— Разумеется, — отвечает барон, — даже два!
— Но в таком случае, — теряется синьор Бергамини, — выходит, что нас в каком-то смысле обманули...
— Как это — обманули! — взрывается генеральный директор сингапурского банка. — Вам прекрасно платили! Нет, вы только послушайте их!..
— У рабочих, — замечает директор цюрихского банка, — всегда какие-то непомерные требования.
— Теперь, однако, — говорит Дельфина, — мы вам больше не нужны.
— О что вы! — спешит заверить её барон. — Будете нужны ещё больше, любой ценой! Все!
— Нет, синьор барон, — кричит с лестницы один из секретарей. — Не нужны!
— Как? Кто это там позволяет себе такое? Извольте знать своё место и помолчите!
Похоже, двадцать четыре генеральных директора сейчас все вместе набросятся на самого молодого секретаря и раздавят его своей тяжестью.
— Подождите, подождите! — останавливает их барон Ламберто. — Пусть скажет... Идите-ка сюда и говорите, не стесняйтесь.
— Синьор барон, — взволнованно объясняет самый молодой секретарь, — вам больше никто не нужен! Вот уже много часов, как никто не произносит ваше имя, а вы, насколько я могу судить, продолжаете жить, не испытывая никаких неприятных ощущений и нисколько не старея.
— Это верно! — восклицает Ансельмо. — Это действительно так, синьор барон!
— Верно, верно! — радостно соглашаются двадцать четыре генеральных директора.
Дельфина и её друзья переглядываются. Барон смотрит на Дельфину. Похоже, наступает решающий момент.
— Ансельмо, — говорит барон, — проверим.
Ансельмо достаёт из кармана свою записную книжечку и начинает проверять двадцать четыре болезни: скелет, мышцы, нервную и кровеносную системы и так далее. Всё в порядке. Ни одна клетка не капризничает. Циркуляция ретикулоцитов увеличена.
— Интересно, — бормочет барон, — интересно... А я ведь и в самом деле чувствую себя как в самые лучшие дни молодости. Как же так?
— Синьор барон, — продолжает самый молодой секретарь, решивший сделать карьеру, — причина абсолютно ясна. Всё дело в том, что вы просто родились заново. Ваша прежняя жизнь, та, что еле теплилась в вас и зависела от голосов этих шестерых... этих господ, окончена. А там, на озере, началась ваша вторая жизнь. Вам теперь больше никто не нужен! Никто!
— Любопытно, — говорит барон. — Возможно, это и в самом деле так. Я действительно чувствую себя рождённым заново. Остаётся только взять новое имя, чтобы забыть прежнее. Как, по-вашему, имя Освальдо подойдёт?
— Я позволил бы себе посоветовать вам имя Ренато, — снова рискует вмешаться самый молодой секретарь.
— Почему?
— Ренато ведь означает рождённый заново. И кроме того... с вашего позволения, меня тоже зовут Ренато.
— Молодец! — восклицает барон. — Умный мальчик! Ансельмо, запиши адрес и фамилию. Заслуживает продвижения по службе. Итак, мне кажется, на этом можно закончить совещание.
— А мы? — спрашивает синьора Мерло.
— Мы уволены? — интересуется синьор Армандо.
— Без всякого вознаграждения? — хочет знать синьор Бергамини.
Двадцать четыре генеральных директора дружно протестуют:
— Ещё и вознаграждения захотели!
Барон Ламберто-Ренато, напротив, улыбается. Странной улыбкой, однако. Похоже, хочет над кем-то подшутить. Зло подшутить...
— Конечно, — говорит он, вдоволь наулыбавшись, — вознаграждение получите. Ансельмо, приготовь каждому из этих уважаемых господ и дам... по мешочку сушёной ромашки! Выбери лучший урожай.
Я бы посоветовал: Тибет, тысяча девятьсот семьдесят пятый год.
— Прекрасно! — одобряют директора банков и их секретари.
— Великолепно! — восклицает самый молодой секретарь Ренато, помня, что железо нужно ковать, пока оно горячо.
