— Хм… — Миша размышлял, нахмурившись. — Это все?
— Нет, — сказал я. — Еще Шашлык сказал, что это месть хозяину лодки за то, что он с него, с Шашлыка, долг взыскал. Шашлык ведь всем должен, его и били тут, и всякое бывало. Когда они ушли, мы перепрятали лодку и решили, что утром поедем искать ее хозяина. Но видно, они ее опять нашли — в том месте, куда мы ее отогнали!
— А почему вы хотели найти хозяина? — спросил Миша. — Почему сразу не погнали лодку сюда?
— Мы хотели это сделать тихо, чтобы лодка нашлась, но чтобы при этом Шашлык с Чумовым лишний зуб на нас не имели, — объяснил я. — Они ведь придурки полуотмороженные. Мы бы показали хозяину, где его лодка, но воров он бы выследить не сумел. Нам так спокойней.
— Понимаю… — кивнул Миша. Он думал о своем. — Насчет Чумова я без понятия. Видно, кто-то из мелких хулиганов, надо бы у милиции спросить… А Шашлык… Он проходил в деле об убийстве Коня как близкий родственник убитого. Владимир Шлыков по кличке Шашлык, так?
— Так, — подтвердили мы.
Миша вздохнул и уселся на перевернутый ящик.
— В общем, Шашлыка я припоминаю, — сказал он. — Хиловатого сложения. А этот Чумов, он покрепче его будет или как?
— Да приблизительно такой же, — сказал я. — Даже еще поменьше. Словно… ну, такой усохший или съежившийся.
— Понятно. — Миша кивнул, продолжая размышлять. — Дело в том, что лодку видели под утро, и в ней сидел один человек — причем сложения Птицына, а не Шашлыка или Чумова.
— Видели — и рассказали? — удивился Ванька.
— Ты о чем? — не поняла Фантик.
— Ну, тут среди местных предпочитают язык за зубами держать, если что и видели, — объяснил я. — Странно поэтому, что разговорчивый свидетель нашелся.
— Его видел водный патруль, поэтому мы и узнали, — сообщил Миша. — Так бы, конечно… — Он опять вздохнул. — Его лодку легко опознать, потому что она больше других. Их насторожило, что он идет очень тихо, на веслах, не включая мотора, и что не поставил брезентовую каюту, как обычно. С каютой ее вообще нельзя было бы перепутать ни с какой другой. Вот и получается, что, во-первых, он старался лишнего шума не производить и, во-вторых, сделать лодку хоть сколько-то похожей на все другие. Патрулю это показалось немного подозрительным, но они не придали этому особого значения. Уже потом, узнав о краже, сообщили нам…
— Но на лодке, когда мы ее нашли, не было ни каюты, ни мотора! — заявил Ванька.
— Птицын тоже утверждал, что если его лодкой кто и воспользовался, то сборную каюту и мотор этот человек взять не мог, — проговорил Миша. — Мол, лодку он безбоязненно оставляет на берегу, потому что все его знают и спереть лодку никто не рискнет, а вот каюту и мотор все-таки запирает в гараже. Вещи ценные, и украсть и продать их легче, чем лодку… Смотаться в соседний городок на толкучку — никто никаких следов не найдет. А лодку, мол, он всегда отыщет, пока ее будут выдерживать, чтобы разрезать на куски. Всем известно, что связываться с ним себе дороже.
— Но утверждать, что именно Птицын был в лодке, нельзя? — осведомилась Фантик.
— Нельзя. Но тогда получается, у Шашлыка и Чумова был сообщник, который и мог выдать себя за Птицына. И самое главное… Мы нашли в лодке видеокамеру!
— Самый ценный предмет — и бросили в лодке? — удивился я. — Куда мог случайно заглянуть кто угодно и попросту ее стащить, поняв, что это краденое и что Птицын — или кто там ее спер — жаловаться не побежит?
— Да, меня это тоже сперва смутило, — сказал Миша. — А теперь понятно. Возможно, этот человек, который был в лодке, специально проплыл поближе к водному патрулю, чтобы создать лишнюю улику против Птицына.
— А что говорит сам Птицын? — поинтересовался Ванька.
— Утверждает, что к лодке целые сутки вообще не подходил и даже не может сказать, на месте она была или нет. Мол, как вчера с утра уехал браконьерствовать, так в гараже не был до тех пор, пока милиция его утром не подняла и не потребовала взять ключи и идти в гараж, чтобы обыск проходил в его присутствии. Говорит, двух лисиц ему заказали, но заказчика он называть не будет, хоть режьте его!
