Вахтанг Ананян
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЮДУ ДОМА
Вахтанг Ананян — родился в одном из красивейших уголков Армении, в горном селе Шамахян, Дилижанского района, но всюду в Армении, в городах и селах, он у себя дома. И не только потому, что пешком и верхом обошел села и города, горы и ущелья нашей республики. Ананян любит свой народ, и в народе все, от мала до велика, отвечают ему тем же; в сердце каждого, кто знаком с ним лично или читал его книги, он имеет свой уголок.
Вахтанг Ананян — один из самых популярных армянских писателей. Он пишет около сорока лет. Его произведения переведены на десятки языков — русский, украинский, эстонский, арабский, английский, японский, бенгальский, китайский, немецкий, польский и другие. Общий тираж его книг составляет несколько миллионов экземпляров.
Ананян — вдохновенный певец природы. Он раскрывает перед читателями ее неисчерпаемые тайны.
В этом году Ананяну исполняется шестьдесят лет. Но и сейчас он молод.
Природа не стареет, не стареет и ее певец.
Вахтанг Ананян родился в 1905 году в семье крестьянина-бедняка. Детские и юношеские годы он провел в родном селе — среди густых лесов и пенящихся рек.
Семье жилось трудно. Отцу нечем было платить за учебу сына, и Вахтанг доучился только до пятого класса. С весны и до осени мальчик пас овец на горных лугах, работал в поле, тесал камень. И тем не менее каждую свободную минуту он отдавал чтению. Читал все, что попадалось под руку.
Он жил в окружении пастухов, еще хранивших многие обычаи патриархальной жизни, слушал песни ашугов и рассказы охотников. Это тоже было его школой.
Армянский крестьянин вел неослабную борьбу с суровой природой, с ее стихиями. Вахтанг Ананян видел эту борьбу и с юношеских лет сам участвовал в ней. Он узнал душу крестьянина, изучил жизнь охотников, всегда склонных чуточку прихвастнуть и присочинить, на всю жизнь пленился их действительными и выдуманными приключениями.
После установления в Армении советской власти крестьянский паренек Вахтанг вступил в комсомол, а позже был принят в партийную школу. Вскоре он стал селькором республиканской газеты «Мачкал», а впоследствии и ее редактором. Там же он начал печатать свои рассказы и очерки.
В 1931 году вышла в свет первая книга Вахтанга Ананяна — повесть «В огненном кольце». Она свидетельствовала о том, что в армянскую литературу вошел талантливый прозаик, с богатым и своеобразным внутренним миром. В. Ананян сразу же завоевал симпатии и любовь читателей.
Вслед за тем один за другим вышли в свет несколько сборников его рассказов.
В годы Великой Отечественной войны военкор Вахтанг Ананян, добровольцем ушедший на фронт, опубликовал на страницах газет и журналов множество рассказов и очерков, которые позже составили книгу «После войны».
После 1945 года он издал несколько сборников охотничьих рассказов.
Ананяну есть что сказать сердцу каждого. Он многое видел, многое знает. Верный традициям армянской классической литературы, он пишет на языке народа, о жизни народа и для народа.
В. Ананян хорошо знает обитателей горных сел Армении, умеет подметить типичные стороны их характеров. Ему удается увлечь своим рассказом читателя и надолго запечатлеть в его памяти образы своих героев.
Талантливо написаны многие рассказы и новеллы, вошедшие в книгу «Детство в горах», в которой писатель поведал о друзьях детства и испытанных вместе с ними радостях и горестях. Юный читатель никогда не забудет трогательного рассказа «Степа». То со слезами на глазах, то со смехом читается цикл «Старые люди нашего села», рассказы «Речная форель», «Медведица» и многие другие.
Повесть «На берегу Севана» — одно из значительных достижений не только армянской, но и всей советской детской литературы. Эта повесть является и самым значительным произведением В. Ананяна. Он мастерски использовал лучшие традиции приключенческого романа и создал книгу о жизни пионеров и школьников Армении. Повесть дает читателю богатый познавательным материал о природе Армении, о ее озерах и реках, о лесах и ущельях, о ее древней и героической истории, знакомит с жизнью армянских школьников-пионеров, юных натуралистах, с Арменией и ее людьми.
