— И мы останемся всю ночь на плоту? — воскликнули дети.
Отец кивнул головой.
— Только не задерживайтесь после уроков в школе, — сказал он.
Когда дети после школы вбежали во двор, Феликс готовил плот.
На передней части плота торчали вверх два бамбуковых шеста. К ним Феликс прикрепил большую сеть, которую можно были спускать и поднимать на блоке.
— Идите, — сказал Феликс, — помогите матери нести вещи, которые мы возьмем с собой.
Петра уже укладывала провизию в корзинку. Когда вбежали дети, у нее был озабоченный вид, и она считала по пальцам:
— Вот печка, — раз, — сказала она, дотрагиваясь ногой до маленького ящика, наполненною землей. — Немного рису — два, сковородка — три, дрова — четыре, соль — пять. Милые мои! наверное там гораздо больше вещей, но я уже не могу вспомнить, что я уложила!
— Отец ждет, — напомнила Рита.
— Знаю, знаю, — сказала мать, — я иду.
И, подняв поспешно корзину, она направилась к плоту.
Рита несла сковородку, а Рамон печку. Через несколько минут они все были у плота. Динго был там еще раньше их и носился по берегу с радостным лаем. Он ни на минуту не сомневался, что и он тоже едет.
— Динго на плоту, — это будет ужасно неудобно, — сказала Петра, но Динго уже был на плоту.
Рамон попробовал спихнуть его, но Динго не давался.
— Ну, довольно, — скачал Феликс. — Мы только время теряем. Пусть он остается. Кладите остальные вещи, и я оттолкнусь.
Петра и дети внесли печку, корзинку и дрова на плот и влезли сами. Феликс уже стал было отталкиваться от берега длинным шестом, когда Петра всплеснула руками и закричала:
— Подожди минуту! Где же спички? — она тревожно шарила в корзинке. — Ах, они остались дома! — воскликнула она.
Плот уже немного отошел от берега, но Рамон разбежался и прыгнул. Он был босой, и потому было совсем не беда, что он до колен погрузился в тину около берега. Он вылез на берег и помчался к дому. Влетев в кухню, он схватил спички и, перепрыгивая через несколько ступенек, сбежал с лестницы, перепрыгнул через курятник, который стоял у дверей, и понесся назад к плоту.
Курица сидела в курятнике. Она начала страшно кудахтать. Толстые цыплята, которые бегали вокруг курятника, рассыпались во все стороны, когда Рамон пролетел мимо них.
— Надо бы накормить курицу и поставить курятник под дом, на случай дождя, — подумал Рамон. — Ну, не беда ей один раз поголодать и вымокнуть.
Он перепрыгнул на плот и протянул матери коробку спичек. Феликс оттолкнул плот от берега, и они поплыли вниз по течению.
Потом Феликс опустил сеть. Он опускал ее в воду и снова поднимал три раза и не поймал ни одной рыбы. Каждый раз, когда сеть поднималась пустая, он отталкивал плот на другое место и пробовал снова опускать сеть. Петра сидела около корзин для рыбы. Она приготовилась помогать вынимать из сети и сортировать рыбу, а Рамон и Рита лежали на животах на краю плота и смотрели в темную воду. Они видели облака, отражающиеся на ровной поверхности, и свои собственные лица, глядящие на них, но рыбы не было.
Становилось все позднее и позднее, а они не поймали ничего. Даже нечего было сварить на ужин. Феликс начинал терять терпение, Рамон и Рита устали сидеть тихо, уши Динго повисли, и даже Петра выглядела унылой. Солнце скрылось за холмами Батаана за заливом, и быстро наступила тропическая ночь.
Когда стало темно, Петра пошла на заднюю часть плота. Она положила камни на маленькую печку и начала разводить огонь.
— Придется приготовить рис на ужин, — сказала Петра. — Но это будет очень мало. Я была уверена, что можно будет сварить рыбу. Ты бы лучше зажег фонари, пока не стало совершенно темно, — сказала она мужу, притягивая ему спички.
