— Думаю, найду.
— Пожалуй, вряд ли найдешь. Лучше повремени минутку.
Кончив перебирать горох, мальчишки стали играть на полу в чурочки и ушки. Чурки были повозками, а отбитые от кружек ручки — коровками; коровки тянули возы. Бобеш расхрабрился и подошел к ребятам поиграть. Он рассказал им, что дома у него есть солдатик, разрисованный кукленок, картинки, две пуговицы; есть и такие же ушки от кружек, а одно даже фарфоровое.
Ребята только посмеивались, слушая про Бобешевы сокровища. Бобешу показалось, что им это и неинтересно. Тогда он спросил, какие у них есть игрушки и вообще во что они играют.
Мальчик, которого звали Тондой, сходил в сени и принес оттуда какую-то вещицу, завернутую в тряпочку.
— Постой, — шепнул он. — Это надо незаметно, чтобы батька не увидел.
Они сели спиной к Безручке, который кстати не обращал на них никакого внимания. В тряпочке оказалась диковинная штука с зубчатыми желтыми металлическими колесиками. Это был механизм от старого будильника.
— Какой чудесный! — изумился Бобеш. — Где это ты достал?
— Купил.
— Купил? Разве такие прекрасные вещи продают?
— Не верь ему, — сказал Франта. — Что купил, это верно, только знаешь как: купил, нашел, насилу ушел, если бы догнали, еще бы дали.
— Как так? — удивился Бобеш этому странному ответу.
— Ну ты и балда, видать! Неужто не знаешь?
Узнав, что Тонда просто-напросто украл эту вещь, Бобеш еще больше поразился.
— Погоди, у меня ты еще не то увидишь, глаза вылупишь!
— Как — вылуплю?
Франта не ответил, только засмеялся. А Тонда сказал:
— Такого дуралея, как ты, Бобеш, я сроду не видел.
Франта и вправду принес просто роскошную вещь. Это был стеклянный шар величиной с гусиное яйцо. Внутри шара были великолепные цветы всевозможных тонов, на цветах блестели капельки вроде росинок, и все было как живое.
— Кто это тебе купил? — спросил изумленный Бобеш.
— Это так же куплено, как те колесики от будильника.
— Значит, тоже краденое? — оторопело прошептал Бобеш, не веря, что можно украсть такую дивную вещь.
Мать не раз говорила ему, что воровать нельзя, что хорошие дети никогда не воруют. «Значит, они нехорошие дети», — подумал Бобеш. Он заколебался, сказать ли им о том, что воровать нельзя, или лучше промолчать. А может быть, Безручка никогда не говорил им этого и они просто не знают?
— Ребята, а ваш отец знает, что вы шар украли? — прошептал Бобеш.
— Здорово живешь! Где же ему знать? И вообще, что ты все какие дурацкие вопросы задаешь? Думаешь, он бы нам позволил?
— А зачем же вы берете? Ведь знаете, что нельзя!
— Вот чудила! Мы и без тебя знаем, что нельзя, да если нас не поймали, почему же не взять? Батька вон в лесу дрова крадет — это ведь тоже не полагается. Главное, чтобы не поймали.
«Насчет этого надо дома спросить», — подумал Бобеш.
— И вообще, — сказал Франта, — какое твое дело? Не ты брал, чего же ты беспокоишься? В том месте, где мы взяли шар, таких еще много.
— Где? — полюбопытствовал Бобеш.
— Знаю я! Тебе только скажи, а ты потом где-нибудь и ляпнешь. Про эти дела кому попало не рассказывают.
— Я никому не скажу, правда.
— Не верю я тебе.
— Ах, — вздохнул Бобеш, — мне бы такой шар! Чего бы только я за него не дал! И разрисованного кукленка, и солдатика… ну все-все! Это же такая чудесная вещь, я ничего лучше не видел. Слушай, Франта, отдай мне шар, а я тебе за него дам солдатика. Знаешь, он совсем как живой! — Про то, что у солдатика нет одной руки, Бобеш умолчал.
— А ну его, твоего солдатика, на что он мне сдался! Батька еще увидит да бросит в печку. Небось шар-то он не бросит.
Франта и Тонда завернули свои сокровища и понесли их прятать. Они боялись, как бы Безручка не увидел; тогда и вещей этих могли лишиться, и порки не миновали бы.
Бобеш не переставал думать о чудесном шаре. Хоть бы узнать, где они есть… Попросил бы отца — уж он бы непременно купил один. Конечно, такой шар очень дорого стоит: ведь это же настоящее чудо.
