— Хорошо.
— И просить милостыню мы тоже не пойдём, — сказала Анни. — Мы лучше что-нибудь продадим. Например, красивые картинки.
— Вот это идея! — вздохнув, сказал Горошек.
Анни засмеялась, потирая руки:
— Завтра утром мы начнём рисовать. Я нарисую сплошных принцесс, букеты цветов и бабочек.
— А я — рыцарей и бегемотов, — сказал Горошек, вытирая нос углом подушки. Теперь у него стало намного легче на душе.
Конечно, их рисунки будут покупать нарасхват, они с Анни принесут домой кучу денег, и вся семья будет счастлива.
— Завтра мы встанем чуть свет, — сказал Горошек, повернулся лицом к стене и, довольный, заснул.
Белый заяц и черная курица
Едва рассвело, брат и сестра достали бумагу, цветные карандаши и принялись за работу прямо в постелях.
В доме было ещё совсем тихо, только изредка в дверь скреблись кошки, да один раз в саду раздался какой-то шум. Но Горошек и Анни так были заняты, что даже не подошли к окну. Дети усердно рисовали, пока мама не открыла дверь.
— Одевайтесь, — сказала она, — и быстренько идите за молоком и булочками. Фрау Свобода уезжает следующим автобусом.
Горошек и Анни решили: раз уж они идут к молочнику, почему бы не предложить ему свои рисунки? Они выбрали два из них: розовую принцессу со шлейфом и в остроносых туфельках и бегемота, который смахивал на каток для асфальтирования улиц.
— Нам нужны деньги, — сказала Анни молочнику. — Может быть, вы повесите одну из картин в своей лавке?
Молочник долго разглядывал оба рисунка, потом спросил:
— А ничего, если я повешу эти картины у себя дома? Мои клиенты не очень-то разбираются в искусстве.
— Нам всё равно, — заявила Анни. — Только ни я, ни Горошек не знаем, сколько они стоят.
Молочник задумчиво поскрёб за ухом и сказал:
— А не хотите ли вы вместо денег взять что-нибудь съестное?
— Конечно, — разом сказали Горошек и Анни.
— Как вы смотрите, если сегодня к обеду у вас будет нежное жаркое из зайчатины, а завтра куриный бульон?
— Вы ангел, господин молочник! — воскликнула Анни. — Наши рисунки не так уж хороши. У принцессы, которую я нарисовала, слишком худые руки.
— А мой бегемот немножко толстоват, — скромно сказал Горошек.
— О, это неважно! — утешил их молочник. Наполнив молоком бутылки, он отсчитал в бумажный пакет дюжину булочек и с дружеской улыбкой добавил: — Минутку, я принесу зайца и курицу.
Он исчез и через некоторое время вернулся с клеткой и плетёной сумкой в руках. Горошек и Анни вытаращили глаза. В клетке сидела симпатичная чёрная курица, а из плетёнки выглядывал белый заяц с красными глазами и длинными пушистыми ушами.
— Ну вот, несите их домой, — сказал молочник. — Но не забудьте потом рассказать мне, вкусное ли получилось жаркое и жирная ли была курица.
— Конечно, — сказала Анни.
А Горошек погладил зайца и промолчал.
Когда дети вернулись домой, тётя Митци уже собралась уходить.
— Дайте мне скорее булочку, — сказала она. — А то я опоздаю на автобус. А эти звери… они ваши?
В голосе тёти Митци звучало восхищение.
Анни опустила голову:
— Да. Заяц — это обед на сегодня, а курица — на завтра. Но мы с Горошеком поклялись, что не съедим ни кусочка. Скорее мы умрём с голоду.
— Честное слово! — подтвердил Горошек.
— Ну, курицу-то можно оставить в живых, — сказала тётя Митци. — Все порядочные куры несут по яйцу в день.
Тут пришли родители, и дети объявили им, что отныне они сами будут чистить ботинки и никогда не станут ссориться, если заяц и курица останутся в живых.
— В кои-то веки у нас был бы нормальный обед… — пробормотал папа Штенгель, — Но курица смотрит такой умницей, а заяц… заяц только что не говорит! Я бы не перенёс, если бы мы их зарезали.
— Кроме того, курица станет каждый день нести яйца, — сказала фрау Свобода. И, открыв клетку, позвала: — Цып-цып-цып!