Большой популярностью пользуется и другая повесть Ананяна — «Пленники Барсова ущелья», тоже рассказывающая о приключениях сельских ребят.
Недавно В. Ананян издал двухтомный научно-популярный труд «Животный мир Армении». Сейчас он работает над третьим томом.
Вахтанг Ананян сейчас в расцвете творческих сил.
Беспредельно преданный родному народу и советской литературе, писатель-гражданин продолжает плодотворно работать.
Многочисленные читатели В. Ананяна ждут от него новых талантливых произведений.
Серо Ханзадян
ВСТУПЛЕНИЕ
Длинной грядой скалистых отрогов пересекает Армению Малый Кавказский хребет с девятью сотнями больших и малых вершин.
Высоко-высоко в горах, в огромной, образованной скалами чаще, лежит озеро Севан.
Здесь Малый Кавказский хребет разделяется на две ветви. Горы разбегаются, но, кольцом охватив Севан, сходятся снова. Лежащее в их лоне озеро похоже на кусок лазури, упавшей с неба, чтобы смягчить и оживить мрачный облик склонившихся над водами вершин.
А вершины эти кажутся сказочными великанами, вступившими в хоровод вокруг озера. Стали плечом к плечу, взялись за руки, повернулись друг к другу и, начав танец, окаменели…
Только в одном месте между горами и остался проход — то ли в хороводе разошлись нечаянно, то ли не успели сплести рук танцоры-исполины. Вот и воспользовалась этим и вырвалась из озера бурная река Зангу.
Но было время, когда на месте этого большого озера расстилалась обширная, цветущая долина и река Зангу получала начало не там, где разорвана цепь в хороводе окаменевших великанов.
Тогда Зангу стекала с далеких восточных вершин хребта и была в три раза длиннее теперешней.
Старое русло Зангу ученые нашли на дне Севана. Река стремилась по долине, среди горных склонов, сейчас голых, а тогда покрытых густыми, пышными лесами. В лесах водились огромные медведи, и на горных лугах паслись стада благородного кавказского оленя и быков-туров, украшенных большими изогнутыми рогами. Останки этих животных нередко находят археологи, делая раскопки на берегах озера, а сети рыбаков приносят гигантские рога давно исчезнувших оленей-исполинов.
Как же случилось, что цветущая долина оказалась залитой водой? Как образовалось здесь озеро?
Одна из гор, стоявших на краю долины, была всегда очень неспокойной: вздрагивала, урчала, порой дымила и выбрасывала пепел.
«Дали-даг» назвали ее, что значит «Бешеная гора». И однажды раскаленная лава, веками кипевшая внутри горы, вырвалась и побежала по ее склонам. Лава залила долину, преградила течение Зангу, сгрудилась и застыла. Выход из долины был закрыт. Реки и ручьи, раньше питавшие Зангу, постепенно затопили долину и образовали величественное горное озеро.
Говорят, что в те далекие дни, когда взбушевался Дали-даг и залил лавой долину, у подножия горы находилась маленькая, зарывшаяся в землю деревушка.
В ужасе замерла деревушка, потрясенная бедствием. Пугливо жались в своих углах населявшие ее люди. И великий страх перед могуществом природы, ее разрушительными силами остался навсегда в их сердцах.
От своих предков унаследовали этот страх перед стихией и сменившие их поколения.
Не умея объяснять явлений природы, люди покорно подчинялись им и поклонялись и Дали-дагу, и образованному извержением вулкана бурному озеру.
Озеру, однако, они поклонялись не только потому, что, приходя в ярость, оно разбивало рыбачьи челны и топило людей, а черными ночами рычало и билось, как раненый лев, но и потому, что весенними тихими утрами смотрело оно на их деревушку с ясной, чистой и спокойной улыбкой.
Любили люди озеро за то, что оно кормило их, было для них источником жизни.
На склонах Дали-дага, упираясь вершинами в облака, стоят Черные скалы.
Люди поклонялись и Черным скалам, потому что тысячи бед насылали они на жалкую деревушку.
