Глава VII
Загадочная
Собственно говоря, на том история и кончилась, — можно сказать, ничем. Лбы, стоявшие за деревьями, переглянулись, что-то тихо сказали друг другу и продолжали стоять там же, где стояли.
Олег сел в сугроб, как раз на то место, где сидел подбитый им типчик. Зачерпнул горсть снега, протер лицо. Со своего места Ольга точно не видела, но, кажется, у него была расквашена губа. Она сейчас же собиралась подойти к брату.
Но не подошла. Потому что… потому что к Олегу подъехала та девочка, спасенная. Она тоже была на коньках. И Оля почувствовала вдруг, что может сейчас там оказаться лишней.
— Я Лида, — сказала девочка очень как-то внятно, словно работала диктором телевидения, — а ты кто?
Невольно Олег улыбнулся ей:
— А я Олег… — и тут его улыбка превратилась во что-то довольно-таки кисло-горькое, потому что губа расквашенная давала себя знать! И в то же время не хотелось этого показывать.
Девочка вынула из кармана платок, решительно и как-то очень по-девчоночьи приложила его Олегу к распухающему месту, улыбнулась:
— А ты все-таки не хочешь покататься?
— Да, хочу… — Он посмотрел туда, где должна была стоять его сестра.
Но Оли не было. Вернее, ее не было… видно. Ведь когда она стала изображать милицейскую машину, то спряталась за куст. И не показалась из-за него. Олег понял: сестренка решила «не мешать».
— Ну так поехали! — Лида подала ему руку.
Рука у нее оказалась теплая и… какая-то там еще, на что у Олега просто не нашлось слов… Да вы и сами знаете это: есть что-то совершенно необыкновенное в девчоночьих руках, особенно когда они оказываются в твоей руке!
В такие, скажем прямо, прекрасные секунды внутри у тебя все замирает. И одновременно ты чувствуешь себя, как… тот орел из школьного стихотворения, который все сидел-сидел за решеткой в темнице сырой. А тут вдруг его отпустили… И ты летишь, летишь, пора бы уже устать, а сила — наоборот — только прибавляется.
Олег и правда почти летел — по ледяной дороге, мимо мелькающих слева и справа деревьев. А фонари проносились где-то в их ветвях над Олегом и Лидой, словно огромные беззвучные зимние жуки.
В общем, какая уж там сказка?.. Да никакая сказка с этим не могла сравниться!
Наконец Лида стала немного отставать, и Олегу приходилось тянуть ее за прекрасную руку. Но ведь прекрасные руки сделаны совсем не для этого!
И Олег притормозил, остановился.
— Ты куда меня везешь-то? — спросила Лида, улыбаясь.
Она говорила все так же внятно и как-то очень уверенно. Словно была тут самой главной… Но ведь она и была тут самой главной, разве не так!
Олег улыбнулся в ответ на ее улыбку. Собственно говоря, ему давно уже не было так хорошо… так неожиданно хорошо. Теперь он не чувствовал никакой боли, хотя, наверное, она была. Но какая там боль, к богу в рай, когда ты стоишь рядом с такой девочкой да притом еще держишь ее за руку. И заслуженно держишь: ведь ты эту девочку спас!
Олег, конечно, не произносил таких слов — ни вслух, ни мысленно. Он просто чувствовал себя отлично… Отличнейше!
— Я никуда тебя не везу, я просто… — И Олег рассмеялся.
Оля катилась вслед за «парочкой» по параллельной аллее. Ей было грустновато, по правде говоря. Одной кататься не хотелось. К той девочке, столь неожиданно вставшей между нею и братом, Ольга не испытывала ничего такого, никакой ревности. Она была счастлива оттого, что ее Олежке хорошо сейчас. Таково уж свойство двойняшек — это во-первых, а во-вторых… во-вторых, Оля просто была очень добрая девочка!
Так она мчалась за Олегом и его новой знакомой… А потом вдруг увидела: вот же елы-палы, лес густой, те лбы странные, «наблюдатели», тоже едут за Олегом и этой девочкой! То есть происходило что-то уж совсем непонятное. Не зловещее, но какое-то именно непонятное!
