— Люди! Я благодарен вам за доверие. Вы хотите разделить с нами радость победы. Я разрешаю вам это. Слушайте мои команды, исполняйте их, тогда мы будем потом вместе праздновать победу. Копьеносцы, ожидайте моего знака. Кузнец и рыбаки — в засаду! Детям залечь в кустарники! Старикам — спрятаться за деревья! Трубач, труби в боевой рог!
Все стали по местам, звуки боевого рога полетели над чащей, вызывая на бой невидимого врага.
— В пещеру цель-ся! — прозвучала заключительная команда, и на пещеру нацелилось больше ста хорошо отточенных, смазанных медвежьим жиром стрел.
Прошло довольно много времени. Эхо, вспугнутое голосом Главного Охотника, успело раз десять прокатиться по ущелью, а чудище всё не показывалось. Эхо смолкло, наступила тишина, чудище по-прежнему не подавало признаков жизни. Охотники держали луки натянутыми, что было совсем не легко. Ведь луки, как известно, делаются из корней кизилового дерева, вдобавок хорошо высушенных. А дракон не вылезал и не вылезал из своего логова.
— Долго мы будем дожидаться? — не выдержал наконец охотник по прозвищу Опалённые Брови.
— Что за дурацкие вопросы? — огрызнулся Зверолов. — Рано или поздно он высунется.
Солнце стало клониться к закату, тени от копий стали вдвое длинней, чем сами копья, а дракон всё не показывался.
— Зря только глаза таращим! Нету там никакого дракона! — снова подал голос Опалённые Брови.
— Неприятель в панике, потому и не вылезает, — объяснил Зверолов.
— Да он, может, и вовсе не вылезет! — сказал Колун. Пересилив стыд, он тоже притащился сюда.
— Верные слова! Дракон будет отлёживаться себе в пещере, а нам так и держать луки наготове? — спросил кто-то из охотников.
— Ладно! — нехотя согласился Зверолов. — Давайте сообща подумаем, как быть дальше. Ну, говорите, — предложил он всем высказать своё мнение.
— Я думал, всё по-иному будет, — первым заговорил Колун. — Набросимся все разом на чудище — кто с топором, кто с луком или дубиной — и прикончим его… А мы застряли тут, и ни тпру ни ну…
— Сразу видно неуча дровосека! — разозлился Зверолов. — Ничего в ратном деле не смыслит, а туда же лезет! Сказать стыдно — топорами да дубинами советует воевать! Так уж давно никто не воюет! — Зверолов всё больше наливался злобой. — Так дикари воевали, пока люди стрел не придумали.
— Известное дело! — поддержали его охотники.
— Стрела в руках настоящего воина — непобедимое оружие! — начал бахвалиться Главный Охотник. — Я как-то раз выстрелил в кабана, и представляете — стрела вошла ниже хвоста, а острие вышло через ноздри! Оказался он у меня точно на вертеле, я его так на костре и изжарил…
— Одно дело — кабан, другое — дракон, — возразил ему дровосек с рассечённым лбом. — Кто-кто, а я-то уж знаю, с чем его едят.
— Ага, вы, дровосеки, его поперчить пробовали, да переперчили… — язвительно бросил Зверолов.
— Слушайте, хватит вам спорить и друг дружку на смех поднимать! — сказал тут один из пастухов. — Хотите, я выманю дракона из пещеры?
— А что? Выманивай! — согласился Зверолов.
Пастух подошёл к краю пропасти и начал жалобно блеять — точь-в-точь как овца, у которой отняли ягненочка. И тут из пещеры донёсся треск, похожий на треск ломающихся сучьев, потом сиплый хрип, который становился всё громче, превратился в рык, рык — в рёв, и вот наконец голова чудища высунулась из пещеры.
— Вылезает! — закричал кто-то из копьеносцев и плюхнулся от страха на землю.
— О небо, спаси нас! — раздались испуганные возгласы.
— Луки! Стрелы! Быстрей! — крикнул Зверолов. — Стреляй!
Разом натянулись тетивы целой сотни луков, и сотня стрел со свистом и жужжанием полетела в страшное чудище. Но только коснулись его, сразу отлетели и попадали наземь, погнутые и переломанные.
Пастух первый заметил это.
— Зря стараетесь, братцы! — крикнул он. — Стрелы ломаются о его чешую, как соломинки! Стойте, не тратьте зря стрелы!
— Значит, чешуя непробиваемая! — призадумался Зверолов. — Вот в чём загвоздка! Выходит, надо с него чешую содрать.
Все изумлённо уставились на него.
— Это как же? — спросил кузнец. — Освежевать, что ль?
— Зачем свежевать? — Зверолову вдруг пришла в голову новая мысль: — Можно ошпарить! — Увидев, что никто ничего не понимает, он начал горячо объяснять: — Если дракона ошпарить, чешуя сама с него слезет. Тогда и стрелы не будут отскакивать. А когда сто стрел из ста луков вонзятся ему в брюхо — несдобровать бедняге! Остаётся, значит, ошпарить дракона, и дело с концом.
