— Но… в последний раз, когда я вас видел, вы рухнули в пропасть. Вы упали прямо на скалы! Вы должны были переломать себе все кости!
— Я упал на снег, мальчик, и выжил — как и Ледокус. Холод всегда хорошо служил нам, — тут он зловеще посмотрел на Агну.
— Гоблины нашли его там, — вставил Ищейка. — И он заделался нашим… — он сморщился. — То есть, гоблины сделали его своим господином.
— Повелителем гоблинов, — с отвращением произнес Оловянный Нос. — Живу в гоблинской норе вместо того, чтобы вернуться домой, в земли льда и снега. — Он мрачно улыбнулся. — Разве я мог вернуться домой? Я потерпел поражение, и дома меня не ждало ничего, кроме позора. Но теперь, теперь все изменилось. Вы попали ко мне в руки, и мой позор смыт! Мы с Ледокусом можем со славой вернуться на родину и приволочь вас следом на веревке, как скот! А как только мы вернемся, вас обоих будут судить за то, что вы принесли огонь и тепло в Ведьмогорье. За то что изменили Холоду!
Ледокус зарычал, соглашаясь. Он тоже ненавидел огонь и жар гоблинских костров.
Оловянный Нос перевел взгляд на Оллимуна.
— Я вижу, вам не повезло с компанией, волшебник. Ищейка, где его палочка?
— Палка, то есть, господин? Так Ищейка сломал ее. Сломал в битве! Сломал своим мечом, господин, перед тем как захватить чародея.
При этом Ищейка грозно посмотрел на Тэмми и его друзей, предупреждая, чтобы они помалкивали. Он хотел во что бы то ни стало оставить волшебную палочку себе.
— Это правда. Ищейка? — резко повернулся к нему Оловянный Нос. — Знай, гоблин, что мой волк давно хочет попробовать вкус свежего зеленого мяса, так что если ты солгал мне… — Он тихо прошипел: — Они не должны второй раз ускользнуть от меня, ты понял?
— Это правда, господин, — захныкал гоблин. — Ищейка никогда не посмел бы солгать вам. Вы же знаете, что когда великий волк поет, Ищейка исполняет танец трепета.
— Думаю, ты не врешь. Отведи пленников в камеры, и этого медведя тоже. Завтра с первыми лучами солнца мы отправляемся в Ведьмогорье.
Отдав приказ, он повернулся и взошел на каменную лестницу, гладкая шкура Ледокуса поблескивала у его ног. Тем временем гоблины окружили друзей и поволокли их в темные пещеры, расположенные за лестницей. Каждая пещера имела дверь, сделанную из железных прутьев. В некоторых камерах уже сидели преступники-гоблины, все тощие и несчастные. Они уныло посмотрели на новых заключенных.
Ищейка повернул в замке ключ, который был больше похож на утыканную гвоздями дубинку.
Дверь в пустую камеру распахнулась, и пленников втолкнули внутрь. Затем дверь резко захлопнулась, лязгнул замок, Ищейка в последний раз взглянул на пленников через прутья и торопливо отошел.
Оллимун осторожно приблизился к двери, чтобы убедиться, что коридор свободен.
— Ушел, слава всему святому! Все целы? Сосулька в безопасности?
Агна кивнула, а Тэмми нагнулся, чтобы освободить Каша, который все еще был в сетях.
— Все из-за тебя, малыш, — проворчал он, но без всякого зла. Разве он мог сердиться на Каша после того, как гоблины так жестоко издевались над ним?
Каш стряхнул с себя последнюю сеть и печально вильнул хвостиком.
Убедившись, что кроме пары синяков никаких особых ран ни у кого нет, они принялись тщательно осматривать камеру. На это ушло не более минуты. Камера совсем неглубоко вдавалась в толщу скалы, окон в ней не было. Тэмми потряс железную дверь.
— Крепкая, — сказал он и вздохнул, прижавшись лбом к холодным прутьям. — Если бы вы только сумели вернуть себе волшебную палочку, Оллимун, — вслух размечтался он. — Тогда мы бы мигом выбрались отсюда.
— Если все дело в палочке, то я постараюсь ее вернуть, — неожиданно бодро заявил Оллимун. — Этот Ищейка добрый малый, он решил сберечь для меня мою палочку!
— Что? Вы в самом деле считаете, что можете вернуть ее? — с надеждой спросила Агна.
Оллимун улыбнулся.