И тогда Оля решила хотя бы что-то попробовать про них разузнать. И это ей удалось. Когда Олег и девочка по ледяным аллеям приехали в конце концов обратно на большой каток, лбы «подтянулись» туда же. Но не стали кататься, как обычные нормальные люди на коньках, а остановились на краю катка у снежного борта и начали разговаривать, а сами продолжали следить за Олегом… ну и этой девочкой.
«Что же им от Олежки надо-то?» — думала Оля.
Подъехала к этим непонятным лбам… Ведь поскольку они ее не знали и не видели, Оля оставалась для них… невидимкой. И вот она подъехала к ним, стала делать вид, что перешнуровывает ботинки — занятие для конькобежцев вполне обычное.
А сама слушала, чего они говорят.
Надо сказать, говорили они жуткие глупости — все про женщин своих знакомых. И если б те женщины услышали эти слова, им сильно не понравились бы подобные разговорчики. Оля и сама была бы рада этого не слушать. Но ведь уже услышала — ничего не поделаешь!
А вскоре она встретила… ну, в смысле увидела и тех юных рэкетиров. Похоже, без всякой цели они двигались вдоль большого катка, смеялись как-то излишне… глупо и много. Оле показалось: они уже успели выпить.
Ловкая разведчица и тут воспользовалась своей «невидимостью» — подъехала к бандитам и опять стала перешнуровывать ботинки… На этот раз, впрочем, якобы перешнуровывать, потому что — а вдруг придется удирать!
О чем они говорили, Оля вообще не могла понять. Она улавливала только матерные слова, а к чему они произносились, — вот хоть убей, не понятно. Да и, по правде, не особенно хотелось понимать! Вряд ли они какую-нибудь великую мудрость могли изречь!
Но неожиданно рэкетиры сказали-таки интересное… Непонятное, правда, но-интересное. Они вдруг заметили катавшихся Олега и ту девочку.
— Слышь, брателлы, — сказал вдруг тот, который собирался отнять плеер, — а я усек, кто эта баба, которую мы грабануть хотели.
«Брателлы» ответили ему каждый по-своему, но все на ругательном языке… такая глупость! Из-за того, что Оля рассердилась на них, она чуть не пропустила главные слова.
— Это же знаете кто? — Говоривший значительно замолчал. — Это же сама Лидка Берестова! А мы собирались ее…
И далее он разразился матерной тирадой.
Хм, что же это за личность такая — Лида Берестова? Выходит, она в городе известная! Но вот с какой стороны?.. Услышав это сообщение, «брателлы» тоже стали произносить всевозможные нецензурные выражения, качать головами и шлепать себя по бедрам.
Глава VIII
Виновник печального факта
А загадочная Лида Берестова еще покаталась какое-то время с Олегом, потом стала прощаться. Олег говорил ей что-то, вернее всего, что проводит, но Лида отрицательно качала головой, потом еще несколько минут они стояли, прощаясь. И потом Лида уехала. Ольга хотела тихонечко двинуться за ней, чтобы получить… «дополнительную информацию», как выражаются в романах про милиционеров.
Но тут ее, как ни странно, остановил… Олег. Быстро подъехал, взял за руку:
— Не стоит. Она просила не следить и не узнавать… Я слово дал!
— Она кто все-таки такая?
Олег в ответ лишь пожал плечами, и тогда Оля рассказала ему о странном разговоре рэкетиров и о лбах, которые следили за ним и Лидой.
— Берестова, — произнес Олег мечтательно, как путешественники произносят названия таинственных, еще не открытых островов. — Надо же, фамилия какая: Берестова!
Будь на месте Оли любая другая девочка, любая другая сестра, она бы, конечно, рассмеялась Олежке в лицо: вот стыдняк — влюбился на ровном месте! Но ведь Оля была… двойняшкой, как бы второй половинкой их единого организма. А левая рука не радуется и не смеется, если на правой палец припух!
Оля и сама подумала, что Берестова действительно необычная и красивая фамилия… Берестова.
— Я ее к нам на представление пригласил! — вдруг сказал Олег.
— Серьезно? А на когда?
— На девятое… это как раз суббота. Мы в цирке играем! А после можно и домой ее позвать.
Вот чем отличался Олег от Оли — он всегда и совершенно точно знает, как пройти или проехать туда-то и туда-то, сколько сейчас времени, какое число, когда какой спектакль и где они играют. В общем, с точностью у него все исключительно… точно!