— Как же это сделать, воевода? — спросил пастух. — Говори, приказывай!
— Как сделать? А очень просто! — в восторге от своей выдумки ответил Зверолов. — Женщины вскипятят сто котлов воды, мужчины перетаскают котлы к пещере, рыбаки накинут на дракона сети, чтобы не ушёл, тогда надо окатить его кипятком и…
— …и пожалуйста, получайте дракона, вареного-пареного! — прыснул Колун. — Ты, воевода, нанижешь его на стрелу, а мы изжарим на костре. Что скажете, рыбаки?
— Дело стоящее, — отозвался Главный Рыбак. — Только прежде пусть воевода покажет нам, как дракона рыбацкой сетью поймать.
— Я охотник, а не рыбак! — сердито топнул ногой Зверолов.
— Дурак ты, воевода, если хочешь знать! — не сдержался тут молодой пастух. — Дурак, каких свет не видывал. Дракона ошпарить собрался! На костре жарить! Ха-ха-ха-ха!
— Ха-ха-ха! — покатились со смеху дровосеки, за ними копьеносцы и рыбаки, а потом исподтишка захихикали и охотники.
— Хе-хе-хе, — смеялись дети в кустарнике.
— Хо-хо-хо! — давились от смеха старики.
Зверолов побелел от злости.
— Не сметь! — взвизгнул он. — Невыполнение боевого приказа! Бунт!
В эту минуту раздался громоподобный рёв. Ревел дракон. Охотники решили, что он идёт на них, и опрометью кинулись вместе со своим воеводой назад, в селение. На лугу остались только те, кто увязался за бравой охотничьей дружиной, среди них — Главный Дровосек, Колун.
— Э-э-эй! Куда? — крикнул Колун вслед улепётывавшему Зверолову. — А обещанные ожерелья как же? Э-э-эй!
Но Главный Охотник даже головы не повернул.
* * *
Никто в Петухах не ожидал, что поход Зверолова окончится столь бесславно. Никто! Ни один человек. И меньше всех боярин Калота. Он был столь уверен в победе Главного Охотника, что заранее велел натянуть на двух шестах баранью шкуру, нарисовать на ней обеденный стол, ложку и жирный бараний курдюк. Стол и ложка на местном языке означали «Добро пожаловать», а курдюк — «Славные победители», потому что на пирах по случаю победы над врагом самые жирные бараньи курдюки подносились храбрейшим из воинов.
Два парня держали наготове шкуру. За ними толпились девушки с букетами первоцвета, женщины с бутылями медовухи, чтобы усталые воины могли утолить жажду. Были тут и седобородые старцы, и боярские советники, и сам боярин Калота, сияющий, в праздничных доспехах, окружённый своими телохранителями.
Боярин то и дело спрашивал дозорного на сторожевой башне:
— Не видать?
Но дозорный отвечал:
— Не видать!
— Разобьют дракона как пить дать, не уйдёт от расправы! — успокаивал сам себя Калота. — Зверолов служил под моими знамёнами и сумеет одолеть проклятое чудище. Только почему они так долго не возвращаются?
— Может, свежуют драконову тушу? — высказал предположение Гузка.
— А зачем нам свежевать дракона? — удивился Варадин.
— Если драконово мясо вкусом похоже на медвежатину, целую гору вяленого мяса наготовим! — ответил Гузка. — Представляете, какая о нас пойдёт слава, если мы привезём на ярмарку вяленое драконово мясо!
— А из драконовой шкуры нашьём царвулей! — Варадин сказал это таким тоном, словно уже видел перед собой обезглавленное чудище. — Царвули из драконьей кожи — шутка ли!
— Почему царвули? — вмешался в спор Кутура. — Лучше сапоги. Всё селение в сапоги обуем!
— Как вам это нравится? Мужиков собирается в сапоги обувать! — Калота даже поперхнулся от возмущения. — Где это видано, чтоб мужики в сапогах щеголяли! Сапоги мы сошьём только для моей боярской рати.
— Конечно, конечно, — поспешили поддакнуть боярские советники.
— А из драконовой чешуи, — вошёл в азарт Калота, — щитов наготовим. Двести, триста щитов, а может, и целую тысячу! Непробиваемые щиты! Все соседние земли завоюем. Заставим платить нам дань, а на щитах прикажем нарисовать головы драконьи. Что скажете, старейшины? — Он поглядел на своих советников, будто говоря: «Видали, какой я хитрый да умный?»
Старейшины хотели, как всегда, поддакнуть своему повелителю, но Кутура, опередив всех, неожиданно воскликнул:
— Нет! Лучше набить драконову шкуру соломой и сделать чучело. Представляете? Погрузим чучело на телегу и поедем с ним по белу свету!
— Это для чего же? — изумился Гузка.
— Как — для чего? Да мы этим чучелом на весь мир страху нагоним! А коли нас будут бояться, то и дань платить станут… — горячо доказывал Кутура. — Лопатами будем деньги загребать!
