— Я могу идти к себе? — спросила Агата.
— Нет, нет, посидите со мной, мне приятно ваше общество. Только не глядите на меня так сердито… Хорошо? Я хочу сделать вам подарок… Я хочу сделать вам такой подарок, какого еще не делал никому!
Хозяин встал, нетвердыми шагами подошел к полированному шкафчику. На нем, в круглой глиняной вазе, стояли два ярко-зеленых пера неизвестной тропической птицы. Агата видела их и раньше, но не обращала внимания. Господин Антон выхватил оба пера, галантно, насколько это было возможно в его состоянии, протянул их Агате.
— Вы помните гамсуновского лейтенанта Глана, охотника и бродягу?[8] Вы должны его помнить! Он подарил два таких же огненно-зеленых пера девушке, которую звали Эдвардой… Вот, берите, моя Э-эд-варда!.. Берите! Я немного пьян, но я — мечтатель! В нашем коммерческом деле иначе нельзя!
Он настойчиво совал в руки Агаты яркие, отливающие золотом перья.
— Что вы, господин Антон, — отказывалась слегка испуганная необычным поведением шефа Агата. — Зачем мне эти перья? — Она оглянулась по сторонам. Ей показалось, что за стеклянной дверью гостиной на секунду мелькнула физиономия Франца. Выражение его лица было странным.
А господин Антон между тем подошел к Агате вплотную.
— Господин Антон, вы пьяны! Я вас боюсь, — попятилась от него девушка.
— Зач-чем м-меня боять-ся? Р-разве я к-кусаюсь?
«Дурак, — подумала Агата. — У него уже еле ворочается язык». Она повернулась, чтобы убежать, но хозяин крепко обнял ее.
— С-садись, потол-лкуем, — с трудом выговорил он, усаживая девушку рядом с собой на диван. «Кричать бесполезно, — мелькнуло в мыслях Агаты, — второй — такой же мерзавец… Буду защищаться». Она увидела на столе серебряный фруктовый нож.
— Не надо, господин Антон, пожалуйста, не надо, — быстро заговорила она. Хозяин отодвинулся в сторону и загоготал.
— Хо-хо-хо! Вы похожи на мадам Дюбарри, любовницу Людовика Пятнадцатого… Когда ее тащили на казнь, она умоляла палача: «Господин палач, только прошу вас, не делайте мне больно!»
Мысли Агаты окончательно смешались. Она забыла про ножик и зашептала уже в страхе: — Палач… любовница… казнь… Ужас!
— Не бойся, детка, — хрипел рядом господин Антон, снова придвигаясь к девушке. — Все будет хорошо… Я тебя люб-лю!
— О, зачем, зачем это все! — жалобно сказала Агата и вдруг, не в силах больше сдерживаться, заплакала.
А пьяный патрон принял эти слезы за проявление нерешительности и перешел в наступление. Он обнял Агату за плечи и зашептал ей в самое ухо:
— Не плачь, детка! Полюби меня, и ты не пожалеешь!
Агата пыталась вырваться, но господин Антон уже взял себя в руки, отодвинулся и сказал спокойно, почти трезво:
— Здесь никого нет… Мы можем говорить откровенно… Скажи, сколько ты хочешь?
— Что-о?! — истерически вскрикнула покрасневшая до ушей Агата. Она рывком выпрямилась и, совсем не сознавая, что делает, отвесила хозяину звонкую пощечину. Ударила, сама испугалась и остановилась в растерянности, прерывисто дыша. Господин Антон закусил нижнюю губу. Левая бровь полезла вверх. Таким этот человек еще никогда не был.
— Ах ты… мелочь! — ледяным тоном процедил он. — Распускать руки! Ты забыла, с кем имеешь дело? — Мутным взглядом обвел комнату, увидел лежавший на столе ножик, метнулся к столу.
— А-а-а-а! — закричала Агата и, почти не помня себя, выбежала наружу, толчками распахивая двери. Она сбежала с крыльца, в несколько шагов достигла калитки, дернула ее. Чудо! Всегда запертая калитка на этот раз оказалась открытой. Через несколько секунд Агата уже бежала по шоссе, ведущему в город.
Ночь была светлой, на шоссе — ни души.
— Домой! Домой! Домой! — стучало в висках у девушки.
Она бежала, пока хватило сил. Потом устала, пошла шагом. «Ведь до города километров десять! Хоть бы какая-нибудь машина», — размышляла она. И вдруг из-за поворота, ярко осветив огнями фар полотно дороги, выскочил открытый двухместный автомобиль. Агата едва успела отбежать в сторону. Машина промчалась, чуть не задев ее.
