У Митьки засосало под ложечкой. Всем своим сыщицким нутром он чуял, что вор еще там, в кузове. Он подошел ближе и прислонился ухом к провисшему брезенту. В фургоне что-то шуршало!
Заглядывать под брезент было дохлым делом. Глаза привыкли к дневному свету, а вор орудует в полутьме. Он первым тебя заметит и стукнет чем-нибудь по голове. Блинков-младший подтянул обрезанные концы канатика и стал привязывать брезент на место. Вернутся грузчики, вор попытается вылезти, а дыра закрыта!..
— ТЫ КУДА ПОЛЕЗ?! — выглянув из-за фургона, завопила Санта-Барбара.
Крик спугнул вора. Не теряя времени, он выскочил из-под брезента ногами вперед. Тяжелый башмак угодил Митьке по голове. Чуть в сторону, и проломил бы висок!
Но это Блинков-младший понял потом, когда рассмотрел в зеркало кровоподтек на лбу. А тогда он только почувствовал, что падает, и стукнулся затылком о поребрик тротуара. Шапка смягчила удар, но голова все равно поплыла. В то же мгновение на него навалилось что-то тяжелое, пахнущее сладковатым дымом. Со знанием дела противник добавил Блинкову-младшему коленом под ложечку. Дыхание сбилось. По-рыбьи хватая ртом воздух, Митек смотрел вслед убегающему вору. Его лица он так и не увидел.
— Держи! Милиция! — вопили Санта-Барбара с Ваном Андреичем.
— Уби-или! — голосила бабка Пупырко. Она считала, что если уж кричать, то пострашнее. «Убили!» — это вам не «Держи!». На «Убили!» обязательно кто-нибудь вызовет милицию.
Вор убегал медленно, приволакивая ногу — видно, подвернул. Пенсионеры и не думали бросаться в погоню. Зато Блинкова-младшего изловили сразу двое: Санта-Барбара встала над ним, растопырив руки, а Ван Андреич уже поднимал его за шиворот. Митек вяло сопротивлялся. В глазах все плыло от удара затылком, каждый рывок престарелого ябедника болью отзывался под ложечкой. «Не того ловите», — хотел сказать Митек, но и вздохнуть не смог.
Еще полминуты, и вор убежал бы за угол дома и скрылся во дворах. Но тут как из-под земли выскочила собака и бросилась ему вслед. Выглядела она несерьезно: ростом по колено человеку, кривые лапы, длинный и почти голый хвост. Из-за раздутых боков болтались уши, а головы Митек не видел. Звонко лая, собака с неожиданной прытью догнала вора и вцепилась ему в карман куртки!
Сгоряча парень пробежал еще немного, волоча ее за собой. Собака держалась цепко. Она тащилась за парнем, как якорь, и даже пыталась упираться задними лапами. Передние болтались в воздухе. Вор остановился и стал бить ее кулаком по голове. Митек не сразу рассмотрел, что у него с лицом — темное оно было и страшное, с заметным даже издали жутким оскалом… Маска Кинг-Конга!
— Ну что же вы стоите! — закричал Блинков-младший, как только смог вздохнуть.
Ван Андреич отпустил его воротник и сделал неуверенный шаг в сторону собаки и вора. Но схватка уже закончилась. Вор убегал, хватаясь за висящий полуоторванный карман. Собака и не думала его догонять: сидела себе, как будто ей специально дали такую команду. На снегу между ее растопыренных передних лап что-то чернело. Похоже, собака отняла украденную вещь и теперь стерегла.
Видимо, добыча была ценная, потому что преступник вернулся. Отвлекая собаку сорванной с головы вязаной шапочкой, он хотел поднять эту штуку. Но пес на уловку не поддался и молча тяпнул парня за руку.
— Да держите же! — вскакивая, заорал Блинков-младший.
Бабка Пупырко и Санта-Барбара дружно повисли у него на руках, а Ван Андреич снова вцепился в Митькин воротник.
— Врешь, не возьмешь! — по-чапаевски сказал престарелый ябедник.
Блинков-младший плюнул. Не драться же с пенсионерами. Оставалось запомнить приметы вора. Рост не больше метра шестидесяти, вес он почувствовал на себе — килограммов пятьдесят. Волосы русые, а остальное было не разглядеть под маской. Джинсы, черная вязаная шапочка — самая обычная одежда. Вот куртка заметная: цвета топленого молока. Все равно негусто.
Из-за фургона выбежал хозяин собаки — грузный, высокий, седой.
