— Кто — она?
— Да врач же! Вера Матвеевна. Хорошая, а шурду-бурду выкинула. И теперь звонит часто-часто, спрашивает: «Что ты там делаешь?»
— Врач? Болеешь ты, значит?
— Ага, болею. А вас как зовут?
Почему-то помедлив, трубка пробасила:
— Виталий Афанасьевич.
— Интересно вас зовут. — Кирилка испугался, что вот сейчас человек на другом конце провода положит трубку и ему опять будет очень скучно, и крикнул, от поспешности переврав слова: — У вас есть собака?
Послышался раскатистый смех:
— А твоя собака тебя укусила, что ли? Чего ты испугался?
— Пусть бы уж укусила! А то никого нету. Конечно, мама не позволяет завести. Папа, может, позволил бы. Да он через целые полгода приедет. Я тогда поправлюсь.
— Куда же твой папа уехал? В командировку?
— Просто на Новой Земле зимует. В качестве радиста.
— В качестве? Ого, какие ты слова знаешь!
— Потому что я постоянно среди взрослых. Среди мамы и ее подруг. Нахватался умных слов.
Опять послышался смех. Потом трубка спросила:
— В каком ты классе учишься, сын радиста?
— В первом «а». В нашем классе телефон только у Курочки.
— А у петушков нету? Жаль. Ну, поправляйся, дружище. Только не через целые полгода, а побыстрее. Я тебе, пожалуй, еще позвоню.
И не обманул: позвонил! На другой же день.
В трубке раздалось:
— Нельзя ли мне Кирилла, сына радиста?
Кирилка сразу узнал веселый густой голос.
— Это вы? — закричал он и захохотал от радости.
— А что такое шурда-бурда? Ты мне забыл объяснить.
Рассказав про шурду-бурду, Кирилка спросил с интересом:
— У вас там лошадь, да?
Дело в том, что в трубке раздавались какие-то странные звуки, будто пофыркивала лошадь и тут же ей зажимали ноздри и губы.
— Ло-ошадь? — переспросил с удивлением Виталий Афанасьевич, хохотнул, откашлялся и сказал важно: — Нет, здесь все-таки не конюшня. Слушай, брат, а ведь это хорошо, что мышь не нажра… я хотел сказать — не налопалась твоей шурды-бурды.
— Почему хорошо?
— Еще околела бы. И ни тебе, ни мыши пользы ни малейшей. Так что шурда-бурда затея худая. Твоя эскулапша права.
— Моя кто? Эску… как вы сказали?
— Эскулапом в древности называли врача. Значит, совсем один сидишь? У вас что, отдельная квартира?
— Нет, не отдельная. Да что толку? В одной комнате Семен Петрович всегда в командировке. Он строит объекты. Потому что монтажник он. А в другой комнате бабушка Марь-Иванна раз в месяц приходит, а то раз в четыре месяца. Она у своего сына внука нянчит.
— Действительно, невеселая квартира.
— Конечно, невеселая. А старушки пенсионерки, может, где и есть действительно. И они действительно, может, хотят присмотреть за мной. Но мама не знает, где они есть. И они не знают, где мы с мамой есть.
— Значит, вы не знаете, где старушки, а старушки не знают, где ты с мамой. В самом деле, как просто: нет взаимной информации. Объявления твоя мама не пробовала давать?
— Кому давать? На столбы вешала сколько раз. Так все столбы завешаны объявлениями насчет няньков. Нынче няньки де-фи-цит.
— Хо-хо-хо! — загремела трубка. — Читать умеешь?
— Не очень-то хорошо. Потому что я читаю, а учительницы в комнате нет, и она меня не поправляет, и я не знаю, так ли я читаю. И пять минут почитаешь вслух — и уже неохота…
— Послушай, где ты живешь?
Кирилка сказал свой адрес и торопливо рассказал, что голуби тоже не хотят приманиваться. Хотя он вовсе не шурдой-бурдой их приманивал, а хорошими крошками.
Каждый день звонил Виталий Афанасьевич. Тоже, как Вера Матвеевна, расспрашивал Кирилку, что он делает. И сам ему рассказывал. Да такое интересное!
— Как-то ночевали мы в горах. Воздух та-ам! Свежий и какой-то… дивный — диву даешься. Дышишь — и точно летаешь. А звезды над головой, как пятисотсвечовые лампы, с кулак величиной. На Кавказе дело было. А то пробирались мы через тайгу. Это уже на Дальнем Востоке. Вдруг как затрещат кусты. Смотрим: марал! Рога большие, ветвистые. Вышел из чащи, к речке гордой поступью подошел. А сам в воде отражается, будто там второй марал вверх ногами. Такая красотища!