Дельфина и её друзья озабочены и молчаливы.
Даже растеряны. Более того — рассержены. Пять пар глаз устремлены на Дельфину. Может быть, она найдёт достойный ответ. Видно же, что она ищет его, — нахмурилась и постукивает пальцами по колену.
Барон Ламберто тоже с любопытством смотрит на Дельфину. Некоторое время она молчит, глядя куда-то в пространство, непонятно куда — то ли изучает потолок, то ли смотрит в окно на белое облако, величественно проплывающее там.
— Хорошо, — говорит она наконец. — Мы принимаем щедрый подарок синьора барона. Его ромашки ароматнее болгарских роз. Но мы тоже не хотим остаться в долгу, не так ли? — обращается она к товарищам. — Мне кажется, мы тоже можем кое-что подарить барону...
— Вот это правильно! — одобряет директор сингапурского банка. — Устройте складчину и подарите барону Ламберто какую-нибудь золотую или серебряную вещицу.
— Кофейный сервиз, — предлагает директор амстердамского банка.
— Часы с кукушкой!
— Брелок для ключей в форме острова Сан-Джулио.
— Тише! — призывает барон. — Послушаем Дельфину.
— Благодарю вас, синьор барон, — с лёгким поклоном отвечает она. — Итак, я предлагаю моим пятерым товарищам последний раз бесплатно показать синьору барону наше мастерство. Ведь он, если разобраться, так ни разу и не видел, как мы работаем, как произносим его имя. И теперь мы сделаем это все вместе. Готовы?
И даже не глядя на своих растерявшихся товарищей, Дельфина начинает:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто...
Вскоре набирается смелости и присоединяется к ней синьор Армандо:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто...
Затем подхватывают и остальные, и вот они все говорят уже хором:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто...
«Красивые голоса, прекрасное произношение!» — думает мажордом Ансельмо. Он очень доволен. Ведь это он выбрал в своё время этих шестерых из сотен желающих поступить на службу к барону Ламберто.
Барон слушает с лёгкой улыбкой, которая точно оса шевелится в уголке его рта. Затем улыбка исчезает. Её сменяет удивление.
Двадцать четыре генеральных директора, минуту назад лишь с любопытством наблюдавшие эту сцену, теперь поражены.
Дельфина ускоряет темп, отбивая ритм рукой по колену и жестом и взглядом побуждая своих товарищей говорить всё быстрее:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто...
С тем опытом, что у них за плечами, они быстро переходят от шестидесяти слов в минуту к восьмидесяти, к ста, к ста двадцати... Когда же произносят двести слов в минуту, то становятся похожи на шестерых сорвавшихся с цепи, ругающихся дьяволов:
— Ламбертоламбертоламбертолам...
На глазах у присутствующих, всё более изумляющихся, барон Ламберто-Ренато начинает молодеть, молодеет и продолжает молодеть дальше.
Теперь ему можно дать лет двадцать пять. Это юноша, который мог бы принять участие в студенческих спортивных играх, или молодой актёр, который мог бы играть на сцене красавцев любовников.
А Дельфина и её товарищи всё продолжают выстреливать его имя со скоростью автомата:
— Ламбертоламбертоламбертоламберто...
Когда барон достигает семнадцати лет, он становится таким щупленьким, что одежда повисает на нём мешком, к тому же он теперь меньше ростом.
— Хватит! Остановитесь! — пугается Ансельмо.
Двадцать четыре директора, открыв от изумления рот, не могут вымолвить ни слова. Ламберто похож на ребёнка, который надел отцовский костюм, — рукава до колен, брюки гармошкой. С лица исчезли следы бороды. Сейчас ему лет пятнадцать...
— Ламбертоламбертоламбертоламбер...
— Хватит, ради бога!
Ламберто выглядит удивлённым. Он явно не понимает, что происходит... Он выпрастывает руки из рукавов, и трогает свои щеки...
Теперь ему уже лет тринадцать, не больше...
И тут Дельфина умолкает, жестом показывая товарищам, что можно остановиться.
Наступает необыкновенная тишина.
