— Смотрите, ребята, вот наши новые Ключи. Со всех сторон кольцо рощ, вдоль улицы тянутся газоны. Обратите внимание: кругом зелень — и под окнами и за домами. Ну не красивое ли место? Сами скажите.
— Очень красивое! — хором ответили ребята.
— И вот мы идём по главной улице. Дорога обсажена деревьями, к речке идёт широкая лестница. А на реке мостки, вышка и лодочная станция. Представляете, ребята?
— Представляем!
— Тогда пойдём дальше по дороге. Вот тут сад для гуляний, а в нём площадки для всяких игр, а рядом с садом, за сельским клубом, знаете что? Смотрите, — догадываетесь?
— Стадион!
— Правильно.
Если бы всё это Пётр Егорович рассказал ребятам накануне, им ничего больше не надо было бы. Но сейчас, после того, как он обещал, что они станут архитекторами, им было мало видеть лишь план будущих Ключей. Они хотели видеть место будущих Ключей, узнать, что они должны делать. И Шурик, чувствуя, что Никита теперь не отстанет от него, первый спросил:
— Пётр Егорович, а где будут новые Ключи?
— А вот сейчас пойдём туда, — ответил архитектор. И, сложив план, поднялся с земли.
Они шли обратно к деревне старой дорогой, мимо бора, через поле, к переправе. Шурик недоумевал: куда же ведёт их Пётр Егорович, когда кругом такие хорошие места для селенья: высокие берега, земля песчаная, лес близко. Ну хорошо, пусть это место не нравится Петру Егоровичу. Но почему он тогда не сворачивает к большаку? Где-где, а там и озёра, и боровые грибы, и ягоды кругом. А главное, там совсем близко железная дорога, видно, как проходят поезда. И совсем растерялся Шурик, когда архитектор привёл их в Ключи, остановился против правления колхоза и сказал, оглядывая неприглядные улицы деревни:
— Вот тут и будут новые Ключи.
Ребята молчали. Да что это говорит Пётр Егорович?
И уже не думая о том, будет ли Никита приставать или нет, чуть не плача, Шурик проговорил:
— Пётр Егорович, а вы сказали, что в самом красивом месте… А где же она красота эта?
— Где? Да вы вглядитесь лучше, ребята… Вон вдоль берега тянется парк, а в парке широкие берёзовые аллеи, от парка идут улицы. Вот улица клёнов, вот берёзовая…
— Так это всё надо сделать… — сказал Никита.
— А как же, — ответил Пётр Егорович, — на то мы с вами и архитекторы, чтобы делать красоту там, где живём.
Теперь ребятам стало ясно, для чего они подвязывали молодые деревца. Так, значит, они уже начали делать эту красоту. Здорово придумал Пётр Егорович! Вот придёт пора посадки деревьев, поезжай в лес и выкапывай деревцо, какое нужно и для какой улицы: клён, липа, берёза.
И тут Пётр Егорович достал рулетку, велел Шурику принести со двора отца колышки, и вскоре ребята уже отбивали на площади против правления колхоза кленовую аллею, вымеряли места для газонов и клумб и серьёзно поговаривали о том, что стать архитекторами придётся, пожалуй, не только им, но и пригласить для этого дела весь пионерский отряд. Шурик, проходя мимо Никиты, слегка толкнул его в бок и подмигнул:
— А ты говорил: «уйдём».
— А я почём знал? — ответил смущённо Никита… — Теперь вот вижу.
На следующий день чуть свет ребята снова пришли к Петру Егоровичу. Надо было опять итти в лес на поиски молодых деревьев. Шурик будил паромщика:
— Дедушка Егор, переправу давай!
Паромщик вышел на крыльцо и недовольный, что его побеспокоили, пробурчал:
— А кто вы такие будете, что ни свет, ни заря переправу требуете?
— Архитекторы, — дружно ответили ребята.
Земля Никиты Костенкова
Никита Костенков был страстным путешественником. Правда, ему шёл лишь девятый год и в своих путешествиях он не заходил дальше леса, окружавшего колхоз «Пятилетка», но даже там он мечтал открыть какую-нибудь неведомую землю. Ну хотя бы очень маленькую. Ведь тогда её назвали бы землёй Никиты Костенкова…
Однажды ранним летним утром, готовясь в очередное путешествие, Никита узнал, что с ночной пастьбы пропал вороной дончак Певный. Как это произошло, никто сказать не мог. Возможно, что лошадь испугалась совы или летучей мыши и ускакала в лес. А может быть, она просто забрела в чащу и, найдя там хорошую траву, спокойно пасётся себе, даже не подозревая, что конюх сбился с ног, разыскивая её? Но так или иначе дончак исчез, и Никита решил принять участие в его поисках.