Курица вышла из клетки и расправила крылья. А фрау Свобода продолжала рассуждать:
— Если она каждый день будет откладывать по яйцу, то в неделю накопится семь яиц, в месяц — тридцать, а за год — целых триста шестьдесят пять. Представляете, какую яичницу можно было бы приготовить?
Курица прогулялась по комнате, потом вдруг взлетела на стол — и закукарекала.
— Батюшки мои! — сказала мама Штенгель. — Да это же петух!
Анни побледнела, но тут же нашлась:
— Петух не несёт яиц, зато его можно использовать вместо будильника!
— Не огорчайтесь, — сказала фрау Свобода маме Штенгель. — Всё равно одно яйцо в день — это пустяк для целой семьи.
— Но вы же говорили о трёхстах шестидесяти пяти яйцах! — в отчаянии воскликнула мама Штенгель.
Фрау Свобода взглянула на часы:
— Итак, на автобус я опоздала. Можно мне остаться у вас до завтра?
— Конечно, — кивнула мама Штенгель. — Если вы сможете провести ещё ночь на раскладушке.
— И если вас устроит картофельный суп и бутерброды с сардинами, — добавил папа Штенгель.
Тут вдруг в проёме показалась какая-то тень и грозный голос рявкнул:
— Это ваш бегемот?
— Господин Сентябрь! — в ужасе прошептала мама Штенгель. — Почему вы не постучались, господин Сентябрь?
— Да потому, что у вас нет двери, — ответил тот. Лицо его блестело от пота, как будто он всю дорогу бежал.
— Чем мы обязаны посещением? — вежливо спросил папа Штенгель.
Господин Сентябрь потряс в воздухе кулаками:
— Я спрашиваю, бегемот ваш?
— Вы имеете в виду бегемота в бассейне? — Папа кивнул головой на окно.
— Я имею в виду бегемота, — зарычал господин Сентябрь, — который сожрал в моём саду все цветы.
— Слава богу, это не наш бегемот, — пролепетала мама Штенгель.
А Анни пояснила:
— Это чужой бегемот. Наш бегемот в бассейне.
— Ха-ха! — загрохотал господин Сентябрь, — К сожалению, бассейн пуст, ваша изгородь растоптана, моя — тоже! И бегемот, который слопал мои цветы, принадлежит вам!
— Простите, — разом сказали мама и папа Штенгели.
— Мы его сейчас же заберём, — сказал Горошек.
— Он ручной, как собачка, — подхватила фрау Свобода. — Мы купили его по дешёвке.
Господин Сентябрь тяжело засопел:
— Убыток, который нанесла эта крохотная «собачка», составляет две сотни шиллингов. Вы их немедленно заплатите, господин Штенгель!
Папа Штенгель молча достал бумажник, и господин Сентябрь сунул деньги в карман.
— Надеюсь, что ваш бегемот больше у меня не появится. Иначе в следующий раз я потребую четыреста шиллингов.
— Вы просто бессердечный человек! — сказала фрау Свобода.
Господин Сентябрь сделал вид, что не слышит. Он повернулся на каблуках и вышел на улицу.
А папа Штенгель заглянул в свой бумажник и сказал:
— Фрау Свобода! Вы уж не обижайтесь, если у нас на сегодня будет один суп. На сардины, к сожалению, не хватит.
Анни и деловое письмо
Вскоре после этого пришёл Визенклее.
— Сейчас я починю водопровод! — бодро заявил он.
— Мы очень рады, — начала мама Штенгель, но тут она заметила, что змея Сузи переползла через открытую банку с гуталином и сейчас выписывает чёрные узоры по всему полу.
— Господин Визенклее, — простонала мама Штенгель. — Возьмите платок и вытрите её! А ты, — она повернулась к мужу, — будь добр, прогони кошек с моей кровати. Они совсем изорвали подушку.
Фрау Свобода получила задание нарезать и положить в мышиную банку свежей бумаги, а Горошек и Анни отправились к господину Сентябрю за бегемотом.
Самой маме Штенгель тоже хватило забот. Сначала она прогнала зайца, который принялся уплетать ножку стола. Потом пришлось гоняться за петухом. Петух украл клубок резинки и сейчас таскал его по всей квартире. Вероятно, он думал, что это какой-то червяк необыкновенной длины. Но резинка была нужна маме Штенгель для трусиков! Горошека и Анни. Кроме того, петух мог удавиться.