— Об этом стоит подумать! — При слове «деньги» Калота оживился и одобрительно закивал. — А ещё приятно, что, завидев чучело, люди будут приветствовать нас криками: «Победители дракона едут! Победители дракона! Вон они какие! Ой-ой-ой!»
— Ой-ой-ой! — раздался тот же возглас, но на этот раз не из уст боярина. — Ой-ой-ой! — повторился крик, и тогда стало ясно, что кричит дозорный на сторожевой башне.
Все задрали головы и увидели, что он указывает рукой в сторону пещеры… По дороге стремительно приближалось облако пыли. И тут же глухой рёв разорвал тишину над селением, потряс ближние горы.
— Что это? — в ужасе закричал Калота и хотел выхватить меч, но трясущаяся рука никак не могла нашарить ножны.
— Дракон, должно быть, — робко вымолвил Гузка.
— Пропали мы! Погибли! — зарыдали женщины и, побросав бутыли с медовухой, бросились по домам.
— У-у, бахвалы! Жалкие трусы! — зароптали мужчины, различив в клубах пыли охотников во главе с их хвастуном-предводителем.
— Как ты смел удрать, негодяй! — напустился на Зверолова боярин. — Все наши планы губишь! Все надежды рушишь!
— Не моя вина, твоя милость! — Зверолов распростёрся ниц перед боярином. — Не виноват я. Это рыбаки виноваты — отказались ошпарить дракона! А дровосеки и вовсе взбунтовались перед лицом неприятеля. Вели их покарать страшной карой!
— Опять дровосеки! Опять эти голодранцы! — заорал Калота и уже повернулся к страже, чтобы велеть связать дровосеков, но в эту минуту снова взревел дракон, ещё оглушительней и страшней, чем прежде. Значит, он приближался.
Сообразив это, Калота примолк, а толпа на площади задвигалась, зашумела:
— Спаси нас от дракона, боярин! Пошли своё войско!
— Войско?! — снова разбушевался Калота. — А если вы бунт поднимете?.. Могу я без войска остаться? Не-ет! Меня на эту удочку не поймаешь!
Заметив, что ропот в толпе нарастает, Гузка выступил вперёд и, взмахнув своим посохом, сказал:
— Слушайте меня, люди! Время дорого! Скорей гоните сюда телят, ведите девушек. Заплатим дракону дань, пока он сам не пришёл за нею. По всему видно — дракон голодный.
— Не только голодный, он в лютой ярости! — сказал Зверолов, радуясь, что его вина забыта.
— Гузка дело говорит! — решительно произнёс Калота. — Надо накормить дракона. Эй вы там! — крикнул он притихшим крестьянам. — Скорей ведите десять коз!
— Разве только коз? — шёпотом подсказал ему Гузка.
— И телят! — добавил Калота. — Трёх-четырёх телят пожирнее.
— А девушку, боярин? Забыл про девушку? — напомнил Варадин.
— И девушку тоже! — сказал Калота. — Бранко пустит в небо стрелу. На чью крышу та стрела упадёт, из того дома и возьмём девушку.
— Помилуй, боярин! Как можно? — на редкость дружно возразили Калоте старейшины. — Такое дело с бухты-барахты не решить. Надо хорошенько обдумать.
Крестьяне снова зароптали, и Калота понял, что придётся сейчас уступить.
— Хорошо, — согласился он. — Младший пастух погонит к дракону телят и коз, чтобы чудище поело и успокоилось, а мы тем временем обдумаем, как выбрать девушку. Эй, пастух, слышишь? Живей поворачивайся!
Вскоре телята и козы затрусили по дороге и скрылись из виду. Спустя немного времени рёв дракона утих, и толпа облегчённо вздохнула.
— Слава небесам! — воскликнул Гузка. — На какое-то время дракон остановлен!
— Скажи лучше «слава телятам»! — хмуро обронил Козёл, но тут же смолк, потому что Зверолов метнул в него убийственный взгляд и, схватившись за меч, крикнул:
— Богохульник! Вот такие, как он, и отказались исполнить мою команду! Взбунтовались перед лицом неприятеля! Такие, как он, помешали мне уничтожить дракона!
— Оставь! — остановил его боярин. — Придёт срок, они за это поплатятся. А теперь мы удаляемся в замок, чтобы обсудить в тишине, кого из девушек отправить к дракону.
Калота удалился, старейшины и военачальники поспешили за ним, и вскоре их шаги заглохли за дубовыми, окованными железом воротами. Стелуд, Бранко и ещё трое стражников, скрестив копья, встали перед воротами, недвижные, точно каменные изваяния.
— Ну, дракон сыт, теперь пошли по домам, утро вечера мудренее, — сказал дед Панакуди. — Новый день — новое счастье!
— Наше счастье — дождь да ненастье! — отозвалось разом несколько голосов. — Телят подавай, коз, девушек — вот и всё наше счастье!
— