Еще одна раскопка поздней осенью дополняет наблюдения. На месте личинок в колыбельках сидят сверкающие чистыми одеяниями молодые жуки, а в стороне, в отдельных закопанных норках — их здравствующие старики-родители. Все дружные семьи приготовились зимовать и с наступлением весны начнут жизнь сызнова.
Сложная кулинария
Грибки — калорийная, богатая белками пища. Некоторые муравьи стали исключительно грибкоедами, а выращивание грибков достигло необыкновенного совершенства и сложности.
Среди больших песчаных бугров, поросших дзужгуном, вижу узкую и длинную светлую тропинку со снующими по ней муравьями-жнецами. Сейчас весна, урожая трав еще нет, но трудолюбивые сборщики уже несут в свои закрома какие-то узенькие коричневые семена, заостренные с обеих концов и продольной ложбинкой по середине. Следую за муравьями-носильщиками, нахожу их обитель, усаживаюсь рядом с нею.
Из двух входов подземного муравейника степенно выходят крупные солдаты, каждый с маленьким комочком песка. Они заняты строительством. Другие муравьи заняты тем, что вытаскивают наружу коричневые узенькие семена, относят их в одно место на свалку, туда же, куда бросают своих мертвых собратьев. Там, на площади около квадратного метра, скопилось уже немало брошенных семян.
Что же происходит: одни сборщики трудятся, разыскивают крохотные семена, волокут их в свои жилища, другие — тоже трудятся — выбрасывают их наружу! Надо узнать, в чем дело, к чему эта кажущаяся бессмысленной работа.
В муравейник, оказывается, несут семена какие-то странные, с черными кончиками, пораженными грибками. Выбрасывают же семена без этих черных кончиков.
Долго брожу вокруг и наконец узнаю в чем дело. Семена принадлежат небольшому злаку — овсюгу. Сейчас на нем уже почти созрели семена. Те же семена, которые упали в прошлом году, частично проросли, частично погибли, их поразил грибок, угнездившийся, главным образом, в самом основании зерна и реже на его вершине. Ради этого грибка и заготавливают муравьи семена. Чем их прельщают продукты, пораженные грибками? Сложная кулинария у муравьев-жнецов!
Интересно, что за грибок развивается на зернах овсюга и нельзя ли его использовать для силосования злаковых растений, употребляемых в пищу домашними животными? Главная еда муравьев-жнецов — зерна разных растений. Они их не просто поедают. Как мне удалось подметить, у муравьев, содержавшихся более двадцати лет в неволе у меня в искусственном муравейнике, часть собранных в кладовые зерен перерабатывается в своеобразную закваску не без помощи микроорганизмов.
Робкие грибкоеды
После пыльной дороги на Соленые озера какой роскошью кажется асфальт и как незаметно набегают на спидометре машины километры! Промелькнули села, река Чилик, и вот уже перед нами мрачные горы ущелья Сюгата — восточные отроги Заилийского Алатау. Незаметный поворот с шоссе, и внизу среди скал и зарослей ив, чингиля и тамариска журчит ручей. Через ущелье видна обширная пустыня, за нею полоска реки Или, а еще дальше — голубые горы Калканы с желтеющим между ними Поющим барханом.
Дальше к выходу из ущелья ручей исчезает. На сухом каменистом русле — роскошные заросли тамарисков, саксаула и чингиля. Мотор заглушен, сразу наступает тишина, лишь изредка доносятся мелодичные посвисты больших песчанок и странные крики кобылок-мозери. Солнце еще высоко, и можно осмотреть местность.
Всюду по веточкам саксаула бегают муравьи с красными головой и грудью и черным брюшком. Ловлю муравьев, разглядываю их крупную голову с близко посаженными длинными усиками, красную грудь и узловатую чешуйку на узкой талии. Это пустынный муравей (
). Но один из муравьев оказывается уродцем с очень большой и странной головой. На ней никак не разглядеть челюстей. Куда они исчезли?
Как велика сила воображения! Я рассматриваю вовсе не муравья. Передо мной красно-черный клоп, настолько похожий на муравья, что обнаружить обман можно только под лупой. Быть может, клоп обитает вместе с муравьем в пустыне на саксауле миллион лет и постепенно стал похож на него. Чем-то ему выгодно скрывать свою клопиную внешность под обличием своего соседа.