Горошек и Анни забрали Пиппу из сада господина Сентября. Всю дорогу они держали перед носом бегемота пучок травы и таким образом заманили обратно домой.
Пиппа съехал в свой бассейн и погрузился в воду по самые ноздри.
— Веди себя прилично, Пиппа, — сказала Анни. — У нас теперь нет времени следить за тобой. Мы должны зарабатывать деньги.
Дети взяли с собой папку с рисунками и отправились в путь. Вначале они позвонили к фрау Шнурпетер.
— Конечно, это прекрасные работы, — сказала она. — Словом, я покупаю этот зелёный паровоз и эту жёлтую лошадь. Хотя лошади крайне редко бывают лимонной масти.
— У нас сломался коричневый карандаш, — объяснила Анни. — И раз лошадь получилась жёлтая, она будет стоить дешевле.
— К сожалению, у меня мало денег. Вчера мои сыновья купили какую-то новую игру. Она обошлась нам недёшево. — Фрау Шнурпетер задумалась. — А может, вы возьмёте коробку порошка от клопов и плитку шоколада?
— Всё лучше, чем ничего, — согласился Горошек.
А Анни сделала реверанс и сказала:
— Спасибо, фрау Шнурпетер, мы очень довольны.
Дети отправились в следующий дом. Хозяин этого дома сидел в своём саду под сиренью и вырезал деревянную поварёшку.
— Очень сожалею, — объявил он, — но я не покупаю картин. Если мне понадобится картина, я нарисую её сам. И масляными красками. Они прочнее.
Горошек и Анни сунулись к соседям. Соседи были заняты тем, что играли в четыре руки на фортепьяно. Поэтому они крикнули в окно, что их нет дома.
Анни ещё раз нажала на кнопку звонка, но Горошек потянул её за рукав:
— Ты же слышала, их нет дома.
— Это ложь, — проворчала Анни. — Терпеть не могу врунов!
Они пошли дальше вдоль изгороди сада.
— Не понимаю, как можно так чудесно играть на фортепьяно и так бессовестно врать! — возмущалась Анни.
Горошек этого тоже не понимал.
— Найдётся у вас свободная минутка? — обратился он к женщине, которая открыла им следующую дверь.
— У меня болит голова, — сказала она, придерживая на лбу влажный платок, — но всё равно проходите.
Дети расстелили рисунки на столе, и Анни сказала:
— Пожалуйста, купите у нас хоть самую маленькую картинку!
Женщина покосилась на рисунки и взялась за голову:
— У меня всё плывёт перед глазами. Это ужасно!
— А мы ничем не можем вам помочь? — спросила Анни.
— Можете, — ответила женщина, — у меня со вчерашнего дня не мыта посуда, шпинат не почищен, а постельное бельё до сих пор проветривается на балконе.
Когда дети управились со всей работой, Горошек спросил:
— Сейчас вам лучше? Вы сможете посмотреть рисунки? Например, рыцарский замок или этих голубых бабочек?
Женщина потрепала его по щеке.
— Не сердитесь, — сказала она. — Я уже просмотрела рисунки, и ни один из них мне не понравился.
— Жаль, — сказала Анни и сунула в рот большой палец. Она занозила его, когда прибиралась в комнатах.
Горошек сложил рисунки в папку и сказал:
— Пошли!
На улице он спросил:
— Тебе не обидно, Анни?
— Ужасно обидно, — ответила она. — Кому не нравятся мои бабочки, тот просто не в своём уме.
— Пора домой, — безучастно сказал Горошек.
Дорогой в голове Анни родилась новая мысль:
— Вот что: я напишу деловое письмо!
— Деловое письмо? — переспросил ошеломлённый Горошек. — Как это?
Анни вынула палец изо рта и обмотала платком.
— Это тайна, — сказала она. — Но если всё будет хорошо, мы спасены!
Дома она заперлась в отцовском кабинете и написала на белом листке бумаги следующее:
Анни трижды перечитала письмо и решила, что оно ей удалось. Заклеив письмо в конверт, она отправилась в молочную лавку.
— Здравствуйте, господин молочница, — сказала она. — Дайте мне, пожалуйста, адрес макаронной фабрики. Я хочу послать туда письмо. Это очень важно.
