Ночью, когда все уснули, жена труса поднялась, выглянула в окно и закричала:
— Ах, муженёк, проснись, погляди, что во дворе делается!
— Что за крик? Ты в своем уме? — спросил муж, побледнев от страха.
— Волки, муженёк, волки! За товарищем пришли. Выйди и разделайся с ними!..
— Слушай, жена, скажи им, что я не убивал его… Он сам околел.
И трус, укрывшись с головой, притворился спящим. А у самого сердце так и колотится — вот-вот из груди выскочит.
Жена вышла во двор и скоро вернулась.
— Говорила я им, муженёк, не верят! Тебя требуют. Выйди и разгони их!
— Как же мне разогнать-то их, жена? Я, было, так сладко уснул, а тут вставай из-за каких-то волков. Пойди скажи им, пусть убираются.
— Слушай, муженёк, возьми навой, вскинь на плечо, будто ружьё, они и убегут.
Муж согласился. Вскинул навой на плечо, будто ружьё, и вышел в сени.
— И ты со мной иди, жена!
— Иду, иду, — отозвалась жена и дернула за веревку. Пустые ульи так и загромыхали друг о друга.
Трус подумал, что это волки, и шарахнулся обратно.
Навой застрял в дверях, и трус — ни туда, ни сюда…
— Ой-ой-ой, братцы волки, пустите! — закричал он, подумав, что это звери поймали его. — Пустите, я его околелым нашел… Околелым!..
Про дядюшку Петра
Взобрался дядюшка Пётр на свою лошадь и поехал в город. Дорога проходила среди садов, и над его головой свисали ветки, усыпанные спелыми черешнями.
Дядюшка Пётр остановил лошадку, оперся ногами о стремена, приподнялся и стал рвать черешни. Рвёт и ест, рвёт и ест, а сам думает:
«Если сейчас кто-нибудь крикнет моей кобылке: „Но!“ — как пить дать, упаду и разобьюсь».
Только успел дядюшка Пётр подумать об этом, как с языка у него само собой сорвалось:
— Но!..
Лошадь тронулась, и дядюшка Пётр очутился на земле.
Три упрямца
Однажды трое товарищей шли через лес. Встретился им какой-то человек и поздоровался.
Все трое ответили ему и тотчас же заспорили.
— Этот человек со мной поздоровался, — сказал один. — Мы с ним знакомы уж и не помню с каких пор!
— Не с тобой, а со мной, — промолвил второй. — Мы с ним сызмальства дружим.
— Человек этот не с вами поздоровался, приятели, а со мной. Мы с ним старинные друзья! — отрезал третий.
Спорили они, спорили и поругались, да так, что дело до драки дошло…
Тогда один из них сказал:
— Чего мы ссоримся? Давайте-ка лучше пойдём к судье. Пусть решит, кто прав.
Отряхнулись упрямцы и — прямиком к судье. Тот расспросил их одного за другим, выслушал и сказал:
— Все вы, как я погляжу, одного поля ягоды, и прав будет тот, кто упрямее остальных.
И судья начал расспрашивать, кто, когда и как проявил своё упрямство.
Первый начал:
— Один раз я заболел, и лекарь запретил мне есть яйца. Но когда матушка наварила яиц, я не утерпел и стащил одно, чтобы съесть тайком. И поди же ты, в это время дверь скрипнула, я с испугу и сунул его в рот. Тут вошёл лекарь. Увидел, что у меня щёку раздуло, удивился и стал допытываться, что и как. А после велел рот разинуть. Но я наперекор ему ни слова не говорю и рта не раскрываю.
— Эта опухоль злокачественная, — сказал он. — Придется вырезать.
Достал он ножичек, разрезал мне щёку и глазам своим не поверил, когда яйцо вытащил. С тех пор у меня и шрам на щеке.
Второй сказал:
— Однажды вечером легли мы спать, а дверь запереть забыли. Ночью забрались к нам разбойники и стали хватать всё, что ни попадется. Напрасно жена упрашивала меня встать и прогнать разбойников. Наперекор ей, я и с места не двинулся. Они обобрали весь дом, а под конец стянули с меня одеяло. Но я всё равно не встал.
Третий рассказал:
— Как-то заболел у меня зуб, и я отправился к врачу. Он посмотрел мне зубы и спросил, какой из них болит. А я заупрямился и сказал:
— Сам догадайся — на то ты и врач!