Это был черный «бьюик» хозяина. За рулем сидел Франц. Агата могла поклясться чем угодно, что он видел ее. И раньше, когда вырвался из-за поворота, и в последнюю минуту, когда, проезжая мимо, скользнул по ней глазами. Однако он не остановился.
Девушка кинулась в придорожные кусты. «Это он сгоряча. Сейчас вернется». Но машина не возвращалась. То прячась в кустах, то выходя на шоссе, Агата продолжала путь. Вскоре услыхала за спиной шум еще одного мотора. Медленно, лязгая и громыхая, в город шла пустая молочная автоцистерна. Агата подняла руку. Машина остановилась. Шофер, молодой парень с заспанным лицом, опросил:
— В чем дело?
— Подвезите меня до города, я заплачу, — взволнованно сказала Агата.
— Куда вам?
— До Стюрегатан.
— Садитесь.
Маленькая узкая улица была пустынной. Машина остановилась на углу, возле фонаря.
Агата пришла домой бледная, усталая от волнений и непривычного бега. Дома ее ждал сюрприз: отец вернулся с моря раньше, чем предполагалось.
— Как ты узнала, что я буду сегодня? — удивился он. — Ведь мне совсем случайно дали фрахт в Стокгольм! Мы должны были прийти сюда только через неделю.
— Папа, милый… — Агата припала к отцовскому плечу и зарыдала, уже не сдерживая слез.
— Что с тобой? — испугался капитан. В таком состоянии он видел свою дочь впервые. Агата, не отвечая, продолжала вздрагивать, уткнув лицо в шерстяной вязаный жилет отца.
Капитан ввел дочь в комнату, усадил на стул, дал глоток холодной воды. Постепенно девушка стала успокаиваться. Вместе со спокойствием пришла обычная сдержанность. В немногих словах Агата поведала отцу о том, что случилось на даче. Нравственная чистота ее не позволила описать поведение пьяного хозяина во всех подробностях. Агата сказала лишь, что господин Антон был в нетрезвом состоянии, она испугалась неприятностей, могущих возникнуть вследствие этого, и убежала.
Зато о разговоре хозяина с приехавшим незнакомцем она передала все, что знала. И о том, что незнакомец едет в Латвию из Гамбурга, и о том, что отъезд должен состояться через три дня, и о том, что по приезде на место незнакомец собирается кого-то убрать, то есть, скорее всего, убить.
— Похоже на то, что твой хозяин занимается не совсем хорошими делами, — задумчиво сказал капитан, внимательно выслушав рассказ. — Жаль, что на рассвете мы опять уходим, надо бы посоветоваться со знающими людьми… Надеюсь, ты к нему не вернешься?
— Ни за что! — вырвалось у Агаты.
— И Аксель тоже хорош… А еще называется другом! Устроил мою дочь в какое-то бандитское гнездо.
— У нас нет оснований утверждать так, отец, — запротестовала Агата. — Господин Антон — очень интеллигентный, воспитанный человек. Ко мне все время относился хорошо… Это — первый случай за все время!.. И поездка может иметь целью какую-нибудь личную месть…
— Ложись спать, — сердито оборвал отец.
Через несколько минут, когда Агата, постелив постель, стояла у зеркала и расчесывала волосы, она вдруг вспомнила: «А как же Франц с его машиной? Куда он мог деться?»
— Отец, а до моего прихода к нам никто не приезжал на машине?
— Нет, спи.
Утром Агата не слыхала, как ушел отец. Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Было около девяти. Агата открыла и увидела встревоженного Акселя.
— Хей по дей![9] Что же это ты, дочка? — укоризненно сказал он. — Подвела меня, хозяин сердится. — Боком, тяжело и неуклюже, Аксель ввалился в комнату.
Агата возмутилась. Вот как! Значит, дело совсем не в том, что господин Антон так безобразно вел себя, а в том, видите ли, что он еще сердится… Ну и пусть сердится! Пусть скажет спасибо, что она не сообщила в полицию!
— Ваш упрек удивляет меня, господин Аксель. — Впервые за все годы знакомства она назвала Акселя господином. — Значит, вам безразлично, что он… что я… — Голос девушки дрогнул, но она сдержалась. Недаром она была дочерью старого моряка. — Не к чему нам продолжать этот разговор. Больше я у господина Антона не работаю. Так ему и передайте!
