Лида нагнулась, смочила волосы. Вода стекла по волосам и защекотала, потекла по шее, по голой спине... Нет, уж лучше разом броситься. Бух!
В воде было почти так же тепло, как на воздухе.
Любочка, осторожно держась за перильца и ежась всем телом от свежести, сошла по ступенькам, присела, окунулась и поплыла к Лиде. Обеим стало вдруг очень весело. Лида предложила быть китами, набирать воды в рот и пускать вверх фонтаны; Люба устроила бурю, а Лида была корабль, плыла и тонула; потом из корабля Лида сделалась маленьким-маленьким щеночком, которого будто бы барыня велела утопить, она тонула, и Люба спасала ее. Стали прыгать с лестницы, с третьей ступеньки, потом со второй, с первой, с самой вышины. Лида объявила, что вода - настоящий кипяток, и тетя приложила немало труда, чтобы заставить ее наконец вылезти вон.
Выкупались и папа с Колей, проворно и без шума. Все снова собрались на верхней дорожке. Дети были такие смешные - гладкие-гладкие, точно облизанные. Одна только тетя как будто и не купалась: все так же аккуратно было застегнуто светлое платье, так же красиво зачесаны темные глянцевитые косы.
- Неужели мы сейчас домой пойдем, папа? - жалобно спросила Люба. Она после купанья даже гулять разохотилась.
- Коли хотите, пройдемтесь немного, пожалуй.
- Ну а я отправлюсь, - сказала тетя. - У меня дела много.
Тетя ушла с простынями, с Матреной и Жени, а дети с папой снова спустились к реке, прошли вдоль берега и принялись подниматься по узкой дорожке. Лида вздумала было бежать в гору, но запыхалась; однако смирно идти все-таки не могла, стала пробираться по дорожке на самом краю оврага.
- Смотри ты, коза, - сорвешься, слетишь! - солидно заметил Коля.
- Не беспокойся, пожалуйста, уж не слечу. А коли и слечу, так не беда. Там так отлично.
- Что же там такое? - спросил, заглядывая вниз, Коля.
Глубокий овраг весь зарос соснами, травой, дикою малиной. Сбоку, из-под густых нависших кустов, сочилась вода, падала светлою струйкой и проворно бежала внизу по самому дну оврага.
- Видишь, как бежит? И как журчит славно: жур-жур-журрр... Слышишь, будто разговаривает?
- Да, но все-таки не советую тебе лететь туда: крапивы здесь много, - смеясь, заметил Коля.
Лида, однако ж, забежала вперед, осторожно, держась за ветки, пробралась между цепким малинником и крапивой к ручью, напилась из горсточки, поболтала обеими руками и опять убежала поскорей по дорожке обгонять папу.
Несмотря на купанье, всем скоро сделалось жарко; папа предложил присесть наверху.
- Идите скорее сюда! Здесь лавочка есть! - кричала сверху Лида.
Крутая дорожка оканчивалась узкою площадкой, посыпанной красным песком и густо обсаженной сиренью, жимолостью и акацией. С одной стороны зелени не было и с вышины было видно просторное зеленое поле; Далеко за полем - узенькая темная полоска леса, а на поле близко - широкая блестящая полоса Москвы-реки.
- Вот сюда, в холодок, папа! - звала Лида на лавочку под сиренью.
Все уселись, утомленные, красные. Лида еще раз обежала площадку, заглянула всюду, куда только можно было заглянуть, и наконец примостилась на краю лавочки подле папы.
- Ох, устала! А как жаль, что ты тоже очень устал, папа, - прибавила она через минуту.
- Тебе-то что из этого?
- Да так. Если бы ты не устал, ты бы, верно, рассказал нам теперь что-нибудь.
Лида искоса поглядела на папу. Папа засмеялся:
- Нет, слишком жарко; не идут рассказы на ум. Отложим их до другого раза, а теперь лучше так о чем-нибудь поболтаем.
- Ну хорошо.
Лида уперлась обоими локтями в папино колено, положила на руки подбородок и подняла к папе раскрасневшееся лицо:
- А скажи мне, папа, откуда он течет?
- Кто он, Лида? Я ведь не знаю, про что ты меня спрашиваешь.
- Ручей, папа, - тот, что мы в овраге видели.
- Отчего же не спустилась в овраг, не поглядела сама? - спросил папа.
- Да я спускалась. Я к самому тому месту сходила, откуда он льется, - ничего не видать. Кругом сухо, а он бежит из земли, из-под камешка, и все льется, все льется, будто кто-нибудь подливает.
- Это, верно, вода по трубе из Москвы-реки проведена, - заметил Коля.
- Нет, - возразил папа. - Она сама течет в Москву-реку. Это родник.
- Родник?
- Да, родник... Родником называется вода, которая сама собой родится, льется из-под земли. Люди ее туда не наливают, не проводят по трубам, она сама набирается, сама и течет. Ты видела, как она выходит из земли: вдруг показывается, словно родится из-под травы, из-под кустика, - оттого и называется родником.