Когда небо сердилось на землю, оно собирало тучи на вершинах Черных скал и побивало градом тощие крестьянские поля. В глубинах каменных громад порой раздавался оглушительный грохот. Огненные языки пробегали по ребрам утесов, и на землю падал раскаленный пепел, сжигавший поля и луга…
Источником несчастий казались людям Черные скалы.
Внутри них есть таинственная пещера с узким входом. Могильным холодом несет из нее. Слышатся в ее глубине тяжелые, глухие вздохи, стоны… Не это ли «врата ада»?…
Еще сравнительно недавно так думали, с трепетом поглядывая на Черные скалы, старики села, выросшего на месте древней, бедной деревушки, поклонявшейся водам озера и горе Дали-даг.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Однажды утром на берегу самой короткой реки в мире
— Дедушка, позволь… Дай мне разок самому закинуть сеть! — приставал к деду Камо.
— Эй, внучек, на все сноровка нужна. Не сумеешь, только напугаешь да разгонишь рыбу.
— Дедушка, дай! — настаивал Камо.
— Ну ладно. Только погоди, сначала я сам закину… Видишь, стайка показалась.
И дед, стараясь не спугнуть рыбу, закинул сеть.
— Давай вместе вытянем! — упрашивал Камо.
— Внучек, тащить тоже с умом надо, — ворчливо отказывался дед от помощи мальчика. — Дернешь сразу — вот рыба и ушла. И тут сноровка требуется.
Взявшись за конец сети, дед осторожно потянул ее к себе. Сеть задрожала в его руках.
— Дедушка, поймали! А много-то как!… Армен, скорее помоги! — радостно закричал Камо.
Подбежал стоявший невдалеке Армен, товарищ Камо. Старик и мальчики напряглись и вытащили сеть на берег.
Большие серебряные рыбы с красными, как кровь, пятнышками на боках извивались на молодой зеленой траве, покрывавшей берег, и широко разевали рты. Им не хватало воздуха.
Армен бережно взял крошечную рыбку и бросил ее назад в реку. Рыбка упала в воду белым брюшком вверх и мгновение не шевелилась. Потом она глотнула воды, сделала несколько движений, перевернулась, вильнула хвостиком и скрылась в речной глубине.
Мальчик улыбнулся.
— Дай мне еще маленьких, — попросил он у товарища. — Выпустим, пусть себе живут, растут…
— Дай тебе волю, ты и больших выпустишь, — добродушно сказал Камо.
— Да это не малек, — поднял голову дед. — Мальков сейчас в реке нет. По цвету эта рыбка похожа на форель, вот Армен и принял ее за маленькую форель. У нас ее называют «бочак». Сколько бы она в воде ни оставалась, больше не вырастет, всегда будет маленькой. Такой ее и ловят, такой и едят. Сорт такой…
Дед засмеялся и, укладывая рыбу в корзинку, заметил наставительно:
— А у тебя, Армен, сердце очень мягкое. Из человека с таким сердцем охотника не выйдет. Какой это охотник!… В молодые годы и я был таким, как ты, жалостливым. А потом, в старое время, такой насмотрелся жестокости, что сердце зачерствело…
— Уф, уф, уф! Вы, я вижу, тут спозаранку что-то вкусненькое раздобыли? — послышалось позади них.
Подпрыгивая на здоровой ноге и размахивая длинным крючковатым посохом, к ним подбежал школьный друг Армена и Камо — весельчак и шутник Грикор. Еще в детстве, в поисках вороньих яиц, Грикор взобрался на тополь, росший у старой мельницы, сук подломился, Грикор упал, повредил йогу и с тех пор хромает.
— Ты, дед, еще разок закинь сеть, — сказал он, — на мое счастье. Сколько бы ни наловилось, в один присест съем, честное слово!
— Нет, внуки, от такой ловли толку мало, — покачал головой дед. — Надо бы… Да вот гляньте-ка — вдруг сказал он, не закончив начатой фразы. — Гляньте-ка, сколько народу вышло на поля!
Прикрыв ладонью глаза, дед орлиным взглядом окинул широкую равнину, расстилавшуюся у подножия гор.
С грохотом двигались тракторы, шли плуги, взрывая землю и покрывая серо-зеленую гладь равнины ровными рядами широких борозд.
