В том тошнотворном видео, где Клык с Макс-2 разыгрался и где телик в их комнате видно было, я обратила внимание на репортаж о ГКС на экране. Но вот уж не думала, что за этим стоит что-то большее.
— Клык что, о них в своем блоге пишет?
— Пишет, — кивает Надж.
Я открываю лэптоп и выхожу в его блог. Первый раз с тех пор, как он улетел. Видеть написанные им слова до сих пор горько. Краем глаза замечаю, что Дилан ушел в другой конец комнаты и мрачно уселся на диване, щелкая телепультом с канала на канал.
«Итак, мы отправляемся на Comic-Con, — читаю я, а Тотал переползает ко мне на колени, поддерживает, наверное. — Мне всегда хотелось там побывать. Выходит, теперь-то как раз и случай представился — Группа Конца Света устраивает там огромный митинг. Почему там, не знаю, но Команда Клыка уже в пути. Не стесняйтесь, присоединяйтесь. Подходите потрогать — крылья у меня не приставные, а самые что ни на есть настоящие».
Поднимаю глаза от экрана:
— Вы все молчали, потому что…
Надж покраснела:
— Но ты же сама сказала, чтобы мы при тебе не смели его имя произносить.
Что правда, то правда. Выходит, это я — круглая идиотка и опять сама во всем виновата.
— К тому же ты занята была. С Игги разбиралась, и вообще… — шепчет чуть слышно Надж.
— Значит, ГКС в Comic-Cone сборище устраивает. — Я в раздумье качаюсь на стуле.
— Чего ждать-то, давайте туда рванем. Я у Тришии Хелфер[4] как раз автограф возьму, — встрепенулся вдруг Тотал. Мы все разом оторопело уставились на него.
— Чего? Она очень даже классная тетка. Я имею в виду, по человеческим меркам.
— Согласен, если у ГКС там сборище, не вредно бы и нам там оказаться, — подает Дилан голос с дивана.
Вот это да! Он же знает, что там Клык будет. А все равно готов лететь. Вот молодец! Ценю.
При мысли о том, что я увижу Клыка, сердце у меня бешено запрыгало. Он хотя бы понимает, что мне больно видеть, как он свою новую команду пропагандирует? А уж о том, что он видео в блог выложил и по всему свету разнес, как он со своей максозаменительницей резвится, я вообще молчу. Откуда в нем такая жестокость? Он что, нарочно хочет мне досадить?
Все это на Клыка совсем не похоже. Но что еще мне остается думать?
— Вы уже совсем собрались? А как же мама, Джеб и Элла? — вдруг спохватываюсь я.
— Я все время о них думаю. — У Газмана такой серьезный голос, что я вдруг замечаю, как он повзрослел.
— Ты что-то о них знаешь? — волнуется Надж.
— Помните, когда самолет разбился, я старался удержать Джеба, а он взял и отпустил руки. Помните? — Лицо у Газзи начинает предательски кривиться от слез. — И когда я уже понял, что дольше его мне не удержать, он крикнул мне самое последнее, самое важное, что хотел сказать перед смертью.
— И что он тебе тогда крикнул? — Что бы я про Джеба ни думала, как бы я его ни ненавидела, не могу не признаться, мне очень хочется знать, что за слова такие последние он мог сказать, думая, что сейчас умрет.
— Он сказал: «Все люди должны умереть, чтобы спасти Землю. Как я сейчас умру, чтобы спасти вас». — И Газзи поднял на нас свои голубые расширенные от ужаса глаза. — Мне кажется, Джеб с ними, с этими, из Конца Света. И мама твоя — тоже.
41
— Да что ты мелешь? — ощетинилась я. — Моя мама? В этом гнусном заговоре?
— Не кипятись. Я все понимаю. Ты же знаешь, что я думаю про доктора Мартинез. Она — самая лучшая! Думаешь, мне хочется верить, что она с ГКС связалась?
— Ладно, про Джеба я еще понимаю. Он двуличная шкура и вечно врет. Но мама моя тут ни при чем. Она хорошая, и нам всегда только хорошее делала. Нечего ее сейчас к этой швали приплетать.
— Но ведь она доверяет Джебу, — сопротивляется Газзи. — Даже когда ты поняла, что он нас предал, и совсем с ним порвала, — даже тогда она не прекратила с ним контактов.
