— У тебя он никогда и не пропадал, — распиливая ствол дерева, сказал Алексей Александрович.
— Пропадал, — со вздохом ответил Александр Васильевич. — Последнюю неделю, верите, ел без всякого удовольствия. А здесь, в лесу снова радость от еды вернулась. Уже горяченького хочется. Кстати, о чае не забудьте. Инопланетянин, быстренько поставь самовар. Алеша, бегом в машину, неси ножи, вилки, тарелки. Шевелитесь, шевелитесь, дорогие мои. Засиделись на дачах, обленились. Ничего, я вас растормошу.
— Только не сильно тормошите, а то у меня сегодня день рождения, напомнил ему Клубникин.
— Да, Алеша, — крикнул Александр Васильевич. — Захвати-ка из машины бинокль, я буду грибы собирать.
Когда Алеша принес ему бинокль, Александр Васильевич доел бутерброд, смахнул с груди крошки и принялся оглядывать опушку поляны.
— Вон, кажется там, под деревом два белых гриба, — показал он. Ну-ка, инопланетянин, быстренько сбегай за ними. Алеша, а вон там вроде бы подберезовик. Левее, левее. Молодцы. Так, грибочки почистили, помыли, порезали и на мясо положили.
— Всю жизнь прожил на природе, а никогда не праздновал день рождения в лесу, — вдруг печально сказал Клубникин, умело выстраивая из хвороста пирамиду.
— Только в лесу его и надо праздновать, — откликнулся Александр Васильевич. — Все мы когда-то вышли из леса, и не надо забывать об этом.
— Я вышел не из леса, — сказал Владислав Валентинович. — Я приехал из Москвы.
— Москва, это те же самые джунгли, только каменные, — ответил Александр Васильевич и возмущенно добавил: — А почему женщины стоят без дела? Огурчики ещё порезаны, лучок не почищен. Давайте-давайте, кувыркайтесь пошустрее.
— Да куда мы так торопимся? — спросила Ирина Константиновна. — У нас же весь день впереди.
— Я есть хочу, — объяснил Александр Васильевич.
Наконец работы были закончены и все расселись вокруг костра. Мясо и огромный сазан почти были готовы, в углях допекалась картошка, а самовар, похоже, собирался вот-вот закипеть.
— Дым по земле стелется, — проговорил Алексей Александрович и посмотрел на серое небо. — Дождь будет.
— Не будет, — заверил всех Александр Васильевич. — Уж я-то знаю.
Пока обед дозревал на костре, каждый из присутствующих рассказал какую-нибудь короткую веселую историю из своей жизни. Когда же очередь дошла до Клубникина, он почесал затылок и, не вспомнив ничего смешного, сообщил:
— А один раз я вырастил огурец весом в три килограмма четыреста пятьдесят два грамма. Но его нельзя было есть. И семечки у него были размером со спичечный коробок.
Все удивились, начали охать, да ахать, а Александр Васильевич спокойно сказал:
— Ну и что? Я однажды приготовил пирог с капустой размером со стол и за полчаса съел его один. Очень вкусный был пирог.
— А я три года назад вырастил картофелину весом в четыре килограмма шестьсот восемьдесят семь грамм, — не без гордости проговорил Клубникин. Но её нельзя было есть, оказалась гнилая.
— Бывает, — сказал Александр Васильевич. — Я вот, как-то приготовил себе котлету размером с подушку и съел её в один присест. Очень вкусная котлета получилась.
— А я… — попытался вспомнить что-нибудь ещё Клубникин. — А недавно у меня на огороде выросли два кабачка размерами с бомбу.
— Это были мы с тетушкой, — радостно сообщил Фуго*.
— Да, — вздохнул Клубникин. — Их тоже нельзя было есть.
— Почему-то все, что вы выращиваете, нельзя есть, — заметил Александр Васильевич.
— Потому что я работаю для души, не для того, чтобы набить брюхо, высокомерно ответил ветеран сельскохозяйственного труда.
Дождь начал накрапывать, когда Александр Васильевич разрешил всем приступить к трапезе. Крупные капли застучали по листьям деревьев, и вскоре лес наполнился тихим шелестом, как-будто по нему пробирались целые полчища мышей.
— Ешьте, ешьте, не обращайте внимания. Дождь сейчас кончится. Уж я-то знаю. — Александр Васильевич протянул мимикру шампур, но тот испуганно отпрянул от него.
