Сталкиваясь на поверхности воды друг с другом, выхухоли стремительно отскакивали в стороны, издавая пронзительный писк, и сейчас же вновь ныряли. В общем, вели себя так, как будто только что впервые встретились, а не просидели целый день вместе в корзине, прижавшись друг к другу.
Было ясно, что в новой обстановке выхухоли опять не узнали друг друга.
Обследуя водоем, одна из выхухолей наткнулась на вход в искусственную нору. Она сейчас же направилась внутрь, ощупывая хоботком новое помещение. Обследовав всю нору, она уселась там, на границе поверхности воды и уже не позволяла войти к себе другим выхухолям, которые потом тоже нашли вход в нору и пытались в нее залезть.
Наконец, после длительного суетливого плавания, зверьки, видимо, утомились, вылезли в разных участках водоема на бережок и принялись задними лапками расчесывать себе шерсть. И тут опять обнаружилось для нас что-то совсем непонятное: все четыре вынырнувшие из воды выхухоли оказались совершенно мокрые. Их шерсть слиплась и вода ручейками стекала со зверьков. Расчесывание лапкой тоже не помогло. Шерсть не сохла, а еще более слипалась отдельными прядями.
В чем же дело? Почему не намокающие в природе зверьки, в неволе при первом же купании все намокли? И на этот вопрос мы никак не могли ответить.
Промокшие выхухоли все дрожали, очевидно, с непривычки «в мокром платье» им было холодно. Вообще зверьки имели весьма печальный вид, который нас не на шутку, встревожил.
* * *
На следующий день, придя утром в зоопарк, мы нашли трех выхухолей мирно спавших, прижавшись друг к другу в гнездовой камере внутри норы.
Потревоженные нами зверьки сейчас же выскочили из норы, начали нырять и плавать. Накупавшись, выхухоли вылезли на берег. И тут мы с радостью убедились, что зверьки намокают гораздо меньше. Только четвертая выхухоль была попрежнему совершенно мокрая. Она сидела не в норе а отдельно, на берегу; в воду лезла неохотно и предложенный корм есть не стала. К вечеру она погибла.
Остальные же три выхухоли прекрасно ели, спали вместе в норе и через несколько дней совсем перестали намокать, задав нам этим еще новую задачу.
3. Почему они намокают
Намокание выхухолей при содержании их в неволе, как мы убедились в дальнейшем, имеет огромное значение для этих животных.
В естественной обстановке, находясь и лето и зиму в воде, выхухоль в своей теплой непромокаемой шубке, вовсе не чувствует воды. Но как только это свойство непромокаемости нарушено, сейчас же общее состояние зверька резко ухудшается, в особенности в холодное время года, и выхухоль весьма быстро гибнет, если не успеет восстановить водонепроницаемость своей шкурки.
Наблюдая привозимых нами выхухолей, мы установили, что пойманные зверки в первые дни обычно всегда промокают. Эти первые после поимки дни — самые опасные для зверьков.
При этом характер и степень намокания служат весьма чутким показателем улучшающегося или, наоборот, ухудшающегося общего состояния пойманных выхухолей. Если выхухоль день ото дня намокает все меньше, то за нее можно быть вполне спокойным. Если же, наоборот, намокание усиливается — животное обычно гибнет.
Но в чем же причины этого явления? Один из сотрудников высказал весьма правдоподобное предположение, что в коже выхухоли имеются специальные железки, которые выделяют жировое веществе, смазывающее волоски шерсти. Промасленная жиром шерсть не намокает. Она лежит на коже густым ровным слоем, как солома на деревенской крыше, и не пропускает к подшерстку и к телу зверька воду. Вынырнув из воды, выхухоль тщательно расчесывает мех, не давая возможности ему сваляться и потерять свое водонепроницаемое свойство.
Помещение же пойманных выхухолей хотя бы только на несколько часов в несвойственную, не подходящую им среду — перевозка в корзине, в ящике или в каком-нибудь другом садке, очевидно, нарушает правильное функционирование этих желез, а, кроме того, и шерсть зверька при перевозке мнется и спутывается. В промежутки между прядями спутанных волос при купаньи сейчас же проникает вода, мочит подшерсток и само тело животного, и еще больше способствует дальнейшему спутыванию и слипанию его шерсти.