Как чуток и осторожен саксауловый муравей! Неловкое движение руки, и муравей перебегает на противоположную сторону, молниеносно сбегает вниз и на земле, сложив ноги, замирает. Быстрота и ловкость, с которой муравьи бегают по саксаулу, выдают в них исконных обитателей деревьев и кустарников. Чем же муравьи занимаются на саксауле? Как будто им нечего делать на зеленых ветках и незачем так долго сидеть на одном месте. Но в лупу видно, как муравей тщательно соскребает мицелии грибка мучнистой росы. И не только одна мучнистая роса для них важна. На саксауле растет множество разнообразных крошечных грибков.
Еще можно заметить, как муравьи останавливаются возле маленьких цикадок и просят у них сладкие выделения. Цикадка не особенно щедра. Зато у тли сладких выделений больше, хотя возле них крутится целый отряд остробрюхих муравьев (Crematogasater subdentata). Осторожные муравьи-кампонотусы, ловко избегая встречи со своими воинственными соседями, ухитряются урвать капельку лакомства. Итак, долгий кропотливый сбор микроскопических грибков, капельки сладких подачек тлей и цикадок — такова добыча саксаулового муравья. Не поэтому ли он так боязлив и осторожен?
Наловить два-три десятка муравьев для коллекции несложно. Но как найти их жилище? Придется заниматься слежкой. Осторожно и подолгу крутятся муравьи на земле, при малейшей тревоге затаиваются в укромных местах. Долгие поиски не приводят к цели. Солнце клонится к западу, пустыня оживает, песчанки устраивают оживленную перекличку, их песни несутся со всех сторон. Открыли входы в свои жилища муравьи-жнецы и отправились, как всегда большой компанией, за семенами растений. Миловидные птички — две каменки-плясуньи — крутятся на кустах, высматривают добычу. Поспешные ящерицы шмыгают от укрытия к укрытию. Далеко в стороне прокричал чернобрюхий рябок.
Сколько я попусту перекопал земли, смел в сторону опавших веток саксаула, устилавших землю, но гнездо муравьев-незнакомцев не нашел. Уж не под толстой ли веткой саксаула, наполовину засыпанной землей, оно находится? Слишком часто там крутятся муравьи. Рядом с веткой видно крохотное отверстие без комочков почвы, выбрасываемой на поверхность. В него забираются испугавшиеся меня муравьи. Через минуту туда же заползают и остальные. Если все же это норка, то муравьи явно избегают возле нее скопляться, и зря никто не крутится рядом с нею.
Берусь за лопату. Маленький ход неожиданно приводит в просторные и чистые галереи с многочисленными переходами. Даже не верится, что они созданы этими небольшими строителями. А еще в слое влажной почвы вижу группу черно-красных муравьев с личинками, куколками и яичками. Какой среди них царит переполох и растерянность! Оказывается в гнезде находятся, кроме обычных муравьев, еще и более крупные с заметно раздувшимся брюшком. Видимо, это няньки и одновременно хранители запасов пищи в своих животиках на случай бескормицы в голодный период сухого лета. Ниже, в самой укромной камере, вижу и самку, перепуганную, робкую, в соседних же камерах устроились крылатые самки и маленькие черные крылатые самцы. Все до единого жителя стараются спрятаться под комочки земли, и нет среди них никого, кто бы попытался оборонять свою обитель. Мирные и трудолюбивые грибкоеды не способны к обороне. Не потому ли они так осторожны, так тщательно скрывают вход в свое жилище, относят далеко в сторону землю при строительстве галерей, а единственный вход в жилище делают маленьким и незаметным.
Кое-кто из муравьев, жалкий и запыленный, выбирается из земли и по привычке спешит на куст саксаула. Там у основания растения суетятся те, кто спустился на землю и теперь, увидев разоренное жилище, находится в величайшем смятении. Мне жаль бедных кампонотусов, и радость открытия омрачается уничтожением такой дружной и, наверное, много лет существовавшей семьи маленьких тружеников пустыни и зарослей саксаула.