Кирилка слушал, и ему казалось, что он тоже шагает по горным тропам, ищет дорогу в лесной чаще, видит всяких зверей…
Телезаяц
По телефону Кирилка рассказал Виталию Афанасьевичу, что у старшего брата Петьки Баркова из их первого «а» есть настоящее ружье. Петька без конца хвастался братниным ружьем. И еще хвастался, что, когда вырастет, у него будет и охотничье ружье, как у брата, и два нагана, потому что Петька станет военным, может, даже командиром полка.
— А ты кем хочешь быть, когда вырастешь? — спросил Виталий Афанасьевич.
— Не знаю. Но вообще, конечно, со зверями. С собаками и еще с какими-нибудь. Чтобы не одному сидеть, если заболеешь. Звери-то гриппом не заражаются, правда?
— Как-то я об этом не задумывался. И телевизора у вас нет?
— Нету, — вздохнул Кирилка.
— А у соседей? Ах, да, у вас же соседи недействительные, вернее, их никогда нет.
— Действительно, соседей никогда нет, — подтвердил Кирилка. — И телевизоров у них нет.
— Значит, и телезайцем тебе не стать.
— Телезаяц? Как это? Из телевизора выскочил заяц?
Виталий Афанасьевич хохотнул и сказал:
— Просто один мальчик превратился в телезайца. Своего телевизора у него не было. Но окна другого дома были недалеко, и в окно он видел экран телевизора, смотрел изображение. А звук слышал от соседей, приоткрыв дверь. Так и смотрел весь фильм зайцем.
— А почему же этот мальчик стал зайцем?
— Ох, детский сад! — пробормотал Виталий Афанасьевич. — Ты разве не слыхал, что тех, кто ездит в трамвае и в автобусе без билета, дразнят зайцами?
— Слыхал.
— Ну, вот. Потому и телезаяц, что телевизор смотрел… нелегально.
Мама удивляется
— Он сказал, Виталий Афанасьевич: «Не тот номер!» — тараторил Кирилка. — А по-моему, как раз тот. Верно, мама? Я ему так сказал: «Вот вы сказали, что не тот номер. А вот и тот самый, какой нужно!» А он говорит: «Так часто бывает: кажется, что не то, а оно оказывается, наоборот, самое то. Ты, Кирилл, прав».
— Наверно, добрый человек, раз находит время для разговоров с таким балаболкой, как ты, — сказала мама. — Но вообще… кто он такой?
— Виталий Афанасьевич, я же тебе сказал!
— Это я уже сто раз слышала. Но кто он? Какая у него профессия? Почему он имеет возможность днем разговаривать с тобой по телефону? Может быть, он уже на пенсии?
— Нет, не на пенсии. Он говорил: «Ну, до завтра, надо поработать». А про про-фес-сию и про возможность ничего не говорил.
— Как же ты не спросил номер его телефона? Я бы сама позвонила этому Виталию Афанасьевичу, поблагодарила бы его за то, что он тебя развлекает.
— Я спрашивал. А он сказал: «Сам тебе позвоню. Телефон у меня всегда занят, по нему не стоит звонить».
— Странно… все-таки сколько ему лет, не знаешь?
— Телефону?
— Конечно, не телефону, а Виталию Афанасьевичу.
— Откуда знаю? Наверно, много.
— Почему ты так думаешь?
— За мало лет разве объездишь весь свет? А он весь свет объездил.
— Уж и весь свет!
— Да, да! Он на всяких-всяких горах побывал. Видел восход солнца на Памире. И ездил на северных оленях.
— Может быть, географ какой-нибудь… А ты не выдумываешь, Кирюшка?
— Он же мне рассказывал! Один раз на него напал тигр. Но он успел спрятаться. Кажется, в пропасти…
— Неужели? — удивлялась мама.
А дня через два она еще больше удивилась. Кирилка же был просто поражен.
Посылка
По вечерам мама сама открывала дверь, если звонили. Кирилка просто из любопытства — кто к ним пришел? — бежал за мамой в переднюю.
И он увидел, что в дверях стоит какой-то большой мальчишка, не меньше, чем из восьмого класса.
— Здесь живет Кирилл Дроздов? — спросил восьмиклассник, а может, даже девятиклассник.