— Я не ем горелого мяса, — сказал Фуго. — Я лучше бананчик скушаю.
Обедали торопливо, поглядывая на хмурое небо, и только Александр Васильевич был совершенно спокоен. После каждого прожеванного куска мяса он глядел вверх и повторял:
— Ерунда, сейчас перестанет. Подайте-ка мне помидорчик с перчиком.
Но вскоре дождь пошел сильнее. Капли падали на горячие угли и струйками пара поднимались к небу, а костер медленно, но верно потухал.
Первыми в машину убежали Фуго с Дариндой. Им давно наскучило сидеть у костра и отмахиваться от едкого дыма.
— Мы с тетушкой подождем вас в автобусе, — убегая, сказал Фуго. Дождь я люблю ещё меньше, чем горелое мясо.
— Ты ничего не понимаешь в земной кухне, — с полным ртом вслед ему крикнул Александр Васильевич и поднял капюшон. — Стихию нельзя не любить. Тем более, что дождь кончится через минуту.
В этот момент на землю обрушился настоящий ливень, и Светлана Борисовна с Ириной Константиновной последовали примеру мимикров.
— Ну женщинам простительно, — сказал Александр Васильевич. Он взял ещё один шампур, зубами сорвал с него кусок мяса и похвалил Алешу: — Молодец! Мы не какие-нибудь инопланетные неженки. Мы земные мужики и будем сидеть здесь до последнего куска мяса.
Поляна быстро превращалась в круглое болото. Оставшиеся сидели накрывшись плащами и под проливным дождем выглядели нелепо.
— Все, хватит, — наконец сказал Владислав Валентинович и поднялся. Он сгреб в охапку несколько сумок и быстро побежал к автобусу.
— Да вон, по воде уже пузыри пошли, — крикнул ему Александр Васильевич. — Значит дождь сейчас прекратится. — Но тут полило так, что не выдержал даже сам Александр Васильевич. Он вскочил на ноги, снял с костра оставшиеся шампуры и распорядился: — Так, ребята, быстренько собираем вещи и в машину. Ливень хотя очень скоро кончится, но в автобусе как-то уютнее.
Через несколько минут на поляне остался только самовар. Из трубы его продолжал куриться дымок, а от крышки вверх поднимался пар.
— Ну вот и пообедали, — устроившись на своем сиденье, сказал Александр Васильевич. — Кто смелый, сбегает мне за чаем?
Разговоры в машине сразу прекратились и в автобусе наступила тишина никому не хотелось вылезать под дождь.
— Понятно, — сказал Александр Васильевич и удивленно добавил: — Значит мне самому идти? Я вас правильно понял?
— Сейчас дождь кончится, и я схожу, — ответил Алексей Александрович. Потерпи. Там же сплошная стена воды.
После холодного дождя в машине все согрелись, притихли, а некоторые даже начали дремать. Дождь барабанил по крыше автобуса, и этот стук убаюкивал, словно колыбельная песня.
— Все, надо возвращаться домой, — наконец сказал Александр Васильевич. — Хорошо хоть мясо успело прожариться.
Это решение всех страшно обрадовало, и Алексей Александрович мигом сбегал за самоваром.
Обратно по раскисшей дороге ехали очень медленно. Машина все время застревала в колдобинах и буксовала. А потом начало темнеть, и Александр Васильевич включил фары.
Прижавшись к маме, Алеша согрелся и разомлел. Засыпая, он думал о том, что в лес лучше ходить за грибами или просто погулять. Обедать удобнее дома за столом, а в дождь приятнее всего лежать на диване и читать интересную книгу.
В очередной раз попав в глубокую рытвину, автобус забуксовал, и Алексею Александровичу с Владиславом Валентиновичем пришлось выбираться под дождь и толкать его. Они зашли за автобус, уперлись в него руками, а Александр Васильевич нажал на газ. Из-под колес автомашины вырвался целый фонтан грязи и за несколько секунд так залепил Алешиного папу и писателя-фантаста, что их трудно было узнать. Когда же автобус выкатили из колдобины, Владислав Валентинович побежал в машину, а Алексей Александрович подошел к водительской дверце. Он постучал по стеклу, Александр Васильевич увидел в темноте мокрого, залепленного грязью человека и со страху закричал:
— Ай! Кто это?!
— Скоро будет овраг, — сказал ему Алексей Александрович, дожидаясь, когда дождь смоет с него грязь. — Смотри, не заметишь в темноте.
