Медвежонка принял на воспитание учётчик дядя Федя. Славился он как приёмный отец всяких зверюшек. Жили у него в палатке два сурка, скворец с перебитой лапой, тёмно-серый котёнок, по прозвищу Мышка, рыжий щенок с грозной кличкой Демон. Жила эта компания дружно: ели из одного большого корытца, которое смастерил дядя Федя.
— У меня не столовая, — строго объяснил он своим питомцам, — негде здесь отдельные миски устанавливать. Вот из корытца и будете все вместе есть, а из таза пить…
Я не знаю, поняли ли зверьки и скворец дяди Федины слова, но ели они действительно все вместе. Только каждому была приготовлена пища по вкусу: суркам — размоченный хлеб и каша, Мышке и Демону — кусочки колбаски или немножко мясца, скворец независимо прыгал вокруг на одной ноге и клевал то колбаску, то кашу, то хлеб. Питомцы дяди Феди так привыкли друг к другу, что даже на водопой шли гуськом. Очень забавно было смотреть, как стояли они возле тазика и пили молоко или воду. Что налито в тазике, можно было сразу определить, глядя на сурчат: от воды они отходили, недовольно отряхивая лапки, зато молоко и сладкий разведённый кофе пили, жадно причмокивая. Мышка осторожно макала в молоко розовый язычок. А скворец, по прозвищу Долгоносик, не торопясь брал в клюв несколько капелек любой жидкости, поднимал клюв кверху и долго глотал, тряся длинной шеей.
И вот в эту тёплую, сжившуюся компанию вдруг попал Бишка.
Верный своим принципам, дядя Федя сказал:
— Пусть тоже из корыта ест! Места хватит. Потеснятся.
Конечно, пришлось потесниться; и хотя Бишка тоже был совсем маленький, всё же он был во много раз больше остальных обитателей дяди Фединой палатки.
Когда он стал на земляной пол и, тихонько ворча, огляделся, все старые жильцы просто замерли от удивления: что же это такое? Очень косматое и незнакомое?
Первым опомнился Демон и угрожающе оскалился. Но дядя Федя тут же легонько стукнул его по влажному носу и укоряюще сказал:
— Вот ты какой! Тебе бы только одному у корытца сидеть, — и ткнул Бишкину морду прямо в тазик, куда официантка Люся только что налила принесённое из столовой тёплое, сдобренное сахаром молоко.
Бишка сначала чуть не захлебнулся — начал мотать головой, чихать, кашлять: ведь не привык он пить из миски! Но, видно, сладкое молоко ему очень понравилось. На Бишкиной морде появилось блаженное выражение.
Демон долго глядел на Бишку, потом вильнул хвостом, подвинулся к тазику и тоже начал лакать молоко. Тихонько подкрались сурчата, бесшумно ступая лапками, подошла Мышка, и через головы всех стал доставать молоко скворец Долгоносик.
Бишка был принят в новую семью.
Бишка очень быстро рос, и к осени ему уже стало скучно в палатке. Сильным ударом лапы он открывал брезентовую дверь и гулял по улице. Иногда он передвигался на четвереньках, раскачиваясь всем туловищем, иногда становился на задние лапы и шагал по дощатому тротуару, сложив две передние лапы на груди. Он был подхалим и сластёна, весёлый медвежонок Бишка. Он подходил к целинникам и вдруг начинал хлопать лапой об лапу, выпрашивая кусочек сахару или хлебца. И, конечно, никто не мог устоять перед такой просьбой. Ему кричали:
— Бишка, открой рот!
Он послушно разевал огромную клыкастую пасть и ловил на ходу кусочки сахара или печенья. Если ему кидали конфету, он сначала придерживал её зубами, потом садился на землю и аккуратно развёртывал бумажку, откидывал её в сторону. Все вокруг хохотали:
— Ну и хитрюга наш Бишка!
Скоро Бишка так вырос, что, когда поднимался на задние лапы, ростом становился с дядю Федю. Приезжие опасливо обходили медведя. Ведь они не помнили, каким маленьким и беззащитным прибыл в совхоз Бишка, и боялись его сейчас: мало ли что, всё-таки медведь! Да и сам Бишка не очень благоволил к чужакам: даже конфет он у них не просил.