— Да, — продолжал дед, возвращаясь к прерванному разговору, — одной ручной сетью столько народу не накормишь. Надо неводом… А ну, Камо, раздевайся!
Мальчик сбросил с себя одежду. Холодок раннего весеннего утра мгновенно покрыл его кожу пупырышками. До чего же приятным и здоровым было это ощущение!
— Ну, берись за конец и входи в реку. Смело входи! — сказал дед, подавая Камо один край невода, а другой оставляя себе.
Камо с минуту постоял в нерешительности. Потом зажмурил глаза и бросился в воду. Быстро переплыв реку, он прикрепил верхний конец невода к вбитым в землю колышкам. Нижний край невода, увешанный тяжелыми свинцовыми грузилами, ушел на дно. Невод пересек реку поперек и преградил путь рыбам.
— Вот теперь поглядите, сколько их соберется, — сказал дед, самодовольно поглаживая свою длинную-предлинную седую бороду: за нее-то и прозвали его в селе «Борода Асатур». — Эгей, Камо, скорей назад, родной, простынешь!
Пока Камо одевался, разговаривая с дедом и Грикором, Армен любовался весенним утром. Мягкий ветерок нежно трепал его волосы и обвевал лицо.
У подножия гор, окружавших озеро Севан, еще лежал утренний туман, но вершины их, похожие на сахарные головы, уже четко выступали на фоне голубого неба, отливая серебром. Озеро, безмятежно проспавшее всю ночь в своей просторной постели, шевельнулось, покрылось легкой рябью, чуть слышно зашелестело. Поднялись и одна за другой длинными рядами понеслись к берегу волны. Волны добежали до прибрежных песков и — цоп-члуп, цоп-члуп! — разлились по ним с плеском, разбудив пернатое население тростников.
Многие из водоплавающих птиц уже сели на яйца и стаями больше не летали. Но отдыхало еще на озере много перелетных птиц, державших путь на юг, — их последние запоздалые стаи.
«Члтов-чилт, члтов-чилт!» — беспокойно кричала болотная птица, перелетая с кочки на кочку, словно искала кого-то.
«Кря-кря, кря-кря!» — громко звал свою подругу селезень.
Тысячи птиц, каждая на своем языке, воздавали хвалу наступающей весне.
Вдали, на горизонте, дымили грузовые суденышки, торопясь в прибрежные гавани. Рыбачьи лодки вдоль и поперек бороздили гладь озера, расставляя сети.
Шумно взлетали утки, растревоженные начавшейся на озере суетой.
Чем сильнее разгорался день, тем чаще, почти ежеминутно, воды озера меняли свой цвет. Из темных и мрачных они постепенно становились ясными и радостными и наконец приняли веселый светло-зеленый тон, а волны, набегавшие на берег, покрылись белыми гребешками пены.
Когда солнце поднялось и вышло из-за гор, горячие лучи его словно зажгли озеро, и оно загорелось таким слепящим блеском, точно по нему были разбросаны груды алмазов.
Дед с Камо стояли у реки и внимательно наблюдали за ее течением, угадывая ход рыбы. Неожиданно старик изменился в лице и схватил свою лежавшую на траве двустволку.
— Что там? — шепотом спросил Камо.
— Тсс!… Выдра… Увязалась, негодница, за рыбой!
Вода в реке взволновалась, забурлила. В ней мелькнуло что-то темное и крупное.
Дед выстрелил [Охота на выдру в Армении не запрещена]. Белым брюшком вверх всплыла на поверхность воды большая форель медленно заскользила вниз по течению.
— Вот так выдра! — засмеялся Грикор.
— Удрала! — с досадой сказал дед, охваченный волнением охотника.
Мальчики видели, как в ритм ударам сердца вздрагивает в руках у старика дуло ружья.
— Ну ничего. Я заметил — она вверх поплыла, теперь обязательно в невод попадет, — говорил дед, как бы оправдываясь. — Дробь мелка была. Что могла она сделать этому зверю, да, еще в воде!… Э, да он, кажется, уже и попался — гляди. невод сорвал!… Плыви скорей, Камо, вытащи конец. Ах, проклятая, всех рыб передушит!