Феликс захватил с собой пять бамбуковых фонарей. Один он прикрепил к бамбуковой жерди, к которой была привязана сеть, а остальные четыре он поставил на углах плота. Скоро костер Петры весело потрескивал, а длинные полосы света от фонарей плясали по воде. В отдалении видны были фонари других рыбачьих плотов, отражающиеся в заливе. Над головой было темное небо.
— Кажется, что звезды упали с неба и плавают по морю. Правда? — сказала Рита, глядя в темное небо и на сверкающую огнями воду.
Как раз в это время Феликс опять поднял сеть и в ней, к их великой радости, оказалось десять крабов! Феликс переложил их в одну из корзин. Крабы ползали и карабкались в корзине один на другого, как огромные пауки. Феликс опять опустил сеть. На этот раз попалось еще больше крабов.
— Они, как бабочки, ползут к свету, — сказал Феликс.
И каждый раз, как он вынимал сеть, он вынимал из нее крабов или рыбу. Он клал крабов в одну корзину, а рыбу в другую, и снова торопливо опускал сеть. Динго сидел около корзины и смотрел на крабов.
— Если улов и дальше будет так же хорош, то будет, что продать хозяину «Розиты», — радостно сказал Феликс, опоражнивая сеть.
К несчастью для Динго, он сидел в этот момент слишком близко к одной из корзин. Один из крабов переполз через край корзины и свалился прямо на хвост Динго. В следующий момент Динго уже носился кругом и кругом по плоту, как бешеный. Краб вцепился ему в хвост. Чем быстрее бегал Динго, тем сильнее сжимал его хвост краб. Динго перепрыгнул через корзины с рыбой, через печку, опрокинул сковородку и, наконец, завертелся волчком, стараясь поймать свои хвост, но это ему никак не удавалось. Вся семья покатывалась со смеху, глядя на Динго. Наконец Рамон поймал его и крепко держал, пока Феликс снимал краба.
Динго был так напуган, что ушел в самый дальний угол плота и там улегся.
Когда все снова успокоилось, Петра приготовила жареную рыбу. Скоро Петра и дети уселись ужинать. Феликс же не мог оставить сети даже для еды и только между тем временем, когда он спускал сеть, и тем, когда он поднимал ее, он урывками набивал себе рот.
Они все были так увлечены своим делом, что никто из них не заметил, что плот тихо спустился вниз по течению реки и выплыл в залив. Каждая новая волна отлива уносила его все дальше и дальше от берегов.
V
Тайфун
Плот казался маленьким островком тусклою света среди полной темноты ночи. Когда они смотрели на залив, их глаза не видели ничего, кроме огней других рыбачьих судов и их блестящих отражений в темной воде. Луны не было, а звезды были скрыты за облаками.
Наконец, Феликс понял, что они выплыли из реки. Он потер глаза рукой и стал вглядываться в темноту, стараясь понять, где они находятся.
— Право, я не могу сказать, где мы, — сказал он. — Но рыба еще идет хорошо. Она идет на свет.
Едва он кончил говорить, как внезапный порыв ветра ударил о поднятую сеть и отнес ее так, что Феликс не мог ее достать, пока она сама не спустилась, когда ветер стих. Феликс забросил сеть снова в воду. Потом он помочил палец и поднял его, чтобы лучше узнать, откуда дует ветер. Порыв ветра прошел так же внезапно, как и пришел, и теперь чувствовался только легкий ветерок. Он дул с северо-запада. Раньше, чем настало время поднимать сеть, пронесся следующий порыв ветра, а за ним следующий.
— Мне это не нравится, — сказал Феликс. — Ветер дует с Китайского моря.
Даже близнецы знали, что такое ужасный ветер тайфун, который иногда налетает на Филиппинские острова с Китайского моря. Они дрожали от страха. На море поднялись волны с белыми гребнями. Дети прижились друг к другу и молча испуганно смотрели на Петру. Она ползала на коленях и переносила корзины на середину плота. Плот теперь дико кидало по волнам. Фонарь качался взад и вперед на бамбуковой жерди. Феликс напрасно старался подвести плот к берегу. Когда Петра перенесла на безопасное место все, что могла, она вернулась к детям и села между ними, крепко обняв их. Вдруг вспыхнула молния и раздался ужасный гром. Динго поджал хвост и пополз под навес.