— Задержали? — деловито спросил он, бросив быстрый взгляд на Митьку, и кинулся за вором.
Тут и престарелый ябедник набрался отваги и побежал, впрочем, не стараясь обогнать Грузного.
У вора было метров тридцать форы. Погрозив собаке кулаком, он скрылся за углом дома.
Погоня вернулась очень скоро. Ван Андреич еще издали стал разводить руками, показывая, что задержать вора не удалось, но это и так было ясно. Собака все еще сидела, карауля вещь, выпавшую из оторванного кармана. Грузный долго трепал ее по холке, наверное, приговаривая все, что в таких случаях говорят собачники: «Молодец!», «Ай, браво!»
Бабка Пупырко и Санта-Барбара дружно повисли у на руках, а Ван Андреич снова вцепился в Митькин воротник.
— В автобус вскочил, — успел доложить пенсионеркам Ван Андреич. — Ну, Блинков, доигрался ты. Теперь тебя мама-контрразведчица не спасет, будешь отвечать по всей строгости закона!
Сыщик молчал. Его не в первый раз обвиняли в чужом преступлении. Как теперь объяснить, что ты хотел задержать вора, когда против тебя трое взрослых свидетелей?! Интересно, что они насочиняют в милиции. Может, скажут, что Блинков на шухере стоял, пока его сообщник шарил в кузове. А может, Санта-Барбара заявит, что видела, как Митек лез в машину? Со стороны-то было похоже: прятался за кузовом, возился с канатиком. Попробуй докажи, что ты его связывал, а не разрезал!
Подошел Грузный со своей собакой. Двумя пальцами он держал полиэтиленовый пакетик с маленьким газетным свертком внутри. Собака тяжело дышала, вывалив язык. Клыки у нее были желтые, будто клавиши старого пианино.
— Товарищ генерал! Несовершеннолетний Блинков задержан при попытке к бегству! — со смаком отрапортовал Ван Андреич.
Митьке и на это нечего было возразить. Ведь он действительно пытался бежать вдогонку за вором.
— Ищи! — вдруг приказал собаке Грузный.
— Блинков-младший немного успокоился. Пускай собака его обнюхает — у него же нет ворованных вещей. А собака, не особенно к нему приближаясь, лениво дернула носом и уселась у ног хозяина.
— Ищи, Катя! — удивленным голосом повторил Грузный.
Собака переминалась с лапы на лапу.
— Странно. А почему вы решили, что мальчик — вор? — спросил пенсионеров Грузный.
— Я своими глазами видела! Он у машины околачивался, хотел чего-нибудь стянуть и не успел, — с гордым видом наябедничала Санта-Барбара. — Я кричу: «Ты куда полез?!» И тут второй из кузова ка-ак выскочит!
— Я хотел его задержать, — буркнул Митек. — Вижу, веревка обрезана, и понял, что он в кузове.
— А почему ты так решил? Может, она месяц назад была обрезана? — с любопытством спросил Грузный.
— Да нет же, смотрите: срез чистенький и распушиться не успел, — показал Блинков-младший.
— Ишь ты, наблюдательный какой, — похвалил его Грузный, и Митек вдруг понял, что разбирательство закончено. Этот человек поверил ему сразу. Хотя, может быть, и не ему, а своей собаке.
Пенсионеры тоже все поняли.
— Он вор, товарищ генерал! — запротестовал Ван Андреич. — Нечего таких жалеть! Я все равно в милицию напишу!
— Да какой я генерал?! — отмахнулся Грузный. — Я бывший таможенник, только и всего. А по образованию юрист, и как юрист очень вам не советую предъявлять мальчику ложное обвинение.
— Ложное?! Выходит, я вру?! — возмутился Ван Андреич. — Вы ж сами-то ничего не видели, а мы видели!
— За меня Катя видела, — кивнул на собаку таможенник.
— Какой-то шавке больше веры, чем людям?! — запричитала молчавшая до того бабка Пупырко и замахнулась на собаку клюкой. Катя лениво оскалила зубы, и бабка отскочила.
— Ну конечно, ежели собачка вам все рассказала, — ласковым голосом съехидничала Санта-Барбара.
— Рассказала, — невозмутимо подтвердил Грузный. — Собачка эта премудрая, породы Лабрадор, натаскана на поиск наркотиков. У вора было вот это, — он потряс пакетом. — Марихуана. Если бы мальчик тоже курил «травку» или хоть немного побыл рядом с курильщиком, от него пахло бы дымом. А Катя ничего подозрительного не заметила.
