— Да, — ответил я надтреснутым голосом. И откашлялся.
Он, наконец, отпустил мою руку. Кивнул, не сводя с меня пытливых глаз. А за окном был Музей Комиксов, и мне отчаянно хотелось оказаться там, а не в безлюдной приемной с отвратным пузырем-доктором, не влезавшим в собственный халат.
К тому же, уж больно он смахивал на Маркуса Меллони, вариант переработанный и ухудшенный.
— Не нервничай, Ричард, — сказал он мягко. — Полагаю, я смогу тебе помочь. У меня есть собственный метод лечения. На разработку ушли долгие годы. Но, кажется, я смогу изменить твою жизнь.
— Э… изменить мою жизнь?
— Прошу за мной. — Он повернулся и, переваливаясь с боку на бок, зашагал в приемную.
Я отчаянно пытался сдержаться, но не смог. Я чихнул. А потом еще раз.
— Я абсолютно уверен, что у тебя аллергия на содержащуюся в воздухе пыль, — заявил доктор Корень. — Ты слишком чувствителен. У тебя реакция на мельчайшие частицы.
Я вытер нос рукавом и вошел в приемную. Там тоже все было зеленым-зелено. Зеленые обои. Зеленые столики. Даже свет — и тот казался зеленым.
Доктор склонился над шкафчиком. Дряблая плоть на его руках колыхалась, когда он рылся в ящичках.
— Ты бы, наверное, рад был избавиться от чихания раз и навсегда, да, Ричард?
— Ну, да. Само собой, — ответил я. — Но у меня эта аллергия с рождения. Я…
— Я тебе поставлю укольчик, — сказал он. И выпрямился. Я не мог разглядеть, что он держит в руке. Он прятал ее за складкой халата.
По спине у меня пробежал холодок.
— Укольчик?
Он кивнул:
— Да. Полагаю, это сработает. Один укольчик — и твою аллергию как рукой снимет. — Он жестом велел мне повернуться к нему спиной. — Я собираюсь сделать тебе инъекцию под лопатку.
У меня вдруг пересохло во рту. Я плохо переношу уколы. У меня аллергия на уколы. К тому же, я их ужасно боюсь.
— Ну, не знаю… — начал я.
— Не шевелись, Ричард, — сказал он. — Пару секунд будет пощипывать. Но не шевелись. Умоляю. Не оборачивайся.
Я затаил дыхание. Я напрягся всем телом. Я зажмурился и ждал, когда спину пронзит острая боль.
«Раз… два… три…», — считал я про себя. И ждал… ждал боли…
«…четыре… пять…»
Я не выдержал. Я открыл глаза и обернулся.
И увидел шприц в руке доктора Корня. Игла была добрых полметра в длину!
Не успел я пошевелиться, как он всадил ее мне в спину.
Я дико закричал.
Все погрузилось во тьму.
4
Я открыл глаза. Несколько раз моргнул и уставился в бледно-голубое небо.
Небо?
Где я?!
Нет. Я смотрел на длинную потолочную лампу. Потолок был зеленый. Я поднял голову. Еще немного поморгал. В поле зрения медленно возник кабинет доктора Корня.
Я откашлялся. Несколько раз вздохнул. Потребовалось немало времени, прежде чем я понял, что лежу на спине.
Надо мною склонился доктор Корень. Лицо его было красным, как помидор. Крошечные черные глазки вперились в меня.
— Прости, Ричард, — прошептал он.
— Я?.. — Потолок бешено вращался.
— Ты в порядке, — сказал он, похлопав меня по руке. — Ты упал в обморок. Боюсь, ты не первый, кто отключился при виде этой длинной иглы. — Он покачал головой. — Я же просил тебя: не оглядывайся.
— Я… я не смог удержаться. Я…
Он осторожно взял меня за плечи и привел в сидячее положение.
— Теперь с тобой все будет хорошо, — сказал он. — Шприц, конечно, выглядит жутко, но вот увидишь: тебе действительно поможет.
Головокружение постепенно проходило. Я почувствовал себя лучше. Я поднялся на ноги.
Доктор Корень обеими руками вытер пот со щек. Он снова улыбнулся, отчего его подбородок собрался в складки, точно сырое тесто.
— Совсем не больно, правда?
— Я… кажется, нет, — пробормотал я. — То есть, я ничего не почувствовал.
— Хорошо, — сказал он мягко. — Очень рад. — Он указал на дверь. — Можешь идти. Не думаю, что тебе нужен еще один укол. Но если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
— Ну… спасибо, — ответил я.
Как же, «спасибо». Мне просто хотелось поскорее отсюда выбраться.