Еще солнце стояло невысоко, когда Никита вышел в путь. Как настоящий путешественник, он, конечно, заранее продумал маршрут, захватил с собой компас и предусмотрительно раздобыл уздечку, чтобы, найдя Певного, торжественно вернуться на нём в деревню. И по намеченному маршруту Никита прежде всего направился на пастбище. Там он внимательно исследовал лесную опушку, рассчитывая напасть на след дончака. Но ивовые кусты на опушке были целы, трудно было обнаружить какие-нибудь следы и на траве. Тогда мальчик решил итти в глубь леса к небольшому озеру. Кто знает, может быть, утром Певный приходил туда на водопой.
Действительно, на песчаной отмели озера Никита увидел следы подков. Небольшие, с острыми шипами, они тянулись вдоль песчаного мыска, поднимались вверх на пологий берег и шли к просеке. Никита двинулся по следам. Они не всюду были одинаковые: то слегка отпечатывались, то вдруг взрывали землю лесной дороги; и можно было сказать, где Певный шёл совершенно спокойно, а где переступал лёгкой рысью, чуть-чуть гарцуя и настороженно озираясь на высокие медно-ствольные сосны.
Но посреди просеки беглец почему-то свернул в сторону, продрался сквозь заросли придорожной малины и пошёл в лесную, поросшую мохом чащу. Никита тоже сошёл с дороги и продолжал путь по следу Певного. Иногда следы терялись, но стоило оглядеться вокруг, и их снова можно было обнаружить то по примятой траве, то по разворошённым кустам, где, не разбирая пути, вороной дончак шёл напрямик, всё дальше и дальше углубляясь в лес.
Никита так увлёкся розысками, что не заметил, как очутился в незнакомом тёмном бору. Вокруг теснились хмурые вековые ели, и казалось, что сюда никогда не заглядывает солнце. А тут еще совсем потерялся след Певного. И Никите стало немного не по себе. Не то, что он растерялся или ему стало страшно, нет, ведь он настоящий путешественник, а настоящие путешественники должны быть храбрыми. Но всё же он невольно подумал, — а не вернуться ли назад, раз потерян след? Однако Никита преодолел минутную слабость и продолжал свой путь вперёд через тёмный, сумеречный лес.
Постепенно стало светлеть. Хмурый бор сменился солнечным мелколесьем. Заросли орешника, ивы и ольхи были похожи на воткнутые в землю огромные веники; и, огибая их, Никита шёл всё дальше, не теряя надежды найти Певного. Но как ему это удастся, он не представлял себе. Кустарник, как бы расступаясь перед ним, в то же время снова и снова обступал его со всех сторон. Только голубое летнее небо не могла заслонить непроницаемая зелёная чаща. И там, в небе, плыло лёгкое белое облачко, которое, наверное, могло бы сказать Никите, где надо искать Певного. И едва подумал об этом Никита, как услышал совсем близко от себя тихий хруст, словно кто-то ступил ногой на сухой валежник. Но может быть, это лишь послышалось? Никита остановился и стал ждать. Но хруст не повторился. В зарослях кустарника лишь подсвистывала какая-то птица, было слышно, как жужжит над головой шмель да у самых ног в высокой траве стрекочет кузнечик. И тогда мальчик громко позвал:
— Певный, Певный!
В ответ из-за орешника донеслось тихое ржание. Не разбирая дороги, прямо через заросли кустарника Никита побежал к орешнику и через несколько минут увидел поджарого вороного коня. Это был, без сомнения, пропавший колхозный дончак, и всё же, словно не веря своим глазам, Никита тихо позвал:
— Певный, это ты? Певный! — и обрадованно бросился к лошади.
Он погладил дончака по крутой упругой шее, осторожно распутал свалявшуюся от репья гриву и, накидывая уздечку, журил его за бегство с колхозного пастбища:
— Ишь ты куда забрался! А теперь и домой пора!
