— За семью государствами в восьмом лежит большое озеро. Вода его чиста, как хрусталь, но дна не видно. В озере том живет огромная жаба с тремя глазами. Если содрать с нее кожу и приложить к ране, государь тотчас встанет на ноги, как будто и не болел вовсе. Другого средства против его болезни нет.
Слова пустынника заронили крупицу надежды в сердце магараджи, его глаза оживились, щеки тронул легкий румянец… Придворные тут же заметили эту перемену, и в опочивальне больного вновь стали с утра до вечера толпиться сановники с опечаленными лицами.
— О, пусть боги сжалятся над его милостью — светочем нашей жизни! — шептали они достаточно громко, чтобы государь мог их услышать.
Все они ломали голову над тем, где находится бездонное озеро, в котором живет трехглазая жаба.
Но больной на этот раз сам себе помог.
Когда пустынник покинул дворец, магараджа долго лежал, задумавшись, и вдруг вспомнил купца, продавшего ему дивный рубин. Он думал три дня и три ночи, пока не догадался, что жаба с целебной кожей — это и есть та самая трехглазая жаба, которая подарила купцу драгоценный камень. Додумавшись до этого, больной магараджа тотчас велел тремстам гонцам скакать на родину богатого купца и, найдя его во что бы то ни стало, как можно скорее доставить во дворец.
Всадники загнали в дороге семьдесят семь быстроногих коней, но через семьдесят семь дней и семьдесят семь ночей привезли купца.
— Послушай, — сказал больной магараджа купцу, когда того подвели к его постели. В свое время за рубин, подаренный тебе трехглазой жабой, я отсчитал тебе семь верблюжьих поклаж серебра вместе с верблюдами. Сейчас я награжу тебя семью поклажами золота, если ты привезешь мне жабу, свежесодранная кожа которой поставит меня на ноги. Говори, согласен или нет?
Купец смиренно отвесил в знак согласия земной поклон и тотчас удалился. Вскочив на своего отдохнувшего коня, он вихрем помчался в родные края, где синело бездонное озеро с чистой, как хрусталь, водой.
Прискакав домой, жадный купец снял с себя богатую одежду и переоделся в лохмотья, которые были на нем в тог день, когда он увидел на берегу озера таинственную жабу. Переодевшись, он тайком покинул дом и отправился к бездонному озеру.
Пока он добрался до озера, наступили сумерки. Купец бросился в воду, но, захлебнувшись, принялся отчаянно бить руками и ногами, пока не выбрался на берег. Это повторилось несколько раз. Когда он в седьмой раз благополучно выкарабкался на берег к нему прискакала трехглазая жаба.
— Что с тобой, друг мой? — участливо спросила она. — Неужели тебя постигла новая беда, и ты решил утопиться?
В ее глазах светилась доброта. Но жадного купца это не тронуло, из его головы не выходила мысль о золоте, обещанном больным магараджей за кожу жабы… Не проронив ни слова, купец протянул свои хищные руки, и не успела бедняжка опомниться, как он навалился на нее всей своей жирной тушей. Схватив жабу, он засунул ее в свой мешок. Наружу торчала одна только трехглазая голова.
— Зачем ты сунул меня в этот мешок? — со слезами в голосе спросила перепуганная жаба. — Что ты задумал сделать со мной? Если тебе еще нужны рубины, отпусти меня, я тебе дам, и ты уйдешь подобру-поздорову.
Но купец рассмеялся:
— Мне больше не нужны твои рубины, за твою зеленую кожу один больной правитель выделит мне из своих несметных сокровищ семь верблюжьих поклаж золота… Эх, за такую цену я бы продал родного отца, что уж говорить о тебе!
Тут жаба поняла, что никакие мольбы не тронут сердце этого жестокого человека, и, тяжело вздохнув, притихла, смирилась. Тогда купец крепко стянул мешок веревкой, перекинул его через плечо и, весело посвистывая, утонул во мраке наступившей ночи — он отправился в страну больного магараджи, его манил блеск обещанного магараджей золота…
III
Проскакав на сытом коне много дней и ночей, купец со своим ценным товаром подъехал к столице магараджи. Перед тем как явиться во дворец, он сделал привал в придорожной роще, чтобы умыться и отдохнуть с дороги.
