– Я слышал от папы, очень давно еще.
– Ну, давай читать дальше.
– «Разгром бирманской армии был бы очевиднее и полнее, если бы не стойкость батареи русского Ивана. Не зря, видно, бирманский генерал наградил его своим мечом, вещью драгоценной, изящной работы, которую я неоднократно имел счастье лицезреть на стене в его походной резиденции. Я полагаю, что меч был вручен за злодейское убийство бедного У.».
– Что это он все о своем бедном У.? – спросил Игорь.
– Зато теперь мы точно знаем, что твоего предка наградил сам Бандула.
– Я в этом и не сомневался, – сказал Игорь. – А твой отец и здесь соврал. Он знал, что меч подарен генералом, а мне говорил – обыкновенный меч, у каждого офицера был такой. Думал, я совсем маленький, поверю…
– А ты не поверил?
– Сначала поверил, а потом не поверил. Читай. Дальше должно быть самое важное.
– «Сегодня вечером, уже после окончания ужасной битвы, я стал свидетелем странного разговора. Я подошел к палатке генерала, сопровождая английского пленного, но мне велели подождать, а в палатку, не заметив меня в темноте, прошел Иван. Он имел с генералом долгий разговор. Стенки палатки пропускали звуки голосов, и я не мог не подслушивать, хотя и не все слова долетали до меня. Уже то, что я узнал, наполнило мое сердце подозрением и тревогой. Генерал приказал Ивану выехать на север, в Амарапуру, а оттуда отправиться за помощью в Россию. Он поручает Исаеву какой-то весьма важный груз. Настолько важный, что охранять его будет, кроме Исаева, личный адъютант генерала. Отъезд должен быть обставлен в полной тайне».
– Ага, вот что важно – груз, – сказал Игорь. – Понимаешь?
– Ничего не понимаю. Я буду читать дальше. «Что за груз мог доверить генерал Ивану и своему адъютанту? Я не могу заснуть, тревожась и беспокоясь. Десятое декабря. Эти страницы я пишу уже в лагере полковника Кемпбелла. Полковник встретил меня тепло и лично выслушал. Но перед тем как рассказывать о жизни моей в английском лагере, я должен изложить для своих потомков обстоятельства, вынудившие меня покинуть армию Бандулы и сменить окончательно сторону в этой войне.
После того как я закончил описание вчерашнего дня и закрыл дневник, я долго не мог заснуть. В это время мимо меня прошло несколько солдат из личной стражи генерала. Они осторожно вынесли из палатки Бандулы какие-то сундуки. Наверно, предположил я, на завтра готовится отступление и генерал хочет к нему подготовиться.
Я встал и, закутавшись в одеяло, дабы меня не мог отличить от бирманца любопытный взгляд, последовал за солдатами. Солдаты принесли сундуки к повозке, спрятанной в ложбине, погрузили их на повозку, затянули сверху полотном и стали вокруг в караул. Однако при всем моем желании приблизиться к повозке я не смог.
Утро принесло мне новую неожиданность. С рассветом мимо меня проехали Иван и адъютант генерала Бандулы. Они отправлялись выполнять поручение генерала. Мне удалось завязать с ними разговор. Они сказали мне, что едут в разведку на север. Я позволил себе усомниться, не показав при этом виду, так как накануне слышал у палатки генерала совсем другое. Удача сопутствовала мне. Я увидел, расставшись с ними, повозку, к которой они направлялись. Это была та же самая повозка, которую я заметил ночью. Без сомнения, именно в повозке находились сундуки Бандулы, секретный груз, который надо было направить на север, из опасения, что он достанется английским войскам. Уж не казна ли это?
Я видел, как казначей войска передал им какие-то бумаги, которые они подписали, и потом, сопровождаемые небольшим конвоем, отправились в путь по дороге, ведущей к городу Пром. Эта дорога неизбежно выведет путников к Иравади.
Мне удалось увидеть казначея, и я пустился на небольшую хитрость. Подойдя к нему, я спросил, почему для охраны воинской казны дан такой малый конвой. Я задал этот вопрос самым естественным тоном, будто я хорошо осведомлен о поклаже. Казначей, ничего не подозревая, ответил, что это сделано именно потому, что не следует привлекать внимания к столь ценному грузу…»
– Он сказал – воинскую казну? – спросил Игорь.
