— Дома? — спросил папа у Карпия.
— Да, — сказал он. — Так просторнее в городе, не правда ли? Внизу… как… парк. Так мы строим уже лет триста. Мы любим простор, аккуратность…
— А дома с одним шаром? — спросил папа. — Я вижу их тоже много вдали. — Это личные дома. Или солидные конторы, фирмы.
— А политоры не очень древних родов имеют личные дома?
— О, почти нет, редко, — сказал, улыбаясь, Карпий. — Они живут в домах, где несколько шаров.
— А политоры без рода, где они? — Под землей. У нас под землей превосходные дома, кондиционеры, улицы — вообще прекрасные города под землей. О! Я вижу политоров, которые пришли встречать вас. Толпы!!!
— Я думаю, вас бы у нас встречали тоже с большим волнением, если бы мы захватили ваш корабль, — вежливо сказал папа. Карпий рассмеялся. Непростая штучка был этот Карпий, я думаю.
— Помашите политорам, — сказал он и сам поднял руку.
— Еще далеко.
— Нас уже давно снимают и передают в эфир камеры корабля. Вы сейчас прекрасно видны на большом наземном стереоэкране.
Папа поднял руку и помахал ею, я тоже стал махать, а потом поднял вверх, на уровень своего лица, Сириуса — пусть видят. Карпий нажал какую-то кнопку, и сразу же коридор наполнился ужасающим «чириканьем», голосами огромной толпы.
— Что, вы полагаете, будет первым делом, когда мы сядем? — спросил папа.
— Ну, короткая встреча… в правительственном дворце.
— Серьезный диалог?
— Ну нет. Неофициальная встреча. Конференция — позже.
— Два слова о вашем правительстве. Оно у вас одно?
— Да. Я понял, что на вашей планете их много, — сказал Карпий, и папа кивнул. — Наше состоит из десяти человек. Во главе его… царь.
— Ца-арь?! — сказал папа. — Поищите еще какое-нибудь слово…
— Тогда — Великий Премьер. Или… я пытаюсь, чтобы аппарат произнес синхронный перевод звуков… или квистор. Господин Горгонерр. Или уль, уль Горгонерр.
Внезапно я почувствовал малюсенький, очень мягкий толчок — мы сели, это было неожиданно, корабль был огромным.
— Прибыли! — улыбаясь, сказал Карпий и, обняв нас за плечи, пока мы были еще видны операторам с космоплана, развернул нас, и мы покатили на бегущей панели, как оказалось, уже к выходу. По дороге нам встретился улыбающийся Ол-ку.
— Это вы сажали корабль? — спросил папа. Ол-ку кивнул. — Превосходно! — сказал папа и пожал Ол-ку руку. (Позже оказалось, что политоры, здороваясь, кладут свою правую руку на левое плечо другого.)
Двое красавцев-политоров, стоя по обеим сторонам выходного люка, распахнули его, и Карпий, так и обнимая нас с папой за плечи (Сириуса я держал на руках), вывел нас на просторную площадку высокой лестницы. Под ногами у нас был ковер, который, струясь по лестнице, уходил по земле далеко вперед, где у высокой решетки стояло несколько политоров, которые, как только мы начали спускаться вниз (Карпий перестал нас обнимать), тронулись нам навстречу, причем один из них шел явно впереди остальных; уль Горгонерр, подумал я, ихний царь…
Медленно мы сближались, а толпа прямо ревела; Сириус пару раз вякнул, чуть задрожал, но вырываться не стал, успокоился.
Наконец мы встретились, остановились. Горгонерр, седоватый, с короткой стрижкой, в белом костюме, очень красивый, сделал нам с папой глубокий поклон (мы — чуть менее глубокий), Карпий поднял высоко над головой руки, сжатые вместе, уль Горгонерр сделал то же самое.
— Великий Премьер! — сказал Карпий. — Позвольте доложить. Полет прошел нормально. Перед вами — два инопланетянина, они оказались рядом с нами в космосе, наши языки чрезвычайно не схожи, контакты сигнализацией тоже были невозможны, и мы удачным маневром приняли их, как гостей, на наш лайнер. Предоставляю наших гостей в ваше распоряжение (снова сжатые руки вверх). Доложил капитан корабля Карпий.
— Благодарю вас, уль Карпий, — быстро сказал «царь» Горгонерр, сделал шаг нам навстречу, быстро, продолжая мягко улыбаться, положил руку на плечо папе, а потом и мне, вовсе не боясь Сириуса в наморднике. — Уль Горгонерр, — сказал он.
— Владимир, — сказал папа. Я сказал:
— Дмитрий.
Горгонерр познакомил нас с людьми из своего окружения, и каждый клал нам руку на наше левое плечо; как отвечать, мы еще не знали, но догадывались, что руку протягивать не следует.