Как будто в общих чертах выяснено, чем питаются саксауловые муравьи. Но, кто знает, быть может, то, что мне удалось распознать, не относится ко всем представителям этого вида.
Странный вкус
Не попробовать ли содержать гнездо муравьев — желтых лазиусов в неволе? Поздней осенью я вешаю на кусты возле нескольких гнезд этого вида кусочки ваты. А когда приходит зима, мы отправляемся на лыжах за обитателями подземных жилищ.
Мои метки — кусочки ваты, оставленные с осени, целы. Быстро отгребаем в сторону снег, раскапываем землю. В сложном переплетении ходов и камер едва шевелятся полусонные муравьи. Берем несколько комков земли вместе с муравьями, тщательно укладываем в большой цветочный горшок из обожженной глины и спешим домой, опасаясь переохладить нашу ношу. На следующий день в горшке царит оживление. Муравьи проснулись от зимнего сна и принялись наводить порядок в своем жилище, роют новые ходы, подновляют старые. А я рад бьющей ключом жизни.
Вскоре в муравейнике устанавливается особенный порядок. Но тлей, выделениями которых, главным образом, кормятся муравьи, нет, наши маленькие квартиранты голодают, не желают сидеть под землей, хотя в природе обычно не показываются на поверхности земли, посылают своих охотников за съестными припасами. Чем-то надо кормить наших невольников. Предлагаю муравьям раствор сахара и меда. Любители сладкого, они предпочитают мед. Вскоре между горшком с муравьями и тарелкой с едой образуется тропинка по краю стола, покрытого стеклом.
Иногда, забывая о правилах муравьиной жизни, во время уборки я вытираю настольное стекло мокрой тряпкой, и тогда муравьи долго не могут найти путь к тарелке, бродят всюду в растерянности. Оказывается, по пути к еде муравьи оставляют на стекле капельки прозрачных выделений особых желез, и они, затвердевая, служат ориентирами.
Впрочем, не все беспомощны, когда пахучая дорожка разрушена. Вскоре находятся смельчаки и умельцы. Они быстро распознают путь по каким-то ориентирам и ставят на нем свои «вешки».
Однажды рано утром, когда муравьи спали, я повернул стекло в другую сторону, и все, кто вышел за едой, пошли старой дорогой, но не туда, где находилась муравьиная столовая. Значит, пахучие метки были не так просты и указывали еще и направление, то есть были полярными.
За долгие зимние дни и недели муравьи обжились в неволе. Наблюдая за ними через лупу, удавалось увидеть разные случаи из их жизни.
Все шло как будто хорошо, но желтые лазиусы не желали заводить потомство. По-видимому, чего-то не хватало в питании. Пришлось разработать специальное меню и как можно больше его разнообразить. На тарелке-столовой побывали и раствор меда, и молоко, и творог, и кусочки мяса. Неожиданно выяснилось, что меду и сахару отдавалось особенное предпочтение, если к ним добавлялись дрожжи. Возле такого угощения сразу собиралось множество жителей горшочка.
Казалось странным: почему муравьи любят дрожжи? Не потому ли что дрожжевые грибки, разлагая сахар, выделяют спирт? Не добавить ли к сладостям немного алкоголя?
Возле тарелки с сахарным сиропом и десятком капель спирта возникло настоящее столпотворение! С жадностью муравьи накинулись на новую для них еду и быстро стали переполнять свои зобики. Добытчики с величайшей поспешностью мчались к горшочку, как будто опасаясь, что лакомство может исчезнуть и его надо как можно скорее запасти впрок. Но никто из наглотавшихся нового блюда не обнаруживал никаких признаков опьянения. Впрочем, у муравьев пища из зобика поступает в желудок ничтожными порциями и очень медленно, так как все содержимое муравьям-добытчикам полагается передавать другим членами семьи, сидящим дома и занимающимся строительством жилища, воспитанием потомства и уходом за самками.
С тех пор как наши крошечные пленники стали регулярно получать по несколько капель спирта вместе с жидким сладким блюдом, к тарелке без него муравьи не желали даже притрагиваться.