В благоприятных случаях — при содержании выхухоли в сухом и теплом помещении и при хорошем физическом состоянии зверьков, деятельность желез и водонепроницаемость выхухолевой шкурки быстро восстанавливается; в неблагоприятных же — восстановиться не может. Животное становится все сплошь мокрым, что способствует быстрой его простуде, вызывает ряд отрицательных явлений в его организме и выхухоль гибнет.
Такое объяснение показалось нам весьма вероятным. Сейчас же была послана шкурка погибшей выхухоли в научную лабораторию с просьбой исследовать кожные железки. Однако, никаких специальных желез, выделяющих жировое вещество для смазывании волосков шкурки у выхухоли не было найдено, и это первое предположение пришлось оставить.
Вскоре была высказана новая догадка о причинах ненамокания выхухоли. Наблюдая как выхухоль после купания расчесывает задней лапой свой мех, один из сотрудников предположил — не пользуется ли выхухоль для смазывания шкурки жировыми выделениями из своих желез, находящихся в нижней части корня хвоста.
Давно известно, что у водоплавающих птиц, например у уток, на спине возле хвоста имеется особая жировая «кобчиковая» железа. Утка надавливает на эту железу клювом и потом перебирает им свои перья, смазывая их захваченным в клюв из железки жировым веществом.
Возможно, что и выхухоль надавливает лапкой на хвостовые жировые железки, а потом, расчесывая лапкой шерсть, смазывает ее жировым веществом.
Мы принялись тщательно наблюдать за выхухолями в то время, как они, выйдя да воды, начинали лапкой приводить в порядок свою шубку. Действительно, при этом выхухоли иногда касались хвоста и может быть, даже и того места, где находятся хвостовые железы, но это бывало крайне редко. Поставить такое случайное явление в связь с систематическим взятием жирового вещества и смазыванием им шкурки, казалось маловероятным.
Однако, сотрудник, высказавший это предположение, упорно стоял на своем и предлагал даже в виде опыта туго забинтовать хвост выхухоли или надеть на него резиновую трубку, уверяя, что зверек, лишенный возможности пользоваться хвостовыми железами, сейчас же начнет намокать. Но от такого рискованного опыта пришлось отказаться, так как вернее всего выхухоль с забинтованным хвостом начала бы метаться, срывать зубами повязку и в результате столь необычный для нее «туалет» мог бы сильно беспокоить животное и явиться причиной не только намокания, но и быстрой его гибели.
Вопрос об использовании выхухолью своих хвостовых желез для смазки шкурки еще долго вызывал среди нас оживленные споры и сторонники указанного объяснения усердно старались подметить когда (и как именно) выхухоль лапкой берет из хвостовых желез жировое вещество.
Только два года спустя этот вопрос был окончательно и крайне просто разрешен в лаборатории Московского государственного университета.
Наш спор разрешила сама выхухоль, содержавшаяся в университетском террариуме. Выхухоль обо что-то сильно поранила свой хвост. Он начал болеть и постепенно отмирать, причем отмерший участок зверек систематически отгрызал и съедал. Наконец отмер и самый последний (корневой) участок хвоста, который выхухоль уже не могла достать зубами и откусить. Но через день этот участок сам отвалился и выхухоль осталась без малейшего признака хвоста. И что же? К нашей радости, эта бесхвостая выхухоль продолжала отлично себя чувствовать; она попрежнему купалась, расчесывала лапкой свою шерсть и вовсе не намокала, хотя не только хвостовых желез, но, как сказано, и самого хвоста у нее давно уже не было. Эта выхухоль прожила без хвоста более полугода и погибла от случайной причины, выскочив из террариума и разбившись о каменный пол.
Интересно отметить, что плавала бесхвостая выхухоль попрежнему уверенно и быстро, но нырять стала значительно хуже и совсем не так хорошо, как прежде, держалась под водой.
Этот случай с отмиранием хвоста с очевидностью отверг предположение о смазывании выхухолью своей шерсти веществом, взятым из хвостовых желез.
