Ворота во двор Пархоменко были открыты. Во дворе встретила нас Анна Николаевна – мать Насти и Сан Саныч. Похоже, Сан Саныч уже свыкся с мыслью, что избавился от старой мебели и благожелательно встретил меня.
– Быстро же ты вернулся! – одобрительно сказал он. Но на Данилу смотрел с напускной строгостью.
– Это ты подбил ребят порезать нашу раритетную мебель?
Данила зачастил.
– Сан Саныч – я! Анна Николаевна – это я. Видит бог – это была моя идея. Им бы и в голову никогда не пришло резать мебель. Они еще упирались; и Настя, и Макс. Сан Саныч, Настя говорила, что мебель от дедушки досталась, ее беречь надо. А Макс сказал, что вы ругаться будете. И если бы не я, они никогда не решились, и не пошли к вам домой. Я бы и сам пришел, но тележку вот делал. Сиденье к ней прибивал, от грязи очистил. Хотите верьте, хотите нет, я сначала сказал Максу, чтобы он тележку поскоблил, а когда увидел, какая на нем чистая сорочка, мне его бабушку стало жалко. Поэтому, я остался чистить тележку, а Макс пошел резать ваш диван. А вместо Макса должен был прийти я. Это была моя идея Сан Саныч. Макс здесь ни с какого боку, ни с какого припеку. Вы Сан Саныч как юрист должны понимать, что с организатора и спрос и ответственность вдвое больше. Подтверди Макс, что их диван – это была моя идея.
Я кивнул головой. Суй голову в пасть тигру, суй. Сан Саныч сменил показной гнев на милость. Он потрепал по плечу Данилу и даже похвалил его:
– Молодец! Прошлый урок, видно пошел тебе впрок. Не изворачиваешься, не прячешься, как с ружьем. Помнишь, Настю одну оставил, а сам в кусты. Ну, что тебе сказать? Хвалю на этот раз, хотя надо бы отругать как автора идеи. Так и быть, повинную голову меч не сечет. Пошли, помогу диван на тележку погрузить. Или вы сначала хотите кресла увезти?
Данила мялся. Затем набрался храбрости и заявил:
– Сан Саныч! Вы наверно, меня не поняли! Я, как автор идеи должен наравне с Настей и Максимом получить заслуженную мною долю.
Сан Саныч переглянулся с Анной Николаевной и сказал:
– Данила, до твоего прихода, с Анной Николаевной мы уже обсуждали этот инцидент, и считаем, что твоя и Максима доля участия, не идет ни в какое сравнение с деяниями нашей дочери. Додуматься до такого могла только она!
– Это я додумался! – Данила снова стал у себя на груди развешивать медали.
Сан Саныч его перебил.
– Даже если ты додумался, резать в своем доме стала она.
– Значит, мне ничего? – угрюмо спросил Данила.
– Тебе, на этот раз ничего! – подтвердил Сан Саныч. Данила закипел возмущением.
– Но, это же несправедливо! Макс получит свою долю, Настя получит, и только я вроде ни при чем.
Я изо всех сил дергал Данилу за сорочку. До меня, наконец, дошло, что он претендует на долю драгоценностей из мифической шкатулки.
– В диване не было никакой шкатулки, я пошутил! – громко сказал я. Сначала Сан Саныч и Анна Николаевна непонимающе смотрели на меня, потом на растерявшегося Данилу, потом стали хохотать.
– Ой, ребята, с вами не соскучишься!
– А куда вы диван и кресла отвезете? – отсмеявшись, спросили Настины родители.
– Домой ко мне! – сказал Данила и с сожалением добавил. – Все равно жалко, что вы ничего под обивкой не нашли.
Сан Саныч сказал, что в нутро дивана и кресел еще никто не заглядывал. Вы бы только видели, как загорелись глаза у моего приятеля. Он воскликнул:
– Сан Саныч! Анна Николаевна! Хоть и не моя была идея резать диван, но давайте, пойдем проверим, а вдруг…
Никакого «вдруг» с ослепительным концом не получилось. Сколько ни искал Данила, как ни заглядывал, ничего кроме скрипучих пружин и толстого войлока не нашел и не разглядел. Сан Саныч помог погрузить диван на тележку. Всю обратную дорогу Данила гудел:
– Ты так меня Макс подставил! Так подставил! Как я теперь к ним домой пойду, с какими глазами? А вдруг им меня в суде придется защищать?