Приглашающий жест Горгонерра, и все тронулись к выходу, загремел оркестр (музыку мне просто не передать! о-со-ба-я), откуда-то выскочили люди с аппаратурой — нечто похожее на фотоаппараты, на кино— и телекамеры, распахнулись двери первой и второй решеток, встречающие нас политоры закричали на нашем языке не поймешь что — гром голосов! — и образовали проход для нас. Мы шли с папой, кивая налево и направо, Сириус вел себя спокойно, за проемом второй решетки мы увидели множество красно-белых машинок на воздушной подушке (по ярко-желтым шлемам я предположил, что это их полиция, что ли), тут же стояла большая на воздушной же подушке машина, куда мы залезли с папой и Сириусом, следом Горгонерр и его шатия-братия, и мы тронулись в сопровождении окруживших нас полицейских, и я еще раз почувствовал себя очень как-то странно, видя впереди себя разрезы на задней стенке шлемов полицейских, откуда сверкали их глаза, точнее глаз. Не знаю, как папу, меня все это ошеломило, и я только потом, когда мы уже мягко «подплывали», вероятно, к дому правительства, увидел, что Карпия с нами нет, в машину он и не садился, наверное, мы уже были в совсем иных, высших, сферах, куда он был, как бы это сказать, не вхож, разве что еще с борта корабля, в полете, сообщил своему Горгонерру все, что можно было сообщить о нас и о Сириусе.
9
Квистория была одним всего большим шаром на огромной игле, окруженной очень высокой ажурной металлической стеной, «проходная», охрана и прочее. Главный зал, тоже круглый, был без окон, с искусственным освещением. Огромный стол, стаканы, какая-то голубая вода в высоких бутылках… Нас усадили. Стоя, уль Горгонерр сказал:
— Я, квистор Политории, и в моем лице вся планета Политория приветствует наших гостей из космоса, представителей неизвестной нам, иной цивилизации! Полагаю, что я потрясен не менее других политоров. Мне известно, что капитан Карпий сообщил вам о двух ближних планетах, с которыми мы поддерживаем деловые отношения, но эти планеты, в отличие, как мне представляется, от вашей, очень далеки от понятия «цивилизация». Планеты эти лишь много-много сотен лет своим существованием дразнили наше воображение. Мы всегда надеялись, что где-то в просторах Галактики есть разумные, высокоорганизованные существа. Несколько сотен лет наши сигналы не получали ответа, но вот — вы здесь. И ваш облик, и ваш интерес к нам (сами вы о себе рассказывали улю Карпию очень мало) говорят о том, как мы близки и, возможно, равны по уровню развития. Еще раз приветствую вас — наших гостей! Великие предположения материализовались, чудо свершилось. Вы — тут!
Мы не хотим сразу обременять вас сложным и долгим заседанием, поэтому сообщу вам кратко и сжато о наших планах и надеждах и о ваших возможностях.
Далее шел перечень: уютный особняк для нас, стереовидение, коммуникаторы связи (и прямой канал с ним лично), машина, молодая женщина, которая будет нам готовить, личный гид (младший член правительства), прогулки по городу — по земле и под ней, любые магазины и любые товары (бесплатно) — большая честь для фирм и правительства. Нижайшая просьба: энное количество пресс-конференций, бесед и встреч, разумеется, и таких, где будет удовлетворяться наш интерес к Политории. К нашим услугам — другие города планеты, дикая природа (путешествия)…
Квистор Горгонерр улыбнулся, поклонился нам и сел. Уже сидя и сделав глоток голубой воды, он добавил:
— Мы внимательно слушаем вас.
— Как вы полагаете, уль Горгонерр, как долго наше присутствие не будет обременительным для вас? (Ну и речи, ну и оборотики включил мой папа. Такого я от него не ожидал.)
— О! — сказал квистор. — Вы — гости! Вы можете быть с нами сколько угодно. Год, два, всю жизнь! — Улыбка.
— Знаете ли вы, квистор, что такое отпуск?
— Перерыв в работе для отдыха, не так ли?
— Верно. Мой отпуск — две недели. Мы летели с сыном отдохнуть на какой-нибудь пустой планете, — сказал папа.
— О, вы чудесно отдохнете, и уверен, что контакт с новой цивилизацией, — это не сравнимо с простым отдыхом.
— Конечно! — воскликнул папа. — Мы взволнованы… это не передать, но отпуск есть отпуск, у нас с этим строго.
— Да, я понимаю, но, наладь вы связь со своей планетой, они не только продлят вам отпуск, но, может, просто с радостью вменят вам в обязанность как можно дольше быть уполномоченными представителями вашей планеты для установления контактов с нами. Достаточно связаться с вашей планетой.
«Внимание, папа!» — чуть ли не тоном приказа подумал я, а вслух быстро (пропади все пропадом, ведь я же ребенок) сказал:
— Уль Горгонерр, а на Политории есть речки, озера? Мы хотели бы с папой половить рыбу.
Папа не сделал мне никакого замечания, квистор пошушукался со своими и сказал, мило улыбаясь:
— Да, у нас есть существа, живущие в воде, — не знаю, рыбы ли это, они вкусные, но иногда ядовитые. Конечно, вы половите. Я слушаю вас, уль Владимир.