— Я пойду домой, — решил вдруг Бобеш.
— Что ж, беги, коли так, да опять не кувырнись, шпингалет, — сказал Безручка. — Дойдешь ли сам до дому-то? Ну-ка, Франта и Тонда, сходите с Бобешем, проводите его немножко, Они возле большого клена живут. Знаете, где?
— Знаем! — в один голос ответили мальчишки.
Они были рады-радехоньки вырваться из дому. Тут и играть было тесно, того и гляди, какое-нибудь дело дадут, в придачу и подзатыльник, а в этом нет ничего приятного.
Безручка был известен в деревне как человек грубоватый, хотя и не злой; детей, в особенности своих, он никогда не баловал.
Франта и Тонда так заторопились, что чуть не вытолкали Бобеша за дверь. Вспомнив, что он не простился, Бобеш вернулся, приотворил дверь и, просунув голову в щелку, крикнул:
— До свиданья!
— Счастливо! — отозвались Безручка и его жена.
На дворе один из мальчишек заметил:
— И что у тебя за барские замашки! Да разве ребята прощаются? Просто смех один! Держал бы ты при себе свое «до свиданья». Сдалось оно нашему батьке! И вообще ты какой-то чудной — не можешь даже до дому один дойти!
Бобеш вздохнул и промолчал. Ну и мальчишки! Сами они, видать, никогда не здороваются и не прощаются. Отца, наверное, совсем не любят. Что ни скажут, все с насмешкой.
Не нравились они Бобешу, и все же он немножко завидовал им. Рядом с этими ребятами Бобеш чувствовал себя сущим младенцем, точно он и рта не умел раскрыть. Ухватки у них были прямо как у взрослых парней. Рассказывая что-нибудь, они кривили губы, поднимали брови. Или Франта, например: заложит одну руку в карман, а другой размахивает в воздухе, как это делают большие, и поминутно подтягивает штаны. Тонда очень ловко плевался сквозь зубы: плевок цыкал и отлетал далеко. Говоря между собой, оба частенько вставляли: «чудила», «голова садовая», «черта лысого»; знали всякие ругательства. В общем, Бобеш пришел к выводу, что Франта и Тонда умеют то, чего примерным детям уметь не полагается. Однако, когда ребята не смотрели на него, он попробовал плюнуть подальше, но заплевал себе весь подбородок и штаны.
Франта и Тонда уже год ходили в школу, хотя были немногим старше Бобеша.
— Ребята, — сказал Бобеш, когда они шли по плотине, — ну прошу вас, скажите, где есть такие шары?
— Никак не можем… Верно, Тонда? Это тайна.
— Тайна — это что?
— Ну, когда никому нельзя говорить.
— Я тебе, Франта, дам за это красивую пуговицу, — улещивал его Бобеш.
— Не нуждаюсь. Пуговица — это ерунда… Верно, Тонда?
— Конечно.
— Так я дам вам пуговицу и фарфоровое ушко.
— Иди ты со своим ушком и с пуговицей! Ты воображаешь, что тайну прямо так и можно говорить? Ты знаешь, что мы побожились?
— Это как?
— Ну и болван ты! Подумать только, не знает даже, что значит божиться!
— Правда не знаю.
— Ну слушай. Положим, я скажу тебе какую-нибудь тайну. Ну хотя бы такую, что вот у Боровины, под старым дубом, зарыт клад. Клад тот преогромный, никто о нем не должен знать. Иначе, если кто узнает, пойдет, выроет клад и унесет, а ты только облизнешься.
— А зачем облизываться?
— Помалкивай лучше, коли бог убил! И эдакому поди открывай тайны!.. Видал, Тонда?
— Ни бельмеса не понимает. Куда такому рассказывать — он все растрезвонит!
Бобешу было очень обидно, что ребята считают его самым что ни на есть глупым. И только потому, что он не знает каких-то особенных слов и не понимает их диковинной речи. Он молчал, усиленно обдумывая, как бы выведать у мальчишек, где они украли стеклянный шар.
— А я вам, ребята, не верю, — лукаво начал он издалека.
— Чему не веришь? — спросил Франта.
— Почему это не веришь? — вставил Тонда.
— Не верю, что вы этот шар украли и что у нас в деревне есть такие шары. Вы, наверное, у отца взяли. Потому и прятали от него — боялись, как бы он вам не сказал: «Ну-ка, положите шар на место, не раскидывайте тут всякое добро!»
