— К-к-к-караул!
На средней башне оказался второй член комиссии. Без устали он вопил одно и то же:
— Я больше не буду! Я больше не буду!..
На третьей, самой высокой, украшенной золотым шаром, уместился начальник.
— Погоди, слон, я тебе ещё покажу! Я тебе ещё покажу, слон! — кричал он.
Сбежались люди. Глядя на ратушу, они покатывались со смеху. Потом пришлось вызвать пожарных и снять комиссию с башен.
Ещё раньше, чем это произошло, Доминик, хитро поблёскивая своими крохотными глазками, поклонился сидящим на башнях членам комиссии и сказал на прощание:
— До свидания, высокая комиссия!
XVII
Под мостом на металлической ферме сидел Хмурый и от скуки плевал в воду. Вот уже много дней подряд у него не было случая ничего украсть. Он чувствовал себя прескверно. Погружённый в печальные мысли, он даже не заметил, как появился Весельчак.
— Привет! — крикнул Весельчак.
— Привет! — машинально ответил Хмурый. Он поднял голову и только теперь узнал Весельчака. — А, это ты, Весельчак...
— Я, я.
— Где ты был?
— На поисках...
— Нашёл?
— Нашёл.
— Стоящее дело?
— Рот разинешь, когда узнаешь. Что же это такое?
— Пальчики оближешь.
— Ну говори, говори, Весельчак.
— Сокровище.
— Настоящее сокровище?
— Самое настоящее.
— Встречается часто?
— Как раз наоборот. Неслыханная редкость.
— Если редкость, тогда ты наверняка не врёшь. Настоящие сокровища встречаются не часто, — заметил задумчиво Хмурый и сквозь зубы художественно сплюнул на воду.
Наступило молчание. Слышно было, как над их головами перекатываются по мосту колёса трамваев и автомобилей. Наконец заговорил Весельчак:
— Хмурый...
— Чего тебе?
— Чего ты такой хмурый?
— Я вовсе не хмурый, я думаю.
— О чём?
— Да об этом сокровище.
— И ни за что не догадаешься. Даже если будешь думать сто дней и сто ночей, всё равно не догадаешься.
— Ну скажи, Весельчак, не мучай человека...
— В таком случае я попрошу тебя встать.
— Зачем?
— Такие сообщения надо выслушивать стоя. И ещё одно: можешь ты хоть одну минуту не плеваться?
— Это будет тяжело, но попробую. Так что же это?
— Держись за ферму, Хмурый. Услышишь — бухнешься в воду. Это сокровище... слон!
— Спятил! — заорал вне себя Хмурый. — Слона красть! Представь, я уже вижу, как ты удираешь вместе со слоном! Ха-ха!..
— Молчи! Ещё кто-нибудь услышит!
— Под мышку собираешься его взять или как?
— Молчи, Хмурый, не то получишь!
— Где ты его потом спрячешь? У тёти под кроватью?
— Молчи, болван! — рявкнул вдруг, рассердившись, Весельчак. — С чего ты взял, что я собираюсь украсть целого слона?
— Разве не всего?
— Только кусочек. Понимаешь, дуралей, кусочек!
— Ногу, хвост, ухо, хобот? — не унимался Хмурый.
— Бивни, болван, бивни.
— То есть как «бивни»?
— Послушай, Хмурый, — сказал Весельчак. — Ты что, действительно никогда не слыхал о слоновой кости?
— Слыхал. Слоновая кость очень дорогая.
— Вот именно! Ну что, в башке у тебе проясняется?
— Я слыхал, что из слоновой кости делают разные ценные вещи, — принялся размышлять Хмурый. — Но какое отношение это имеет к делу?
— Я тебя убью... — прошипел Весельчак. — Представь себе, Хмурый, слоновьи бивни состоят как раз из слоновой кости.
— Из настоящей слоновой кости? — изумился Хмурый.
— Из настоящей! — крикнул Весельчак. — Из такой настоящей, что другой такой уже не бывает.
— Подумать только! Первый раз слышу!
— Вот я тебе и говорю: я нашёл слона, у которого такие замечательные бивни, каких ещё, наверно, свет не видывал.
— В зоопарке?
— Не в зоопарке, а в обыкновенном саду. В зоопарке сторожа, клетки, львы, всякие другие штуки, а здесь садик, вход прямо с улицы, забор не так чтоб очень высокий и даже, кажется, нет собаки. А в саду — слон. Огромный, белый. Бивни — как литые. А такое бывает редко, потому что слоны ломают их ещё в молодости.
— Большие бивни? — поинтересовался Хмурый.
— Не взвешивал. Так на вид двести — триста кило каждый.
— А почём она, слоновая кость?
— Тысячу злотых кило, а то и больше.
— Сейчас, сейчас... — прервал его Хмурый и принялся лихорадочно считать на пальцах. — Если они весят, положим, двести кило, это будет двести тысяч, а если триста, то триста тысяч.
— Точно! — подтвердил Весельчак.
— Знаешь что, Весельчак, мне хочется, чтобы они весили триста кило, а тебе?
— Мне тоже.
— Если они будут весить по триста кило, то получится вместе не меньше шестисот тысяч, а?
— Что-что, а считать ты умеешь, — протянул с уважением Весельчак. — Теперь дело только за инструментом.
— За клещами?
— Балда!
— За плоскозубцами?
— Остолоп!
— Ну так за чем же? За гвоздодёром?
— За пилой, баран, за пилой!
— Зачем же нам пила?
— Чтоб распилить бивни на части, деточка. Ты ведь триста кило не утащишь?