Молочник полистал старые счета и нашёл адрес. Потом он подарил Анни и марку. Когда девочка была уже в дверях, лавочник окликнул её:
— А как ваш обед?
— На сегодня у нас картофельный суп, — сказала Анни.
— И больше ничего? — удивился молочник.
— Больше ничего.
— А жаркое из зайчатины? — спросил молочник.
— Оно бегает по квартире и грызёт мебель, — простодушно ответила Анни. — Петух, которого вы нам дали, тоже живёт у нас. Мы его используем как будильник.
Лавочник поскрёб свою бородку и сказал:
— Вам можно дарить только сыр. К сожалению, я этого не знал.
— Не сердитесь, — сказала Анни. — Мы очень довольны своим зайцем и петухом.
И Анни побежала к почтовому ящику. Домой она вернулась с гордо поднятой головой.
Горшок супа, поделённый на семнадцать
Анни была на седьмом небе. Директор макаронной фабрики тотчас же поймёт, что семейству Штенгелей действительно нужно очень много макарон. Если у него в груди есть сердце, он даже прослезится, читая письмо. Анни так ясно представила себе плачущего директора, что глаза у неё тоже стали мокрыми.
Придя домой, она увидела на плите большой горшок. В горшке кипел картофельный суп, распространяя замечательный запах.
— Господин Визенклее! — воскликнула Анни. — Вы уже починили газ?
Визенклее сидел с двумя кошками на коленях и улыбался. Змея Сузи сладко спала, обвившись вокруг его левой ноги.
— Давно управился, — сказал бывший ночной сторож.
Фрау Свобода сидела на корточках перед буфетом, пытаясь метлой выгнать из-под него зайца. Она нечаянно обсыпала его клопиным порошком фрау Шнурпетер, и с тех пор заяц стал бояться всего на свете.
— Посчитай, сколько нас человек, — сказала мама Штенгель Горошеку.
— Шестеро, — ответил тот.
— А вот и не шестеро, — вмешалась Анни. — Нас — семнадцать. Ты забыл ещё шестерых кошек, змею, мышь, петуха, бегемота и зайца.
— Батюшки мои! — печально сказал папа Штенгель. — Как же мы накормим семнадцать человек одним горшком супа?
И глаза у него снова стали грустными. Даже петух, который только что теребил шнурки его ботинок, казалось, заметил это. Он оставил шнурки в покое и дважды хрипло прокукарекал.
Анни сказала, отвернувшись:
— Мышке нужно совсем немного, а кошки могут ловить в подвале мышей. Кроме того, папочка, я отдам тебе свою порцию.
— Не выдумывай, — пробормотал папа. — Ты ведь ещё растёшь.
— От меня каждый получит после супа по блюдцу засахаренной малины, — пообещала тётя Митци.
Мама Штенгель тем временем приступила к делёжке супа. В шесть тарелок она плеснула по половине поварёшки, в миску для кошек — полную поварёшку, мышке — чайную ложку, и две таких же змее Сузи. Остальное она вылила в корыто.
— Вот это отнесите к бассейну, — сказала она.
Папа Штенгель и Горошек потащили корыто в сад. Вернулись они весьма серьёзные.
— Пиппа перевернул корыто и всё пролил, — объявил папа. — Это просто нахальство!
— Ешьте, — сказала мама.
За обедом никто не проронил ни слова. Наконец Визенклее кашлянул и сказал:
— К сожалению, мы забыли про зайца и петуха.
— Батюшки мои! — воскликнула мама.
А Визенклее, улыбаясь, похлопал её по плечу:
— К счастью, я прихватил с собой немного зерна и одну морковку. Так что не нужно волноваться.
— Кошки не наелись, — заметил Горошек. — Я пущу их в подвал.
Тётя Митци разделила малину и сказала:
— Как хорошо, что завтра я буду дома. Хоть наемся досыта.
Папа Штенгель выпрямился в кресле. Глаза его засверкали.
— Госпожа Свобода! — сказал он. — Если бы вы не привезли с собой бегемота, всё было бы в тысячу раз лучше. Так что мы не виноваты, если вы голодаете! Бегемот — это наша погибель.
— А что же я должна была привезти? — вскричала тётя Митци. — Что привезти семье, которая держит дома слонов и змей? Я думала обрадовать вас, но теперь вижу, что вы недостойны моего подарка!
— Хорошо, — сказал папа. — Можете завтра забрать его назад.