Третье и наиболее вероятное объяснение причины ненамокания выхухоли заключается в своеобразном характере строения волос выхухолевой шерсти.
Если рассматривать мех выхухоли под микроскопом, то представится весьма странная картина: внизу, ближе к телу, находится густой подшерсток, который прекрасно защищает зверька от охлаждения; сверху же над ним располагается более длинная остевая шерсть, волоски которой, налегая друг на друга, прикрывают нежный подшерсток. Вот эти-то волоски и имеют совсем необычную форму — тонкую при основании, возле кожи, и сильно утолщающуюся на верхнем конце. В результате такого оригинального строения остевых волосков, получается то, что они, налегая друг на друга своими расширенными толстыми концами, создают сверху сплошное, плотное прикрытие, тогда как под ними, ближе к телу зверька, в гуще самой шерсти, между подшерстком и тонкими основаниями остевых волосков остается свободное пространство, естественно заполняемое воздухом.
Эта-то воздушная прослойка, с одной стороны, прекрасно держит тепло, а с другой, — не дает воде проникнуть внутрь шерсти к телу зверька. Плывущая под водой выхухоль кажется совершенно серебряной от пузырьков выступившего из ее шерсти воздуха. Выйдя из воды, зверек сейчас же начинает расчесывать лапкой свою шубку, приводя ее в должный порядок.
Но стоит только выхухоли побыть хотя бы недолго в несвойственной для нее обстановке (в корзине, в ящике и т. п.), как ее нежный мех приходит в беспорядок, волоски торчат в разные стороны, спутываются и не представляют более плотной непроницаемой для воды преграды. Если выхухоль с такой спутавшейся шерстью попадет в водоем, вода сейчас же забирается между приподнятыми волосками ости и мочит подшерсток. После этого волоски шерсти еще более слипаются и зверек быстро намокает. Теперь, для того чтобы сделать свою шкурку вновь непроницаемой, выхухоли нужно как следует обсохнуть и иметь подходящие условия, в которых она смогла бы вновь тщательно расчесать и уложить в прежний порядок свою шерсть. Если же таких условий почему-либо нет, или шерсть зверька уже слишком сильно перепутана, то непромокаемость шкурки не восстанавливается, а наоборот, намокание и последующее слипание и перепутывание шерсти все усиливается. При этом выхухоль от действия холодной воды легко может простудиться, заболеть и погибнуть.
Указанное выше объяснение причины намокания или ненамокания выхухоли, основанное на характере строения ее остевых волос, является, по нашему мнению, наиболее правильным. Дело будущих исследователей уже подробно изучить это замечательное свойстве непромокаемости выхухолевого меха, свойство столь надежное в естественной обстановке и столь быстро нарушающееся при помещении выхухоли в иные, необычные для нее условия — жизни.
4. Слепой охотник
Содержание выхухолей в террариуме, в котором через стекло мы могли наблюдать зверьков, позволило выяснить очень многое в их образе жизни и поведении.
Прежде всего мы установили, как ведет себя выхухоль, выпугнутая из своей норы. При этом наши зверьки сейчас же выскакивали в водоем и, проплыв под водой у самого дна, хватались лапками за какой-нибудь подводный камень или выступ дна и замирали неподвижно. В таком положении выхухоли могли пробыть под водой в течение полутора-двух минут. Затем зверьки осторожно отцеплялись от камня и плыли под водой обратно в нору, или, всплыв к поверхности, бесшумно высовывали из воды мордочку. Убедившись в том, что «больше им не грозит опасность», они начинали плавать по поверхности водоема, или даже вылезали на бережок.
Приучили мы выхухолей выходить на берег тем, что с самого выпуска их в террариум ежедневно ставили зверькам в одном и том же месте берега мисочку с едой (нарезанные куски рыбы или вскрытые раковины двустворчатых моллюсков). В первый же раз посаженные нами на берег водоема выхухоли сразу наткнулись на корм и с тех пор, проголодавшись, сами бежали к месту, где стояла их мисочка.
