Рука Брендорфа потянулась к боковой стенке стола, пальцы скользнули по линии кнопок. Прозвучало протяжное витье сирены. По левую сторону на стене одна за одной вспыхивали красные лампочки, их свет быстро сливался в сплошное кольцо. Сирена медленно затихла.
Динамик забубнил возбужденными голосами. В комнате Кносе возник какой-то спор. Неожиданно на весь кабинет раскинулся визг Шумера:
— Мой штандартенфюрер, я не виноват, я им говорил, что без вас мы не смеем… Меня не послушали! Отпустите магниты, я выйду, все расскажу… А! Что вы делаете, Цаар?! Кносе, защитите… Спасай…
Прозвучал короткий сухой треск, голос на полуслове оборвался. После паузы снова откликнулась Труда.
— Штандартенфюрер, я чувствую, что произошла большая ошибка. Ваши странные обвинения… При чем здесь доллары? Мы и мысли не имели… Выслушайте меня!
— Я был готов выслушать, что скажет Шумер, — ответил Брендорф. — Кажется, его мучила совесть. Вы заткнули бедняге глотку пулей. Теперь хотите угостить меня баснями? Не верю пусть одному вашему слову! Мы поговорим, как только ко мне приведут Ларсена. Не сомневайтесь, поговорим!
— Если вы не выпустите нас из комнаты и не выслушаете…
Труде не дал договорить густой бас, который загремел из динамика, поглощая все другие звуки:
— Штандартенфюрер! Докладывает командир главного патруля. Задержать беглеца не удалось.
— Вы там что, понапивались?! Как это — не удалось?
— Он знал ночной пароль, его выпустили за кольцевую зону. А затем из ангара катапультировал “Колибри-3”. Это машина коменданта охраны Цаара. Вдогонку вылетел дежурный “Кондор”. Через шестнадцать минут сорок секунд он атакует “Колибри” и уничтожит над джунглями в квадрате М-63. Действуем согласно инструкции.
Брендорф побледнел.
— Не надо! Я запрещаю! Назад… верните “Кондора” назад, немедленно верните, вы слышите?! — Он орал как невменяемый: — Слышите? Это приказ! Ни в коем случае не сбивать “Колибри”, не обстреливать!
Тем же басом динамик твердо заявил:
— Штандартенфюрер, это невозможно! По вашей инструкции, чтобы не демаскировать места нашего пребывания, радистам строго запрещается выходы в эфир на связь с нашими электролетами, которые находятся в воздухе.
— Выбросьте из главы все инструкции, я их отменяю! Немедленно наладьте связь с “Кондором”!
— Невозможно! С электролетов снята радиоприемная аппаратуры. Связь только односторонная — пилот “Кондора” может вызвать нас, а мы его не можем.
— Проклятие!
Аж теперь я понял Брендорфа. Он лучше, чем кто-то другой, знал и представлял себе, что произойдет, когда “Колибри” упадет на лес. У Ларсена в электролете был контейнер. Контейнер с бактериями!..
Властитель подземного “бастиона” готовил смерть другим, а сам не собирался умирать. Он хотел жить. Ужас близкой гибели от бактерий подстегнул его, прибавил энергии. Не успел командир патруля замолкнуть, как рука Брендорфа уже зло дергала переключатели. Я и не подозревал, что в фашистском “бастионе” в глухую ночь не смыкало глаз столько народа. Где-то неподалеку, в тайном ангаре, пилоты караулили в кабинах электролетов, всегда были наготове патрули какой-то “кольцевой зоны”, круглосуточно должны были не спать и те, кто обеспечивал город электроэнергией, светом, чистым воздухом… Теперь Брендорф соединялся еще с какой-то операторской. Он почти кричал, склонившись над столом, над микрофоном:
— Немедленно отвечайте! Сколько вам надо времени, чтобы как можно быстрее наладить аппаратуру дистанционной нейтрализации “С-17”? Объект для обработки — квадрат М-63. Нейтрализация мгновенная, обезвреживание “С-17” абсолютное!
Из операторской ответили, что для этого нужно не менее чем час. И прибавили: если оператором будет сам инженер Шумер, то он, конечно, управится скорее, минут за сорок.
— А без Шумера, без Шумера кто-нибудь из вас способен пошевелить мозгами и подготовить аппаратуру за четверть часа? Обещаю звание штурмбанфюрера, Железный крест и мандат гауляйтера в любой части планеты, на выбор!