— Связь между волшебником и его палочкой не менее прочна, чем связь мальчика с летучим медведем. Как вы думаете, почему Оловянный Нос так разволновался, когда увидел, что моя волшебная палочка исчезла? Он знает, что если она где-то рядом, то непременно вернется к своему хозяину. Бедный глупый Ищейка просто ничего не понимает. Думаю, он еще пожалеет о том, что натворил. Будет знать, как обзывать меня колдуном, а мою палочку — палкой!
Внезапно Тэмми почувствовал, что его уныние исчезло — словно кто-то откинул тяжелую занавеску и алле-оп! — появилось солнце!
— Что вы собираетесь сделать? — спросил он.
— Прямо сейчас — ничего. Но когда гоблины спокойно уснут… — волшебник радостно потер руки. — Тогда мы немножко поколдуем!
Они долго ждали, пока гоблины лягут спать. Главным признаком наступления ночи стало прекращение барабанного грохота. Гоблины-преступники в соседней камере глубоко вздохнули, улеглись на жесткий каменный пол и уснули.
Оллимун прижал палец к губам.
— Пришло время поработать, — сказал он Агне и Тэмми и уселся перед ними по-турецки.
— Мы можем чем-нибудь помочь? — спросила Агна.
— Нет. Это работа волшебника. Смотрите, Каш уже задремал — вот и славно, оставьте его. Я попрошу вас соблюдать полную тишину. Ни звука, ни движения. Не забудьте! — он сделал несколько глубоких вдохов, закрыл глаза и позвал свою палочку — не вслух, а мысленно, поскольку мысли могут забираться гораздо дальше слов.
Агна и Тэмми молча ждали, оба сидели тихо, как мышки. Тэмми казалось, что у него ужасно чешется нос, но после предупреждения Оллимуна он не смел даже дотронуться до него. Вскоре ноги у него затекли, а руки отяжелели, и он ужасно устал сдерживать дыхание, чтобы случайно не охнуть. Агна вела себя точно так же, но вот краем глаза Тэмми заметил, что девочка пошевелилась.
— Смотри! — она показала на прутья решетки. Тэмми испуганно отпрянул, увидев появившуюся оттуда длинную черную змею. Вместе с крысами и дикими котами змеи издавна облюбовали гоблинские туннели. Им нравилась и темная прохлада, и свежие гоблины на закуску. Тэмми в ужасе смотрел на змею: она подняла голову и показала клыки. Прежде чем она успела напасть, мальчик бросился к Оллимуну и тряхнул его за плечо.
— Проснитесь! — закричал он, поскольку волшебник с закрытыми глазами казался спящим. — Проснитесь, пока змея вас не укусила! — Он знал, что волшебника нельзя беспокоить, но сейчас случай был особый.
Оллимун резко раскрыл глаза.
— Глупый мальчик, — вздохнул он.
Протянув руку сквозь прутья, он схватил змею за горло и, прежде чем она успела обвиться вокруг его запястья, втащил в камеру… Внезапно змея выпрямилась — и превратилась в волшебную палочку!
— Ой.
Тэмми почувствовал себя ужасно глупо, но события продолжали стремительно развиваться. Солнечный конец палочки вспыхнул горячим белым пламенем, да таким ярким, что Тэмми невольно отвернулся. Оллимун прикоснулся к замку, и тот с металлическим лязганьем открылся. Они были свободны.
Когда они выбрались наружу, Каш наконец стряхнул с себя остатки дремоты.
— Сюда! — скомандовал Оллимун. Палочка заняла свое место в его руке и снова стала частью волшебника.
Он провел их мимо спящих узников, дрожащих в своих камерах. Он не знал, куда идти, но был твердо уверен в одном — ни в коем случае нельзя возвращаться в главную часть пещеры, поскольку даже один некрепко спящий гоблин способен поднять тревогу. Поэтому когда друзья подошли к туннелю, ведущему в противоположную сторону, им ничего не оставалось, кроме как углубиться в него.
В отличие от остальных гоблинских туннелей, этот оказался на удивление прямым, ровным и без единого узкого бокового ответвления. Если бы у детей было время на вопросы, Оллимун объяснил бы им, что этот туннель построен более древним и искусным народом. Но сейчас голова его была занята другими важными мыслями. Тэмми ни о чем не спрашивал, но догадывался. Туннель вел их глубже и глубже под землю. Скоро стало совсем темно, и им пришлось продвигаться на ощупь, не отрывая рук от гладких, как стекло, стен. И если Тэмми повезло ни разу не споткнуться о спящего гоблина, то бедный Каш постоянно подворачивался ему под ноги.