– Не болтай глупости!
– А вдруг?
Знать бы, каким он провидцем окажется. Но обо всем по порядку. Сгрузив диван, мы второй раз съездили за креслами. Настя оказалась никудышней закройщицей. Она предложила застелить повозку бархатом, и лишь по краям прихватила их ниткой.
– Сойдет.
– Конечно, сойдет! – согласился я.
– Очень даже красиво. – одобрил Данила.
– На выезд императора будет походить.
Настя ушла домой, а мы с Данилой договорились встретиться в восемь утра. Следующий день был субботой.
– Не опаздывай! Пока!
– Пока!
Глава 8 Африканский индюк
В восемь утра я был у Данилы дома. Мой дружок был одет в свой скомороший наряд. Он впряг страуса в нашу импровизированную повозку и стал понукать. Васька никак не мог уразуметь, чего от него хочет мой дружок.
– Не привык еще к упряжке! – сказал Данила. – Что бы придумать?
Хорошо, что я с утра захватил с собой связку бананов, хотел угостить приятеля. На банан страус пошел. Тележка покатилась. Я предложил Даниле сесть в тележку и испробовать, как она будет вести себя на ходу. Он категорически отказался.
– Кататься на ней будут только клиенты и за деньги. Ваське надо беречь силы.
Тележка, убранная красным бархатом, великолепно смотрелась. На ней можно было бы и Клеопатру по древнему Риму провести. И ничего, только так плебс рукоплескал бы. Мы выехали за ворота. Вернее, выехал запряженный Васька, а мы, шествуя по бокам, указывали ему путь.
– Надо что-то с фотоаппаратом придумать! – сказал Данила.
– Давай сегодня, пока так! А завтра видно будет!
Всю дорогу, пока мы шли к площади, из проезжающих мимо автомобилей нас сопровождали удивленные взгляды. Детишки особенно липли к окнам.
– Наши клиенты поехали! – удовлетворенно заявил Данила. – Сейчас окучивать начнем.
На площади, чтобы привлечь к себе внимание, Данила оставил мне на попечение Ваську с тележкой, а сам закрутился юлой призывно выкрикивая:
– Я, бессметный Кащей, растолстел от каши и щей! Подходи народ, налетай, в очередь за мной вставай. У меня не конь, а заморская птица, сам я Данила, царский возница! Для вас африканский индюк, по площади сделает круг.
Около нас остановилась мамаша с четырехлетней девочкой. Девочка удивленно спросила мать:
– А разве индюки такие большие бывают? Мама я хочу на африканском индюке покататься.
Мать раздраженно ее одернула.
– Сонечка! Это австралийский страус, а не индюк.
Но ребенок больше верил одетому в скомороший костюм Даниле, а не собственной мамаше.
– А дядя говорит индюк.
К ним подскочил Данила.
– Вот он царский возок, прокатись на нем дружок. Эй, народ, подходи скорей, а то улечу завтра за семь морей. Мой индюк возит прытко, для маленьких детей скидка.
Психология у всех людей одинакова. Слово «скидка» их завораживает. Мамаша спросила, какая для тетей скидка.
– Сообщить я вам рад, для взрослых – сто, для детей – пятьдесят!
Молодец Данила. Скидку объявил, а от какой она цены, не сказал. И мамаша не спросила.
Она усадила девочку на сиденье. Крошка оказалась с норовом. Она стала кричать, чтобы мы с Данилой отошли в сторону и пусть ее везет индюк. Однако я крепко держался за импровизированную оглоблю, ибо она вдруг захотела вырваться у меня из рук. Данила остался с мамашей, а я повез девочку по площади. Когда я подъехал, торг Данилы с первой клиенткой был в самом разгаре.
Мой дружок-нахал требовал с нее пятьдесят рублей. Я повез девочку по второму кругу.
– Быстрей! – закричала она.
Пришлось пуститься бегом. Страусу, хоть бы что, а я запыхался. После второго круга мамаша все же отдала деньги и недовольная сняла с сиденья девочку. Мгновенно оглобелька перестала задираться кверху и вырываться из рук. Я немного успокоился, хотя и не смог понять причину столь странного ее поведения. Вчера такой тяжелый диван везли и ничего, тележка вела себя нормально.