— Вы еще не знаете, с кем связались, — буркнула Санта-Барбара. Ей не хотелось сдаваться перед собакой.
— Почему же, знаю. С людьми, которым скучно жить, поэтому они немного украшают свою жизнь выдумками. Увидели мальчика у грузовика, решили, что он вор, и сами в это поверили… Ты здесь живешь? — Таможенник положил руку Митьке на плечо.
— Ага. Под вами, только двумя этажами ниже, в семьдесят пятой.
— Лоб ныл от удара воровским ботинком. Митек поправил шапку, и вдруг по тупой боли резанула новая, острая.
— Да у тебя кровь! — увидел таможенник. — Ссадина маленькая, беги домой, пусть мама йодом помажет.
— У него дома никого нет. Работают и работают, все деньги хотят заработать. А ребенок без присмотра, — сообщила Санта-Барбара.
Таможенник и не взглянул на вредную пенсионерку.
— Тогда пойдем ко мне, — решил он. — Тебя как зовут, несовершеннолетний Блинков?
— Дима.
— А я — Владимир Владимирович.
Сыщик прекрасно мог и сам помазать лоб йодом, но решил не отказываться от приглашения. Ему в голову пришла одна идея. Откуда в Москве берутся обезьяны? Ну, это все с детского сада знают:
Приплыл по океану
Из Африки матрос.
Малютку обезьяну
Он в ящике привез.
В восьмом классе пора знать, что нельзя без разрешения возить животных через границу. Матрос из стишка был преступником, КОНТРАБАНДИСТОМ! А кто ловит контрабандистов? Таможня. Надо разговорить таможенника, пусть расскажет об их уловках. Как знать, может быть, поиски макакиной хозяйки выведут сыщика на серьезное преступление!
Глава VI
Русская рулетка
Считается, что старшие любят детей. Спроси любого — и услышишь, что без детей он жить не может, дети — его будущее и все такое.
На самом деле больше всего они ЛЮБЯТ УЧИТЬ детей. Чем старше человек, тем он сильнее мечтает передать кому-нибудь свой богатый жизненный опыт.
Блинков-младший понял это давным-давно, еще в шестом классе, и с тех пор мог веревки вить из старших. Однажды он родного дедушку заставил кричать «Здравия желаю!». Не верите? А все просто. Он сказал: «Дедуль, мы с мальчишками поспорили, как солдаты кричат: «Здра-жла» или полностью: «Здравия желаю». Дедуля, до пенсии летчик-испытатель, военная косточка, со знанием дела ответил, что «Здра-жла», а полностью хором не выкрикнешь — нестройно получится. Блинков-младший засомневался. Дедуля вышел к мальчишкам и показал. Блинков-младший выиграл эскимо. Нужно ли объяснять, что спор был не о том, как солдаты кричат, а о том, что дедушка закричит?
Конечно, с незнакомым человеком такие штучки не проходят. Надо сначала узнать, что ему интересно в жизни, и начать разговор с этого. А потом уже переходить на то, что нужно тебе.
Владимир Владимирович усадил Блинкова-младшего на диван, криво стоявший посередине комнаты, и стал рыться в картонных коробках с вещами. В одной оказался мундир цвета зеленки. Мелькнул погон с тремя большими звездочками, и таможенник сразу же закрыл коробку. Ну вот, никакой не генерал. В армии был бы полковник, в милиции — тоже, но надо добавлять: «полковник милиции». В прокуратуре человек с тремя большими звездочками почему-то называется не «полковник прокуратуры», а «старший советник юстиции». А как в таможне?
— Кто вы по званию? — спросил Блинков-младший, заодно проверяя Владимира Владимировича на тщеславность.
— Пенсионер, — буркнул таможенник. — Где у меня аптечка?
— Не беспокойтесь, царапина подсохла уже, — сказал Митек.
— Подсохла, но прижечь надо. Это же лоб, мозги рядом.
Было приятно, что незнакомый человек так заботится о его мозгах, но сыщик пришел не за этим.
— Вы даже не посмотрели, что пропало, — проверил он отставного таможенника на жадность.
— А куда спешить? Все равно: что пропало, того не вернешь. Лучше я расстроюсь потом, когда все коробки разберу, — философски заметил Владимир Владимирович, выдержав и эту проверку.
Митек запустил следующую, на хвастливость:
— Классный у вас диван, натуральная кожа. Пенсионерки обзавидовались.
Отставной таможенник не ответил. Он разыскал пластмассовую шкатулку с лекарствами, прижег Митькину царапину йодом и залепил пластырем.
— А трудно работать в таможне? — спросил сыщик.
— Первые десять лет трудно, а потом привыкаешь.
Разговор не клеился. Отставной таможенник раскрыл коробку с мундирами и начал развешивать их в шкафу. Намек был ясен: пора и честь знать, то есть сматываться.
— Спасибо, что не поверили этим, — искренне сказал Митек, вставая с дивана.
— Не стоит, — отмахнулся Владимир Владимирович. — Если бы я тебя обидел, то мне самому было бы плохо.
— Это почему?
— Несправедливость разрушает две души. Обиженного — потому что он перестает верить людям, и обидчика — потому что он перестает отличать хорошее от плохого.
— Да ему-то что? — удивился Митек. Он думал о Князе. — Положим, хорошие кроссовки от плохих он отличит, а хорошие поступки от плохих — ему не надо. Он лезет в буфет без очереди, а другие пускай стоят. Наглость — второе счастье.
— А ты тоже так считаешь?
— Нет, просто обидно, что бессовестным всегда достается больше.
— Это до поры до времени, — возразил Владимир Владимирович. — Наглость — русская рулетка. Знаешь, что это такое? После Гражданской войны белые офицеры бежали за границу. Без Родины, без семьи, без службы. Они не видели смысла жить и придумали игру с судьбой. Семь гнезд в барабане нагана, в одном — патрон, а остальные пустые. Крутанул барабан, поднес револьвер к виску и спустил курок. Один раз пусто, другой… Вот и наглец испытывает судьбу. Твой приятель без очереди лезет в буфет, но рано или поздно нарвется на злого боксера. А кто-то ворует и не остановится, пока не попадет за решетку. Это как закон природы: один раз сошло с рук — он обязательно повторит еще и еще. Наглость растет раз от раза и в конце концов губит своего хозяина.
Владимир Владимирович сел на диван и кивнул на место рядом с собой. Сыщик понял, что попал в больное место.
— Вас обидели?
— Как посмотреть. Считается, что меня отправили на заслуженный отдых. Но я надеюсь вернуться. Жду, когда мой враг щелкнет курком в седьмой раз.
Блинков-младший молчал. Он ждал продолжения. Но вместо этого отставной таможенник сказал утвердительным тоном:
— Ты хотел меня о чем-то спросить.
Сыщик понял, что подход к Владимиру Владимировичу состоит в том, чтобы говорить все прямо, без подходов. И рассказал о злой и несчастной дуре Зеленой Мане, которую скорее всего сдадут на опыты, если не найти ее хозяйку.
— Ветеринар не говорил, она не больная? — спросил отставной таможенник.
Вопрос не понравился Митьке. Если больная, то разве обезьяну меньше жалко?
— Не говорил, — буркнул он.
— А сам ты ничего странного не заметил? Как у нее лапки действуют?
— Не «как?», а еще как действуют! Всеми четырьмя чашки бросает!
— Значит, повезло, в середине оказалась, — непонятно заметил Владимир Владимирович.
— Это было уже интересно!
— В середине ЧЕГО? — спросил Митек.
— Знаешь, как их возят и вообще откуда они берутся в Москве?
— Из джунглей? — неуверенно сказал сыщик.
— Понятно, что из джунглей… Макаки живут в основном в Юго-Восточной Азии. Носятся стаями, как у нас на свалках одичавшие собаки, объедают сады и поля. Крестьяне их бьют чем попало. В общем, цена обезьяньей жизни там — ноль. И вдруг приезжают белые люди и обещают по доллару за каждую живую макаку. А народ в иных местах живет очень бедно. Поднимается вся деревня и ловит макак. Белые люди кажутся богатыми дурачками — ну кому нужна никчемная обезьяна?
— А у нас обезьяны дорогие., — заметил Блинков-младший.
— Вот именно! — подхватил отставной таможенник. — Заплатил где-нибудь во Вьетнаме доллар, а в России продал за пятьсот. Но во всех странах запрещено ввозить и вывозить животных. От этого случаются всякие беды. Скажем, завезли мангустов для борьбы со змеями, мангусты змей поели и принялись за птичьи яйца, птицы улетели из разоренных гнезд, и на сады набросились гусеницы. Природа — самый сложный механизм, в ней ни один комар не живет зря. Не знаю, зачем нужны макаки — может, они поедают каких-нибудь опасных насекомых?!