Поздней осенью, когда в новом складе уже лежало приготовленное для посева весной тяжёлое пшеничное зерно, Бишка вдруг стал штатным работником совхоза. Директор, ласково трепля мохнатую Бишкину голову, сказал задумчиво:
— А что, если будку ему поставить у склада: пусть сторожем у нас будет. Он чужого не подпустит к двери. Будет помогать тебе, Фёдор Иванович. Кладовщику скажи, чтобы он его на довольствие принял.
Дядя Федя кивнул головой. Конечно, ему нужен помощник. Длинными осенними ночами объезжает он границы совхоза: то находится в одном конце, то в другом. И Бишке делать нечего в палатке. Разве что лежать на земляном полу да блаженно щуриться в то время, как Долгоносик теребит его густую шерсть. Когда Долгоносик нечаянно ущипнёт Бишку, тот ворчит, скалит зубы, и Долгоносик, шумно хлопая крыльями, отскакивает, словно бы в испуге, и снова подкрадывается к медведю.
Лежебока Бишка не был слишком заботливым сторожем. Как только уезжал на своём рыжем коне дядя Федя, Бишка залезал в свой домик и, уткнув клеёнчатый нос в солому, сладко дремал. Но он всегда слышал топот коня и лай Демона, сопровождавшего дядю Федю, и тогда, переваливаясь, вылезал из домика и сидел на пороге, гремя цепью, на которую его привязывали с вечера: я, мол, не сплю.
Однажды Бишка проснулся, почуяв чей-то незнакомый запах. Он высунул нос из будки, и его маленькие глазки словно засверлили темноту. Он увидел, как кто-то тихо подбирается к дверям склада. Бишка потянул воздух носом: незнакомый запах. Но ему не хотелось вылезать из домика, не хотелось очутиться под холодным дождём и суровым осенним ветром. Вдруг он услышал приглушённый лай Демона и стук копыт. Бишка заворочался: сейчас подъедет хозяин и даст ему, как всегда, кусок сахару, а Демон залезет в домик, и начнётся весёлая игра, состоящая из взаимных покусываний и дружелюбных пинков. Лошадь остановилась, но хозяин не подошёл, как обычно, к домику и не окликнул ласково: «Бишка! Лежебока!»
Что-то странное творилось у двери склада. Началась какая-то возня, и Бишка увидел, как с визгом отлетел в сторону Демон.
И тогда, взревев от ярости, Бишка вылетел из своего домика, сорвав цепь. Огромный, свирепый, встал он перед теми, кто обидел его друга. Тяжёлой лапой он ударил кого-то, кто-то покатился по земле, издавая отчаянные вопли. Не обращая на это внимания, Бишка подошёл к хозяину. Тот лежал неподвижно, и Бишка тихонько, ласково урча, начал облизывать его широким тёплым языком.
В это время ехал на своей быстроходной машине директор совхоза, возвращаясь из города. Он вышел на минутку из автомобиля, чтобы поглядеть, как вспахано поле под озимые. И вдруг до него донёсся медвежий рёв, лай собаки, какой-то неясный шум.
— К складу! — торопливо вскакивая в машину, сказал директор шофёру.
Через несколько минут они были уже там. Директор и шофёр вышли из машины и в недоумении остановились: на земле лежали двое в странных позах. На одном сидел Демон. Возле второго бродил Бишка, злобно рыча. А у двери склада возился дядя Федя.
— Ударили меня. Упал без сознания, — смущённо сказал дядя Федя директору. — Ограбили бы склад, если бы не они. — И он кивнул в сторону своих четвероногих друзей.
Тюльпаны
Клава и Катя — две сестрёнки. Когда они увидели цветущую казахскую степь, то не могли поверить, что эти яркие пёстрые цветы выросли сами, что их никто не посеял.
— Папа, — спрашивали наперебой девочки, — почему же их так много?
— Природа, дочки, — отвечал отец. — Великая она чудесница! Невесёлые степи, суровые, так вот и задумала природа по весне разукрасить их. Недолго радуют нас цветы. Всего месяц стоят они такие свежие и яркие. А потом, когда начнёт солнце палить, свернутся лепестки и вянут.