Газ прав. Ее странное доверие к Джебу всегда мне жизнь отравляло. Но потом я решила, что у нее должны быть свои веские причины. Может, она его исправить хотела. И не теряла надежды. А может, он ей просто нравился. Я имею в виду, как мужчина.
— И еще кое-что. — В голосе Дилана слышится сомнение. — Доктор Мартинез совершенно замечательная. Она все время нам помогает. Даже в доме у себя нас приютила. Но… почему она позволила Джебу привести сюда профессора и даже никого не предупредила? Ты же ведь все ей про Ханса рассказала, как он чуть Клыка не убил. Но она все равно его к себе в дом пустила. Тебя ЭТО не беспокоит?
Я резко развернулась:
— Да кто тебе право такое дал маму мою в предательстве обвинять? В стае без году неделя, а что городишь! Ты хоть понимаешь, о ком говоришь?
Он опускает руку мне на плечо, и я деревенею. Я готова снова спустить на него всех собак, защищая маму. Мама-то у меня одна и другой никогда не будет. Не сносить же молча его нападки. Но в глубине души я все время чувствую — он таки разбудил мои самые тяжелые подозрения. Проницательность у Дилана обычно срабатывает на все сто. И он всегда мне плечо подставит и поддержит. Мы до сих пор с ним во всем соглашались. Разве что Эллу он не хотел одну оставлять. А так — мы никогда не спорим.
Поднимаю на него глаза. Но он не обижается и не злится, хотя, честно говоря, именно этого я от него и ждала. Он просто страшно огорчен. И озабочен, и, сразу видно, за меня расстроился. И мне от этого становится стыдно. Что, надо признаться, случается со мной крайне редко.
Смотрю на озабоченные лица моей стаи. Сколько же раз я пропускала мимо ушей все их предупреждения и опасения! Сколько раз я никого не слушала и делала все по-своему. И сколько раз на этом обжигалась! Так и сейчас. Ведь они ни мозги мне замутить не хотят, ни обидеть не собираются. Поэтому я заткнулась. Нечего варежку разевать, если сама ни в чем не уверена.
— По-моему, это твоя мама в то утро убедила нас лететь GEN77 в пустыне искать, — осторожно напоминает Ангел. — Ты, кажется, лететь не хотела, и мы все на твоей стороне были. Мы согласились в самолет Джеба полезть, только когда твоя мама сказала, что она бы на них посмотрела. И чуть не умерли в результате.
Мне как будто под дых изо всей силы ударили. Хочется крикнуть, что они ошибаются. Но, с другой стороны, давно ли я маму знаю? Всего ничего! И к тому же она из лагеря взрослых, а, если правде в глаза смотреть, у нас со взрослыми никогда особо ничего не клеится. Особенно с учеными, биологами да генетиками. А значит, как бы ни было мне больно, нужно слушать стаю и только стае верить.
Надо посидеть да все обмозговать, а не рваться вперед очертя голову.
Как знать, может, и вправду я становлюсь старше и, кажется, даже чуточку мудрее.
— Но ведь мама и Джеб тоже в самолет сели?
— А ты не думаешь, что они вычислили, — возражает мне Дилан, — коли все мы вместе, ни ты, ни я погибнуть им не дадим. Если авария эта была запланирована, если Ханс сказал им, что заранее заготовил себе какой-то путь к спасению, они, скорее всего, на наши крылья и полагались.
Главное — глубоко дышать. Вдох-выдох, еще вдох — и снова выдох. Главное — успокоиться. Поверить в то, что мама уговорила стаю сесть в самолет, зная, что он обречен, невозможно. Но стая права. Концы с концами тут, как ни крути, не сходятся. В груди давит, живот разболелся. Короче, полный психоз.
— А может, Джеб маму силой заставил, — хватаюсь я за последнюю соломинку.
— Макс, мама тебя любит. — Ангел подходит ко мне и ласково обнимает. — Я это чувствую. Беда только в том, что все, кто с Группой Конца Света связан, ради идеи и любовь, и все человеческое от себя подальше отодвигают. Конец Света им важнее, чем кто кого любит. Может, и твоя мама, и все они думают, что они благое дело творят?
Мне не сдержать стона. Закрываю глаза руками, и мне мерещатся непроницаемые лица зомби с пустыми стеклянными глазами.
— Нет никого опаснее тех, кто действует во имя благого дела.