— За пятнадцать минут невозможно, штандартенфюрер.
Брендорф тряхнул главой. Казалось, он смирился с безнадежностью положения. На губах появилась жестокая улыбка. Щелкнув переключателем, он сказал:
— Вы все слышали, Кносе? Теперь понимаете, что наделали? Без Шумера операторы не успеют нейтрализовать бактерии, когда “Колибри” упадет над лесом. Шумер управился бы за четверть часа, я знаю. Он мертвый?
— Цаар поспешил, я ему не приказывал стрелять, — язык в Кносе заплетался. — Ему никто не приказывал, он сам…
— Вы все хорошо обдумали, мерзавцы! Цаар дает Ларсену пароль, готовит для него свой электролет… Все обдумали, кроме одного — что сами умрете через десять минут. Оправдываться будете в аду, дорогой Кносе. Конец приближается. Считайте последние секунды вашей подлой жизни! Теперь я могу вас выпустить, теперь уже все равно… Патруль! Алло, патруль! Покажите полет “Кондора”!
— Я “Кондор”, я “Кондор”! Вижу цель. Через пять минут открываю огонь. Расстояние сокращается. Я “Кондор”. Атака через четыре минуты сорок шесть секунд…
На экран надвинулась какая-то темная масса, за миг изображения прояснилось, промелькнуло лицо пилота. И снова — тучи, звезды, небольшой самолет в небе.
— Через три минуты сорок секунд открываю огонь…
Еще одно черное подвижное пятнышко — маленький шмель — “Колибри”, который ползет в поднебесье. За этим шмелем мчался электролет с едва заметными выступами крыльев, похожий на летающую акулу. Пальцы Брендорфа мяли, жмали халат, на стол упала оторванная пуговица.
— Проклятие!!!
А пилот, которого только что показал экран, монотонно повторял:
— Я “Кондор”, я “Кондор”! Вижу цель визуально. Приближаюсь к ней. На локаторе… — голос вдруг изменился, завибрировал: — “Бастион”, внимание! Я “Кондор”! У меня слева по курсу — два скоростных истребителя. Они прикрывают цель, идут мне на перехват!
Два удлиненных остроносых самолета появились на экране молниеносно. Акулоподобный “Кондор” провалился куда-то в пропасть, за ним пролетели с шумом остроносые силуэты, оставляя в небе две ленты, которые отсвечивали бледным сиянием. Будто упал вниз и четырехугольный экран, силясь удержать на своем поле все то, что происходило в ночном небе над джунглями. Несколько мерцающих нитей протянулось к “Кондору” и скрестились на нем. И там, где они пересеклись, вспыхнул клубок огня. Тревожная скороговорка пилота перешла в отчаянное взывание:
— Истребители… Опознавательных знаков не разберу. “Бастион”, я “Кондор”… Помогите! “Бастион”, меня ранило. В кабине пламени, я ослеп. Не могу! В…
Со стены вспыхнуло огнем и дымом. Сквозь красные языки проступило перекошенное лицо. За секунду эта картина изменилась на другую: над волнистым пространством сельвы падал, переворачиваясь, горящий факел, терял в воздухе черное тряпье. Затронув верхушек деревьев, факел взорвался снопом искр.
По лицу Брендорфа ручьями катился пот.
— Его сбили, — прошептал он, не расцепляя зубов. — Слава богу, его сбили!
Шмель-“Колибри” отдалялся. На фоне туч в последний раз промелькнули темные тени истребителей. Экран потух. В зале снова вспыхнул свет…
Я припоминаю отрывистые сцены той жуткой ночи, и спину щекочет мороз.
Что такое три минуты и еще сорок секунд? Короткий миг в жизни. Пилоту “Кондора” не хватило как раз этого времени, чтобы совершить неслыханную катастрофу. Сам “дирижер смерти” не имел возможности отвернуть ее. Мне запомнились полусумасшедшие глаза Брендорфа. Наверное, он таки успел заглянуть на три минуты и сорок секунд вперед и на собственной коже уже ощущал смертельное дыхание своих “С-17”.
Катастрофа не произошла только потому, что два неизвестные истребителя в последний миг перехватили “Кондора”, дав возможность маленькому “Колибри” с миссионером Ларсеном в кабине спокойно продолжить полет.
Брендорф рукавом вытер пот. Было тихо. Когда динамик снова подал голос, я аж вздрогнул.