Я повернулся и направился в комнату ожидания. Он за мной не последовал. Я вышел в коридор, поспешил к лифту и спустился на первый этаж.
Я вышел на улицу. Солнце низко висело в вечернем небе. Ветерок стал прохладнее. Я поднял глаза на музей. Мне не терпелось туда попасть.
Я посмотрел направо, потом налево. Побежал через дорогу. И…
— ААААААААААААААА-ПЧХИИИИИИИИ!!!
5
Я вошел в широкие двери музея. Потолки были высотою в милю, вдоль стен располагались высокие окна. Огромная красно-синяя люстра свисала над длинным столом администратора.
Подошвы моих ботинок звонко стучали по беломраморному полу. Эхо разносило звук по всему огромному залу. Я окинул взглядом развешенные по стенам плакаты с изображениями супергероев.
— Здорово, Шаман! Как жизнь? — крикнул я.
Сидевший за столом Шаман оторвался от графического романа:
— Йо, Ричард. Как твоя?
Великий Шаман — главный зазывала и куратор музея. Настоящего его имени я не знаю. Я всегда зову его Шаманом. Мы с ним добрые друзья. В том смысле, что я гораздо больше времени провожу с ним, чем с собственной семьей.
У Шамана серьезное, удлиненное лицо. На носу сидят очки с темными стеклами. Темно-каштановые волосы он стягивает в конский хвост на затылке. С одного из ушей свисает солидных размеров серебристая пиратская серьга в форме обруча. А еще у него есть красочные татуировки с изображением его любимых героев, на руках — от плеч до запястий — и на груди. Он всегда ходит в майке, выставляя их напоказ.
Парень он — что надо, но я никогда не видел, чтобы он улыбался.
Я подошел к стойке.
— Шазам, бро,[4] — сказал он. Мы стукнулись кулаками. — Чегой-то ты припозднился?
Я поспешно отвернулся, чтобы чихнуть. Потом задержал дыхание и подождал, дабы убедиться, что продолжения не предвидится. После чего снова повернулся к Шаману.
— Заходил к аллергологу, — сказал я. — Он мне сделал укол.
Шаман фыркнул:
— По ходу, не помогло. — Он выдвинул ящик стола и принялся рыться внутри. — Есть тут для тебя кое-что.
Он вытащил две книжки комиксов. Я не видел обложек, но они явно были очень старыми. Бумага пожелтела от времени.
Все-таки Шаман — классный мужик. Он всегда подыскивает комиксы, которые придутся мне по вкусу. И еще он позволяет мне делать в музее все, что заблагорассудится. Я могу зайти в любую комнату, где хранятся редкие комиксы, и любоваться ими, сколько душе угодно.
Он поднял комиксы, чтобы я смог как следует их разглядеть. На обложках красовался шимпанзе в натянутой на голову черной маске.
— «Обезьян в Маске»! — воскликнул я.
Шаман кивнул.
— Это, бро, большая редкость. Про Обезьяна в Маске было всего два выпуска. В 1973 году. Видел такие? Не видел, конечно, — тут же ответил он за меня.
Мои руки слегка дрожали, когда я брал у него комиксы. Уж больно они были редкие и ценные.
— Чума, — сказал я. — Просто чума. Я возьму их в читальный зал и почитаю. Спасибо, Шаман.
Мы снова стукнулись кулаками. Потом, бережно держа комиксы перед собой, я поспешил в читальный зал, расположенный в конце огромного главного зала.
Цокая ботинками по мраморному полу, я миновал бронзовые статуи Марсианского Хаоса и его заклятого врага Плутопуса.
В другое время я бы наверняка остановился, чтобы изучить обложки сотен книжек комиксов, выставленных на полочках вдоль стены. Но не сегодня. Слишком уж не терпелось мне изучить бесценные выпуски про Обезьяна в Маске.
Кроме себя любимого я не заметил в музее ни одного посетителя. Интересно, почему он так непопулярен? Как люди не понимают, что другого такого музея днем с огнем не сыщешь?
Я миновал проекторскую и стоявшую перед ней высоченную статую Капитана Протоплазмы. В зрительном зале было темно и тихо.
Я поспешил в конец главного зала. Я знал, что времени в обрез. Родители, наверное, уже вернулись домой, и сейчас пререкаются из-за того, что будет на ужин.
— Вот блин! — воскликнул я, увидев, что дверь читального зала закрыта. Я схватился за ручку и повернул ее.
— Нет. Пожалуйста.
Дверь была заперта.
Я повернулся и поспешил назад, чтобы попросить у Шамана ключи. На ходу я украдкой вытирал руки о штанины джинсов. Мне не хотелось запятнать потом ценные комиксы.
Я был на середине зала, когда услышал крики.
Раздался треск. Потом — глухой звук удара.
И снова крик.
Неужели на Шамана кто-то напал?
Я бросился к выходу. Ботинки скользили на полированном мраморе. Сердце бешено заколотилось.
Вот и стол администратора.
Но где, черт возьми, Шаман?
На обычном месте — высоком стуле за столом — его не было.
Я резко затормозил. И уставился на стоявшего за столом незнакомца.
Лица его я не видел. Он стоял ко мне спиной.
Я машинально сунул «Обезьяна в Маске» в рюкзак и подошел к столу.
— Эй, а где Шаман? — спросил я. Собственный голос показался мне резким и пронзительным.
— Ему пришлось уйти, — не оборачиваясь, ответил мужчина.
Я моргнул.
Происходило что-то очень и очень странное.
Мужчина стоял в высокой мусорной корзине.
Я уставился на его спину. Он был в длинном черном плаще-крылатке. Серебристые волосы ниспадали на воротник.
Он медленно повернулся ко мне лицом — и я испуганно ахнул.
Его глаза… в них не было зрачков. Вообще никаких цветов. Они были совершенно белые.
— Я могу тебе чем-то помочь? — спросил он.
6
Я смотрел в эти пустые жуткие бельма. Ни зрачков. Ни радужки. Совсем ничего. Неужели он слеп?
— Я могу тебе чем-то помочь? — повторил он. Голос у него был грубый и хриплый. За исключением волос на затылке, голова его была лысой и блестящей, а формой напоминала электрическую лампочку.
— Э… ничем, — сказал я. — В смысле, я…
Он взял карандаш и нацарапал несколько слов в лежавшем на столе блокноте.
* * *
О том, что случайно прихватил с собой «Обезьяна в Маске», я вспомнил только после ужина.
Ужин выдался вполне типичным для семейки Дризер. Мама с папой опять переругивались, выясняя, были ли свиные ребрышки достаточно нежными. Эрни вертелся на стуле и вел себя как дебил, дергаясь и изображая марионетку. При этом он расплескал свой яблочный сок. Но родичи, разумеется, не стали на него кричать, ведь все, что он делает — очаровательно.
Я уронил на пол морковку, и родичи тут же подняли крик на тему того, что у меня руки не из того места растут. Потом я чихнул в тарелку, и они велели мне выйти из-за стола.
Обычное дело.
У себя в комнате я начал выгружать рюкзак — и нате вам. Два редчайших комикса.
Я понял, что их завтра же необходимо вернуть. Шаман должен понять, что я унес их случайно.
Я аккуратно разложил комиксы на столе и начал читать первый.
Несмотря на то, что героем была обезьяна, комикс отличался реалистичной прорисовкой. Во вступлении говорилось, что никто не знал, откуда обезьяна взялась. Ее могущество заключалось в ее маске. Будучи размером с обыкновенного шимпанзе, она обладала силой десяти горилл.
— Вот так обезьяна! — пробормотал я себе под нос.
Снизу доносились вопли — родители спорили, как лучше загрузить посудомоечную машину. А потом послышался другой звук. Топот бегущих ног.
Я обернулся как раз в тот момент, когда в комнату ворвался Эрни. С воинственным кличем он подлетел к моему столу.
— Стой! — крикнул я и попытался его оттолкнуть.
Поздно. Он схватил оба комикса и бросился наутек.
Этот малолетний бандит постоянно тырит мои вещи. Но в этот раз он зашел слишком далеко.
Я вскочил.
— А ну верни! — завопил я. — Сейчас же! Не буду я с тобой играть!
Он остановился в коридоре и показал мне язык:
— Бе-е-е-е-е-е!
Я приблизился к нему на несколько шагов. Я не сводил глаз с комиксов. От бешенства меня так трясло, что я, казалось, вот-вот взорвусь.
— Они ценные, — сказал я. — Они принадлежат музею. Они очень редкие. Отдай их мне.
Эрни помотал головой. На его личике, похожем на мордочку хорька, играла гаденькая усмешка.
— Теперь они мои, — заявил он.
— А НУ ОТДАЙ!!! — завизжал я.
Тут подоспела мама:
— Что тут за шум?
— Эрни стащил книжки комиксов, — произнес я, задыхаясь. — Они не мои. Они принадлежат музею. А он стащил. Заставь его отдать. Заставь его. Заставь его!
Мама посмотрела на Эрни. Эрни прижал комиксы к груди.
— Успокойся, Ричард, — сказала мама. — Зачем ты обижаешь братишку?
— ЧТО?! — вскричал я. — Я?