— Да, — сказала мама. — Это мой сын. А что?
— Ему посылка. — Большой мальчишка протянул маме пакет.
— О, неужели от папы? — обрадовалась мама. — Авиапосылка? А где расписаться?
— Нет, не авиа… Не надо расписываться. Просто велели вручить. Это он стоит? — Мальчишка заглянул за мамину спину, откуда высовывался Кирилкин любопытный нос.
Мама быстро обернулась.
— Уходи сейчас же! Дует из двери. Спасибо, большое спасибо!
Дверь за восьмиклассником, а может, и девятиклассником, захлопнулась.
В комнате Кирилка нетерпеливо запрыгал вокруг мамы.
— Скорей открывай!
Но мама рассматривала пакет.
— Не от папы… От кого же это? Странно… совсем нет обратного адреса. Да и марок нет! И штемпеля почтового! Адрес правильно написан: улица, номер дома, квартира… Кириллу Дроздову…
— Мама! Да ты открой! Тогда узнаем!
— Может, кто из моих подружек так нарочно… чтобы не поняли, от кого?
Наконец мама разрезала веревочку, которой был обвязан пакет. Сняла бумажную обертку. Две коробки. Одна — как с большим флаконом духов, другая — из-под женских туфель: на крышке нарисованы туфли на низких каблуках.
— Кому пришло в голову посылать тебе духи? — с изумлением сказала мама и выдвинула коробочку из крышки.
И вдруг… Мама прямо отшатнулась. И Кирилка отпрянул от неожиданности и захохотал во все горло. Из коробки ка-ак выскочит зеленая заводная лягушка и прыг-прыг по столу.
— Ее уже заведенную туда засунули! — в восторге закричал Кирилка. Заглянул в коробку: — А вон и ключик лежит.
— Фу, как я испугалась! — сказала мама. — Уж больно неожиданно. Держи ее, сейчас свалится со стола.
Раскрасневшийся Кирилл пустил лягушку на пол: пусть там допрыгает. А мама осторожно-осторожно стала приподнимать крышку большой коробки: вдруг оттуда тоже что-нибудь выскочит…
Но ничего не выскочило. Сверху в коробке лежала бумага, на которой крупно и четко было что-то написано.
— «Кормить надо свежей капустой, — прочла мама. — Поить можно…»
Кирилка выдернул у мамы из-под руки листок. Под бумагой оказался толстый слой серой ваты, на вате — широкие листья фикуса. А на листьях… что такое?
Лежит что-то круглое, серое. Будто шляпка небольшого гриба, разлинованная в крупную клетку… Кирилка вытаращил глаза.
— Черепашка! — сказала мама. — Какая хорошенькая!
— Живая? — прошептал Кирилка.
— Конечно. Кто же сумеет такую сделать? Да и раз надо кормить… — Мама взяла черепашку в руки, полюбовалась: — До чего же славненькая! — И положила ее на зеленую настольную бумагу под лампой.
В освещенном круге панцирь черепахи слегка поблескивал. Кирилке очень хотелось потрогать. Он осторожно протянул вытянутый палец. Но не успел притронуться.
— У-у, — прошептал Кирилка.
Шляпка гриба двинулась с места. Из-под шляпки показались лапки. И головка — вы только подумайте! — серенькая, продолговатая, с выпуклыми глазами.
— Живая! Правда, живая! — завопил Кирилка, осекся, поспешно закрыл рот руками: еще напугается черепаха. И вдруг сам перепугался: — Мама, а капуста у нас есть?
— К счастью, есть полкочанчика.
Через несколько минут Кирилка сидел на полу и подставлял черепахе мелко разорванные капустные листья. Черепаха проворно надкусывала края. Обрывки листьев быстро исчезали.
— Грызет, миленькая! — в восторге шептал Кирилка. — Мама, грызет!
— Очень хорошо. Но кто ж ее прислал? Может, все-таки папа? Наш папа любит пошутить. Попросил кого-нибудь купить и принести… — Мама в раздумье терла лоб.
А Кирилка спрашивал сам себя:
— Как я ее назову? — Распевал потихоньку, чтобы не мешать чудесной посылке есть капусту: — Черепашка-пашка-пашка! — И все-таки крикнул: — Пашка! Мама, я назову ее Пашкой, хорошо?
— Пашкой так Пашкой, — согласилась мама. — Нет, наверно, все-таки не папа… Завтра же обзвоню всех своих подруг, постараюсь разузнать…
Прямо через стены!