Но нельзя же целый день собирать цветы. Куда их девать? Скучно Клаве и Кате. Всё одни и одни. Правда, бабушка хлопочет по хозяйству, заставляет их суп есть. Но с бабушкой не очень интересно. От неё только и слышишь:
«Не бегайте, не пейте холодной воды, не кричите так…»
Иногда бабушка вздыхает:
«Ну, когда, наконец, детский сад построят? Надоели вы мне. Идите хоть пока в ясли, там во дворе с детьми поиграйте».
А в яслях что? Малыши! Им по три года, а Клаве с Катей — они близнецы — уже по шесть лет. Не о чем им с ясельниками разговаривать.
Вот и ходят две сестрёнки по молодому совхозному посёлку без дела. Папа целый день в поле на тракторе, мама — на ферме. Ну не с кем поговорить!
И вдруг сестрёнок пожалела тётя Нюра. Она повар в столовой. Клава и Катя решили уже, что, когда они вырастут, тоже, конечно, будут поварами. Вон у тёти Нюры какой халат, белый-белый, и колпачок аккуратненький на голове. А самое главное — она постоянно орудует необыкновенной поварёшкой, такой большой, как кастрюля, в которой бабушка суп варит. Клава и Катя подбираются к окну кухни и долго с восхищением смотрят, как ходит у плиты тётя Нюра и покрикивает на своих молодых помощниц:
«Быстрее, быстрее, девушки, скоро смена придёт!»
Смена — это папа, мама и другие рабочие. Мама сколько раз говорила бабушке:
«Не возитесь вы у плиты: возьмите обед в столовой: и вкусно и недорого».
Но бабушка готовит для себя и для внучек. Это, наверное, потому, что ей тоже скучно. Смотреть в кухонное окно ей неудобно: ведь она большая. А больше нечего ей делать, всё давно уже вычищено, выскоблено, прибрано.
Сегодня тётя Нюра увидала сестрёнок и вышла к ним во двор.
— Ох вы, мои близнятки, — сказала она весело. — Вы должны быть одинаковыми, а вы совсем друг на друга не похожи. Клавка вон какая чернушка, а Катя беляночка. Только вот веснушки у обеих.
Клава и Катя заулыбались, а потом вдруг притихли. Вот сейчас уйдёт тётя Нюра обратно в кухню…
Тётя Нюра заметила, что лица у сестрёнок стали грустными. Она приподняла своей белой чистой рукой Катин подбородок и спросила:
— Ну, что такое случилось?
Тогда Клава ответила за сестру:
— И бабушка ворчит, и детский садик ещё не открыли. Скучно нам, тётя Нюра.
— На целине — и скучно? — удивилась тётя Нюра. — Это значит, все работают, а вам одним дела нет? Ну, подождите, что-нибудь придумаем. — Она поправила свой белый колпачок, из-под которого выбивалась большая толстая коса — предмет тайной Клавиной зависти, — и задумалась.
Вдруг она взглянула вперёд на степь — яркую, как ковёр, и закричала:
— Придумала! Будете моими помощницами!
Клава и Катя молча смотрели на неё. Помощницами? Да как же они смогут?
И тут Катя сказала торопливо, как она иногда отвечала бабушке, когда та бранила её за что-нибудь:
— Я не могу, я маленькая.
— Ах ты, хитрюшка, — засмеялась тётя Нюра, — а я как раз нашла работу для маленькой. Идёмте!
Она схватила сестрёнок за руки и вместе с ними поднялась по узкой лесенке в вагончик, где размещалась совхозная столовая. Тут стояли столы на высоких блестящих ножках без всяких клеёнок и скатертей: они были покрыты пластмассой разного цвета — красной, жёлтой, зелёной. Как вкусно, наверное, есть за такими столами! А если прольёшь что-нибудь, тут же можно вытереть тряпочкой, и опять будет чисто.
Тётя Нюра показала девочкам на маленькие приборы, которые стояли на каждом столе.
— Видите, тут горчица, тут соль, тут перец. А в середине пустой бокальчик. Вот вы и будете каждый день собирать цветы и ставить в эти бокальчики. Хорошую я вам нашла работу?
Клава и Катя тут же побежали в степь. Надо было очень торопиться: ведь скоро обед. Сёстры почти не разговаривали: как бы не опоздать.