Домой — это легко было сказать. А где дорога, которая ведёт к дому? Никита и до того, как нашёл Певного, думал о том, что не так-то легко ему будет вернуться обратно. Но не мог же он одновременно и дорогу искать и Певного. Вот теперь, когда Певный найден, другое дело! Никита забрался на дончака и достал из кармана компас. Ему ничего не стоило установить, где север, где юг. Но, определив стороны света, он всё-таки не мог сказать, куда ему ехать, чтобы попасть домой, в колхоз «Пятилетку». Никита не знал, где он находится: севернее или южнее колхоза. А может быть, ему надо двигаться на восток или на запад?
Никита беспомощно оглянулся. Он нашёл Певного, но заблудился сам. Он открыл какую-то неведомую ему землю, но затерялся на ней. Что тут было делать Никите? Когда неизвестно, куда итти — на север или на юг, на восток или на запад, — то ничего не остаётся, как итти наугад: «в пятую сторону света», как в шутку говорят путешественники. Так и поступил Никита. Он слегка толкнул каблуками мягкие бока Певного и, засовывая в карман оказавшийся бесполезным компас, тронулся в неведомый путь.
Он ехал не спеша и оглядываясь по сторонам, пока мелколесье не привело его к большой лесной поляне. Но оттого, что перед Никитой был теперь не кустарник, а открытое место, веселее не стало. Он меньше всего боялся за себя. От змеи он оборонится, от волков залезет на дерево… А вот Певному не сдобровать, если нападут волки… Нет, будь он один, без дончака, ему было бы куда легче.
Никита миновал поляну и уже готов был снова въехать в лес, на этот раз светлый сосновый бор, когда увидел на опушке мальчика, чуть повыше себя ростом, без шапки, в сандалиях на босую ногу и с большим мешком, куда он бросал горсти сорванных, уже увядших, клеверных головок. Никита так обрадовался этой неожиданной встрече, что готов был спрыгнуть на землю, откровенно рассказать о том, как он заблудился, и попросить мальчика вывести его на дорогу. Но, подъехав ближе, он решил не говорить о том, что заблудился, и как-нибудь, между прочим, расспросить о дороге.
Поздоровавшись, он прежде всего узнал, что незнакомого мальчика зовут Костей, потом завёл речь о своих товарищах по школе, которые уже на прошлой неделе собрали по мешку клеверных головок. При этом он счёл необходимым заметить, что вообще лучше его колхоза в районе нет…
Конечно, Косте с Никитой трудно было спорить уже по одному тому, что Никита, к зависти Кости, сидел верхом на лошади, но и он был патриот своего колхоза и готов был даже в невыгодной позиции защищать его честь и славу.
— Скажешь тоже — лучше вашего нет колхоза, — бросив рвать клевер, проговорил Костя, слегка сморщив веснушчатый нос. — Ты знаешь, кто у нас председатель? Герой Советского Союза!
— У нас председатель тоже Герой Советского Союза, — не замедлил в свою очередь сообщить Никита.
— А у нас весной озимые с самолета подкармливали.
— И у нас тоже! — тряхнул повод Никита. — И еще как, на бреющем полёте!
— А электричество у вас какое? Нам с плотины идёт! Вода шумит, вертит, кипит!
— И у нас с плотины… Подумаешь, невидаль! А вот скажи, есть у вас такой дончак? — Никита готов был заставить Певного прогарцовать перед упрямым хвастливым соперником.
— А что думаешь, нет? — вызывающе бросил Костя. — Дончак нашего колхоза в городе первый приз на бегах взял!
— Первый? — переспросил Никита. — Это когда взял?
— Зимой!
— Зимой? Не может быть. Зимой наш дончак первый пришёл.
— Нет, наш…
— Нет, наш.
— Врёшь ты…
— Сам врёшь!
После такого разговора ничего не оставалось, как помолчать. Не в драку же лезть. Да и кулаками не докажешь, чей колхоз лучше. Первым примиряюще заговорил Никита. Спор спором, а ведь ему еще надо узнать, где дорога на «Пятилетку».
— Ну ладно, ты скажи, твой колхоз далеко отсюда?
— Нет, сразу за лесом… — ответил Костя. — «Пятилетка» наш колхоз, слыхал?
— Как? «Пятилетка»? — Никита от неожиданности резко перегнулся к Косте и чуть не свалился с Певного. Хорошо, вовремя схватился за гриву. — И говоришь, сразу за лесом?
— Километра не будет, — подтвердил Костя.