— Скорее всего, он говорит правду, и, выходит, его можно отпустить, — сказала Фантик.
— Отпустить? — удивился Миша. — Во-первых, в браконьерстве он все равно сознался, так что пусть посидит, ему на пользу пойдет. Во-вторых, если его выпустят, Шашлык и Чумов могут переполошиться и уйти на самое дно. В-третьих, если его выпустить, а он найдет Шашлыка и Чумова быстрее нас…
Ведь какой-то слух пойдет, что мы их ищем, и он догадается что к чему. Представляете, что он тогда может натворить, с его-то приступами ярости? Словом, возьмем Шашлыка и Чумова, тогда и подумаем, как быть с Птицыным дальше. Кстати, я собираюсь на остров, навестить этих яхтсменов. Вернуть им видеокамеру, записать все их данные, побеседовать с ними на всякий случай. Может, вы подойдете к маяку, покажете мне то место, где видели Шашлыка и Чумова с лодкой, и то место, куда эту лодку перепрятали?
— Мы будем как раз в том месте, — ответил я, — ремонтировать старую лодку, которой хотим жизнь вернуть. Вы нас увидите, если будете плыть вплотную к берегу. Если объезжать остров слева, то это чуть не доезжая маяка.
— Я, пожалуй, переправлюсь на паромчике и пойду пешком через остров, — сказал Миша. — Как мне в таком случае вас найти?
— Тогда спросите смотрителя маяка. Он знает это место и просто рукой вам покажет. Оно совсем близко.
— Хорошо. — Миша поднялся с ящика. — Спасибо вам, ребята. До скорого.
Глава V
Яхтсмены на приколе
— Почему ты не сказал ему, что мы еще хотели выяснить, какому такому «деду» Шашлык и Чумов повезут лодку? — спросил меня Ванька, когда мы топали на паром.
— Потому что он бы нам по шапке врезал за то, что мы опять суемся в расследование, — сказал я. — Тебе это надо?
— А может, и не врезал бы, — сказала Фантик. — Ведь в прошлый-то раз мы ему помогли, и вообще, он понимает…
— Ну, не врезал бы, так все равно заявил бы, что это — взрослые дела, в которые нам соваться не стоит, — сказал я. — К тому же этот «дед» получается сбоку припека. Ведь они к нему не поехали!
— Кто знает… — возразил Ванька. — Может, этот «дед» и был их сообщником, который плыл на лодке.
— Вряд ли, — подумав, сказал я. — Шашлык определенно говорил о том, что «дед» — человек очень хитрый и осторожный. Не стал бы он ввязываться в рисковое предприятие, помогая двум полудуркам подставить Птицына! Слишком они ненадежные партнеры…
— Тоже верно, — сказал Ванька.
На этом обсуждение прекратилось. Мы вернулись домой (на паромчике Фантик опять запела, когда мы уселись в переднем салоне: видно, обстановка на нее так подействовала — с носом пароходика, торчащим у нас перед глазами, шумом и плеском рассекаемой воды и легким покачиванием; но Ванька цыкнул на нее, и она замолчала), загрузили на велосипеды все, что мы вчера приготовили, и отправились в путь. Мама и тетя Катя снабдили нас бутербродами, предупредив, что обед сегодня будет чуть позже, когда отец объедет заповедник.
— До обеда мы можем не успеть все сделать, — озабоченно сказал Ванька.
— Ничего, тогда после обеда вернемся и закончим, — сказал я.
Мы опять прошли мимо яхты.
— Разве вы еще не уплыли? — удивился Ванька.
— Куда там! — грустно ответил Сергей. — Застряли из-за этой проклятой видеокамеры. Надо же было так влипнуть!
— Ну да! — Я хлопнул себя по лбу. — Ведь это у вас стащили видеокамеру! Но вы знаете, что она уже нашлась?
— Знаем, — ответил Павел. — Ведь на маяке есть телефон, вот смотритель нам и сообщил. Мы, кстати, и заявление о краже делали через него… Теперь ждем, когда эту видеокамеру нам привезут на опознание.
— И потом вы сможете плыть дальше? — спросила Фантик.