— Фф-фу, это ты, — успокоился Александр Васильевич. — Не беспокойся, замечу. Я опытный водитель, видел дороги и похуже. Ступай в машину.
Автомобиль на маленькой скорости полз по мокрой разбитой дороге. От тепла и монотонного гудения мотора Александр Васильевич начал засыпать и проснулся только когда автобус начал заваливаться на бок.
— Фу ты, черт! — закричал он и попытался вырулить в сторону, но было поздно. Машина боком заскользила по крутому спуску, и Александр Васильевич закричал: — Пристегнуть ремни! Кажется, мы входим в штопор!*
Все начали лихорадочно пристегиваться, автобус все быстрее и быстрее боком сползал вниз. Затем он мягко завалился на бок, а потом и лег на крышу. Пассажиры, словно летучие мыши, повисли вниз головами, и только Фуго, растерявшись, не нашел ремня. Вначале он упал на окошко, а затем скатился на потолок.
— Ой! — закричал мимикр, потирая ушибленное место. — Мы так не договаривались!
— Я же говорил, что ты не заметишь овраг, — возмущенно проговорил Алексей Александрович.
— Ну вот он твой овраг, — вися вниз головой, пробурчал Александр Васильевич. — Никуда он не делся.
— Мы ползем вниз! — воскликнул Владислав Валентинович. — Что-то же надо делать!
— А что здесь сделаешь? Если только, выбраться и подтолкнуть, чтобы скорее добраться до дна. Ничего, скоро она опять встанет на колеса.
Сползая, автобус часто натыкался на деревья, но все же по мокрой траве и глине плыл вниз, словно по льду. После каждого такого столкновения хозяин автомобиля морщился и с досадой говорил:
— Ну вот, ещё одна вмятина. И это называется съездил отдохнуть! Эх! вздохнул Александр Васильевич. — И не поели толком, да ещё и перевернулись. Зря я к вам приехал. Сидел бы сейчас дома, ел пельмени из лососины.
— И мы зачем-то поехали, — проговорила Ирина Константиновна. — Сидели бы сейчас дома, пили чай с вареньем и слушали продолжение истории Цицерона.
— А мне вообще не надо было ехать, — сказал Фуго. — Обугленного мяса я не ем. Валялся бы сейчас на диване, пил чай и смотрел телевизор.
— А я-то зачем с вами связался, — обиженно проговорил Клубникин. — У меня же сегодня день рождения. Сидел бы сейчас дома, поздравления принимал. А я висю здесь, как недозревший фрукт.
— Ну, недозревшим вас никак не назовешь, — проворчал Владислав Валентинович. — А "фрукт" вы ещё тот.
— Да вы-то что так расстраиваетесь? — удивился Александр Васильевич. Висите себе спокойно в сухом месте. Тепло, не капает. Сейчас сползем вниз и поедем дальше.
Неожиданно все услышали треск. Ремни безопасности, на которых покачивался Александр Васильевич, не выдержали его веса и порвались. Раздался громкий звук "бум", а затем и крик:
— Ох! Ах! Кажется я упал!
— Мяса надо было меньше есть, — проворчал Алексей Александрович.
Наконец автобус достиг дна оврага. Он ткнулся в русло разбухшего от дождя ручья, от удара лег на бок, а затем перевернулся на колеса.
— Ну вот, видите, — вернувшись в прежнее положение, сказал Александр Васильевич. — Я же говорил, что поставлю его на колеса. Главное в жизни, не торопить события, и тогда все самой собой образуется.
Из-за ливня пересохший ручей на дне оврага превратился в речушку, и автобус, рассекая воду словно корабль, поехал вниз по течению. Все как-то сразу повеселели, и только Алешин папа задумчиво проговорил:
— А ведь мы не сможем выбраться из оврага, склон слишком крутой и скользкий.
— Ну и что? — повеселев, ответил Александр Васильевич. — Акул здесь нет, пираний тоже. Здесь даже крокодилов нет. Так что, нам бояться нечего.
— Апчхи, — чихнула Светлана Борисовна. — А мне есть чего бояться. Кажется, я начинаю простужаться.
— А мне послезавтра надо в поликлинику, — вдруг вспомнил Клубникин.
— Не волнуйтесь, к послезавтра доедем, — успокоил его Александр Васильевич.