Оллимун качал головой и вздыхал. Они шли в никуда. Он решился тускло засветить лунный конец своей палочки, и понес ее, опустив к самой земле. Тэмми и Агна перестали цепляться за стены и жались поближе к волшебнику.
— Идите хорошим быстрым шагом, — велел Оллимун. Они повиновались.
— Туннель продолжает уходить вниз! — простонала Агна через какое-то время.
— Зато он уводит нас подальше от гоблинов, — сказал Тэмми. — Кроме того, он слишком хорошо сделан, чтобы вести в никуда. В самом конце что-то обязательно должно быть!
Он очень надеялся, что это что-то не окажется бездонным провалом.
Внезапно Агна остановилась. Она подняла голову и вся обратилась в слух.
— Я слышу какое-то журчание, — прошептала она и с той же сосредоточенностью посмотрела в глубину туннеля. — Честное слово, я вижу, как там что-то шевелится. Оно сверкает!
— Может быть, это река? — с надеждой спросил Тэмми.
— Ну конечно, река! — воскликнул Оллимун. Но радость его быстро погасла. Он застонал. — О нет, только не теперь!
Вдали, за их спинами, словно ожившее сердце Подземья, застучали барабаны гоблинов. Их побег был обнаружен!
Глава десятая
Молодые ноги Тэмми и Агны бегали гораздо быстрее, чем старые ноги Оллимуна. Дети вместе с Кашем бросились вперед, и когда волшебник наконец добрался до каменного берега реки, они уже отвязали первое боевое каноэ и ждали его.
— Скорее, Оллимун! — поторопил Тэмми, державший веревку. Агна и Каш были уже в лодке.
— Дайте… мне… отдышаться.
Оллимун согнулся, пытаясь выровнять дыхание, волосы упали ему на глаза, борода лежала на плече. Наконец, собравшись с силами, он выпрямился и выставил вперед свою палочку.
Рыжий огонь вылетел из нее и в мгновение ока поджег остальные, пустые, каноэ. Языки голодного пламени сплетались друг с другом, кроваво-красное с желтыми проблесками зарево растеклось над рекой.
— Это не позволит им пуститься в погоню!
Довольный своим искусством, Оллимун залез в лодку, а Тэмми, отбросив веревку, спрыгнул следом за ним.
Каноэ оказалось всего-навсего выдолбленным бревном; на носу лодки красовалась какая-то свирепая резная фигура, а сзади был приделан хвост, утыканный гвоздями. Весла лежали на дне, и все трое мгновенно схватили себе по одному.
Они старались изо всех сил, торопливо выгребая на середину реки. Вот сильное течение подхватило каноэ, и друзья почувствовали, что лодка набирает скорость. Теперь можно было положиться на силу реки, а весла использовать лишь для того, чтобы не сбиться с курса.
Только теперь Тэмми решил оглянуться. Он увидел бешеное пламя и крошечные фигурки, в ярости мечущиеся на фоне рыжих отсветов. Он расхохотался. Потом река сделал поворот, и свет снова исчез.
— Позвольте-ка, — сказал Оллимун и разогнал тьму, засветив солнечный конец своей палочки.
— Так гораздо лучше, — признала Агна. — Но мы все равно не знаем, куда нас несет. Вы знаете, Оллимун?
— Нет, ведь я даже не знаю, что это за река. Должен сказать, такое неведение представляется мне совершенно неправильным! Это просто невежливо. Я предпочитаю быть должным образом представленным.
«Представленным реке?!» — подумал про себя Тэмми и улыбнулся. Ну и причуды же у волшебника!
Тем временем сильное течение несло их вперед. Насколько Тэмми мог судить, они шли на значительной скорости, волны белой пеной вскипали вдоль бортов, цепочки пузырьков тянулись под гладью воды, не в силах подняться на поверхность. Но река не всегда была спокойной — подъемы и спуски следовали один за другим, и клочья пены летели в лицо жуткой резной фигуре.
Большую часть пути стены с каждой стороны реки мягко поднимались из воды и смыкались наверху, образуя высокие неровные своды, теряющиеся во тьме. Но время от времени путники проплывали мимо огромных пещер со сталагмитовыми колоннами, где ледяная горная вода дождем капала с потолка.