Я снова считаю до трех и сосредоточенно дышу, пытаясь унять разгулявшиеся нервы. Смотрю в пол, в потолок, но только не ребятам в глаза. Вот бы залезть сейчас в нору поглубже, затаиться и ни о чем не думать.
Вдруг на меня накатывает волна гнева. Это я сама во всем виновата. Нечего людям доверять. Нечего подпускать их к себе и уж тем более к стае. Мама — мое самое уязвимое место. А я — наивная идиотка. О чем я только думала!
Полная решимости, поднимаюсь на ноги:
— Может, вы, ребята, правы. А, может, мы все ошибаемся. Но пока мы не узнаем хоть что-то наверняка, пока я не удостоверюсь, что информация наша стопроцентно надежная, наша главная задача — защитить стаю от всех и вся.
— Чего-то я не пойму, что ты имеешь в виду? — дергает меня за рукав Надж.
— А то, что мы сейчас же немедленно все поклянемся никогда никому из взрослых не верить ни при каких обстоятельствах.
Глаза у Надж становятся размером с блюдца, и даже Дилан удивленно поднимает брови.
Выбрасываю вперед кулак. Один за другим Игги, Надж, Дилан, Ангел и Газзи строят нашу всегдашнюю кулачную пирамиду. И, наконец, Тотал, вспорхнув в воздух, кладет свою лапу на кулак Газмана. Вот он, символ нашего братства, нашей верности друг другу, что бы ни случилось, какие бы горести и беды нас ни подстерегали. А горестей и бед нам нынче не занимать.
42
— Ладно, без взрослых еще и лучше. — Газзи беспокойно ерзает на стуле. — А что теперь?
— Теперь Элла! Элла к взрослым никакого отношения не имеет. Если она во всем этом сознательно замешана, надо из нее побольше информации вытряхнуть. А если она — просто жертва этих фанатиков, ее срочно спасать надо.
— Конечно, спасать. Элла не виновата, — вступается за нее Игги, а я вспоминаю, как последние две недели он за Эллой, как слепой кутенок, хвостом ходил.
— Конечно, не виновата. — Надеюсь, он поймет, что я перед ним извиняюсь. — Но на всякий случай надо хорошенько дом обыскать. Вдруг найдем какие-нибудь улики. Стая, за дело! — командую я.
Все разбежались по комнатам и с энтузиазмом принялись обшаривать все углы и закоулки дома. Будто лучшего развлечения, чем копаться в чужом добре, и представить себе невозможно. Час спустя мы собрались в кухне, но никаких ответов на наши вопросы нигде, ни в доме, ни в мамином, ни в Эллином имуществе мы не нашли.
— Зато я вот что обнаружил. — Газзи подпрыгивает на месте и достает зеленую коробочку. — Газ-В! «В» — значит «для взрывов». Я вот что придумал: присобачу детонатор и…
— Ты это в аптечке нашел? — интересуется Дилан.
— В аптечке, а что?
— Это лекарство от живота. — Губы у Дилана дергаются в с трудом сдерживаемой улыбке. — Вон, читай, — показывает он на этикетку, — «От газов в кишечнике. Внутренне. Не взрывоопасно».
Газ сник, а Игги ржет, как конь:
— Давай, Газзи. Давай всю коробку сразу глотай!
— Я за! — хихикает тихонько Тотал. — Глотай скорей!
— Так! — Я грозно нахмурилась. — Проехали. Кто-нибудь еще что-нибудь нашел?
Игги понуро смотрит в пол.
— Я вот что нашел. — И он кладет на стол мобильник. — Это Эллин. Не больно-то приятно было в ее шмотках рыться. Но если с его помощью мы сможем ее отыскать, может, это ничего.
Надж с минуту возится с мобильником, снимая блоки защиты.
— Ну? И где твои хваленые хакерские таланты? — торопит ее Газ. — Все порастеряла? Чего ты копаешься?
— Ничего я не порастеряла. Здесь просто кодов и блокировок куча. Я ничего подобного раньше не видела. Подождите-подождите. По-моему, я в него влезла. — Надж берет тоненький провод и подсоединяет мобильник к лэптопу. — Вот так. Теперь всем будет видно, что в телефоне загружено.
На экран хлынул поток всяческой галиматьи. Одни сплошные загогулины и закорючки. Я сразу вспомнила того компьютерного психа, который в пустыне от нас ушел. Мы когда первый раз его видели, еще сто лет назад, в туннеле подземки, у него в Маке такая же чушь на экране бегала.