— Это невозможно, — взмолился Аксель и стал похожим на того жалкого Акселя, какого Агата в день своего прихода видела у хозяина. — Ты не допустишь, чтобы я остался на улице… Ведь я так много для тебя сделал!
— М-м! Любопытно… А при чем тут вы?
— Он сказал, чтобы я не возвращался без тебя… Он клянется, что это было в первый и последний раз… Я сам страшно удивился! Ему совсем нельзя пить!
Агата стояла в дверях, полуодетая. «Как этот Аксель не может понять, что я говорю совершенно серьезно!» Она повернулась и пошла в комнаты. Аксель, шаркая ногами, поплелся следом.
— Доченька, я же тебе говорил, что жизнь — это далеко не сказка! В жизни бывает многое и похуже того, что было с тобой.
Агата прищурила глаза и сказала, открыто издеваясь над размякшим, растерянным Акселем:
— Но ведь вы первый учили меня не проявлять сочувствия! Оно может повлечь за собой удар в спину… А я хочу жить!
За годы знакомства с семьей Эриксонов Аксель успел изучить характер Агаты. Если девчонка не в духе, с ней лучше не связываться. Стараясь принять равнодушный, независимый вид, Аксель подошел к столу, взял чашку, которую капитан, уходя, приготовил для дочери, налил в нее кофе из кофейника, стоявшего тут же, добавил сгущенного молока, не спеша размешал ложечкой и стал пить мелкими глотками. Выпив, поставил чашку на стол и сказал безразлично, словно ничего не случилось:
— Ну, ладно… Как знаешь… Я приду завтра, может передумаешь?
Не дожидаясь, что на это ответит Агата, повернулся и вышел.
Агата осталась одна. Позавтракав, она навела порядок в комнатах, где уже начало сказываться отсутствие женской руки. Потом взяла книжку, села к окну. Но читать не смогла. В плаксивой речи Акселя смущала одна фраза: «Ему совсем нельзя пить». Кстати, до этого случая господин Антон, насколько она знала, не пил ни разу. Бывает же, что алкоголь превращает людей в скотов… Так что, если бы он не пил…
Агата, недовольная собой, встала со стула и принялась нервно шагать по комнате. Уж не собирается ли она прощать этого хама? Нет, нет и еще тысячу раз — нет!
Решив, что она не вернется к шефу ни в коем случае, девушка успокоилась. Решение было принято окончательно… «Господин Аксель — она второй раз назвала его господином — может хныкать сколько угодно — бесполезно! А я? Что я? Найду другую работу… А нет — могу посидеть и дома!»
В дверь опять постучали. Стук был робким. Так обычно давали о себе знать нищие, приходившие по утрам; еле царапали, боясь рассердить хозяев, потому что официально в Швеции нищенства нет.
Агата вынула из кошелька несколько мелких монет, пошла к двери. Но за дверью оказался… Франц. Он молча глядел на Агату, не двигаясь с места. Впервые за все время знакомства молодые люди встретились взглядами. Агата только сейчас смогла как следует рассмотреть лицо Франца. Раньше девушку всегда отталкивал взгляд исподлобья, который бросал на нее Франц. От того, что голова была при этом наклонена, лоб казался низким, нос — длинным, глаза прятались под опущенными ресницами.
Теперь, когда Франц стоял прямо и не отворачиваясь смотрел на нее, Агата с некоторым изумлением увидела, что у этого парня — высокий, умный лоб и грустные зеленоватые глаза, излучавшие в эту минуту какой-то ласковый свет. Так на киносеансе, когда вдруг испортится аппарат и остановится лента, мы с новым ощущением рассматриваем застывшее на экране странно-неподвижное лицо героя.
В первую секунду Агата хотела сказать непрошенному гостю резкость, но, сообразив, что тогда она ничего не узнает о вчерашней погоне, промолчала. Вслед за этим, поймав устремленный на нее грустный взгляд, Агата, сама не понимая почему, досадуя и сердясь на себя, вдруг смутилась и сказала самое глупое, что можно было сказать:
— Здравствуйте, Франц! Вы ко мне?
— Да, фрекен! — пылко и обрадованно ответил тот. — Я к вам по делу.
Франц при этом тряхнул головой, и Агата сделала еще одно открытие: у этого парня светлая непослушная прядка волос падала на лоб совсем так же, как у нее и у ее отца, хотя волосы у отца были более редкими. Девушка отвернулась, чтобы не улыбнуться, и сказала подчеркнуто сухо:
— Входите!
