Машина помчалась вдогонку за Паутинкой.
Честер лавировал среди машин и пешеходов, как профессиональный гонщик. Сабрина быстро пристегнула ремень безопасности и высунулась в окно, высматривая беглеца. Долго искать ей не пришлось: Паутинка летел зигзагами прямо перед ними.
Но, оглянувшись, она поняла, что их самих тоже преследуют. Толстяк Тони и Чокнутый Бобби почти настигли их.
В ближний пожарный гидрант [12]ударила молния, в небо взмыл гейзер.
— Ишь, разлетались, — проворчала Дафна. — Мазилы!
Честер резко вильнул влево, потом вправо. Увы, еще поворот — и они замерли в непролазной автомобильной пробке. Паутинка удалялся, перелетая через машины. Честер, нервничая за рулем, облизывал руки, Сабрина удивленно наблюдала за ним. Она и забыла, что их водитель — кот.
Дафна похлопала Честера по плечу:
— Поднимите крышу!
— Что ты задумала,
* * *
Предложив всем передохнуть в ближайшем кафе, бабушка узнала у официантки, откуда можно позвонить. Она купила всем по чашке горячего шоколада и вышла на улицу к телефону-автомату.
— Старуха совершенно некомпетентна, — презрительно заявила фея Мотылек. — Мы почти сцапали Паутинку, а она дала ему скрыться!
— Еще раз скажешь плохо о моей бабушке, и я заткну тебе рот носком, — пригрозила Дафна.
Мотылек закатила глаза.
— Что значит "некомпетентна"? — спросила
Дафна у Свинсона.
— Она хочет сказать, что твоя бабушка плохо выполняет свою работу, — объяснил Свинсон.
Дафна окинула фею негодующим взглядом и взялась за свою чашку с шоколадом.
— Выходит, я тебе больше не нужна, чтобы объяснять непонятные слова? — спросила ее Сабрина, стараясь не выглядеть обиженной.
— Не то чтобы не нужна, Сабрина, просто я больше не могу на тебя рассчитывать, — ответила Дафна.
Бабушка вернулась, отряхивая снег с воротника пальто.
— Всё, идем, — позвала она.
— Куда теперь? — спросила Дафна.
— К Титании.
— Что?! — воскликнула Сабрина. — Она же нас чуть не убила!
— Я помню,
* * *
До Центрального парка они добрались уже в темноте. Нашли памятник Хансу Кристиану Андерсену и, дождавшись, пока скроется из виду темноволосая женщина, выгуливавшая белого терьера, произнесли заклинание. Как и в прошлый раз, они оказались после этого перед "Золотым яйцом".
От повреждений, нанесенных таверне накануне, не осталось и следа, не считая нескольких сломанных стульев в углу. Можно было подумать, что здесь всегда царил покой. Заведение пустовало, если не считать кота, пиликавшего на скрипке ирландскую джигу. Матушка мыла за стойкой стаканы.
— Рада вас видеть, — обратилась она к посетителям. — Не хотите заморить червячка? Кухня работает.
— Нет, спасибо, — отозвалась бабушка. — У нас встреча с Титанией.
Матушка вздохнула:
— А я только навела порядок…
— Кто вы на самом деле? — спросила ее Дафна.
— Матушка Гусыня с ног до головы, вернее, от клюва до перепонок на лапах, — ответила она с улыбкой и превратилась в толстую черную гусыню в синем берете.
Дафна хлопнула в ладоши — и перед ней снова возникла женщина.
— А ты одна из Гриммов, — сказала Матушка, снова принимаясь за стаканы. — Вчера я была так занята, что не успела посудачить с вами. Я хорошо знала Вильгельма — приятный был малый, всегда старался помочь. Наверное, у вас в семье так принято. Вероника была такая же.
Сабрина присела за ближайший столик.
— Вы знали мою маму? Матушка кивнула:
— Ее я тоже любила. Это она помогла мне выучиться на бармена. Если бы не она, томиться бы мне до сих пор в Бауэри [13], в гостинице "Солнышко". То еще местечко!
— "Солнышко", говорите? — спросила бабушка Рельда.
— Есть такая ночлежка. Платишь за ночь — и дави клопов сколько влезет. Высший класс! Там можно найти еще нескольких вечножителей — тех, кому хватает денег на койку.
— А остальные?
— Остальные разбрелись по приютам. Некоторые живут прямо на улице.
— Но вы же волшебные! — не поверила Сабрина. — Почему вам так трудно живется?