— Если не попросят задержаться как свидетелей, — проворчал Алик, спустившись с яхты на берег и неся котелок с двумя банками тушенки и пакетом макарон. — Что называется, влипли. Хорошо хоть, видеокамера нашлась…
— Да, — кивнул Сергей. — Я без нее как без рук.
— Как же ее у вас стащили? — поинтересовалась Фантик.
— Моя глупость, — сокрушенно сказал Сер гей. — Я оставил ее на палубе. Думал ночные пейзажи поснимать, с огоньками вдали и все такое. Ну кто ее на яхте возьмет? А уснули мы крепко. Какое там проснуться среди ночи для видеосъемки!.. Только к утру подскочил, будто толкнуло что-то. Шасть — а видеокамеры нет! Я сразу к смотрителю маяка, его там по телефону песочат, что за световыми бакенами не уследил, а он оправдывается. Я ему сразу и говорю: сообщи заодно о видеокамере. Он сообщает и тут же мне передает, что видеокамера нашлась в лодке подозреваемого и что ближе к середине дня ее привезут на опознание… — Сергей вздохнул. — Если бы не это, мы бы уже давно были в пути! В восемь утра планировали с якоря сняться.
— Так вы не только на фото снимаете, но и на видео? — спросил я.
— Разумеется! Тем более в путешествии, когда куча интересного подворачивается.
— Сергей — профессионал высочайшего класса, — вставил Алик. — Он может самые простые вещи снимать так, что потом смотришь — не оторвешься!
— Я чувствую, у нас будет время поснимать в этих местах, — невесело усмехнулся Сергей. — Что ж, будем искать интересные точки. Авось повезет и окажется, что мы застряли здесь совсем не зря.
— Вам бы в заповеднике поснимать! — с энтузиазмом начал Ванька. — Вот где куча интересного, и не только звери. Там и археологи копают, в старом русле Удолицы, и древние скиты стоят — но до них вам одним по глухому лесу не добраться. Мы…
— Мы там были, и это действительно здорово! — перебил я Ваньку, при этом незаметно наступая ему на ногу.
— И в городе есть что поснимать! — вмешалась Фантик, понявшая, в чем дело. — Там такой старинный центр, что закачаешься!.. Но пошли, ребята.
И мы двинулись дальше. Когда мы отошли, Ванька зло зашипел на меня:
— Ты чего, спятил? Чуть всю ногу не отдавил!
— Борька прав, что тормознул тебя! — сказала Фантик. — Ты уже готов был проговориться, что вы — сыновья начальника заповедника.
— Ну и что? — возмутился Ванька. — Разве это тайна?
— Разумеется, не тайна. И смотритель им об этом упоминал, — сказал я. — Но если б ты лишний раз заострил на этом внимание и вызвался им помочь, нам бы пришлось знакомить их с отцом, а отцу пришлось бы сопровождать их по заповеднику. А он ведь и так уже волком воет от посетителей, которые летом обрушиваются на него чуть не ежедневно и которым нельзя отказать!
Да, на всем протяжении туристского сезона к отцу обращались то экскурсионные группы, то делегации археологов или монахов, чтобы он сопроводил их по памятникам природы, истории и религии (взрослые называют это памятниками, и я не понимаю почему: ведь ни тропы диких животных, ни остатки древних поселений, ни святые источники, возле которых селились отшельники и старцы, не стоят на постаментах).
Ванька признал, конечно, мою правоту — это было видно по его лицу — и отчаянно придумывал, что бы мне возразить. Он не любил, когда последнее слово оставалось не за ним. Может, он что-нибудь и придумал бы, но тут нас окликнул смотритель маяка, шедший навстречу, — видно, Виссарион Северинович углядел нас издали.
— Привет, ребята! Я вижу, всерьез настроились починить лодку? — Он кивнул на наши велосипеды, нагруженные инструментами и материалами.
— Всерьез собрались, — ответил я — А как дела у вас?
— Кошмарно! — Его явно переполняло желание поговорить о последних событиях, хотя бы с нами. — Ох, и песочили меня, что я не заметил, как увели все лампы! А как я мог заметить? Скорей всего их умыкнули под утро, когда уже светло, и при этом туман держится. Я их выключаю в семь утра, но при этом не вижу, горят они или нет, — их только кораблям видно, идущим мимо них! Но надо же кого-нибудь крайним сделать!
— Вы слышали, что Птицына арестовали? — спросил Ванька.