Вдруг Ансельмо срывается с места, куда-то убегает и почти сразу возвращается с хорошеньким детским костюмчиком.
— Синьорино[3], не хотите ли переодеться? Это костюм, который вам подарили в тысяча девятьсот...
Вернее, в тысяча восемьсот девяносто шестом году. Он немного старомодный, но такой славный. Пойдёмте, синьорино, пойдёмте сюда...
Пока Ансельмо переодевает Ламберто в соседней комнате, все слышат чьё-то всхлипывание. Это рыдает секретарь по имени Ренато.
— Я думал, — говорит он Дельфине сквозь слёзы, — что вы больше не обладаете никакой властью над жизнью синьора барона! Увы, моя карьера окончена!
— Ну, ну, — утешает его Дельфина, — не расстраивайтесь, вы же так молоды, у вас впереди ещё вся жизнь...
— Скажите мне хотя бы, в чём я ошибся?
— В том, — терпеливо, как ребёнку, объясняет Дельфина, — что создали теорию, но не позаботились проверить её на опыте.
— Но ведь синьор барон действительно прекрасно чувствовал себя и тогда, когда никто не произносил его имени!
— Вполне возможно, что ещё сказывался эффект похорон, когда столько людей бесплатно произносили его имя. Во всяком случае, я решила проверить. И, кроме того, мне захотелось узнать, что получится, если в этом эксперименте изменить скорость. Теперь вам всё ясно?
— Конечно, — вздыхает Ренато, — у вас просто научный склад ума. Не хотите ли вы выйти за меня замуж?
— Нет, разумеется.
— Почему?
— Потому что нет.
— А, понимаю...
Но вот возвращается мажордом Ансельмо. Он ведёт за руку синьора Ламберто. Теперь это растерянный, смущённый ребёнок, который останавливается, не зная что делать, и смотрит на окружающих так, словно видит их впервые. При взгляде на Дельфину робкая улыбка появляется у него на лице.
— Дельфина, — говорит он, — будь моей мамой!
— Только этого не хватало! — восклицает Дельфина. — Сначала хотел жениться на мне, а теперь хочет, чтобы я стала его матерью. Видно, ему всё время надо цепляться за меня, чтобы держаться на ногах.
Ламберто, похоже, вот-вот расплачется. Но тут генеральный директор сингапурского банка, уже успевший посовещаться с коллегами, берёт слово и заявляет:
— Синьор барон... Вернее... Гм... Гм... Синьорино... Положение, на наш взгляд, в корне изменилось. Вы уже не в том возрасте, чтобы возглавлять двадцать четыре банка в Италии, Швейцарии, Гонконге, Сингапуре и других городах... Нужно назначить вам опекуна, потому что вы несовершеннолетний. Мы позаботимся об этом на ближайшем совещании генеральных директоров... А пока нам пришла неплохая идея... Ваш юный и привлекательный облик... Нам кажется, вы словно созданы радовать публику. Нужно снять рекламный фильм для телевидения, в котором будет фигурировать сейф банка Ламберто и вы... Сейчас придумаем... Вы будете забираться в сейф и, улыбаясь, говорить: «В нём я чувствую себя так же спокойно и уверенно, как в своей детской!» Вы согласны?
Ламберто смотрит на Ансельмо, на Дельфину, ожидая от них совета. Но Дельфина молчит. Он сам должен принять решение. Он сжимает кулаки и стискивает зубы... Некоторое время раздумывает, затем встаёт и твёрдо заявляет:
— И не подумаю! Моим опекуном будет Ансельмо. Он привык слушаться меня. А не кто-нибудь из вас, старые банковские хрычи! А я... Я буду учиться...
Его лицо освещается улыбкой. Наконец-то Ламберто улыбается весело и открыто. И принимается бегать и прыгать по комнате. Как ребенок.
— Я хочу стать циркачом! — заявляет он. — Это моя давняя детская мечта! И теперь у меня впереди целая жизнь, чтобы осуществить её!
— Вот умница! — растроганно восклицает синьора Дзанци.