— Деточка, мое умение превращаться в гусыню еще не значит, что с меня не станут требовать платы. Быть вечножителем совсем не просто. Ни у кого из нас нет документов. За водительскими удостоверениями мы не обращаемся, чтобы не обнаружили, что мы не старимся. Попробуй снять квартиру, когда у тебя нет счета в банке! На работу тоже не принимают без номера социального страхования. В сущности, никто из нас не существует. Вот почему Вероника пользовалась такой любовью. Она помогала нам находить способы жить и работать по человеческим правилам. При любой возможности она обходила бюрократические рогатки. Когда она пропала, всё пошло прахом. Говорят, она работала над планом помощи вечножителям — чтобы мы могли поддерживать друг друга. Она как раз готовилась выступить с докладом об этом — и вдруг исчезла.
Тут вошли Титания и Горчичное Зерно. Горчичное Зерно крепко держал мать за руку. Достаточно было взглянуть на Титанию, чтобы понять, как она безутешна. Она со всеми поздоровалась, потом обратилась к Мотыльку:
— Что с моим сыном?
Фея Мотылек предъявила ей кокон. Титания забрала его и поднесла к лицу.
— Поправляйся, сынок. Ты нам нужен. — Она отдала кокон фее. — Береги его!
— Оз передал, что вы хотите с нами поговорить, — начал Горчичное Зерно.
Он выглядел очень серьезным, повзрослевшим. Сабрина вглядывалась в него, пытаясь отыскать сходство с Паком. Рты и носы у них были как будто похожи, но не более того.
— Нам неприятно в этом признаваться, но мы больше не сможем помогать вам в расследовании убийства Оберона, — сказала бабушка Рельда.
— Что?! — воскликнула Дафна.
Слова бабушки удивили даже Сабрину.
— Почему? — спросила Титания.
— Нам сказали, что вашего супруга убил Паутинка, — ответила бабушка. — Но сам Паутинка настаивает, что невиновен.
— Паутинка лжет! — бросила Титания.
— Возможно, — сказала старушка. — А еще он говорит, что вынужден скрываться, иначе его без промедления казнят.
Горчичное Зерно опустил глаза.
— Значит, это так? — спросила бабушка.
— Так, и никак иначе! — вскричала Титания. — Возмездие убийцам неотвратимо. В Волшебном царстве так принято.
— А как насчет суда? — поинтересовалась бабушка Рельда.
— Вы совсем как Вероника! — рассвирепела Титания. — Та тоже всегда навязывала нам свои представления о правосудии. Паутинка убил моего мужа, и я сама буду командовать его казнью. Иного не дано!
— Раз так, ищите его без нас, — сказала бабушка. — У нас с Вероникой одинаковые взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо. У эльфа Паутинки есть право на защиту.
— Неслыханное вероломство! — заголосила фея Мотылек. — Кто вы такие, чтобы нас учить?
— Мы проведем судебное разбирательство, — тихо проговорил Горчичное Зерно.
— Ты выходишь за рамки своих полномочий! — набросилась на сына Титания. — Пока еще я правительница Волшебного царства.
— Никакого Волшебного царства нет уже десять лет, мама, — проговорил Горчичное Зерно. — Мы живем здесь и сейчас. Пора обживать новый дом.
— Ты готов отказаться от нашей тысячелетней истории? — бушевала Титания.
— Нет, традиции надо уважать, — сказал Горчичное Зерно. — Но не те, что порождают угнетение и недоверие. Приговорить кого-то к смерти только потому, что так всегда поступали, — нет, так не пойдет. Мой отец слишком долго боролся за то, чтобы возродить старый образ жизни. Ни тебе, ни кому-либо другому я больше не позволю этим заниматься. Ты потерпишь неудачу, как и он.
— Горчичное Зерно!
— Мама, у людей собственные традиции. Если мы кое-какие переймем, это может стать для нас большим благом. Нет, мы позволим Паутинке защищаться. — Горчичное Зерно повернулся к бабушке Рельде: — Даю вам слово.
— А как насчет ее слова? — спросил Свинсон, указывая на Титанию.
Царица вскочила и выбежала вон.
— Я заставлю ее понять, — пообещал Горчичное Зерно.
Бабушка посмотрела на молодого эльфа и кивнула:
— А мы сделаем всё, чтобы найти Паутинку.
Горчичное Зерно тоже кивнул и удалился.
— Как я понимаю, нам пора обратно в метро? — спросила Дафна.
— Можно начать и оттуда, — согласилась бабушка. — Кто-то мог видеть, куда он направился.
— Вдруг он так и сидит там? — предположила Матушка. — Неплохое место, чтобы прятаться от других эльфов: ведь им запрещено находиться в тоннелях.
— Отлично! — воскликнула Сабрина. — Всё, что нам надо, так это фонарь и два года. Вы знаете, какова протяженность подземных линий? А я знаю: шестьсот пятьдесят шесть километров!
Недаром она писала в прошлом году доклад после посещения Музея транспорта!