Глава 8
А в Игнатьево, ближе к вечеру, тоже зарядил по-осеннему холодный дождь. По красивым черепичным крышам домов застучали крупные капли, а потом полило так, что с улицы исчезли не только старики и дети, но даже собаки, куры и вороны. Во всех домах зажегся теплый оранжевый свет, и только окна пенсионера Клубникина оставались темными.
Часов в семь две знакомые Клубникина — Нина Петровна и Ольга Андреевна — решили навестить одинокого именинника. Они с подарками пожаловали к нему в гости, но не застав пенсионера дома, отправились восвояси. Через два часа женщины вернулись, снова постучали в дверь и очень удивились, что в день рождения Клубникина нет дома. Женщины позвали соседей, привели их на клубникинский двор, и Нина Петровна с тревогой сказала:
— Сам вчера приглашал нас в гости, а дверь заперта и света нет. Может он помер?
— Ну почему сразу помер? — возмутилась соседка. — Наверное ушел к кому-нибудь пить чай.
— Да кто же его такого вредного на чай пригласит? — сказала Ольга Андреевна. — Ты хоть раз видела, чтобы Клубникин ходил к кому-нибудь в гости?
— Не видела, — подумав, проговорила соседка. — А может он пошел в магазин?
— Мы только что оттуда, — сказала Нина Петровна. — К тому же в магазин по два часа не ходят. Это не кинотеатр и не музей.
— А если он действительно помер? — испугалась соседка. — Или лежит парализованный и не может подняться? Надо бы сломать дверь и посмотреть. Может, его ещё можно спасти.
Весть о том, что с Клубникиным в день рождения случилось несчастье, быстро облетела деревню, и к его дому потянулись женщины в черных платочках и мужчины в наскоро повязанных галстуках. Они по-очереди заходили во двор, заглядывали в темные клубникинские окна и сочувственно вздыхали.
— Да-а, — с горечью проговорил сухонький старичок под гигантским зонтом. — Какой хороший огородник был. Таких огородников на сто верст в округе не сыщешь.
— Да что там на сто, на все тысячу, — поддержал его большой кряжистый старик.
— А может даже и во всей стране такого не найдешь, — поддакнул им местный электрик.
— Я думаю, что и во всем мире таких немного отыщется, — снова сказал сухонький старичок. — Знатный был огородник. Огурцы выращивал размером с кабачок.
— Это точно, — подтвердил электрик. — А помидоры у него росли прямо с тыкву.
— Хватит вам болтать, — прервала их разговор Нина Петровна. — Человек, может, лежит сейчас и помирает. Надо бы дверь выломать, да врача позвать.
За врачом, дачницей Мариной Георгиевной, послали мальчишку, а вот с дверью вышла небольшая заминка. Зная скандальный характер Клубникина, люди боялись портить его имущество. Но ко всеобщему облегчению мимо проходил здоровенный рыжий детина в рваной майке. Он шел без зонта, слегка приплясывал и пел какую-то разбойничью песню. Его-то и попросили помочь спасти жизнь известного сельскохозяйственного деятеля и именинника.
Здоровяк согласился сразу. Он оценивающе оглядел клубникинское жилище, поплевал на ладони и потер их друг о дружку. Затем громила разбежался, со страшным криком обрушился на дверь и вместе с ней улетел внутрь дома.
— Здорово! — с восхищением проговорил сухонький старичок. — С таким молодцом хорошо крепости штурмовать.
— Да, — покачал головой электрик. — Ему дом развалить — раз плюнуть.
Умирающего Клубникина в доме не оказалось, а когда прибежала Марина Георгиевна со своим докторским саквояжем, ей пришлось лечить рыжего громилу. Вышибив дверь, здоровяк влетел в дом и врезался головой в противоположную стену. Он лежал в сенях на полу, громко стонал и называл хозяина дома всякими нехорошими словами.
Когда Марина Георгиевна перевязала раненому голову, собравшиеся начали думать, что делать с выломанной дверью. Все решили, что Клубникин либо уехал к каким-нибудь дальним родственникам, либо его срочно вызвали за границу на сельскохозяйственный симпозиум. Кто-то предложил починить дверь, а кто-то — дождаться Клубникина. Затем, народ начал потихоньку расходиться по своим домам, и вскоре во дворе пенсионера не осталось ни единого человека. Черные платочки и галстуки к счастью не пригодились и вернулись на свои места — в платяные шкафы. А деревня Игнатьево снова зажила своей тихой спокойной жизнью.