А в эту рощу каждый день пригонял свое небольшое стадо молодой пастух. Увидев запыленного путника, услыхав жалобные стоны, раздававшиеся из его мешка, молодой парень бросился к нему.
— Что у тебя в мешке? Кто так жалобно стонет?! — спросил пастух.
— О том, что лежит у меня в мешке, знает ваш государь да я, а оборванцам-пастухам до этого дела нет! — надменно ответил купец и повернулся к любопытному юноше спиной.
Жаба же, услыхав человеческий голос, в котором звучало искреннее участие, высунула из мешка свою трехглазую голову и слово по слову поведала ему свою историю. Под конец она со слезами на глазах открыла ему зачем неблагодарный купец везет ее к больному магарадже…
Слова трехглазой жабы тронули пастуха, и он крикнул жестокосердному купцу:
— Неблагодарный, у тебя, видно, нет сердца, раз ты так поступаешь с той, что спасла тебя от смертной беды!
Но купец и в ус не дул.
— Ха-ха, сердца, говоришь! — расхохотался он. — Неужто ты, глупый мальчишка, не знаешь, что при звоне золота сердце спит… А за эту отвратительную жабу я получу семь верблюжьих поклаж чистого золота!
Кровь вскипела в жилах юноши. Подняв свой увесистый посох над головой купца, он крикнул побелевшими от гнева губами так громко, что вся роща загудела:
— Если ты сейчас же не выпустишь ее на волю, мой посох разбудит твое уснувшее сердце, негодяй!
Когда жадный купец увидел над своей головой крепкую кизиловую дубинку, сердце его и впрямь проснулось, запрыгало в груди, как у зайца, за которым гонятся охотники. Он отшатнулся, бросил на землю мешок с трехглазой жабой и пустился прямиком во дворец больного магараджи.
— Ну что, принес драгоценное снадобье, мой друг? — чуть слышно спросил больной, когда запыхавшийся купец очутился у его постели. — Я все глаза проглядел, ожидая тебя… Покажи мне ту, чья кожа вернет мне здоровье, поставит на ноги!
— Ах, государь, страшная беда стряслась со мной у ворот твоей столицы! — воскликнул купец и, упав на колени, рассказал магарадже о том, что случилось в роще.
Магараджа пришел в ярость.
— Найти и немедленно привести ко мне этого негодяя! — крикнул магараджа слугам, и его бледные уста покрылись пеной. Потом он вскинул вверх ослабевшие руки и, сжав кулаки, пригрозил: — Он дорого мне заплатит за свою дерзость. Я на всю жизнь заточу его в темницу!
Слуги под предводительством купца тотчас же бросились в рощу.
Там они сразу нашли молодого пастуха.
Он сидел у потока на поваленном бурей стволе дерева и, как ни в чем не бывало, беззаботно посвистывал. У его ног лежал мешок купца, в котором тот привез трехглазую жабу. Только мешок тот был пуст — жабы и след простыл…
Пастуха привели к больному магарадже. Когда правитель узнал, что трехглазая жаба исчезла без следа, он впал в страшную ярость и бесновался три дня и три ночи. А потом велел бросить добросердечного юношу в самую глубокую темницу…
В темнице той стоял непроглядный мрак, со стен сочилась вода, по холодному каменному полу шныряли громадные крысы. Но парень не впал в уныние: в ушах у него звучал голос жабы, которая на прощанье сказала ему такие слова: «Смелый юноша, тебе придется поплатиться за добро, которое ты мне сделал… Но не теряй надежды — все кончится так, что лучше и не придумаешь!..» Парень верил в пророческие слова и с твердостью переносил все муки, которым его чуть не каждую ночь подвергали палачи магараджи. «И эта беда минует, наступят добрые времена!» — думал он и с каждым днем все тверже переносил пытки. Ни один из палачей не слышал, чтобы он охнул или простонал.
Его вера в слова трехглазой жабы оказалась не напрасной.
Однажды ночью палачи не пришли. И парень рано погрузился в сон. Сколько он спал, того никто не знает, только вдруг его разбудили какие-то глухие удары, долетавшие, казалось, откуда-то снизу.