— Нет, не утащу, — согласился Хмурый.
— Вот видишь! Иметь дело с бивнями не так-то просто. Верно я говорю?
— Верно.
— Вот нам и нужна пила. Понятно?
— Понятно!
И Хмурый стал всё чаще и чаще сплёвывать на воду, что случалось с ним только тогда, когда он серьёзно задумывался. Наплевавшись вволю, он сказал с хитрой улыбкой Весельчаку:
— Слушай, Весельчак, а что же, слон так и будет ждать, пока мы у него отпилим бивни, а?
— Не понимаю, — ответил Весельчак.
— Что же, он будет смирненько стоять и ждать? Может, ещё скажет: «Пили, пожалуйста, Весельчак, пили!» Так, что ли?
— Хмурый!
— Чего?
— Я всё предвидел.
— Попросишь хорошенько, и согласится?
— Говорить я с ним не стану, — заметил Весельчак, — я его усыплю.
— Споёшь колыбельную?
— Смотри, как бы я тебе не спел колыбельную.
— Убаюкаешь слоника?
— Тебя убаюкаю.
— Спи, мой слоник, спи, усни, баюшки-баю...
— Убаюкаю, но только не так.
— Что это значит?
— А вот что: дам ему снотворного.
— Весельчак, ты гений! — завопил Хмурый. — Только где ты возьмёшь снотворное?
— В аптеке.
— Деньги у тебя есть?
— Немного есть. Остальные дашь ты.
Оба, вывернув карманы, принялись доставать деньги.
— Слон большой, пилюль понадобится много, но денег нам, кажется, всё-таки хватит. Не на что только купить пилу, — заявил Весельчак, пересчитав деньги.
— Пилу придётся украсть: другого выхода нет, — заявил Хмурый.
Весельчак глянул на него с восхищением:
— Смотри-ка, Хмурый, котелок у тебя варит. Стоит только захотеть.
Приятели направились к центру города, намереваясь купить пилюль для Доминика и стянуть заодно где-нибудь подходящую пилу.
— Видишь его? — спросила первая тень.
— Вижу, — ответила вторая.
— Стоит или лежит?
— Лежит.
— Ничего удивительного... после такого угощения. Ножовка у тебя?
— У меня.
— Начинаем!
— Который спиливаем сперва?
— Глупый вопрос.
— Левый или правый?
— Неужели не понимаешь? Сперва надо отпилить тот, который больше...
Громко заскрежетала пила.
— Тише, идиот, он проснётся, — сказала первая тень.
— Попробуй сам тише, — отозвалась вторая.
— Дай мне, тогда увидишь!
Пила снова заскрежетала и завизжала. Было это так противно, что болели зубы и мурашки пробегали по коже.
— По-твоему, тише получается, а? — произнесла вторая тень.
— Конечно, тише, — ответила ей первая. — Но дело двигается очень медленно. Вот не думал, что слоновая кость такая твёрдая...
— Может, пила тупая?
— С ума сошёл! Я сам её крал. Тупую я бы красть не стал, можешь мне поверить.
— Много отпилил? — с любопытством спросила вторая тень.
— Не много. Полмиллиметра, не больше.
— Фью! А бивень толстый?
— Как ствол старого каштана, только в сто раз твёрже.
— На это понадобится не одна ночь...
— Исключено! Мы должны сделать это сегодня. Иначе всё откроется.
— Тогда пилим!
— Пилим!
Часа через три пот с обоих негодяев катился градом, точно они только что вышли из-под душа. Меж тем на левом бивне Доминика образовался только небольшой надрез глубиной примерно в полсантиметра.
— Надо бы сменить полотно, — сказала первая тень. — Какое счастье, что я стащил их несколько про запас!
— Давай-давай! Только побыстрей! Надо торопиться, скоро рассвет.
— С новым полотном дело пойдёт быстрей, увидишь! Слоновая кость только сверху твёрдая. Чем глубже, тем легче пилится.
— Пилим?
— Пилим!
Оба работали как бешеные, и кто знает, может быть, гнусное предприятие увенчалось бы успехом, по крайней мере наполовину, может быть, они стали бы обладателями одного из великолепных бивней Доминика, если б один из них вдруг не воскликнул:
— Ой-ой-ой! Меня кто-то кусает...
— Ой-ой-ой! Меня тоже! — отозвался другой.
— В ногу!
— И меня тоже в ногу!
— А теперь в колено!
— И меня в колено!
— А меня уже в живот!
— И меня тоже!
— Кто-то ползает у меня по шее!
— Чёрт возьми, и у меня тоже!
— Теперь лезет в нос!
— В нос и в уши!
— У меня уже искусаны руки!
— Кто-то ползёт у меня по голове!
— Почеши мне спину, я с ума сойду!..
— Не могу! Я весь искусан с головы до ног!
— Брось пилу, лезем на дерево!
Но бегство на дерево не принесло облегчения. Сотни тысяч опытных специалистов муравьёв поползли на дерево следом за ворами. Вёл их Фумтя, большой друг и старый учитель Доминика.
Возвращаясь ночью в свой дом-муравейник, Фумтя заметил в саду что-то странное. Он подполз ближе и увидел огромное тело своего друга, распростёртое на траве без признаков жизни, а рядом две подозрительные тени что-то со скрежетом пилили. Сомнений быть не могло: Доминик в опасности, Доминику грозит беда! Недолго думая Фумтя бросился к муравейнику, поднял на ноги всех его обитателей да ещё разослал гонцов в другие муравейники с просьбой о помощи.