Наконец они прибежали к знакомому кухонному окну с большими охапками тюльпанов.
— Молодцы! — сказала тётя Нюра. — А теперь идите сами в столовую, налейте воды в бокалы и расставьте цветы по своему вкусу.
Вот этого уж девочки никак не ожидали: подумать только, им доверяют хозяйничать в этом красивом вагончике, возле этих красивых столиков. Принесли чайник воды. Катя наполняла бокалы, Клава вытирала тряпочкой маленькие лужицы, которые оставались на столах. Потом девочки стали делать букеты из тюльпанов, стараясь, чтобы в каждый попали обязательно и красный, и голубой, и жёлтый цветки.
Раздатчица Лена выглянула в окошко и сказала:
— Ух, какую красоту развели!
Цветов осталось ещё много. И Лена дала девочкам банку. Они обвязали её белой бумагой, чтобы все подумали, что это не банка, а ваза, и поставили самодельную вазу на шкафчик, который стоял в углу вагончика.
Не успели девочки уйти из столовой, как она стала заполняться людьми. Пришла мама и, конечно, сразу же увидела запачканные передники и мокрые руки своих девочек.
— Ну, что это? — сказала она с неудовольствием. — Где это вы так выпачкались?
Тут вмешалась тётя Нюра.
— Руки вымоем, а передники сменим, — сказала она весело. — Зато вы теперь каждый день с цветами будете. Это твои дочки букеты на столах расставили.
Тогда мама засмеялась и обняла своих перепачканных дочек. А трактористы и прицепщики, которые рассаживались за столами, закричали:
— Ну, цветочницы, с нас конфеты полу?чите вечером.
Вот так и нашли сестрёнки занятие. Каждый день ходили они в степь и рвали тюльпаны. И так как в столовой их уже некуда было ставить, тётя Нюра шепнула им, где они ещё нужны. Появились тюльпаны в баночках и кружках в общежитиях молодых трактористов и в палатках.
А потом, когда тюльпаны отцвели, девочки собирали пушистую усатую траву и разные красивые листья.
И удивительное дело — бабушка не ворчала, что ей приходится почти каждый вечер стирать переднички. Она тоже поняла, что у внучек есть важное дело.
К осени открылся детский сад, и заведующая сказала при всех:
— Вот, ребята, Клава и Катя научат вас, как надо украшать комнаты. Они умеют делать красивые букеты.
Сёстры стояли смущённые и молчали.
Андрей Большой и Андрей Маленький
В совхозе два Андрея: Андрей Большой и Андрей Маленький. Оба они ходят в синих комбинезонах, и у каждого в кармане клещи. Только у Андрея Большого — большие, а у Андрея Маленького — маленькие. Куда бы ни шёл Андрей Большой, всюду как тень идёт следом Андрей Маленький. И все невольно улыбаются, когда видят их вместе: очень уж похожи оба Андрея — отец и сын.
Мама сердится на Андрея Большого:
— Ну что ты всюду с собой мальчишку таскаешь? Приходите оба в мазуте. Еле-еле Андрюшкины руки отмываю. Сам подумай, ведь ему только шесть лет.
И оба Андрея умываются, и оба сопят возле умывальника. Не понимает мать, что очень уж они дружат. Скучно им друг без друга.
— Пусть привыкает, — отзывается наконец Андрей Большой, — я из него такого механика сделаю!
Мама сердится недолго.
— Садитесь обедать, механики, — смеётся она, — небось как волки голодные: и большой и маленький.
И вот получилось так, что Андрея Маленького вдруг тоже стали называть Большим.
Опустела как-то механическая мастерская — все ушли на собрание. Андрей Большой сказал Маленькому:
— Ты тут покарауль, сынок. Слесари должны прийти. Не могу я мастерскую закрыть.
А Андрей Маленький рад стараться. Можно все станки осмотреть, все шайбочки в руках подержать. Вот счастье привалило: хозяин целой мастерской! И никто тебя не остановит, никто тебе замечания не сделает. Пыхтя от удовольствия, Андрей Маленький лазил по всем верстакам, копался в рабочих тумбочках. Какими сокровищами наполнялся кармашек его комбинезона: гвоздики, гаечки, винтики!