— Там владения шести гномов: подземка — их ведомство, — подсказала Матушка. — Если он там, они помогут вам его найти.
— Осталось найти самих гномов, — с улыбкой промолвила бабушка.
* * *
Договорились возобновить поиски Паутинки с утра. Солнце давно зашло, стало очень холодно, к тому же все смертельно устали.
Вернувшись в гостиницу, они обнаружили, что номер мистера Свинсона разгромлен: кровать разворочена, ящики вывернуты. На двери ванной висела записка: "Выбирай, как возвращаться в Феррипорт-Лэндинг: живым или мертвым".
Свинсон сорвал и скомкал записку.
— По крайней мере, мне предоставлен выбор, — сказал он, натужно улыбаясь.
— Может, я причиняю тебе слишком много неприятностей? — спросила Бесс.
Свинсон покачал головой:
— Мне угрожали и не такие, как Толстяк Тони.
Бесс крепко обняла его и чмокнула в пухлую щеку.
— Отдыхай, моя куколка, — обнял подружку Свинсон. — Увидимся утром.
— Надеюсь, нас пригласят на свадьбу! — пропела Дафна вслед белокурой певичке.
Свинсон закатил глаза, но при этом широко улыбнулся.
— Попрошу, чтобы меня переселили в другой номер. Нам всем нужно хорошенько выспаться, завтра у нас трудный день.
Бабушка повела Сабрину, Мотылька и Дафну в номер. Фея Мотылек положила кокон Пака в постель рядом с собой и залезла под одеяло. Сестры и бабушка устроились на второй постели. Сабрина уснула под рассуждения сестры о будущей свадьбе Бесс и Свинсона. В ту ночь ей снились голубки, воркующие на верхушке свадебного торта.
* * *
Проснувшись утром, Сабрина сползла с кровати и отправилась в ванную умываться. Дверь она затворила тихонько, чтобы не разбудить остальных. Прополоскав рот, она взглянула в зеркало — и истошно завизжала.
У нее за спиной в воздухе висел кокон Пака. Его верхушка раскрылась, внутри что-то ворочалось. Она вытянула шею, чтобы разглядеть получше, но тут из кокона вырвалась тугая зеленая струя газа. Вонь была такая, что Сабрину чуть не стошнило: смесь ароматов гнилой капусты, грязного белья и заплесневевшего сыра. Сабрина невольно отпрянула, но кокон последовал за ней, как нашкодивший щенок.
— Уберите это от меня! — закричала она, но никто не пришел ей на помощь.
Попытки обойти кокон ничего не дали: он повторял любое ее движение. Она сделала вид, что сворачивает влево, а сама метнулась вправо. Тогда кокон загородил дверь, превратив ее в пленницу. Оказалось, что настоящий кошмар впереди.
У Сабрины чуть не лопнули барабанные перепонки от звука, похожего на паровозный гудок, из кокона ударила новая струя зеленого газа. Ванная наполнилась зловонным туманом. Он заползал Сабрине в нос, в волосы, в носки, она с омерзением ощущала на языке его вкус. Она заткнула нос, но толку не было никакого.
— Сабрина, ты в порядке? — постучав, спросила из-за двери бабушка.
— Нет! — крикнула Сабрина.
— Наверное, ты съела что-то не то за ужином. Чем тебе помочь? В гостинице можно попросить средство от расстройства желудка.
Снова раздался стук в дверь.
— Зажги там спичку, что ли! — крикнула Дафна.
Внезапно дверь распахнулась, и фея Мотылек гневно завопила:
— Как ты посмела?!
— Боже правый! — взмолилась бабушка. — Что здесь происходит?
— Эту штуковину вырвало прямо на меня, — простонала Сабрина, пытаясь увернуться от по-прежнему бившей в нее мерзкой струи. — Пусть прекратит!
— Твой поступок непростителен! — неистовствовала Мотылек. — Ты узурпировала мои права.
— Ничего я не узур… В общем, я вообще ничего не сделала, он сам сюда залез.
— Объясни, Мотылек, что тут творится! — потребовала бабушка.
— На стадии личинки, когда эльф более всего уязвим, он избирает кого-то одного, кому может полностью довериться, чтобы тот за ним ухаживал. Когда этот выбор сделан, кокон метит своего избранника особым запахом, который кокону проще всего узнать. Эта честь должна была принадлежать мне!
— Что ж, — заявила бабушка, морщась от последнего газового залпа. — Сейчас я разберусь, кого из вас поздравить.
Сабрина не знала, как избавиться от этого запаха: сколько она ни мылась, ничего не помогало. Шесть раз она принимала душ, остервенело мыла голову, скребла себя мочалкой сантиметр за сантиметром, но запах мстительно возвращался. Зубная щетка и та приобрела этот нестерпимый запах. Если бы не злость, она бы разрыдалась.