— Пашка! Пашка! — заорал Кирилка в трубку, едва раздался в ней голос Виталия Афанасьевича.
— Ты меня оглушил, Кирилл, — упрекнул Виталий Афанасьевич. — Не понимаю, какой такой Пашка?
— Не какой, а какая! Хорошенькая очень. Живая! Догадайтесь: кто это?
— Ну, не знаю… Кошка, наверно, если живая.
— А кошка разве ест капусту? — веселился Кирилка.
— Почему же нет? Я видел кошку, которая за обе щеки уплетала свежие огурцы.
— Пра-авда? Нет, не кошка. Гораздо меньше ростом. Панцирь тверденький.
— У кого же есть панцирь? — соображал Виталий Афанасьевич. — Гм! Может, ты крокодила завел? У него кожа твердая, почти как панцирь.
— Нет, не крокодила, — расхохотался Кирилка. И решил дольше не мучить недогадливого собеседника: — Черепаха у меня! Вот!
— Откуда же она взялась? В зоомагазине купил?
— Она сама взялась. Да, да! В посылке к нам прискакала вместе с заводной лягушкой. Мама ну никак не может догадаться, кто ее прислал. Уже всех подруг спрашивала. А папа если, мама говорит, хоть какой-нибудь знак подал бы, что это он.
— Да, интересная история! Послушай, Кирилл, а ты все исполняешь, что написано в инструкции?
— В какой инструкции?
— Ну, где написано, чем черепаху кормить и все такое.
— Да, там лежала такая бумажка, мы с мамой ее прочли… А вы откуда знаете?
Какая-то осечка произошла в трубке: она тихонько чертыхнулась и замолчала.
— Алло! Алло! — закричал Кирилка.
— Да-да, — отозвался Виталий Афанасьевич. — Чего ты кричишь? Я слышал твой вопрос. А чему ты удивляешься? При черепахах всегда бывают инструкции. Ты в первый раз получил посылку с черепахой, вот и не знаешь. Кроме того, я иногда умею видеть на расстоянии. И вот увидел, что к твоей черепахе была приложена инструкция.
— Прямо через стены увидели? — поразился Кирилка.
— Стены для меня не имеют значения, — небрежно сказал Виталий Афанасьевич.
— Вот бы мне так суметь! — позавидовал Кирилка. — Через стены видеть.
— И что ты захотел бы увидеть?
— Папу бы посмотрел. Чего он там делает на Новой Земле. И вас тоже. Большая ли у вас борода?
Отсмеявшись, Виталий Афанасьевич сказал:
— Ну, выздоравливай! А то нашел себе занятие — болеть без конца! Этак, друг, не годится.
Сидя на корточках над спящей возле радиатора черепахой, Кирилка раздумывал о том, какой необыкновенный человек Виталий Афанасьевич. Умеет видеть через стены — чудеса! Может быть, он просто пошутил? Нет, ведь угадал, что при черепахе была приложена ин-струк-ция. Наверно, у Виталия Афанасьевича какой-нибудь особый приборчик есть. Чтобы через стены видеть. Не сразу Виталий Афанасьевич его включил, потому и подумал сперва, что кошка или крокодил. А включил — и бумажку-инструкцию заметил.
Хотел Кирилка маму расспросить про приборчик, да позабыл. Произошло очень счастливое событие: Вера Матвеевна разрешила Кирилке ходить в школу.
Ботиночный шнурок
Сидя на своей парте, Кирилка сиял.
Его сосед Петя Барков спросил шепотом:
— Чего улыбаешься? Рази что смешное случилось?
Петино «рази» вместо «разве» так насмешило Кирилку, что он чуть не расхохотался. Но удержался — урок ведь! — и шепнул в ответ:
— Просто так…
На чтении учительница Валентина Федоровна вызвала Кирилку. Читал он громко, с азартом. И с запинками. Несколько раз Валентина Федоровна его поправила. Кирилке это было очень приятно.
На переменке Света Курочкина подошла к Кирилке:
— Значит, твоя мама уже не будет у моей мамы узнавать уроки?
— Так ведь я сам теперь узнаю! — Кирилка подпрыгнул.
— Потише, Дроздов! — сказала учительница. — Скачешь, как кузнечик.
Ребята засмеялись. А Кирилка громче всех.
Прозвенел звонок на урок, ребята вернулись в класс. Все стали разуваться и раздеваться: второй урок был физкультура. Кирилка сел и принялся развязывать шнурок на ботинке.