Данила не удержался и похвастал:
– Видал? За пять минут пятьдесят рублей.
Его голос еще громче зазвенел над площадью. Из магазина мужчина вел двух мальцов. Они во все глаза смотрели на скомороха Данилу, а тот им показывал на наш возок, и продолжал нести складную чушь, так похожую на уличную рекламу.
– Данила Кащей съел бочку щей, подводи папаша своих детей. Детки должны в воскресенье кататься, и мороженным объедаться. Мой заморский индюк скороход, не догонит его самолет. Можно сразу сесть двоим, молодцам удалым. Сколько лет тебе мальчик? Пять?.. А тебе? Четыре? Четыре и пять, надо вас покатать.
– Ну, кататься будете? – спросил папаша огольцов. Оба малыша радостно захлопали в ладоши. Тут еще мамаша появилась из магазина с полным пакетом. Она спросила меня, можно ли ее детей посадить на страуса и сфотографировать?
– А кататься не надо! – заявила она мужу.
Дети снова захлопали в ладоши и прижались к матери.
– А за что же тогда мы будем деньги платить? – спросил жену папаша жмот. Два бутуза внимательно слушали спор родителей. Им, похоже, хотелось не кататься, а сесть на страуса. Но в этой семье решающее право голоса принадлежало мужчине. Папаша спросил цену у Данилы и тот, не моргнув глазом, объявил:
– Сто!
Когда из бумажника сотенная купюра перекочевала в карман к Даниле, папаша посадил первого малыша на сиденье. Придерживая мною оглобелька резко рванула вверх. Вот и второй малыш сел. Напряжение возросло, оглобелька вырывалась из рук, но я чувствовал, что спокойно дам с малышами круг. И вдруг, когда я собрался подтолкнуть вперед страуса Ваську, в возок решил взгромоздиться еще и Данила. Ничего бы страшного не случилось, если бы он знал законы физики. Ему надо было бы сесть в ногах у малышей на дно возка и уравновесить собою центр тяжести, который сдвинулся в сторону двух маленьких бутузов. С самого начала мой дружок садился правильно. Он поставил обе ноги туда, где проходила ось соединяющая два колеса.
Но затем случилось непоправимое – катастрофа. Мой дружок тяжеловесным седалищем плюхнулся на сиденье между братьями и еще обнял их руками. Центр тяжести мгновенно сместился на край возка. Оглобля вырвалась у меня из рук и дала мне по зубам. Челюсть клацнула у меня, как у волка. Наш самодельный хомут выпиленный из пластмассового горшка соскользнул с тонкой шеи страуса Васьки и вознесся вместе с оглоблями к небу. На глазах изумленного папаши Данила и его оба сына сделали сальто-мортале с разворотом назад и вывалились из тележки на асфальт, а освободившийся страус Васька рванул с площади. Небольшая толпа зрителей откровенно расхохоталась. Кто-то заулюлюкал вслед Ваське.
Естественно, смех и улюлюканье, опешивший папаша принял на свой счет. Оба бутуза со страху заревели трубными голосами. Взволнованная мать поднимала с земли обоих сыновей, а разозленный папаша тянул за шиворот моего дружка Данилу и возмущенно брызгал слюной.
– Ты прохиндей! Какой идиот сиденье на конец двухколесной повозки ставит?
– А где оно должно быть? – простодушно спросил Данила.
– По центру! тупица!
Папаша обернулся к жене с детьми и грозно цыкнул:
– А ну, прекратить ревень! Марш все машину.
В это время Данила испуганно озирался. Васьки страуса нигде не было видно.
– Васька убежал! – потерянно сказал я приятелю.
Грозный папаша злорадно улыбнулся.
– Так вам и надо, бизнесмены. – И уже садясь в машину, посоветовал. – Сиделку по центру поставьте. Тогда ваша арба опрокидываться не будет.
А нам с Данилой было не до его советов. Надо было срочно найти Ваську страуса. Оставив тележку под присмотром старушки, торгующей цветами, мы бросились в тот переулок, куда он убежал. Домов через десять увидели мужчину.
– Вы страуса не видели?
– Кого?
– Страус здесь не пробегал? – повторил вопрос Данила. Прохожий покрутил пальцем у виска. Мы побежали дальше. Нам встретилась женщина.
– Вы страуса не видели?