— Ба-ба, как наш Бобеш хитрить начал! — смеялись мальчишки. — Хочешь, забожимся, что мы его и вправду украли?
— Забожитесь.
— Ей-богу! — в один голос сказали те.
— Ну, положим, украли. А где? Вот и не знаете!
— Ишь ты, не знаем! Сам потом проболтаешься, да? Нет, брат, не такие мы дураки!
Понимая, что эдак ничего от них не выведаешь, Бобеш замолчал; ребята тоже молчали. Тонда по временам плевал сквозь зубы. Однако молчание Бобеша подзадоривало мальчишек.
— Так как же, Бобеш, теперь веришь, что мы шар утащили?
— И верю и не верю. Я же не знаю, где вы его взяли, — как я могу верить?
— Ты как считаешь, Франта? — подмигнул Тонда.
— Ну что ж, пожалуй, можно сказать, если он не проговорится, — пожал плечами Франта.
— Забожись! — предложил Тонда Бобешу.
— А зачем?
— Побожись, что ты никому не скажешь. Мы тебе покажем, где.
— Ей… ей-богу! — робко, с запинкой выговорил Бобеш; у него и язык не поворачивался.
— Э-э, надо так: «Ей-богу, никому не скажу!»
Когда Бобеш повторил эти слова, Тонда добавил:
— Ну, а если ты все-таки выдашь нас, то уж тебе не поздоровится. Мы сперва изобьем тебя, а потом утопим!.. Верно, Франта?
— Конечно.
У Бобеша мороз по спине пробежал. Мальчишки нагнали на него такого страху, какого он в жизни не испытывал.
— Слушай, а ты нам дашь ушко и пуговицу, а?
— Дам.
Ребята повернули назад на плотину, спустились вниз на ту сторону, где Бобеш еще ни разу не бывал. Они дошли до небольшого свежевыбеленного домика с чистыми окнами. Перед домом был решетчатый забор, окрашенный зеленой краской, за забором палисадник, а в палисаднике множество цветов. Возле окон на стенах были нарисованы цветы. Домик Бобешу очень понравился.
В нем жил стеклодув Иранек. Неподалеку, в лесу, находился стекольный завод. Там плавили в печах стекло из кварца, которого в округе было вдоволь. Там же изготовляли из стекла бутылки, стаканы, безделушки и разноцветные литые шары — пресс-папье.
На передней стороне дома было два окна, а на боковой — одно маленькое, с частой решеткой, но незастекленное.
— Видишь, — сказал Тонда Бобешу, — тогда они вон на том маленьком окошке были. Это окно в кладовке, туда редко кто заходит.
Боковое окошко было довольно высоко от земли, и мальчишки не могли разглядеть, есть на нем что-нибудь или нет.
— А как же вы взяли шар, коли окно так высоко?
— Я уперся руками в стенку, согнулся, Франта взобрался ко мне на спину, а потом я приподнялся, и тут уж Франта легко достал шар.
— А еще там оставались? — шепотом спросил Бобеш.
— Шары-то?.. Сколько их там еще было, Франта?
— Штуки четыре.
— Правда? — изумился Бобеш.
— Тс-с! Не кричи! Надо сперва поглядеть, не дома ли хозяева. Если дома, так трудновато будет. — А в тот раз дома были?
— Нет, в поле, а Иранек на заводе.
Тонда обошел дом, чтобы проверить, отперто ли.
— Везет! — крикнул он вернувшись. — На дверях замок — значит, можем поглядеть, там ли шары.
— Эх, черт, пожалуй, мы могли бы еще хоть один взять.
— Нет, знаешь, номер не пройдет… — Тонда кивнул на Бобеша. — Проговорится где-нибудь, тогда от батьки дома такая вздрючка будет, ой-ой-ой! Шкуру с нас спустит!
— Знаешь, — обратился Франта к Бобешу, — наш батька так может отлупцевать, что потом целую неделю сесть боишься. Так тебя ремнем отполосует — живого места не оставит. Я однажды спер у лавочника два рогалика. Тот меня поймал, нажаловался отцу… Так, ты знаешь, я по полу катался. Кабы мать не вступилась, он бы меня насмерть забил.
— А зачем ты воровал? — спросил Бобеш.
— Голодный был.
— Голодный?
— Ну да. Ты, видать, не голодал. А мы, брат, частенько так. Верно, Франта? Батька иной раз продаст веники, деньги пропьет, нам и жрать нечего. И потом, нас ведь много, все равно как апостолов.
— Кого?