Говорила фрейлейн Труда.
— Штандартенфюрер, мы зашли слишком далеко. Выключите, в конце концов, магниты. Мы требуем выслушать нас!
— Не спешите, милые птички, теперь вам придется еще немного посидеть в клетке. Я хочу знать, кому и с какой целью вы продали контейнер, хочу знать, кто только что прикрывал Ларсена в воздухе.
— Довольно! Вы невесть что несете, Брендорф. Если не размагнитите двери и не выпустите нас… У меня в руках пульсатор. Категории минус девять будет более чем довольно, чтобы превратить всех индейцев в блоках на бешеное стадо. Оно все сметет на пути, его даже стена не остановит. Индейцы ворвутся и сюда, под землю!
— Ваша угроза, фрейлейн, не произвела на меня глубокого впечатления. Во-первых, бешеное стадо не будет разбирать, где я, а где вы. Во-вторых, через полчаса я сотру это стадо в порошок, смешаю краснокожих с землей. У меня есть такая возможность, вы это знаете. Правда, в таком случае я потеряю рабочую силу. А мне она позарез нужна. Придется компенсировать потерю. Прежде всего, я превращу в послушных землекопов вас и всю вашу компанию. Прикажу нашпиговать всех чертовым зельем вашего же изделия, фрейлейн, и немедленно пошлю в туннель…
Говорил Брендорф спокойно, однако второпях вынул из кармана халата ключ, отпер и выдернул ящик стола.
Против света сверкнула кургузая металлическая трубка с черной рукояткой. Она лежала на дне ящика.
Я обеими руками ухватился за спинку кресла и перекинул его вместе с Брендорфом.
Глава IX
РОЗОВЫЙ ВЕТЕР
Он повалился на ковер, и сразу же с неожиданной быстротой, ругаясь, вскочил на ноги. Стоял в позе боксера, выставив кулаки, вел белыми от ненависти глазами. Не увидел возле никого, кроме меня, и на миг обрадовался. И то была короткая вспышка самоуспокоения. Его взгляд прикипел к моим рукам, он выдавил из себя:
— Это не игрушка, мальчик. Положи плазмомет на место.
Металлическая трубка не слушалась меня, вытанцовывала на уровне его груди.
— Отойдите к стене! Не двигайтесь, если не хотите вылететь в каньон вместе со стеной.
Еще никогда в жизни я не держал в руках оружия. Разве что ружье для подводной охоты. Я старался сладить с плазмометом, а он ходил ходуном. Именно от того лица Брендорфа окаменело, ему казалось, что я вот-вот ненароком нажму на курок. А я боялся, чтобы Брендорф не подошел ко мне, так как тогда пришлось бы нажать… От такой мысли у меня пересохло в горле. И все же, если бы Брендорф сдвинулся с места, я нажал бы на маленький выступ возле рукоятки, которая тер палец мелкой насечкой на металле. Так как наименьшая нерешительность стоила бы мне жизнь. Да и разве же мне одному?
— Так. Значит, тебя подослал Кносе. Жаль, я не раскусил вашего трюка… Хорошо. Кносе я выпущу из комнаты.
— Начхать мне на вашего Кносе! И на вас всех, — сказал я. — Через десять минут вот здесь, возле меня, должен стоять моя мать, а также Ержи и индеец Загби. Так как иначе… Нажму на крючок и буду водить вашим плазмометом на все стороны! Что будет из того — вам лучше знать, так как я видел лишь, как падают секвойи. Но я сделаю так, как сказал!
Брендорф взглянул на меня. Кивнул.
— Мне надо подойти к столу.
— Подойдите. И не пытайтесь что-нибудь сделать.
Он отдал распоряжение в микрофон. Ждать пришлось недолго.
Первым вошел в зал Загби. Из-за широкой спины индейца выглядывала Ержи. Жмурилась ото сна и, видно, силилась понять, что же происходит. Индеец осторожно посматривал то на меня, то на Брендорфа. Низенький мужчина в широкополой шляпе, который привел их, доложил с порога:
— Штандартенфюрер! Женщины с двадцать второй комнаты у себя нет. После дневной работы фрейлейн Труда оставила ее на ночь в своем питомнике. — На слове “питомник” шляпа нахально оскалилась. — Которые будут приказы?
— Подождите минуту. — Брендорф повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.
Дальнейшие события распались в моем мозге на несколько эпизодов, которые молниеносно, один за одним, промелькнули значительно быстрее, чем об этом можно рассказать.