Начался дождь, и дети с матерью тоже забрались под навес. По он был такой крошечный, что они могли там только лечь, прижавшись друг к другу и к подпоркам покрытой тростником хижины. При свете молнии Феликс увидел, что его отчаянные усилия подвести плот к берегу не поведут ни к чему. И ветер и волны гнали его плот от берега. Скорее могло случиться, что волны вынесут плот в открытое море. Тогда Феликс тоже пополз под навес. Но там уже не было для него места. По правде сказать, там его было недостаточно и для Петры с детьми. Они попробовали вытолкнуть оттуда Динго, чтобы освободить место для Феликса, но Динго так упирался, а плот в это время так страшно качался, что они оставили Динго в покое. Они боялись даже пошевелиться.
Феликс сел около них, обхватив одной рукой все шесть ног, торчавших из под навеса, а другой вцепившись в бамбуковые подпорки, на которых держалась крыша.
Дождь лил потоками. Стоял такой шум, что они даже не могли разговаривать друг с другом, да и что можно было сказать? Они очень хорошо знали, что каждую минуту их может смыть в бушующее море. Долго лежали они, дрожа от ужаса и холода, потому что они уже промокли до костей, а ветер дул на них ледяными порывами. Фонари потухли, плот наклонялся то в одну, то в другую сторону, и корзины скользили по нему, ударяясь друг о друга и о подпорки навеса. Потом корзины опрокинулись, и Феликс с отчаянием чувствовал, как его замечательный улов скатился скользким потоком мимо него в море. Печку тоже снесло в море, а следующая волна снесла и тростниковую крышу с навеса, оставив только торчащие кверху подпорки, за которые они держались.
Вдруг огромная волна перекатилась через плот и приподняла их так, что им показалось, что плот уносится из под них. Но в следующую минуту волна схлынула, захватив с собой в море все, что еще оставалось. Они все сбились в кучу, и каждый раз, когда волна уходила, они не верили себе, что они все еще на плоту и держатся за подпорки. Они знали, что бамбук никогда не сломается, но что плот может быть каждую минуту разнесен волнами на отдельные бревна — они тоже знали прекрасно.
Целых три ужасных часа бушевал страшный ветер. Они научились удерживать дыхание, когда налетала волна, чтобы не захлебнуться, и дышать опять, когда она проходила.
Наконец ветер стал стихать и дождь уменьшился. Но огромные волны все еще бросали их плот так, как будто он был не больше щепки.
Еще три часа их окатывали с головой разбушевавшиеся волны. И только когда длинная красная полоска на востоке показала, что близко рассвет, Феликс смог, наконец, поднять голову и оглядеться вокруг себя.
Он увидел на востоке длинную красноватую полосу далеко на горизонте. Это была неровная линия ряда холмов. На западе Феликс едва мог различить на темном небе холмы Батаана. Он понял, что они плыли по середине Манильского залива.
Феликс потрогал Петру за ногу. Кучка мокрой одежды пошевелилась, и Петра приподнялась на локте.
— Живы ли дети? — шепнул Феликс.
Петра кивнула головой. Она была так измучена, что почти не могла говорить.
— Они держались за мои руки всю ночь, — прошептала она. Она с трудом встала на колени и наклонила голову к Рамону и Рите, чтобы убедиться, что они действительно дышат.
— Оставь их, — прошептала она. — Они или спят или без сознания. — Она посмотрела на опустошенный волнами плот и заплакала.
— Если мы все равно утонем, так уж лучше и не будить их, — и она опять легла рядом с детьми.
— Держись крепче за детей и плот, — сказал жене Феликс. — Теперь уже не так сильно качает, а я сейчас отойду от вас.
Петра схватилась за него.
— Умрем уж вместе, если придется, — сказала она. — Если ты встанешь, — тебя снесет в море.
Феликс ничего не ответил. Он стоял на четвереньках и, несмотря на усилия Петры удержать его, он пополз к бамбуковым шестам, к которым привязывалась сеть. Они все еще стояли. Петра закрыла глаза. Она не могла видеть, как мужа унесет море. Феликс дополз до передней части плота. Он ухватился за бамбуковые шесты обеими руками, стараясь подняться на ноги. Он надеялся, что может быть с какой-нибудь лодки заметят их и спасут. Но не было видно ни одной лодки. Он оглядел плот. На нем не оставалось ничего, кроме их самих и Динго. Корзины, сети, даже его длинный шест — все было унесено.