— Ну, апостолов. Их не то двенадцать, не то четырнадцать было.
— И вас двенадцать?
— Ага. А вас сколько?
— Я, мама, папа, дедушка и бабушка.
— Дурачок, я спрашиваю, сколько вас, детей. Дедушка ведь не ребенок.
— Только я один.
— Э-э, тогда ты по-барски живешь!
— Нет, мы бедные.
— А мы беднее… Верно, Тонда?
— Ну да. Мы, пожалуй, во всей деревне самые бедные. Куда тебе равняться с нами, когда ты один-единственный! — А тоже еще говорит, что бедные! Дом у вас есть?
— Есть.
— А корова?
— Есть. Пеструха.
— Что же ты, чудила, рассказываешь, будто вы бедные, если у вас и дом и корова есть! У нас, брат, вовсе ничего нет. Домишко и тот не наш, мирской. А вы совсем даже не бедные. Мы вот — да. Батька говорит: мы, как церковные мыши, бедные.
Бобеш удивлялся, как это можно хвастаться тем, что бедный. Ведь Боженка, например, именно поэтому не стала с ним дружить.
— А куры у вас есть? — спросил Бобеш.
— Куры? Это есть, и гуси есть.
— Ну, хватит зря толковать! Еще придет кто-нибудь, и ничего у нас не выгорит. Раз никого нет дома, попробуем туда поглядеть. А ты, Бобеш, молчок, могила!
— Ей-богу, не выдам! — с готовностью сказал Бобеш.
— То-то! А теперь следи, как бы кто не пришел, пока мы будем смотреть. В случае чего, хлопни в ладоши — мы тогда сразу убежим.
— Ладно!
Понимая, что ребята затевают недоброе, Бобеш все же не мог совладать с собой. Он испытывал чувство гордости, что его приняли в компанию как приятеля, от него не скрывали никаких тайн. Правда, при воспоминании о матери у него холодела спина, но Бобеш успокаивал себя тем, что он, собственно, ничего дурного не делает, а только сторожит.
Тонда пригнулся к стене, уперся в нее руками. Франта влез ему на спину. Тонда понемножку стал выпрямляться. Франта ухватился рукой за решетку и заглянул в окошко.
— Тут! — прошептал он.
— Тащи! — шепотом сказал Тонда.
— Сколько?
— Хотя бы всем по одному!
— Так много нельзя.
— Почему?
— Их тут пять.
— Тогда бери два, да поскорее, а то я не удержу, ты тяжелый.
Франта просунул руку в просвет решетки, вытянул шар, бросил вниз на траву, потом еще раз просунул руку и бросил второй шар. Спрыгнув с плеч Тонды, он подобрал один шар, Тонда — другой, и оба шепнули Бобешу:
— Бежим скорей, живо!
Минуя дома, мальчишки помчались за деревню и остановились в лесочке. Тут они присели и стали разглядывать шары.
— Я думал, ты три возьмешь!
— Зачем?
— Один для Бобеша.
— Да ведь у нас и так три. У тебя же один дома есть.
— Ты что же, думаешь, я ему тот отдам?
— Ну, так я тоже свой не дам!
— Ладно! — расхрабрился Бобеш. — Если вы мне не дадите шар, я про вас расскажу.
— Попробуй только — тогда всыплем!
— Ну, а вам еще больше всыплют!
Ребята видели, что от Бобеша так легко не отделаешься.
— А что ты нам дашь?
— Пуговицу и ушко.
— Этого мало. Давай в придачу кукленка.
— Ну ладно. Только я сам выберу, какой мне понравится. А выбрать было очень трудно. Оба шара были великолепные. В одном были две розы — красная и желтая, и на красной розе сидела нарядная бабочка. Внутри другого шара были две маленькие фигурки — кавалер и барышня. Они держались за руки, а над ними два голубка касались клювами, как будто целовались.
— Я возьму вот этот, с бабочкой, — сказал Бобеш.
— Идет. Но только сегодня же принесешь своего кукленка.
— Принесу.
— Обязательно, смотри! Забожись!
— Ей-богу!
— Смотри, а то и правда всыплем!
На большаке, который пролегал через лесок, послышались шаги.
Мальчишки глянули туда и обомлели.
— Бежим! — шепнули они.
Бобеш не успел сообразить, в чем дело, а те уже улепетывали со всех ног в лес. Он припустился следом за ними. Когда ребята наконец остановились, Бобеш спросил, зачем надо было бежать.
— Чудила, ты знаешь, кто шел? Сам стеклодув Иранек!