Тогда он ещё раз осмотрел зубы и выдернул один.
— Наверное, это и есть больной, — сказал он и протянул мне зуб.
— Нет! Не этот, — ответил я.
Он вырвал другой.
— И это не тот!
Он вырвал ещё один, потом ещё один и так все до одного, но я все равно не сказал, какой из них больной.
Судья терпеливо выслушал их и решил:
— Все вы упрямцы, каких свет не видывал, и потому каждый из вас прав. Тот человек поздоровался со всеми вами, но не из уважения, а из страха.
Про хаджи и его чабана
Один человек очень разбогател и решил отправиться на поклонение к божьему гробу, иными словами, решил стать хаджи. В те времена на такую дорогу много времени требовалось, что же с овцами-то делать? А было у него ни много, ни мало — триста овец. Стал он спрашивать да расспрашивать и наконец нашёл подходящего чабана, подрядил его и сказал:
— Я на поклонение к божьему гробу отправляюсь. Оставляю тебе триста овец. Смотри береги их. Когда вернусь, ты передо мной за всё в ответе будешь. С чистой совестью должен меня встретить.
— Не бойся, хозяин. В добрый час! Уж я позабочусь о стаде.
Только хозяин уехал, чабан взял да и продал полстада, а деньги в карман себе положил. Когда настало время хозяину воротиться, чабан и другую половину стада продал. Лишь одну овцу оставил пастись в саду у хаджи.
Когда хаджи вернулся, чабан зарезал последнюю овцу, взял её шкуру, взял крынку простокваши и явился к хозяину.
— Добро пожаловать, хаджи, с приездом!
— Спасибо! Ну, как стадо?
— Про стадо и не спрашивай, хаджи. Рассчитаюсь я с тобой вчистую.
— Вчистую, так вчистую, рассказывай.
— Не минуло и двух-трёх месяцев с твоего отъезда, как прошёл слух, будто ты помер, в море утонул. До того мне стало тебя жаль, что я половину овец продал, а деньги нищим роздал за упокой твоей души. После узнал я, что ты жив. Взял я и продал остальных овечек, только одну оставил, а деньги роздал нищим, чтобы свечки за твоё здоровье поставили.
— Ну, а последняя овца где?
— Как прослышал я, что ты воротился, взял зарезал её и угощение беднякам устроил. Как видишь, хаджи, рассчитался я с тобой вчистую. Вот и шкура последней овцы, а вот тебе и крынка простокваши в подарок.
Понял хаджи, в чём дело, рассердился, схватил крынку, простоквашу на голову чабану вылил и прогнал его прочь.
Вышел чабан на улицу, а лицо у него простоквашей залито. Собрался вокруг народ, диву дается.
А чабан говорит:
— Чему вы дивитесь? Кто вчистую рассчитается, у того и совесть чиста, и лицо бело.
Про лентяя
Пара воробьев устроила себе гнездо на винограднике одного лентяя.
Пришло время перекапывать виноградник. Лентяй вскинул на плечо мотыгу и отправился на работу. Придя на виноградник, он уселся отдохнуть под черешней. Увидали его из гнезда воробьи, перепугались, выскочили поскорее.
— Вот видишь, — зачирикала воробьиха, — пропало наше гнездо! Разве можно было устраивать его на винограднике? Пришёл человек с мотыгой и разорит его.
Нечего заранее о худом думать, жёнушка, может, и не разорит.
В это время лентяй поднялся и стал пробовать землю. Копнул здесь, копнул там — земля, как камень. От долгой засухи спеклась.
Вернулся лентяй под черешню, уселся в тени, вздохнул и сказал:
— Эх, землица, землица, не посчастливилось тебе с моей мотыгой познакомиться. Но ничего, дай срок, пойдёт дождь, тогда увидишь… А сейчас, дай-ка я червячка заморю, да вздремлю маленько.
Тут лентяй вытащил из сумы хлеб да соль, поел, трубку табаком набил, высек кресалом огонь, выкурил не торопясь трубочку, зевнул разок-другой и заснул сладким сном.
Когда он к вечеру проснулся, воробьи пуще прежнего переполошились и зачирикали: «Сейчас хозяин примется за работу. Пришёл нашему гнезду конец!»