— Километра? — переспросил Никита. И вдруг рассмеялся: — Ну и врать ты, Костька, умеешь. Всё выдумал: и что председатель у вас герой, и про плотину и насчёт дончака…
— Сам ты врать горазд, — обиделся Костя.
— А кто сказал, что «Пятилетка» сразу за лесом? Кто? Ну говори! — потребовал Никита.
— Я, — охотно подтвердил Костя.
— Так как же она сразу за лесом, когда до неё километров десять, не меньше?
— Сколько? Это до «Пятилетки»-то десять километров?
— Да, не меньше, — подтвердил Никита. — Что-что, а свой колхоз я знаю, мимо не пройду…
Теперь уже смеялся Костя:
— Ну и врать ты умеешь! И совсем ты не из «Пятилетки».
— А может, в спор пойдём?
— На что? Проиграешь — дашь поездить на твоей лошади. А я проиграю — мешок травой набью, как на седле поедешь.
Они поспорили, и Костя повёл Никиту по лесной дороге. Никита ехал шагом, оглядываясь по сторонам. Лес был незнакомый и, конечно, он не мог быть у самого колхоза «Пятилетка». Что-то напутал Костя. Но вот лес кончился, и с опушки Никита увидел большую незнакомую деревню. Он остановил Певного и спросил Костю:
— Это и есть твоя «Пятилетка»?
— Она самая!
— И ничего похожего! Вот разве что школа такая же каменная да сад большой…
Костя ничего не ответил, повернулся и быстро зашагал к деревне. Но у самой околицы он остановился и, показывая на большую, прибитую к столбу доску, громко прочитал надпись:
— Колхоз «Пятилетка»!
Никита подъехал вплотную к столбу, прочитал надпись на доске, даже потрогал её и некоторое время смотрел непонимающими глазами то на доску, то на деревню. Он готов был снова и снова спорить, что колхоз «Пятилетка» совсем другой и в другом месте, но вдруг он хитро прищурился и, улыбнувшись, сказал Косте:
— Знаешь, наверное, в районе две «Пятилетки». Ведь вот говорят: первая пятилетка, вторая, ещё довоенная, послевоенная. Ты как думаешь?
— Это может быть, — согласился Костя. — Только почему же всё-таки всё одинаково в них? Ты не врал насчёт председателя? И что электричество от воды и про первый приз?
— Нет! Чего же врать?
Никита слез с Певного, пустил его по траве, густо растущей у обочины дороги, а сам присел на торчащий из земли валун. К нему примостился Костя, и вдвоём они пытаются разрешить трудную задачу.
— А у вас в колхозе бык сердитый?
— Очень…
— И ферму овчарка сторожит?
— Сторожит.
— Опять всё одинаково получается, — вздохнул Никита.
И вдруг он вскочил с камня, бросился к Певному и готов был уже скакать навстречу высокому человеку, идущему по улице к широко распахнутым дверям хлебных амбаров. Нет, Никита не ошибся. Это шёл Тимофей Васильевич, сам председатель колхоза «Пятилетка». Вот сейчас Никита покажет, чей колхоз лучше и чей дончак первый приз взял на бегах…
Тимофей Васильевич подошёл к ребятам и похвалил Никиту за то, что тот разыскал Певного. Но мальчик словно ничего не слышал, и едва Тимофей Васильевич умолк, спросил:
— Тимофей Васильевич, а какой колхоз лучший в районе? Я говорю наш, а он говорит, — их…
— Нет, наш, а не их, — перебил Костя.
— Тогда о чём спор? — улыбнулся Тимофей Васильевич.
— Да ведь он говорит, — наш, а я говорю, — наш, — пояснил Никита.
— Правильно, — согласился председатель колхоза. — Ты говоришь, — наш, и он говорит, — наш! И я тоже говорю, — наш! Эх вы, незнакомцы! А ведь из одного колхоза! Ну да это моя вина, что не сдружил вас раньше…
Тимофей Васильевич отвёл Певного на конюшню, отдал распоряжение доставить лошадь на место и пошёл с Никитой к своей машине. И вскоре Никита тронулся в обратный путь домой. Он уже знал, что колхоз «Пятилетка» — это не только та деревня, где он живёт, а целых восемь деревень. И что вокруг, куда ни глянь, земля колхоза «Пятилетка». И вон то озеро, и вон тот лес, что за озером, и дальше и дальше… Вон как размахнулись. И необъятный мир уже казался Никите близким, знакомым, своим.