— С таким понятием как «отпуск» у нас очень строго. Очень! По профессии я инженер, а вы, уль Горгонерр?
— Я — философ, логик, математик и биолог.
— Отлично. Вы все легко поймете. Заметьте, я не тот человек на планете Земля, который получил высшую подготовку как специалист по общению с иными цивилизациями.
— Но велика ли разница? А вы —
«Начинается, — подумал я. — Ну, папа, давай».
— Вы предлагаете связь с Землей, но я плохо вас понимаю. — Папа сделал большую паузу. Погладил Сириуса. Снял с него намордник и жестом успокоил всех: кот был у меня на руках. — Связь с Землей? Вы, если я не ошибаюсь, говорили, что уже очень давно посылали свои сигналы во Вселенную. Но мы за всю историю Земли не принимали никаких сигналов, даже неясных.
Папина мысль была настолько простой, что она и без уточнений была ясна философу, логику и математику Горгонерру.
— Если же предположить, — продолжал папа мягко, — что такая связь возможна, то вы не только узнали бы наши координаты, но и сообщили свои. Вас это не смущает, не пугает?
— Как видите, нет, раз я предложил подобное. — Несколько Горгонерр все же был смущен своим предположением связи с Землей, которое по логике выглядело простой болтовней. — Мы давали свои сигналы, ничего не боясь. Мы знали, что их примут разумные существа, а если они воинственны — то мы, скажу кратко, абсолютно спокойны. Мы надежно защищены. К тому же теперь вы и так знаете наше расположение во Вселенной.
— Каким образом мы это узнали?!
— Когда Карпий, не имея возможности договориться с вами…
— Но…
— Нет, он пробовал — вы почему-то ничего не слышали, да, вероятно, и не поняли бы. Словом, когда он просто взял вас, как гостей, к себе на борт — вы уже узнали наши координаты. — Уль Горгонерр несколько победно улыбнулся.
— Когда Карпий взял нас к себе на борт, мои приборы показывали бывшее до этого наше направление полета, но стоило Карпию выйти на свой основной курс, наши приборы почему-то сбросили все показания до нуля, вероятно, таково влияние устройства вашего корабля. Мы не знаем ваших координат.
— Вы полагаете, — сказал Горгонерр, — что раз связи с Землей быть не может, вы способны осчастливить нас своим пребыванием лишь дней на десять?
— К нашему огромному огорчению, да, — мягко сказал папа, и, вероятно, каждый из политоров и я знали, что это всего лишь заявление смелого человека, не более.
— Как вы представляете себе ваше возвращение? — вежливо спросил Горгонерр. («Если мы не уничтожим ваш корабль», — подумал я.)
— Здесь все ясно, — сказал папа, — отпадает, увы, вариант нашего ухода на нашем же корабле: если ваше топливо подойдет нам, то его нужно столько, что на наш корабль его не поместить, корабль мал, а Земля очень далека.
— А второй вариант? — спросил квистор.
— Единственный возможный, если вы будете столь любезны: Карпий «довозит» нас до той точки, где он нас «взял», и выпускает на волю, тогда у нас хватит и своего топлива.
Наступила значительная пауза.
— Разумеется, — добавил папа, — в момент расхождения наших кораблей существует возможность, что обе стороны узнают координаты друг друга, но, как я понял, вы этого не боитесь, мы — тоже. А вы, с ваших слов, так заинтересованы в контакте с нами («О!» — воскликнул квистор), что, пожалуй, при прощании мы просто должны обменяться нашими координатами.
— Разумеется, — сказал Горгонерр и добавил грустно: — Если вы, конечно, настаиваете на отлете через десять дней.
Папа сказал:
— Одна из самых сложных вещей — это разница наших психологии, точно определить которую посложнее, чем определить уровень цивилизаций и, скажем, уровень военных возможностей, не так ли?
— О, естественно, уль Владимир!
— Поэтому я не уверен, поймете ли вы точно то, что я скажу вам. Если бы я был уверен, что вы настроены против нас воинственно (Горгонерр и остальные дружно замахали руками, явно протестуя), если бы, — продолжал папа, — ваша угроза была очевидной и я был бы здесь один, то все бы решалось просто: вы от меня ничего бы не узнали — точка. Казалось бы, здесь со мной маленький сын, за которого я отвечаю, но вы тем не менее от меня ничего не узнаете тоже. Мы здесь будем всего десять дней — ну и что? Мы можем установить посредник в космосе — спутник связи — и договориться о визите любой из сторон в гости друг к другу. Вот и все. Есть Земля — и поэтому у меня нет выбора.
Опять была длинная пауза (несколько, по-моему, политоры себя ею выдавали; или они, действительно, боялись нашего нашествия, отпусти они нас на волю?).
— Все это очень серьезно с ваших слов, уль Владимир, — сказал наконец Горгонерр. — Вы бы хотели улететь, мы были бы счастливы задержать вас, но вы очень тверды в своих намерениях, а мы…