Парень вскочил на ноги, прислушался.
Удары не только не стихали, но с каждым мгновеньем раздавались все ближе и ближе. Не успел пастух понять, что происходит, как бесчисленное множество невидимых молотов застучало по стене его темницы. Потом раздался страшный грохот, и в стене открылось широкое отверстие. Мрак вдруг рассеялся, и темница озарилась таким ярким светом, будто кто-то рассыпал в ней целую корзину звезд.
Парень от внезапного света зажмурился. А когда он снова поднял веки, из его груди вырвался радостный крик… Перед ним, окруженная карликами с кирками и молотами в руках, стояла трехглазая жаба, ласково глядя на него своими тремя глазами, свет которых так ярко озарил глубокую темницу…
— Храбрый юноша, пробил, наконец, час, когда ты получишь награду за то добро, которое ты мне сделал, — торжественно произнесла жаба и, приблизившись вплотную к не помнящему себя от радости узнику, добавила: — Закрой глаза!
Парень послушно смежил веки. В то же мгновенье он почувствовал, как его охватывает тяжелая дремота. Затем сквозь сон он ощутил, как его подхватило несметное множество сильных рук, и неведомые силачи понесли его из темницы к свету, к жаркому солнцу, к свободе…
Много ли, мало ли спал пастух, он того не ведал, и в сказке об этом не говорится. Когда же он проснулся, то увидел себя в дивном дворце. Стены дворца из белого мрамора были украшены золотом. На потолках, словно звезды в небе, горели яркие рубины. Откуда-то доносилась услаждающая слух музыка. А за стенами дворца раскинулся огромный — ни конца, ни края — благоухающий сад, где устремлялись в небесную синеву серебряные струи сотен золотых фонтанов.
И нигде — ни в роскошных залах, ни в саду — не было живой души, звук человеческих шагов не оглашал тишину.
— Куда же это я попал? — воскликнул восхищенный пастух. — Кто владеет этим дивным дворцом?
И тут вдруг у него за спиной раздался знакомый голос:
— Это твой новый дом, сынок! Все, что ты видишь здесь, — твое.
Молодой пастух оглянулся и окаменел от изумления.
Он ожидал увидеть трехглазую жабу, но перед ним стоял высокий старец с длинной до пояса белой бородой. И только его глаза своим блеском и добрым выражением напоминали глаза его спасительницы-жабы.
— Кто ты? — воскликнул изумленный юноша. — Твои глаза, твой голос мне знакомы. Неужели ты…
— Да, да, ты не ошибся, сынок. Это меня ты спас от верной смерти. Мало того, твоя доброта избавила меня от проклятия, которое тяготело надо мной триста лет. Злые чары превратили меня в трехглазую жабу. Страдания. которые ты перенес так достойно ради меня, вернули мне мой прежний облик. Пусть же дом этот, который возник из пепла в тот самый миг, когда моя жабья кожа спала с меня и я сделался человеком, озарит тебя радостью. Будь счастлив в этом доме, сынок!
Сказав эти слова, старец исчез, словно дым, оставив пастуха одного…
И в ту же самую минуту в далекой стране пламя охватило лавки и дом неблагодарного купца и сам он сгорел в огне пожара.
В КОЗЬЕМ ДОМИКЕ
Вон в том сельце, напротив, где лачуги с соломенными крышами разбежались по холмам, словно козы без пастуха, много лет назад жил один бедняк. Не было у него ни жены — хозяйки, ни крыши над головой, ни даже собаки, которая была бы ему товарищем. Летом он считал звезды, ночуя под открытым небом, а зимой дрожал от холода с чужой скотиной по чужим хлевам. Так он встретил и проводил много лет, много зим. Надоела ему эта морока. Однажды утром проснулся бедняк продрогший, махнул рукой и решил:
— Видно, нет тут для меня жизни, пойду-ка я по белу свету счастья искать — ведь для бездомного любой уголок под звездами — дом!
И в тот же день простился бедняк с родными местами и зашагал босыми ногами по пыльным дорогам… Шел он, шел и как-то в знойный полдень забрел в дремучий лес. Скитался по лесу день, пробирался по чащобе еще два, а на четвертый день открылась перед ним во всей своей красе дивная поляна.