- Да как же это делается? Откуда же в землю-то вода попадает, папа? Я никак не пойму, - сказала Лида и еще ближе придвинулась к папе. - Я тоже подумала: верно, ее провели откуда-нибудь.
- Нет, из родников вода льется сама, а в землю попадает она сверху, дождем.
- Дождем, папа?
- Да, дождем, градом или снегом. Дождь падает сверху из тучи и поливает землю. На земле от дождя делается грязь, маленькие и большие лужи. Но какой бы сильный ни пошел дождь, какие бы глубокие ни налились лужи, все-таки земля раньше или позже обсохнет. Что же это делается, когда земля сохнет? Сушит ее, конечно, и солнышко сверху, но много воды уходит и внутрь, в глубину, в самую землю. Видела ты когда-нибудь, что делается с водой, когда тетя поливает цветы?
- Видела. Тетя польет из лейки, вода минуточку постоит и потом сейчас же уйдет вся в землю.
- Так. А не замечала ли, что с нею потом делается?
- Потом она проходит через всю землю в горшке и выливается в дырочку на дне горшка, на поддонник.
- Ну а потом что же?
- Ничего. Она так и стоит на поддоннике.
- Отчего же она дальше не проходит, через поддонник?
- Она не может. Поддонник ведь нарочно ставится.
- Ну так послушай же, что я тебе расскажу, - перебил Лиду папа. - То, что делается с водою в тетиных цветочных горшках, то же самое бывает с дождевою водой на земле. Польет дождик землю, сделается сперва на земле грязно и сыро, а потом вода станет понемножку протекать, пробираться себе сквозь землю, просачиваться все глубже и глубже, так глубоко, как только ей будет возможно.
- Да я думаю, ей это будет всегда возможно, папа. Что же может удержать воду в земле?.. В земле ведь нет тетиных глиняных поддонников! - заметил Коля.
- Поддонников нет, но есть что-то другое, что, как глиняные тарелочки, не пропускает через себя воду.
- Что же это такое, папа?
- Это такая земля - глина... Вы, верно, знаете, что земля бывает не вся одинаковая, а различная, верно, это замечали, когда рылись в саду. Бывает чернозем, черная как уголь земля, - помните, еще к нам в деревне на грядки в огород привозили? Бывает песок, белая, похожая на мел известка и, наконец, глина. Вода через всякую землю может пройти: через песок пройдет, через чернозем пройдет, через известку, а как дошла до глины, так стой, - дальше не может идти.
- Отчего?
- Оттого, что глина не пропускает через себя воду.
- А отчего глина не пропускает через себя воду? - пристала Лида.
- Упрямится. Не пущу, говорит, да и полно. Ни за что не хочет пускать, вот как ты вчера, когда заперла дверь перед самым Любиным носом.
- Ах, папа, какой ты, право! Я тебя ведь в самом деле серьезно спрашиваю: отчего глина не пропускает воду? Скажи! - От нетерпения Лида забарабанила кулаком по папиному колену.
- В самом деле, папа, разве вода не может пройти через глину? Отчего не может? - с любопытством спросил Коля.
- В самом деле не может, друг мой. Оттого не может, что глина не такая, как черная, простая земля; она не рассыпчатая, не рыхлая, а плотная, вязкая, точно тесто. Верно, ты и сам замечал это когда-нибудь?
- Замечал, папа, - припомнил Коля. - Из глины, как из теста, можно разные штуки лепить.
- Да, да! - радостно вступила в разговор Любочка. - Из глины всего можно наделать, всяких бубличков, пирожков. А из песка нельзя. Я пробовала, никак нельзя: песок рассыпается и пирожок так и крошится весь на маленькие кусочки.
- Ну, так вот видишь ты, Лида, глина совсем особенная земля: она лепится, точно тесто, не рассыпается, как песок, как простая земля, и бывает такая вязкая, такая плотная, что вода не может пройти через нее. Глина задерживает воду. Сейчас ты поймешь, что делается с дождевой водой. Дождевая вода долго не остается на земле: она пробирается в глубину, в землю, по чернозему, через песок, по известке, все глубже и глубже, до тех пор пока не встретит где-нибудь глину. Тут уж делать нечего, дальше идти нельзя. Плотная, вязкая глина не пропускает через себя воду, и дождевая вода останавливается над глиной, в глубине под землею. Между тем идет новый дождь, еще раз поливает землю, и новая вода опять просачивается сквозь землю до самого глиняного места. Осенью и летом часто идут дожди; зимой падает и весной тает снег, - много воды пройдет через землю, наберется в глубине над залежами глины, - так много, что тесно ей станет, места не хватит. Как же быть? Вниз, поглубже, уйти нельзя - не пропускает вязкая глина; остается наверх попытаться проникнуть. Вот вода и ищет, нет ли где в земле скважинки, трещинки, чтобы пробраться наверх. Находит она трещинку и пробирается через белую известку, через желтый песок, пестрые камешки и черную землю до тех пор, пока не выйдет на свет и не польется по земле родником и ручьем. Вот вам и весь сказ, вся история родника. Как видите, все делается само собой, очень просто. Поняла ли ты теперь, откуда берется родник, Лида?