Вообще необходимо отметить, что в противоположность естественной обстановке, в которой выхухоли чрезвычайно редко выходят на берег, в террариуме зверьки весьма часто пользовались сушей, хотя все же в основном предпочитали находиться в водоеме или в норе. Выходы наших зверьков на берег, помимо кормления их на суше, вероятно, объяснялись еще крайней ограниченностью всего помещения террариума и, в частности, водоема, не дававшего зверькам привычный простор движений.
Но выхухоли получали у нас корм не только в мисочке на берегу. Желая изучить, как выхухоль в естественной обстановке добывает себе пищу, мы бросали на дно водоема живых моллюсков (прудовиков, катушек и лужанок). Плавая под водой и обследуя хоботком дно водоема, выхухоли обычно очень скоро находили свою добычу и, схватив ее зубами, быстро плыли с нею в нору или куда-нибудь в укромное место под бережок. Вынырнув там на поверхность воды и усевшись поудобнее, выхухоль быстро разгрызала раковину и через прогрызенное отверстие вытаскивала зубами самого моллюска. Управившись с добычей, зверек сейчас же отправлялся вновь на дно и, найдя второго моллюска, возвращался с ним на то же самое место. В результате такой охоты на выбранном выхухолью месте оставалась целая кучка пустых ракушек с характерными погрызами от зубов зверька.
Но самыми интересными были наблюдения над тем, как выхухоль пытается ловить пущенную в водоем рыбу. Конечно, такие опыты не могли воспроизвести естественной обстановки, так как в небольшом аквариуме, объемом не более кубического метра, рыбе некуда было уйти от выхухоли и зверек постоянно натыкался на свою добычу. Однако, и в этих условиях все же можно было проследить приемы, с которыми выхухоль пытается ловить в воде рыбу.
В выхухолевый водоем мы выпустили десять небольших карасей величиной в 10–12 см. Рыбки плавали, держась стайками по три-пять штук. Но вот из норы выплыла одна из выхухолей и, в поисках моллюсков, принялась обследовать дно водоема. Зверек несколько раз проплывал мимо спокойно стоявшей стайки карасей и ни разу не обнаружил их присутствия. Не найдя на дне моллюсков, выхухоль вынырнула и начала плавать в разных направлениях по поверхности водоема. При этом она случайно спугнула державшуюся у поверхности другую стайку карасей. С резким всплеском рыбки бросились в разные стороны. Этот всплеск дал знать зверьку о присутствии добычи. В один миг выхухоль бросилась в то место, где всплеснулась рыба и, не найдя ее, принялась с огромной быстротой носиться в водоеме, то выскакивая на поверхность, то, как торпеда, прорезая толщу воды. На этот шум и плеск из норы выскочили две другие выхухоли и тут же натолкнулись на метавшихся по водоему перепуганных рыбок. Все три зверька принялись беспорядочно носиться по водоему, гоняясь за ускользающей добычей. Наконец, одной из выхухолей удалось схватить подвернувшегося карася, но зверек неудачно поймал рыбку, она тут же вырвалась. Охота за рыбой принимала все более и более оживленный характер. В течение получаса выхухоли все же загоняли рыбешек и поймали четырех из них. Но чем меньше в аквариуме оставалось рыбы, тем труднее становилось слепым зверькам наткнуться на добычу. Интересно также отметить, что одну и ту же рыбу выхухоли нередко ловили по нескольку раз, упуская однажды пойманную добычу. Когда же выхухоли удавалось, наконец, как следует схватить карася, зверек, держа его в зубах, быстро плыл в нору или к выбранному местечку на берегу, и там принимался за еду. Как правило, все выхухоли прежде всего старались разгрызть пойманной рыбе голову.
Наконец, устав гоняться за рыбой по водоему, выхухоли отправились в нору, забрались в гнездо и, прижавшись друг к другу, заснули.
Так окончилась первая «показательная» охота выхухолей за рыбой. Она ясно доказала ним, что выхухоль, в воде, не видит, даже почти рядом, свою добычу. Обнаружить ее зверек может только, если рыбка шевельнется; тогда самый легкий всплеск и движение воды указывают выхухоли на присутствие добычи и зверек мигом бросается в направлении всплеска. Если при этом выхухоль промахнется, или неудачно схватит рыбку и она вырвется, зверек сразу же теряет объект своего преследования и должен начинать охоту сначала.