Чем же объяснить столь странный вкус желтых лазиусов? Чем хотите, только, конечно, не желанием одурманивать свою голову, подобно тому, как это делает неразумная часть человечества. В жизни муравьев все строго регламентировано и целесообразно. Наверно, в выделениях тлей, основной пищи этого вида, всегда находятся дрожжевые грибки, они перерабатывают какую-то часть сладкого вещества в спирт. Эта ничтожная добавка спирта и стала необходимой в рационе питания крохотных «скотоводов».
— Уж если и муравьи обожают спиртное, то чем же мы хуже! — посмеивались мои знакомые-поклонники Бахуса.
— Всякие опыты и наблюдения в искусственной обстановке не заслуживают серьезного внимания! — утверждали скептики.
— Знаете, — глубокомысленно изрек один ученый-физиолог, — алкоголизму способствуют многие причины. Но одна из них, имеющая отношение к объектам вашего исследования, бесспорна. Это неполноценное питание!
Кто знает, быть может, физиолог и был в какой-то мере прав. Во всяком случае, он был ближе к истине, чем поклонники спиртного и скептики, как обычно все отрицающие и не предлагающие ничего нового. Ведь наши муравьи питались не тем, к чему привыкли на воле, в естественной обстановке.
Когда наступила весна, мы отнесли в поле наш муравейник, нашли для него подходящее место, вырыли ямку и пересадили в нее наших пленников. К осени там оказался отличный, хотя и небольшой муравейник, и уж в нем муравьи, конечно, не нуждались в добавке алкоголя.
Подсадить их в то место, откуда они были взяты зимой, я не решился. За долгие месяцы неволи наши муравьи могли приобрести другой запах, их из-за него могли встретить как чужаков и уничтожить.
Ягоды селитрянки
В самое жаркое время года, в конце июля — начале августа, на солончаках близ рек или озер, на пышных и очень густых кустах селитрянки появляются черные ягоды. Как у большинства растений, приносящих плоды, у селитрянки куст кусту рознь, и если на некоторых ягоды маленькие, черные, почти сухие, то на других они большие, с крупную смородину, сочные, слегка коричневые.
Ягоды селитрянки не в почете у жителей пустыни. Только одни птицы да мыши лакомятся ими, хотя они, особенно крупные, сладки, приятны на вкус, в них много влаги, даже человек может утолить ими жажду в самую жару, когда без конца хочется пить. Почему же никто не ест ягоды селитрянки?
Я очень люблю эти ягоды и ем их пригоршнями. Кусты чернеют на ярком солнце, видны далеко, едва ли не за пол километра, может быть, и черные они для того, чтобы красоваться и привлекать к себе внимание издалека на светлом фоне пустыни. Мне думается, что когда-нибудь селекционеры выведут отличные сорта этой пустынной ягоды, и она заслужит такое же признание, как, скажем, ежевика, малина, земляника.
Усиленно угощаю селитрянкой своего товарища. Он страдает от жажды, но крепится, не может преодолеть недоверия к неизвестному растению. Но вот решился. Пожевал и быстро выплюнул: «Не нравится, пахнет мертвецом и косточка скользкая». Видимо, неприязнь ко всему новому лежит в древнейшим инстинкте опасения отравиться.
Почему же ягоды селитрянки не заготавливают муравьи-жнецы, не лакомятся ими и другие муравьи?
Срываю несколько ягод и кладу их возле входа в муравейник бегунка. Возле моего приношения собирается несколько любопытных. Они обследуют незнакомый предмет усиками, один натолкнулся на блестящее от влаги место, где был черенок, и прильнул к нему жадно челюстями. Его примеру последовали другие. Тогда я срываю еще несколько ягод, надрезаю их ножницами и, сочащиеся обильным соком, даю муравьям. Что тогда произошло! Из муравейника повалила толпа, ягоды покрылись толстым слоем лакомок, возле каждой — мохнатый клубок, лишь в стороны торчат ноги да размахивают длинные усики. Кое-кто, деловитый, принялся затаскивать добро в подземные камеры, показал пример, и вскоре все угощение исчезло. В другом муравейнике — неудача. Большая ягода застряла, наделала много хлопот, ни вперед, ни назад не могут ее протолкнуть обеспокоенные жители муравейника.