Вокруг было столько воды и столько движения, что, сливаясь воедино, они порождали оглушительный шум. Время от времени стоял такой грохот, что разговаривать было невозможно, оставалось только сидеть, вцепившись в борта каноэ, и терпеливо ждать более спокойного участка, который обычно начинался за следующим поворотом.
Все насквозь промокли. Сырость и холод. Одному Кашу все было нипочем. Он свесил голову с носа каноэ, подставил шубку холодному ветру и наслаждался, воображая, что летит. Вдруг Тэмми заметил, что медвежонок поднял голову, а его черный нос заходил ходуном, обнюхивая воздух.
— Каш… В чем дело?
Вуррр. Каш неодобрительно зарычал. Его маленькие черные глазки смотрели в ту сторону, откуда они приплыли. Оллимун обернулся, чтобы выяснить, что встревожило медвежонка.
— Клянусь всеми планетами! — вскричал он. — Огни! Боюсь, на хвосте у нас гоблины!
— Но как они смогли? — не понял Тэмми.
— Должно быть, выше по течению у них были другие каноэ.
— Они могут догнать нас! — добавила Агна. — У них гораздо больше рук, чтобы грести!
И тут Тэмми осенило. Пока Оллимун и Агна, схватив весла, принялись изо всех сил грести, он взял свободный конец веревки (той самой, которой лодка была привязана к каменной стене) и обвязал его вокруг живота Каша.
Каш повернул голову и поглядел на мальчика, высунув язык от любопытства. Тэмми ласково толкнул его в бок.
— Теперь ты должен протянуть нам руку помощи, Каш. Или, может быть, лапу помощи? Нет, лучше всего крыло! Ладно, неважно. Лети, малыш! Лети изо всех сил!
Каша не нужно было упрашивать. В тот же миг веревка туго натянулась, каноэ дернулось — и Каш потянул его вперед. Каноэ, словно нож, разрезало воду, брызги с шипением летели в лицо друзьям.
Агна и Тэмми хохотали, называли Каша умницей и изо вех сил подбадривали его. Оллимун тем временем вытащил дальнозор, направил его на приближающихся гоблинов и прильнул к стеклу своим лунным глазом, которым лучше видел в сумраке.
— Два боевые каноэ, точно таких же, как наше, — доложил он. — Около тридцати гоблинов в каждом… Оловянный Нос тоже там, и чудовищный волк с ним. Вот ужас-то, лицо у Оловянного Носа точь-в-точь, как у нашей деревянной фигуры на носу! Он кричит на свою команду. Наверное, приказывает им грести быстрее.
— Они все еще догоняют нас? — с тревогой спросила Агна.
Оллимун фыркнул и сложил дальнозор.
— Боюсь, что да. Еще пять минут, и они поравняются с нами. — Волшебник поднял глаза. — Тэмми, ты не можешь еще немного подогнать Каша?
Тэмми покачал головой.
— Для Каша это всего лишь игра, забава. Кроме того, он начинает уставать.
— В таком случае, — мрачно заявил Оллимун, — придется вновь пустить в ход магию.
Стараясь не раскачивать лодку, он перебрался поближе к шипастому хвосту каноэ. Тэмми увидел, что самый сильный, лунный, конец его палочки, вновь вспыхнул жарким белым светом, таким сильным, что озарил весь участок реки между двумя поворотами.
Прерывистый стук барабанов теперь звучал гораздо громче и, перегнувшись через борт, Тэмми увидел, как два каноэ выплывают на свет из-за поворота. Каноэ приближались так стремительно, что их носы полностью торчали над водой, и мальчик ясно видел радостные усмешки на лицах гребцов. Оловянный Нос, высокий и безмолвный, стоял на носу своей лодки. Одной рукой он опирался на резную деревянную фигуру, другой сжимал обнаженный меч. Сидящий рядом с ним Ледокус свирепо скалил клыки. А сразу за ними был виден Ищейка — опозоренный, лишенный своих крысиных черепов и принужденный работать веслом, как раб.
— Тэмми, быстро верни Каша на борт! — решительно крикнул волшебник.
Тэмми осторожно потянул веревку, и Каш, спустившись вниз, приземлился у его ног.
— Отлично, теперь мы готовы, — сказал Оллимун.
Не успели Агна с Тэмми спросить, к чему именно они готовы, как Оллимун указал своей светящейся палочкой на тяжелый каменный свод туннеля. Последовала ослепительная вспышка, затем треск — и мощная ударная волна прокатилась по воздуху.