А тот встал, протёр глаза, чтобы ко сну не клонило, снова перекусил, трубку закурил, вскинул мотыгу на плечо и пошёл восвояси, сказав:
— Прощай, виноградник!..
Увидели воробьи, что он уходит, и развеселились.
Долго ли, коротко ли, лентяй опять появился на винограднике.
— Землю я не перекопал, так хоть лозы обрежу, — сказал он.
И снова уселся отдохнуть под черешней, а воробьи со страху сами не свои, особенно воробьиха.
— Ох, муженёк, теперь уж не миновать нам беды!
— Нечего заранее о худом думать, жёнушка, — успокаивает её воробей. — Может, хозяин добрый человек и сжалится над нами.
А хозяин вынул хлеб да соль, перекусил, трубочку закурил и сказал:
— Очень мне нужно лозы обрезать! Виноград и без того уродится. А коли люди будут смеяться, так мне до них дела нет.
И он улегся и заснул, а потом поднялся и ушёл. Увидели воробьи, что он уходит, и обрадовались.
Летом вывели они птенцов и стали кормить их.
От того, что виноградник остался невозделанным, выросла на нём густая трава и сорняки по пояс. Пришёл раз хозяин по глядеть, что у него родилось. Уселся, как обычно, под черешней, и взяла его оторопь:
— Гляди ты, какая трава, сорняки-то какие!.. Придется их, не теряя времени, выполоть!
Услыхала его воробьиха, перепугалась до смерти. Стала ломать голову, как ей птенцов от беды избавить.
— Да не тревожься ты, старуха, — сказал ей воробей. — Ничего этот лентяй не сделает, только грозится.
Тем временем хозяин виноградника поднялся и начал полоть. Выдернул былинку, выдернул другую, да и говорит:
— Землю я не перекопал, лозы не обрезал, с какой же стати теперь полоть! Лишние хлопоты… В следующем году, коли буду жив и здоров, всё, как полагается, сделаю!
И вернувшись под черешню, он достал из сумы хлеб да соль, наелся хорошенько, трубочку закурил. Хорошо! Лежит и покуривает. Сам не заметил, как одолела его дрёма, и заснул. Трубка вывалилась из рук, огонёк выпал из неё и поджег траву. Весь виноградник запылал, и воробьиное гнездо сгорело.
Еле спаслись воробей и воробьиха, уселись с опаленными перьями на соседнее дерево и горько заплакали.
— Эх, — сказал воробей, — и зачем мы свили гнездо на винограднике у лентяя. От лени ничего, кроме беды, не жди!
Сила и хитрость
Скитался цыган из села в село, дошёл до одной горы, видит — пастушья хижина.
— Сейчас чабан меня молочком и творожком угостит, — сказал он и направился в хижину.
— Здравствуй, чабан!
— Здравствуй, цыган!
— Не угостишь ли ты меня крынкой молока, миской творога да ложечкой маслица?
— И рад бы, да нету. Повадился ко мне что ни день страшный змей, всё уплетает.
Цыган задрожал от страха.
— Чего дрожишь, цыган?
— Сердце молодецкое играет, чабан…
— Раз уж ты такой храбрец-молодец, избавь меня от страшного змея, тогда и угощу тебя крынкой молока, миской творога да ложечкой маслица.
— Так и быть, избавлю!
Завернул цыган в платок немножко творога про запас и пошёл разыскивать змея.
Шёл-шёл, глядь — а змей ему навстречу. Идёт, кусты по дороге с корнем рвёт.
— Ты кто таков? — крикнул змей.
— Каков ты, таков и я.
— Я змей!
— И я змей!
— Коли ты змей, какова твоя сила?
— Какова твоя, такова и моя.
— Я когда камень сжимаю, в труху его превращаю!
— А ну покажи! — сказал цыган.
Змей поднял с земли камень и так сильно сжал, что из него посыпалась труха.
— Эх, разве это сила! — усмехнулся цыган. — Коли мне в руки камень попадёт, из него вода потечёт!
Нагнулся он будто за камнем, а сам из-за кушака платок с творогом достал да так сильно сжал, что из него вода потекла.
Тут змей не на шутку испугался, как бы цыган не причинил ему зла, и сказал:
— Давай побратаемся.
— Что ж, давай, — согласился цыган.
Побратались змей и цыган. А всё же страх у змея не проходит, и вот, чтобы избавиться от цыгана, он задумал его убить.