Одну минуту он стоял неподвижно в отчаянии. Потом он снял с себя белую рубашку, привязал ее к веревке и поднял ее вверх по блоку.
Если какая-нибудь рыбачья лодка выдержала бурю и заметит их, они могут быть спасены. Он сел около шестов, чтобы наблюдать. Серая заря сменилась настоящим утром. Солнце жгло жалкую кучку людей на плоту. Им было нестерпимо жарко и хотелось пить.
Хотя море и было теперь гораздо спокойнее, но нигде на горизонте не было видно ни одной лодки. Слишком измученные, чтобы двигаться, Петра и дети лежали тихо и ожидали смерти. Динго приподнялся, дополз до Феликса и лег около него.
Белая рубашка на шесте слабо колыхалась в знойном воздухе. Прошел час, два, три… Феликс сидел, смотрел, смотрел и не видел ничего, что бы могло помочь им. Петра и дети лежали в оцепенении.
Наконец далеко, на востоке, Феликс увидел облако дыма.
— Это, должно быть, Манила, — подумал он.
Опять он осмотрел весь горизонт и, о радость! — на западе поднималась к небу тоненькая струйка дыма. Феликс громко вскрикнул от радости. Петра опять приподнялась на локоть.
— Смотри, смотри! — кричал Феликс, указывая на струйку дыма. — Это пароход идет из Батаана в Манилу. Это тот пароход, который каждый день пересекает залив, нагруженный рыбой. Мы как раз на его пути. Если бы только мы могли сделать так, чтобы они нас увидели!
Он отчаянно дергал веревку, и рубашка моталась на шесте вверх и вниз. Надежда влила силы в Петру. Она подняла детей.
Вода была теперь настолько спокойна, что они отважились проползти немного и если на середине плота, опять держась друг за друга.
— Они еще слишком далеко, чтобы увидеть нас теперь. Но я буду махать рубашкой вверх и вниз, — крикнул им отец. — Сидите, как можно выше, чтобы им легче было увидеть нас.
Пароход подходил ближе и ближе. Им казалось, что они смотрят на него уже целые часы и все еще на пароходе не было никакого признака, что их там заметили. Ждать было невыносимо.
— Если они не увидят нас, они могут наскочить на нас! — закричал отец. — Мы как раз на их пути.
— Они должны увидеть нас, — сказала Петра.
Она и дети изо всех сил махали руками, отец махал рубашкой, а Динго выл.
Ближе и ближе подходил пароход. Потом вдруг раздался резкий свисток, стук машины замедлился и через перила палубы показался ряд голов. Через несколько секунд пароход был уже совсем рядом с плотом. С парохода бросили веревку с большой петлей на конце и вся несчастная семья, один за другим, были подняты на борт парохода.
Трудно было решить, как быть с Динго. Одно время казалось, что на пароход не станут поднимать собаку. Но с парохода спустили корзинку, Феликс посадил Динго в корзинку и привязал его, чтобы собака не вздумала выпрыгнуть. И так Динго подняли на палубу.
Феликс оставил плот последним. Когда и он стоял уже на палубе со всей своей семьей, сердце его было переполнено такой радостью, что он совсем забыл, что погиб его плот и сети и корзины со всем уловом. Они стояли на палубе и смотрели, кок плот становился все меньше и меньше, так как машина парохода снова заработала и пароход шел полным ходом к Маниле.
Капитан был маленький человек с желтой кожей, густыми черными волосами и широким ртом. Рот его сделался еще шире, когда он улыбался, глядя на спасенную им семью.
— Ну, — сказал капитан, — я часто ловил рыбу в Манильском заливе, но никогда в жизни еще такой не вытягивал, как сейчас. Чего ради вы вздумали отправиться так далеко на этом плоту?
Феликс рассказал, как все случилось.
— Гм, — сказал капитан, — к счастью для вас судно нагружено фруктами и овощами, и мне есть чем вас накормить.
Он повернулся к одному из матросов.