Пальцы Надж летают по клавишам.
— Эй, Надж, можно помедленнее? — прошу я.
Мелькание картинок вдруг останавливается, и Надж заскользила вниз по экрану.
— Смотрите! Смотрите сюда! — Дилан показывает на фотографии Школы GEN77, куда мы с ним и с Ангелом наведались всего два дня назад.
На мониторе теперь полная картина этого таинственного заведения: планы здания, где все комнаты помечены, фотографии фасада, двора, внутренних помещений…
— Что? Что это? — спрашивает Игги.
— Эта та странная Школа, куда мы с Макс в пустыне после аварии слетали. А это, — он показывает на фотографию паукоглазых, — те самые мутанты, которых мы там видели. Помните? Новое поколение GEN77.
Смотрю, как палец Дилана движется на портрет крупным планом одного из тех чуваков, с которым мы схватились на крыше. А рядом фотография столовки. Видно, даже новое поколение калории потребляет не из тюбика.
Дальше, один за другим, пошел текст эсэмэсок. И все на фоне баннеров, многократно повторяющих одно и то же: «Уничтожим людей!», «Земля или Мы!» В ее телефоне даже пропагандистский фильм записан, на котором все эти прокламации произносит гипнотическим голосом девчонка с потрясающе красивыми глазами.
— Давайте дальше, — прошу я. — Какими еще пропагандистскими перлами они Эллу заморочили?
Надж профессионально вытряхнула из мобильника Эллы все до последней буквы. Там еще нашлась какая-то научная заумь про разворачиваемость спирали ДНК и внедрение в нее альтернативных ДНК и РНК. Песня эта, как вы понимаете, нам хорошо знакома: «Нам-привили-птичью-ДНК-и вырастили-в-клетках». И припев: «Мы-из-пробирки-мы-из-пробирки». Согласитесь, звучит жутко.
Ангел читает мои мысли и мрачно сводит брови, а я вспоминаю, как она отправила мне в школе Эллы паническое послание о готовящемся геноциде.
Отодвигаюсь от компьютера и тяжело вздыхаю:
— Похоже, нам предстоит свидание с Его Величеством Роком.
— Что ты имеешь в виду? — Мой мелодраматизм явно сбил Дилана с панталыку.
— По всем признакам Элла в том заведении. Она спелась с Группой Конца Света, и ее надо срочно спасать, даже если она нам за это все мозги проест. Все, кончайте разговоры! Вам на сборы — пять минут. Через пять минут вылетаем.
43
— Ничего себе! — присвистнул Дилан. — Что это там внизу? — Он показывает на крошечную, но яркую точку пламени в миле под нами.
Уже начало темнеть, когда мы все шестеро плюс Тотал вылетели из маминого дома и взяли курс на юго-восток. Теперь мы уже в пяти-шести милях от заведения GEN77.
Из последних сил всматриваюсь в светящуюся точку, но вдруг вспоминаю, что его зрение в сто раз лучше моего.
— Это ты МЕНЯ спрашиваешь?
— Похоже на костер, — щурится Дилан. — И группа людей вокруг.
— Хутенанни[5] Хеллионов.[6]
— Ху что? — Дилан закашлялся и затряс головой. Даже в темноте видно, какой он красавчик. Улыбка, глаза и все такое прочее. — Ладно тебе чушь молоть. Полетели, посмотрим.
Мы пошли на снижение. Остальные за нами.
Любой, стоит только взглянуть вверх, без труда бы нас заметил — семь черных силуэтов на фоне огромной ясной луны. Но тем, внизу, ни до чего нет дела, ни до луны, ни до нас. Они сгрудились вокруг костра, распевают песни и поджаривают над огнем зефир на палочках. Мы молча кружим у них над головами, постепенно опускаясь все ниже и ниже. По-моему, мы все заметили ее одновременно.
— Элла! — крикнул Тотал. Я хорошенько двинула локтем в его лохматую грудь, и он сразу заткнулся. По счастью, фанатики ушли в себя и больше вообще ничего не видят и не слышат.
Моя сводная сестра сидит там с ними, вертит зефир на палочке и распевает громким голосом вместе со всеми. Песню я не узнаю. Они сочинили новые слова на какой-то популярный мотив, и я не сразу разобрала припев.