— Я к вам по делу, — повторил Франц, входя в комнату и, неизвестно почему, окидывая все вокруг восхищенным взглядом. — Вернитесь на дачу… Я знаю все, что произошло… И я клянусь вам, — голос Франца стал твердым, — что больше это никогда не повторится.
— Часа два назад мне в этом же клялся Аксель, — с усмешкой сказала Агата. Она продолжала досадовать на себя за глупость и непонятное малодушие. — Наверное, ваш шеф посулил вам обоим хороший куш за меня?
— Не говорите так! — сверкнув глазами, глухо произнес Франц. На его лице появилось новое выражение. В голосе зазвучала решительность. Девушка сразу почувствовала это. Она помедлила и спросила тихо:
— Скажите, Франц, почему вчера вечером калитка оказалась открытой?
— Я… нарочно открыл ее, — потупив голову, ответил Франц. — Я наблюдал за тем, что происходит в гостиной, и решил, что калитка может пригодиться…
— А… а когда вы гнались за мной на машине, вы меня видели?
— Не только видел, — продолжал Франц, не поднимая головы, — но и колесил по дорогам столько времени, сколько нужно было вам, чтобы скрыться… Если б я вернулся сразу, шеф отправился бы сам догонять вас.
— Во-от что! — протянула Агата. Теперь она видела, что Франц — ее союзник. — Но зачем вы все это делали?
Франц молчал. Потом поднял голову и сказал:
— Фрекен, я прошу вас, вернитесь!
— Хорошо, я подумаю, — ответила Агата.
— Думать некогда! — горячо и быстро заговорил Франц. — Надо ехать сейчас, пока шеф растерян. А это с ним бывает редко и быстро проходит.
Агата продолжала колебаться.
— А зачем вы следите за мной из-за деревьев?
Франц вторично промолчал. Теперь Агата уже безошибочно чувствовала, что этот парень с грустными глазами уговаривает ее вернуться не только по поручению хозяина, но и потому, что сам хочет ее возвращения. А зачем?.. Какое ему, в сущности, дело до нее? Ведь они за все время сказали друг другу не больше сотни слов! И то далеко не самых приятных… Особенно Агата… И все же, несмотря ни на что, она ему, видимо, нравится…
Нравится! Агата вспыхнула и отвернулась, чтобы Франц не заметил ее смущения. В мир ведут несколько дверей — сегодня открылась еще одна, новая. И из нее на Агату пахнуло весной.
Агате еще никто никогда не говорил о любви. Но молодое сердце прислушивается даже к малейшим намекам на любовь. Инстинктом, унаследованным от многих поколений женщин, Агата почувствовала, что Франц пойдет за нее в огонь и в воду. Это новое ощущение сделало девушку сильной. И она сказала твердо:
— Хорошо, едем!
…Господин Антон, в домашнем халате, сидел на скамейке возле виллы и читал газету. Увидя остановившийся возле ограды «бьюик», он не спеша отложил газету и пошел навстречу Агате.
— Вы — серьезный человек, Агата! Приятно, что я не ошибся в вас, — сказал он строго, уставив в лицо девушки свои, похожие на пистолетные дула, глаза. Перевел взгляд на Франца и коротко бросил: — Открой свою комнату. Мы сейчас придем туда.
Франц скрылся в подъезде. Хозяин подвел Агату к скамейке. Жестом предложил сесть.
— Все, что случилось вчера, было только испытанием вашего мужества, — начал он вполголоса. — Вы с честью выдержали его! — И вдруг быстро спросил: — А где ваш отец?
— В море, — ответила Агата.
— Вы никому не говорили о вчерашнем и вообще о своей жизни здесь? А? — Хозяин взял руку девушки выше запястья и сжал ее.
— Нет, — солгала Агата, отнимая руку и дивясь тому странному спокойствию, которое охватило ее. — Нет, никому!
— Отлично, — выдохнул хозяин и поднялся. — Идемте со мной. — Они пошли по дорожке. — Отныне в этом доме от вас нет никаких тайн! Но никому ни о чем ни слова! Иначе будет очень плохо и вам и… вашему отцу.
«Не надо», — хотела сказать Агата, услышав угрозу, адресованную отцу, но не сказала, так как хозяин уже тащил ее наверх, в комнату Франца. Франц стоял на пороге и смотрел не на Агату, а на хозяина. Агата перехватила этот взгляд, поняла его и спокойно вошла в комнату.