— Птицына? — Смотритель нахмурился. — Его-то за что? То есть мне сказали, что подозреваемый арестован и видеокамера найдена, чтоб я это яхтсменам передал, но кого именно взяли, не упомянули… Птицына, говорите? Не может быть! Ведь он…
— Что с ним такое? — спросил я, когда смотритель замолчал и пауза затянулась.
— Я хочу сказать, он ведь своего браконьерства держится и другим не промышляет! — сказал смотритель, выходя из задумчивости. — А такие люди редко меняют профиль «работы»!
— То есть вы тоже верите в его невиновность? — осведомилась Фантик.
— Что значит «тоже»? — вопросил смотритель. — А кто еще верит?
— Мы! — сказал Ванька.
— Отец, что ль, вам так сказал? — полюбопытствовал смотритель.
— При чем тут отец? — удивился я.
— Да при том, что он к Птицыну неплохо относится, иначе бы давно укатал его на всю катушку. Да, Семеныч из тех, кому виновность Леньки покажется сомнительной, точно!
— Почти, — сказал я, припоминая, что ведь это отец рекомендовал нам обратиться именно к Птицыну.
— Выходит, угадал! — рассмеялся смотритель. — Так когда вы намечаете свое плавание?
— Сегодня или завтра, как починить успеем, — сказал я.
— Лучше бы завтра, — проговорил смотритель. — А то сегодня, боюсь, ночь будет слишком нервная — от патрульных катеров не продохнешь, и я…
Он осекся. Естественно, при первом взгляде на Фантика он понял, кого мы хотим разыграть, и не мог ведь он сказать при ней прямым текстом: «И я не смогу отключить маяк». Впрочем, мы с Ванькой и так все поняли.
— Впрочем, — вздохнул смотритель. — К вечеру видно будет.
— То есть если… если патрульные катера не станут слишком мешать, то можно и сегодня проплыть на свет маяка? — спросил Ванька.
— Да, можно, — кивнул смотритель, явно радуясь, что мы его поняли.
— Тогда вперед! — сказал я. — Не надо терять времени! Работы у нас много!
И мы, простившись со смотрителем, пошли дальше.
— По-моему, он чем-то встревожен… — сказала Фантик, задумчиво оглядываясь назад. — И чего-то не договаривает.
— Будешь тут встревожен! — фыркнул Ванька. — Он прав, ему могут так дать по шапке, что закачаешься!
— Возможно, он, как всегда, преувеличивает, — сказал я. — Вот и играет во всякие экивоки. Он ведь любит выглядеть важнее, чем на самом деле, вы это поняли.
На этом разговор о смотрителе был закончен, и через несколько минут мы добрались до нашей бухточки.
Лодка была на месте — а куда она могла деться? Мы сгрузили с велосипедов весь багаж и примерили выпиленные доски. Они подошли идеально — размеры я снял абсолютно верно.
— Я бы проверил соседнюю бухточку, прежде чем браться за работу, — сказал Ванька.
— А чего ее проверять? — возразил я. — Ведь ясно, что лодки там нет.
— Да, но мы можем найти какие-нибудь улики, кто ее отвязал! — поддержала Ваньку Фантик.
— Давайте посмотрим, — согласился я. — Ведь мы и вправду ничего не теряем.
— Жалко, Топы с нами нет, — вздохнула Фантик. — Вдруг он унюхал бы что-нибудь этакое?
Мы оставили Топу дома, потому что не смогли бы взять его на поводок при внезапной необходимости, ведь наши руки были заняты велосипедами. И вообще, Топа малость недолюбливал велосипеды: когда-то, еще щенком, он ехал на велосипеде в прикрепленной спереди корзинке и вдруг выпрыгнул. Видно, неприятные ощущения он запомнил на всю жизнь, потому что на велосипедистов посматривал с недоверием и немым укором — мол, и охота вам взгромождаться на эту штуковину, — и не проявлял большого энтузиазма, когда мы отправлялись не на пешую, а на велосипедную прогулку. Он не кидался на велосипедистов, нет, для этого он был слишком разумен и хорошо воспитан, но, например, нашу островную почтальоншу, которая развозила почту на велосипеде, он всего лишь терпел, не более.
В отличие от других людей, которых он давно знал и видел каждый день, почтальонша никак не могла наладить с ним доверительные отношения.
— Если мы увидим что-нибудь подозрительное — примятый след у берега или что-то подобное, — мы всегда можем вернуться с Топой, чтобы он прошелся по этому следу до конца, — сказал я. — Но давайте сначала посмотрим.