Ее устилал густой ковер мягкой травы, весь в пестрых цветах. В мареве летнего дня они пахли так сладко, что у бедняка даже голова закружилась. Среди цветов, будто серебряная змейка, струился чистый и студеный ручеек; он уютно журчал в глухой тишине леса, будто убаюкивал, и усталого путника так и тянуло прилечь на бережку и хорошенько отдохнуть.
Но больше всего понравился бедняку домик, который один-одинешенек стоял посреди чудесной поляны. Маленький, беленький, он мигал ему своими круглыми окошками и как бы приглашал:
«Что медлишь, человек, что не спешишь войти? Для усталого путника у меня найдется и богатый стол, и мягкая постель, и теплые одеяла!»
Домик приветливо манил, обещая отдых и покой после долгих скитаний по лесу, и бедняк, недолго думая, побежал к чудесному домику и вошел в него. Вошел и в тот же миг лишился и ума, и разума от того, что раскрылось перед его глазами…
Все стены в домике были увешаны не картинами да коврами, как украшают иные дома по белу свету, а пышными, белыми, как снег, караваями. Очаг в глубине единственной комнатки не походил на другие очаги, а был сложен из крупных кусков брынзы. Лежанка была сбита из желтого, как слоновая кость, масла… Словом, все в этой необыкновенной комнатке было сделано из различных вкусных вещей, как бы для того, чтобы поразить воображение голодного человека.
Хочешь есть, сними со стены каравай, мажь маслом с лежанки, отламывай от очага кусок брынзы, открывай рот и ешь на здоровье, душа голодная!..
Так бедняк и сделал! За всю свою жизнь он видел такие чудеса только на чужих столах и не заметил, как съел половину хлеба со стен и половину брынзы, из которой был сделан очаг… Лишь когда он оставил без ножек масляный диван и до дна опорожнил кувшинище молока, он спохватился.
— Ох, несдобровать мне, если хозяева меня застанут, увидят, что я натворил… Дай-ка я спрячусь скорее где-нибудь, а там видно будет! — сказал себе бедняк и поспешил спрятаться на чердаке.
Только незваный гость укрылся, как в лесу вдруг загремела дружная, звонкая песня:
Друг на дружку мы похожи,
До одной мы все пригожи:
Все-то мы рогаты,
Все-то бородаты…
Гоп-троп!
Мы по пастбищам бродили,
Ключевую воду пили.
Дома сладко мы уснем —
Дома волк нам нипочем…
Гоп-троп!
Песня была слышна все ближе и ближе. Не успел бедняк понять, в чем дело, как дверь с треском распахнулась, и в комнатку, толкаясь, вбежало целое стадо коз — все до одной рогатые, все до одной бородатые. Сытые, беззаботные, они пели, прыгали и смеялись.
Но, завидев опустошения, произведенные в их жилище бедняком, козы ужаснулись и наперебой принялись верещать:
— Кто съел половину хлеба со стен?!
— Кто разрушил наш белый очаг?!
— Кто оставил без ножек наш мягкий диван?!
— Кто до капли выпил молоко наших козлят?!
Затем они дружно топнули копытцами и крикнули в один голос:
— Сестрички, разыщем злодея и безжалостно его накажем!
Насторожившиеся, разъяренные, они разбежались по комнатке. Заглянули в каждый укромный угол. Перевернули всю мебель. Каждую темную дыру осмотрели… Только на чердак ни одна из них не догадалась заглянуть, и злодея так и не нашли.
Утром козы, уходя на пастбище, оставили одну охранять дом.
— Смотри в оба, сестрица, — строго-настрого наказали они ей перед уходом. — Случится новая пакость, пока нас нет, — несдобровать тебе!
Вот козы ушли, а сторожиха улеглась возле дверей и широко раскрыла глаза — муравей покажись, и то заметит. Бедняк с чердака в щелку смотрел и все видел. До самого полудня он не шевельнулся, не издал ни звука. Но когда подошло время обеда, захотелось ему снова полакомиться белым хлебом с брынзой и с маслицем. Стал он думать, как перехитрить сторожиху и незаметно спуститься в комнатку к лакомствам.