Следующий день они провели в хлопотах: не так-то легко после длинной дороги привести в порядок цирковое хозяйство. Притом, что билеты уже проданы. Бабушка Тамара всегда заранее выезжает в город их следующих гастролей, чтобы договориться — с местной администрацией, с хозяевами цирка, со школами и детскими садами, которые покупают (или не покупают!) билеты на их представления.
Ну и так далее и тому подобное. Это называется заделка.
В Чашкине бабе Томе помогал сын ее покойной подруги. У них все получилось отлично, кроме одного: здесь не нашлось школы, которая бы согласилась принять двух не очень успевающих учеников в середине года. И хотя бабушка Тома, как женщина исключительно предусмотрительная и практичная, всегда брала в Московском департаменте образования солидную бумагу о том, что этот уважаемый департамент просит своих коллег помогать Ольге и Олегу Серегиным, просит устраивать их в школу, на этот раз бумага не сработала.
Да и, в самом деле, сколько можно? В середине года близнецы со своими переездами пропустили очень солидно, к тому же за вторую четверть у них отметок не было вовсе и, соответственно, с успеваемостью (по вполне, как говорится, понятным объективным причинам) было негусто.
По всему поэтому в чашкинских школах, в чашкинских переполненных классах места Ольге и Олегу не нашлось!
Взрослые забеспокоились, а близнецы, как вы сами понимаете, нисколько. Еще бы: появлялась перспектива на законных основаниях спокойненько поболтаться еще, как минимум, недельку.
Потом-то, само собой, им какую-нибудь школку раздобудут. Но пока… пока можно делать вид, что они расстроены отсутствием учения… А можно и не делать вида: все равно родители (то есть мама-папа, бабушка-дедушка) им вряд ли поверят.
Свободная от учения неделя — это, поверьте, очень хорошее дело, особенно в новом городе, где нормальному человеку много найдется интересных дел!
Однако все произошло совсем не так, как ожидали близнецы. Все произошло к полной радости взрослой части Сильверовского клана. Тринадцатого января Ольга и Олег все-таки пошли в школу «вместе со всеми ребятишками огромной России», как было сказано в одной из местных газет.
И виновником этого печального факта оказался… Олег. Однако же давайте-ка все по порядку.
Глава IX
Фокус
Что ж, по порядку, так по порядку… В их небольшой труппе были… Медведь Дядя Федя (а можно отдельно Дядя, а можно отдельно Федя — он откликался). Стая голубей — без имен, зато они знали жесты и понимали, что такой-то жест предназначен именно для него. Собачка Веста… Вернее сказать, для посторонних она была вовсе не «собачка», а «жуткая собачища», потому что по-иному громадную немецкую овчарку и не назовешь.
Ее, кстати, специально брали — для охраны… других животных. А дело в том, что цирковые звери часто бывают очень безобидны и доверчивы. В то же время они стоят больших денег.
Странно, конечно, когда собака охраняет… медведя. Но так оно и было. Так оно есть и теперь. Только одно изменилось: Веста оказалась исключительно способной артисткой. И мама, а потом и бабушка взяли ее к себе в номер.
Еще у них в труппе были обезьяна макака Ариша, пони Левка, козел Вильям и филин Егор Иванович.
С этими животными Сильверы занимали в цирковой программе целое отделение. Руководители различных цирков страны сперва пробовали разбивать их, разбрасывать по разным углам большого представления. Но получалось не то. Вместе Сильверы смотрелись лучше, хотя это и казалось странным. Ведь однотипные номера вроде бы, и их не следует ставить в программе рядом.
Но у Сильверов получалось по-другому! Тут, может быть, главный фокус был в том, что… Вот, понимаете, когда смотришь на цирковых животных, то, сколько бы артист ни старался, все равно заметно, что зверей заставляют! А в программе у Сильверов этого не было вообще — ну просто ни капли.
Здесь, наоборот, было видно, что животные выступают с удовольствием. И чем дальше дело шло от номера к номеру, тем это становилось ясней. Какое-то до ужаса приятное ощущение.
Мы любим говорить про зверей, что они, дескать, наши братья меньшие. А сами этих «братьев» шпыняем да лупим, когда попадутся под горячую руку. Вообще для нас само собой разумеется, что мы в этой жизни главные!
У Сильверов представления такого совсем не было. И люди это чувствовали — зрители. И животные это чувствовали, а потому работали, как настоящие артисты, — можно сказать, от души!
Главной в представлении была мама, Марина Романовна то есть. Она по ходу циркового спектакля сперва выступала с голубями, потом с обезьянкой Аришей, потом с пони Левой, потом с собачкой, потом со всеми вместе. И когда со всеми вместе — это был вообще высший класс. На сцене были равные партнеры, артисты в одном общем спектакле.
А все-таки мама как-то само собой получалась главнее! Но не потому, что она человек, а потому, что она была среди них самая талантливая. Например, Веста тоже прекрасная артистка, но мама-то все равно лучше!
Пока я не буду рассказывать о ее номерах. Придет время — расскажу… А вот в перерывах между выступлениями Марины Романовны на сцене появлялись то дед Олава, то отец, то бабушка, то близнецы.
Дед, например, боролся с Дядей Федей, и каждый раз неизвестно было, кто же победит, потому что, как старые друзья, они уступали друг другу победу. Но делали это незаметно, чтоб зрителям было интересно.
Отец — по своей основной профессии жонглер и канатоходец — выступал с козлом. И, конечно, возникает вопрос: на что жонглеру козел? Оказывается, есть для чего! Отец выходил с тремя резиновыми мячами — по величине примерно как футбольные, только более легкие — и начинал с ними работать: сперва перед собой их подбрасывал, потом — из-за спины, потом подбивал плечами и локтями… Наконец он ронял один из них. Но мячик не успевал долететь до земли, потому что козел Вильям выскакивал у отца из-за спины и успевал стукнуть рогами по мячу.
А дальше уже было отцово дело — ловко подхватить этот мячик и продолжать жонглирование. По ходу номера отец якобы подмечал, что козел так прекрасно ему помогает, и тогда он принимался нарочно — с согласия публики — ронять мячи. А Вильям опять: бац рогами, бац рогами. Отец уже будто бы жонглирует с таким расчетом, чтоб уронить мяч. И публика теперь знает, что козла зовут Вильям и он очень умный козлик. Ему хлопают.
Но жонглеру это постепенно перестает нравиться: козлу хлопают, а ему нет! И тогда он перестает ронять, старается изо всех сил. Если нечаянно… почти роняет, то в последний момент подхватывает мяч, продолжает свое жонглирование.
Козлу очень скоро это перестает нравиться. Он ходит вокруг отца, мешает, потом начинает его… бодать в… ну, в общем, сами догадайтесь куда! Отец брыкается, бегает по сцене, продолжая жонглировать. А козел за ним, а козел за ним! Так они и убегают за кулисы.
В другой мамин отдых выступает бабушка Тома с собачкой. Она сперва показывает фокус «собака-математик»: зал дает пример, — допустим, семь отнять три, и собака выбирает цифру четыре. Все хлопают, но бабушка показывает, как она это делает. Когда Веста пробегает мимо цифры четыре, бабушка незаметно прищелкивает пальцами. Это сигнал для Весты, и чуткая овчарка берет фанерку с нужной цифрой.
Но бабушка потом говорит, что вообще-то Веста умеет считать и без ее подсказок. Она стоит теперь с поднятыми руками — чтоб все видели: она не прищелкивает. А собака все равно берет нужную цифру!
В третьей паузе между номерами мамы Марины выступают близнецы. Их партнер — поняшка Лева. Про этот номер я расскажу чуть подробнее. Потому что именно на него в основном пришла посмотреть девятого января Лида Берестова.
А выглядело все вот как. На сцене появляется Олег, одетый… ну, вроде как под Иванушку-дурачка. Он едет на санях, в которые запряжен Левка. На санях лежит здоровенный сундук. Олег останавливает сани, дед и отец помогают ему сгрузить сундучище, а из-под купола к этому месту опускаются тали, на которых прицеплены крючки. Олег достает из сундука разные костюмы — они уже на вешалках, в очень аккуратном виде. Это костюмы ковбоя, мексиканского гаучо, русского богатыря, восточного мудреца.