Мне надо было отогнать Брендорфа назад, к стене, сразу же после того, как он отдал приказ в микрофон. Я этого не сделал, и он воспользовался моей ошибкой. Увидев, что мои друзья стоят всего за два—три шага от него, Брендорф неожиданно бросился к ним и схватил Ержи за плечи. Ее оробелый вскрик слился с невменяемым воплем штандартенфюрера:
— Стреляйте в него! Какого черта топчетесь?!
Ержи старалась вырваться из жилистых рук, и Брендорф прикрывался ею и пятился к двери, которая велела в его покои.
Широкополая шляпа выхватил из кобуры пистолет. Я вскинул металлическую трубку, чтобы не дать ему подбежать к Брендорфу и Ержи. Коренастая фигура Загби заслонила мне все. Перепрыгнув через кресло, индеец метнулся вперед, ударил тяжелым кулаком Брендорфа по затылку. Выпустив девушку, он осел на пол. Звонко хлопнул выстрел. Загби выпрямился во весь рост, выгнулся, схватился за лицо, между пальцами покраснело.
Ержи подбежала ко мне. И здесь грохнуло еще раз. Что-то чиркнуло об стол, оставило на белой поверхности темную канавку и, будто ножом, срезало несколько переключателей. На меня брызнуло пластмассой. На миг закрыв лицо, я отвлекся на какую-то секунду, а когда взглянул — широкополая шляпа стоял возле аквариума. Плюгавая фигура казалась приклеенной к подсвеченному изнутри стеклу, черный зрачок пистолета целился в мою грудь.
Почти механически я дернул за курок. Плазмомет слегка вздрогнул. Воздух вокруг порозовел. От грохота комната качнулась, я едва устоял на ногах. Странный вихрь, будто столкнулись встречные воздушные потоки невероятной силы, ударил в барабанные перепонки.
Человека с пистолетом не стало. И не стало аквариума. Исчезла, будто растворилась, часть стены. Впереди зияла пустота. Волнами покачивался бледно-розовый туман. За кисейным занавесом виднелся кусок серого предутреннего неба. С пола поднимался пар, обволакивая недвижимое тело Брендорфа, скрюченое на ковре. Свет потух. Клубки пары наполнились удивительным сиянием, и большое отверстие, которое возникло там, где только что была стена, светился с краю — это сбегал размякший, будто воск, бетон, или стекло, или еще что-то — не знаю. Раскаленная жидкая масса падала на подлога вишневыми каплями.
Загби, затискивая рану ладонью, отступал к двери. Я схватил Ержи за руку. Втроем мы выбежали в коридор. Плафоны на стеле едва тлели. Лишь по левую сторону светилась прозрачными стенками халабуда, в которой постоянно маячил дежурный в желтой одежде. На секунду завыла сирена и захлебнулась. Приближались встревоженные окрики. Мы прижались к стене. Где-то возле лифта в сумерках замигал луч фонарика, оттуда закричали:
— Стой! Кто здесь? Пароль?
Дзынь… Дзынь… Мигали короткие вспышки, пли крошили пластик. Тенями перебегали темные фигуры.
Меня охватило неудержимое желание скорее вырваться из бетонной ловушки: в джунгли, в лес, в болото — куда-нибудь, лишь бы на пространство, на волю. Я осмотрелся. Просторный футляр-цилиндр угрожающе светился позади, в конце коридора. Впереди, в тьме, скрадывались фигуры широкополых шляп.
— Ей, вы, там, возле лифта! Убирайтесь прочь! А то свалю потолок на ваши головы!
Мне ответили выстрелами.
Ствол плазмомета еще раз дохнул розовым ветром. Распахнулась тьма. Я почти ничего не успел рассмотреть, только отблеск сияния. Скрежет, глухие удары бетона, который падал в лифтовую шахту.
Больше никто не стрелял.
И выхода наверх теперь не было. Ержи также поняла это.
— Игорь, мы попробуем выбраться отсюда, — сказала она. — Я думаю… надо взглянуть. Пошли.
Она повела нас назад и, на мое удивление, открыла дверь зала-кабинета. Брендорф уже очнулся. Стоял, пошатываясь, под пальмой, руками опираясь на стол. Мне показалось, будто он только что разговаривал с кем-то и замолк на полуслове, увидев нас. Неужели он успел кого-то вызвать?