— Пойдём-ка, побратим, ко мне в гости, — предложил змей.
— Ладно, пойдём. Сегодня я к тебе, завтра ты ко мне, — ответил цыган.
Пошли. Видят, у реки высокий орех растёт.
— Давай нарвём орехов, — сказал змей.
— Давай, побратим, — согласился цыган.
Змей подпрыгнул, ухватил дерево за макушку, пригнул к земле, и принялись они орехи рвать.
— Ты держи эту ветку, а я за другую примусь, — сказал змей и выпустил ветку. Она выпрямилась, подбросила цыгана, и тот через дерево полетел в реку.
— Эй, побратим, чего ты в воду прыгнул? — спросил змей.
А цыган, очутившись в реке, случайно наткнулся на большую рыбину и схватил ее.
— Да вот, побратим, приметил я эту рыбку и думаю: покуда дерево обойду, она уплывет, ну и прыгнул напрямик. Сам видишь — поймал.
Тут змей совсем перепугался: не сравниться ему, с цыганом в силе и ловкости.
Пришли они к змею. Жена его встретила их честь-честью. Накормила, напоила и спать уложила — змея в одном углу, цыгана в другом.
Цыган догадался о замысле змея и до поздней ночи глаз не смыкал от страха. Дождавшись, когда змей наконец уснул и захрапел, он потихоньку поднялся, взял в углу деревянное корыто и положил к себе под одеяло, а сам забрался на чердак и стал ждать, что будет дальше.
Среди ночи змей проснулся, тихонько встал, взял топор и, приблизившись к постели цыгана, изо всех сил трижды ударил по ней топором. Изрубив корыто и думая, что избавился от своего опасного гостя, змей спокойно улегся спать.
А цыган спустился с чердака, бросил изрубленное корыто в огонь и как ни в чем не бывало вернулся на свою постель.
На заре змей проснулся. Проснулся и цыган.
Увидев гостя живым и здоровым, змей позеленел от страха и злости, а цыган говорит:
— Ну, и злющие же у тебя блохи, побратим. Ночью одна из них три раза меня укусила — просто не блоха, а собака!
«Ай-ай, ему удар топором, что блошиный укус!» — подумал змей, и такая тоска его взяла, что хоть из дому беги.
А цыган ему:
— Теперь пойдём ко мне в гости, побратим.
Змей согласился — и со страху и от любопытства. Пошли. Цыганка встретила их честь-честью, вкусных яств наготовила, накормила, напоила. Наевшись до отвала, уселись они у очага: с одного боку цыган и цыганка, с другого — змей. Хозяева гостя разговором занимают, а у него одно на уме — как бы живым ноги унести.
И вот в глубоком раздумье змей так сильно вздохнул, что всю золу из очага, а вместе с нею и цыгана, как ветром выдуло и занесло на чердак.
— Ах, побратим, — всполошился змей, — зачем ты на чердак забрался и весь огонь из очага с собою утащил?
— Сейчас поймёшь, зачем, — сердито крикнул цыган. — Дай только дубинку найду да спрошу тебя, до каких пор ты думаешь ко мне в гости ходить, мое масло и молоко уплетать! Где моя дубинка, жена?
Змей со страху подскочил, как ошпаренный, и давай бог ноги — только его и видели.
На другое утро цыган пошёл к чабану и рассказал ему, что прогнал змея.
И чабан отвалил ему крынку молока, миску творога и ложечку маслица.
Сливы за мусор
Был у одного человека сын. Когда он подрос, стал отец раздумывать, как бы его женить на хорошей девушке, чтобы жили они счастливо и дружно.
Думал он, думал и наконец придумал.
Нагрузил телегу сливами и отправился по селам продавать.
— Кому слив за мусор! Кому слив за мусор!
Невесты, старухи, молодицы — все кинулись полы подметать, чтобы побольше мусора собрать и слив побольше получить.
А мусора в избах собралось невпроворот. Одна целый мешок несёт, другая ведро, третья полный передник. Несут и хвастаются:
— Гляди, соседка, сколько мусора я собрала. Хорошо, что такой дурень подвернулся — всё ему отдам.
— Я вон сколько собрала, да ещё столько же соберу.
— А мне и года не хватит, чтобы весь мусор собрать. Накопилось столько, что хоть даром отдавай. Это я на скорую руку смела, не терпится слив отведать.