– Это, который в том доме, живет? Худой такой, с длинной шеей? – вопросом на вопрос ответила она. – Или вы про страуса птицу спрашиваете?
– Про птицу! – воскликнули мы с Данилой. Женщина нас обрадовала.
– За нею погнались собаки. Туда он побежал! – и она указала рукой в конец переулка и не удержалась, чтобы не спросить? – А вы из цирка?
– С чего вы взяли?
– А вы на себя со стороны гляньте!
Час от часу не легче. Собаки могли загнать его за Можай. Следующий прохожий не захотел даже остановиться. В конце переулка, на перекрестке Данила горестно вздохнул.
– Мы его так никогда не найдем.
Я предложил ему заявить в милицию.
– Ага! И они объявят тебе «план перехват».
– А что же тогда делать?
– Не знаю! Пошли домой, хоть велосипеды возьмем, а то так никаких ног не хватит мотаться по городу.
В его словах был резон. Сначала мы заскочили к Даниле. И, какая же радость была в наших глазах, когда во дворе мы увидели мирно пасущегося Ваську. Данила его обнял и поцеловал в хохолок.
– Васька. Ты домой пришел? А я ведь тебе хотел голову отрубить. Васька!
И столько непередаваемой нежности и ласки было в голосе моего приятеля, что длинноногая птица почувствовала это фибрами своей заморской души, и в ответ легко клюнула Данилу.
– А Борьку, твоего дружка, по глупости съели. Как бы вы сейчас в паре здорово выступали.
Счастливые мгновения редко бывают в жизни у человека. Вот и мой приятель Данила на минутку расслабившийся, уже сжал волю в кулак. С прежней энергией, он заявил, что нам надо сходить на площадь за возком.
– И переставить надо срочно сиделку точно по центру, тогда не будет никакого перекоса.
– Ты это сам придумал или тебе подсказали? – съязвил я.
На улице мы встретили Настю. Она поинтересовалась нашими успехами. Я ей все рассказал. Как у всякой умной женщины, у нее тут же родилась гениальная идея.
– А зачем вам страуса запрягать?
– А кого?
– Тебя, Данила!
Мой дружок обиделся. Вечно он у нас с Настей был объектом шуток. Вот и на этот раз подумал, что она над ним смеется, и отвернулся в сторону. А Настя продолжала ему втолковывать свою блестящую идею.
– Одень на голову колпак. Прилепи к нему птичий клюв и кричи, что ты заморский петух. И таскай себе в удовольствие тележку. Вон на Юге Азии до сих пор есть велорикши. Посадишь малышню и будешь их катать.
Данила обиделся.
– Кто-то сядет в тачку, а я буду таскать ее? Ни в жизнь!
– Почему? – никак не могла понять резко отрицательный ответ Настя. Данила поразил меня своим ответом:
– Я еще не опустился до такой степени?
– До, какой, такой?
– Такой! Чтобы кто-то сидел в тележке, я его вез, а он еще мне на плечи свои грязные башмаки ставил. Видел в кино, как на этих велорикшах американцы с сигарой в зубах ездили.
– Да, мало ли какой урод среди них мог попасться?
– А ты думаешь, среди наших их не найдется?
Слава богу хоть тележку никто не тронул. Разговор про уродов казалось бы забылся. Не успели мы с двух сторон взяться за наши небольшие оглобельки, как Настя нас остановила.
– Мальчики, а можно я сяду в возок? Честное слово, так хочется Клеопатрой по городу проехаться!
– А боярыней Морозовой не хочется? – подковырнул ее Данила и решительно отказался: – Я ее Макс тащить не буду.
– Но почему? – так и не мог я понять своего дружка, – У нее ни сигары во рту, ни грязных башмаков.
Он нагнулся к моему уху.
– Ты забыл, мы учимся в одном классе! А это хуже грязных башмаков.
Странная все-таки провинция. Хоть и живет в девяноста километрах от Москвы, но имеет свою особую мораль, свой свод неписаных законов, своих кумиров. А на столицу смотрит, как на заевшийся город, жителям которого не понять местных проблем и их нравственных устоев. Данила считал меня сибаритом, избалованным излишним вниманием деда и бабки, человеком. Такому как я не понять, что нынешняя уступка Насте может выглядеть в глазах их одноклассников слабостью.
А мне на их местный кодекс чести было наплевать.