– Да. Казну. – Джонни отложил в сторону тетрадь и задумался. – Значит, там было золото, – сказал он наконец. – Много золота.
– Ну, что дальше было?
– «Очевидно, я не смог сдержать понятной радости при столь интересной для меня новости, и казначей спросил подозрительно, откуда ведомо мне об этой тайне. Я сослался на самого генерала и поспешил уйти. Тут же я увидел, как казначей отправился к палатке начальника разведки Мьозы Шве У Дауна, и понял, что мне надобно покинуть бирманский лагерь, если я хочу сохранить свою жизнь…»
– Ага, старик мне и говорил, что начальником разведки был Шве У Даун, а вовсе не Роджерс. А твой отец говорил, что Роджерс.
Джонни ничего не ответил, а подождал, пока Игорь кончит, и продолжал чтение.
– «Одиннадцатое декабря. Сегодня мы направились вверх по Иравади. Мы миновали бирманские посты на рассвете, в тумане, соблюдая тишину. Нас в лодке тридцать пять человек, славный груз для такого судна. Настроение у меня весьма хорошее, ибо я наконец-то веду настоящий английский отряд. Даже лейтенант, командующий им, во всем со мной советуется. Отправляя нас, полковник сказал, что в случае удачи нашего дерзкого рейда мы будем достойно награждены. И каждый солдат стремится сделать все для удачи экспедиции. Утром выпала сильная роса. Я спал, по своему обыкновению, в шерстяном ночном колпаке, и тот пропитывался сыростью так, что его постоянно приходилось выжимать…»
– Тише, – прошептал Игорь, – кто-то идет.
Джонни сжался и сунул тетрадку под себя, чтобы не было видно. Чьи-то осторожные шаги слышались за углом дома.
5
ИВАН ПОПАДАЕТ В ПЛЕН
– Ползем, – беззвучно шепнул Игорь.
На четвереньках они крались вдоль стены, чтобы добраться до спасительной темноты. Шаги за углом на секунду смолкли и тут же возобновились.
Игорь прыгнул, как не прыгал даже на уроке физкультуры, и, на лету завернув за угол дома, прижался к стене. Джонни бросился за ним, но на бегу опрокинул ведро, стоявшее у стены. Ведро со страшным грохотом покатилось по асфальту дорожки, и невидимый человек громко затопал ногами и закричал непонятные слова.
– К кустам! – приказал Игорь.
И вовремя, потому что преследователь уже не скрывался – он топотал все ближе, желая настичь мальчиков.
Кусты у забора, с той стороны сада, что выходила в переулок, были густыми, непрозрачными даже днем, но ужасно колючими. А так как пришлось замереть, чтобы преследователь не заметил движения в кустах, то колючки залезли сразу за шиворот, уперлись в спину и царапали шею и затылок. Но приходилось терпеть.
Из-за угла в темноту выскочила белая фигура с фонариком в руках, и луч фонарика принялся шарить, к счастью беспорядочно, по кустам, по стене, по стволам деревьев.
– Свет с улицы нам в спину, – прошептал Игорь. – Он нас не увидит?
– М-м-ож-жет увидеть, – ответил Джонни, после каждой буквы выстукивая зубами чечетку.
На нижнем этаже, у Шурыкиных, зажегся свет. Слышно было, как запищала Наташа и Шура с мужем о чем-то заспорили. Заверещали попугаи на веранде. Человек с фонариком не осмеливался отойти от дома.
– Он не знает, кто мы такие, – сказал Игорь шепотом, – боится, что мы шайка разбойников.
Джонни хихикнул и сразу замолчал.
– Только бы мои не проснулись, – шепнул Игорь, – а то увидят, что меня нет, и подумают, что меня кто-нибудь украл.
Но наверху пока все было тихо.
Хлопнула дверь, и Шурыкин вышел к двери и спросил:
– Что случилось?
Человек с фонариком обернулся, и Игорь узнал Аппалсвами.
– Кто-то забрался в сад, – сказал он.
– Надо бы обойти кусты, – ответил Шурыкин по-русски.
– Он хочет обыскать кусты, – сказал Игорь Джонни, и Джонни сжался в маленький комочек.
– Только бы папа не узнал! – шептал он. – Только бы не узнал! – Он начал шептать что-то совсем неразборчивое и тихое – наверно, молился.