— Это глупо, это невозможно и просто неприлично! — возражает директор сингапурского банка.
— Это вы дураки, неприличны и противны! — отвечает ему Ламберто.
— Молодец! — кричит синьора Мерло.
Директора банков говорят все наперебой.
Дельфина и её товарищи тоже говорят все сразу. И Ансельмо тоже что-то объясняет, пока Ламберто танцует, кричит и показывает синьору из Сингапура язык.
— Я стану акробатом, стану летать на трапеции, жонглировать, ходить по канату, укрощать львов, придумывать клоунады, играть на трубе и барабане, буду дрессировать моржей, слонов, собак, блох, двугорбых верблюдов...
Он будет!.. Он будет!.. Что он будет делать? Это никому не известно. Зато Дельфина теперь вполне довольна подарком, который преподнесла ему.
Как раз в этот момент синьор Джакомини, который просто так, чтобы не терять времени понапрасну, забросил удочку из окна, вытаскивает рыбу с килограмм весом.
— Кто сказал, — радостно восклицает он, — что это мёртвое озеро! Ансельмо, готовь сковородку, давай жарить. А кто вздумает ругать озеро Орта, будет иметь дело со мной!
Эпилог
Сказки обычно заканчиваются тем, что юноша или девушка после множества разных приключений становится принцем или принцессой, женится или выходит замуж и устраивает пышную свадьбу.
Эта же сказка началась с того, что девяносточетырёхлетний старик после разных приключений превращается в подростка. Не заденет ли это читателя? Не думаю, потому что тому есть очень славное объяснение.
Озеро Орта, на котором находится остров Сан— Джулио, где жил барон Ламберто, не похоже на другие пьемонтские и ломбардские озёра. У него, как говорится, своя голова на плечах.
Это большой оригинал, который вместо того чтобы отправлять свои воды на юг, как послушно делают Лаго Маджоре, Комо и Гарда, шлет их на север, словно хочет подарить горе Монте Роза, а не Адриатическому морю.
Если приедете в Оменью и встанете на главной площади, то увидите, что река, вытекающая из озера, направляется прямо в сторону Альп. Это не бог весть какая большая река, но и не мелкая речушка. Она называется Ниголья.
Жители Оменьи очень гордятся этой своей непокорной рекой, даже стишок придумали:
В гору течёт Ниголья-река -
Ей не писан закон, но послушны века.
Мне кажется, тут есть свой хороший смысл. Действительно, всегда надо думать своей головой. Разумеется, в конце концов море всё равно получит своё, потому что Ниголья после небольшой пробежки на север впадает в Строну, Строна несёт свои воды в Точе, та в свою очередь — в Лаго Маджоре, отсюда прямая дорогая в Тичино, затем в По и, наконец, в Адриатическое море. Так что порядок не нарушен.
Но озеро Орта всё равно довольно тем, что сделало.
Вам достаточно этого в качестве объяснения сказки, которая повинуется только своим собственным законам? Будем надеяться, что да.
Ну а теперь остаётся только добавить, что двадцать четыре генеральных директора банков Ламберто, разъехавшись по домам, поспешили нанять на работу молодых людей обоего пола и стали платить им за то, чтобы они по очереди днём и ночью беспрестанно повторяли их уважаемые имена.
Они надеялись вылечиться таким образом от своих болезней и заставить время повернуть вспять.
Напрасно. Кто страдал от ревматизма, так и страдает. Кто был плешив, так и не дождался появления хотя бы одного волоска на голове — ни светлого, ни тёмного. Кому стукнуло шестьдесят пять лет, не стало ни минутой меньше.
Иные события происходят только однажды.
И, по правде говоря, только в сказках.
Не всем понравится завершение этой истории. Хотя бы потому, например, что неизвестно, какое будущее ждет барона Ламберто и кем он станет, когда вырастет.
Однако есть выход из положения.
Каждый читатель, который не доволен финалом моей сказки, может заменить его своим собственным, добавив к этой книге главу или две. Да хоть тринадцать.
Никогда не следует пугаться слова
КОНЕЦ