- Поняла, папа. А знаешь ли что, папа? - встрепенувшись, объявила вдруг Лида. - Я знаю теперь, отчего он бежит такой резвый, веселый. Он соскучился сидеть под разным песком да черноземом, в потемках; он и рад побегать по травке, по солнышку. Правда ведь, да?
- Не знаю. Я его не спрашивал, - смеясь, сказал папа.
- А скажи, отчего он такой холодный? - спросила Лида. - Я пила горсточкой, подставила руку - такая холодная, студеная вода, холоднее, чем у нас в купальне. Отчего она такая холодная, папа?
- Ну а как бы ты думала?
- Не знаю.
- Подумай хорошенько. Может быть, ты знаешь, отчего летом в прудах и в реках вода бывает теплая, нагревается, а зимой замерзает?
- Про это знаю, конечно. Летом жарко от солнца, вода и делается теплою, а зимой солнце холодное, ничего не греет, и воду тоже не греет.
- Вот по этой причине и в родниках бывает всегда холодная вода. Ее солнце не греет; для нее все равно - зима или лето. Какие бы ни были горячие солнечные лучи, им все-таки не достать, не пробраться к ней через землю. Они пригреют землю сверху, осветят и приголубят все, что на ней живет и растет, а в глубине под землею все останется по-прежнему - холодно и темно. Из холодного темного места родник выбежит светлою холодною струей. Ты, верно, не сходила в самый низ оврага, не пробовала там воду?
- Нет, папа.
- Ну а вот там вода гораздо теплее. Там родник течет уже ручьем по земле; он открыт со всех сторон солнцу, и солнце греет его, как греет все вокруг него, как согрело воду в Москве-реке, в нашей купальне.
- Ах, сегодня солнце было очень горячее! - заметила Люба.
- Глядите, глядите на солнце! - закричала вдруг Лида и вспрыгнула на лавку.
Все обернулись.
Солнце стояло на небе сияющим огненным шаром и медленно, важно опускалось за облако к далекому лесу.
- Однако оно скоро ведь сядет, - заметил папа. - Уж поздно. Который может быть час?
И он вынул из жилета часы.
- Восьмой уже. Пора, детки. Пока что, пока доберемся до дому. Дома нас, верно, уже самовар дожидается.
Все встали с лавки.
Лида уцепилась было за папу, стала просить еще одну секундочку подождать, рассказать ей еще одну только, одну-единственную вещичку. Но папа ничего не захотел рассказывать, подхватил Лиду и потащил, как котенка, с горы.
В воздухе потемнело. Тетя давно уже ждала, сидя за самоваром.
Лида сейчас же заметила, что брови у тети совсем низко и совсем близко к носу. Брови, однако, скоро расправились: Коля подошел к ее креслу, стал рассказывать про родник, про родниковую студеную воду, - и тетя переменила гнев свой на милость.
- Вот я так и знала, тетя, что вы непременно мне это скажете, - ответила Лида.
- А если знала, тем лучше. Значит, ты сама видишь, как тебе далеко до них. На твоем месте я постаралась бы хоть наполовину быть такой милой, как эта девочка.
Лида замотала головой и вдруг носком башмака подбросила камень так, что он перелетел через всю дорожку. Незнакомая милая девочка, уж конечно, никогда бы не сделала этого.
Случайно дети познакомились между собой.
Жени расхворался, простудился и сидел дома; Матрене нельзя было отлучиться, и тетя отпустила детей на утреннюю прогулку с Аксюшей. Лида обрадовалась. После няни Аксюша была ее любимицей. Аксюша одевалась всегда в розовое платье, голову покрывала розовым платочком, а щеки у нее были розовей и платочка и платья. У нее был громкий, веселый голос, она чудесно пела разные веселые и печальные песни, и Лида слушала ее по целым часам в девичьей у гладильной доски или у рабочего столика.
- Смотри же, Лида, будь умницей, - говорила тетя, осматривая и отпуская детей.
- Да, тетя, - ответила Лида.
Маленькая ватага с розовой Аксюшей во главе вышла за ворота.
Лиде с самого утра было очень весело и хотелось смеяться. А то вдруг захотелось высоко подпрыгнуть, пощекотать кого-нибудь или самой засмеяться погромче и кого-нибудь ущипнуть. Однако она вспомнила свое обещание тете и смирно пошла рядом с Любочкой.
На дорожке, вверху цветника, попались им навстречу "милые дети", как называла их Лида. Дети были без гувернантки, с толстою няней в нарядном чепце. Толстая няня вдруг остановилась, минутку подумала, поглядела на Аксюшу, потом круто повернулась и пошла назад по дорожке, подле Аксюши. Через минуту она спросила Аксюшу, чьи дети с нею, чья она сама. Аксюша ответила, предложила ей тот же вопрос, и вскоре они уже разговаривали между собой, как старые знакомые.