Но Игорь понял, что ни Шурыкину, ни Аппалсвами не хочется идти в кусты. Шурыкин сказал задумчиво:
– Зеленко, что ли, разбудить? Или Исаева?
Шура высунулась в окошко и сказала строго:
– Иди домой! Мало ли кто в кустах был.
– Они ведро опрокинули, хотели войти, – сказал Аппалсвами.
– Что он говорит? – спросила Шура.
Шурыкин сказал:
– Они ведро хотели унести, да уронили.
– Ну иди, иди, – сказала Шура ласково.
Шурыкин потоптался еще у двери и вернулся домой. Аппалсвами понял, что лишился союзника, уселся под лампу, спиной к двери, и приготовился сторожить дом. Хотел пересидеть разбойников.
Поднялся ветер. Лампа раскачивалась над головой Аппалсвами, и тень садовника металась по асфальтовой дорожке.
– Ну, что делать? – спросил Джонни. – Нам не выйти.
– Знаю, – сказал Игорь. – Забор высокий, а как только из кустов выберемся, он нас увидит.
И, как бы в подтверждение его слов, Аппалсвами провел фонариком вдоль забора. Ребята пригнули головы.
– Будем ждать, – сказал Игорь. – Не всю же ночь он будет сидеть.
– Ой! – пискнул Джонни. – Я хочу спать. Мне надо домой.
– Не хнычь! – сказал Игорь. – Мы с тобой разведчики. Надо ждать.
– Скорпион может приползти.
– Не приползет, – сказал Игорь.
Если бы он был один, он бы очень сильно испугался, но раз с ним был Джонни, который так боялся, то весь страх ушел. Игорь был старшим и сильным. И надо было показать, что ничего страшного не случилось.
– Что теперь делать? – не успокаивался Джонни.
– Отодвинься к забору… Вот так. Да осторожнее ты, а то Аппалсвами заметит. Сюда свет достает, с улицы. Теперь дочитывай дневник.
– Что ты!
– Дочитывай. Так время быстрее пройдет, а то все равно, как только можно будет, мы побежим домой, а потом никогда не дочитаем. Тебе надо будет дневник обратно положить. А мы самого главного не знаем: куда поехал Роджерс и что случилось.
Джонни не стал спорить. Игорь думал, что он будет отказываться, но, может быть, ему самому было интересно, а может, действительно не так страшно сидеть в кустах, когда занят делом.
– «Колпак пропитывался сыростью так, что из него постоянно нужно было выжимать воду. Можно себе представить, как подобное путешествие вредно для здоровья нас всех! Мы варили чай на сковородках, которые были единственною посудою, какую можно было употреблять, и пили его из оловянных кружек. Население этих мест весьма незначительно, ибо края эти разорены войной, и редко видны человеческие жилища. В одной деревне нас заметили, и там поднялось ужасное смятение. Мы могли видеть, как испуганные поселяне бросались прочь от воды, пытаясь укрыться в кустах. Солдаты хотели высадиться на берег, чтобы забрать в деревне провиант, в котором армия наша испытывает недостаток, но лейтенант запретил, ибо мы должны были спешить, чтобы успеть раньше бирманского конвоя к тому месту, где дорога выходит к реке и где мы намеревались устроить засаду, дабы захватить бирманскую казну, то есть последовать совету, который я осмелился дать господину полковнику».
– Вот видишь, – заметил тихонько Игорь, оглядываясь на опустившего фонарь Аппалсвами, – твой дед гнался за моим дедом.
– Не за ним, а за казной. Он, наверно, тоже был бедный, как и папа, а папа говорил, что он был очень отважный.
Свет у Шурыкиных погас, и скоро, подумал Игорь, все в доме успокоится.
– «Завтрашний день все решит. Двенадцатого декабря. Пишу глубокой ночью, вернее, уже на рассвете, ибо до этого не имел возможности взяться за перо. События, которые только что разыгрались, настолько необычны и печальны, что только сейчас я смог отдышаться.
Мы чуть было не опоздали и прибыли к месту засады только в глубоких сумерках. К счастью, я заметил костер, горящий на возвышении у пагоды Трех Духов, которую я знал по прежним моим путешествиям в этих местах. Я сказал об этом лейтенанту, и мы приблизились к берегу со всей возможной осторожностью. Деревни поблизости нет, и потому костер могли разжечь только случайные путники, может быть, именно те, за коими мы охотимся.
Мы причалили к берегу под самым холмом, и, когда совсем стемнело, один из солдат прокрался наверх и сообщил нам, что у костра дежурит бирманский солдат, а несколько других спят около самой пагоды. Видел он также и повозку. Тотчас мы начали готовиться к нападению и, окруживши холм, стали бесшумно подниматься на него. Однако один из них, видно заподозрив неладное, спустился нам навстречу и успел выстрелить из пистолета, чем поднял тревогу. В бою погибли все бирманцы и трое наших солдат. Я получил рану в плечо, к счастью неглубокую, хотя и старался осмотрительно держаться не в самой гуще боя. Преследуя отступавших бирманцев, мы пробежали несколько по дороге, а когда, добив их, вернулись в лагерь на холм, то бросились к повозке. Но тут мы обнаружили, что повозка пуста. Сундуков, которые я видел собственными глазами, на ней не было. Гнев лейтенанта обратился против меня, потому что подобное полное тягот и опасностей путешествие, как наше, было бы оправдано только находкою бирманской казны, но никак не боем с горсткою бирманцев. Мне удалось отвлечь несправедливый гнев лейтенанта предложением обыскать убитых бирманцев, чтобы найти документы, которые могли бы пролить свет на исчезновение казны.
Велико было наше удивление, когда мы увидели склоненным над телом бирманца русского Ивана Исаева. Лейтенант приказал взять его живьем, что нам и удалось сделать по причине внезапности нашего нападения. Мы допросили его с пристрастием, однако Иван упорствовал в заверении, что груз они оставили, не доходя до этого места, у верных людей.
В этот момент наш дозорный услышал конский топот. Мы быстро отступили к лодке, не успев толком обыскать поляну и ее окрестности. Очевидно, приближались бирманские солдаты, посланные по навету жителей деревни, которые нас видели. Господь сохранил нам жизнь, и мы благополучно отплыли вниз по реке. Сейчас уже светает. Иван лежит на дне лодки рядом со мной, и он будет снова допрошен по прибытии на место. Лейтенант смотрит на меня косо, ибо считает, что я виновен в том, что казна пропала. Он даже подозревает, что ее не было вообще». Больше не могу, – сказал Джонни, – у меня язык устал. Тут еще полтетрадки осталось.
– Совсем не можешь?
– Совсем, честное слово!
– Ладно, главное мы уже узнали. У меня теперь есть теория.
– Только, Игорь, у меня к тебе просьба: поклянись, что никому не скажешь об этом.
– Как же так?
– Мистер Игорь, если кто-нибудь узнает про дневник моего отца, то отец меня убьет. Он все сразу поймет. Мы лучше что-нибудь другое придумаем. Пожалуйста, дай слово!
– Даю, – сказал Игорь.
Ему очень не хотелось давать такое слово, но было жалко Джонни, который и сам не ожидал, что в дневнике скрывается такой рассказ, и чувствовал себя виноватым перед Игорем.
– Послушай, – продолжал Игорь, – а что, если Иван все-таки обманул англичан и спрятал казну? Потом вернулся домой и написал об этом. А твой отец нашел эту записку в мече и теперь знает, где искать?
– А может, казну уже давно нашли?
– Жалко, если нашли. Нет, если бы нашли, то твой отец не стал бы нас обманывать. Ты же сам слышал, что он собирается куда-то ехать.
– А может, он просто найдет деньги и мы с ним станем богатые?
– Это же не его деньги!
– Они уже ничьи. Зря я тебе все рассказал.
– Пойми, его могут посадить в тюрьму, и тогда будет еще хуже.
– Что же делать?
– Надо рассказать взрослым.
– Мистер Игорь, ты же обещал!
– Знаешь что, я не скажу никому, если твой отец не поедет за кладом. А если он завтра уедет из Рангуна, значит, он хочет воспользоваться тем, что он нашел в мече Исаева, то есть украл у меня. Я правильно говорю?
– Да, – вздохнул Джонни.
– А теперь пошли домой.
Это было совсем нелегко сделать, и, хоть Аппалсвами уже давно заснул, сидя на ступеньке у двери, и Джонни свободно пробрался на свой участок, Игорю пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы незаметно проскользнуть в дверь рядом со спящим Аппалсвами.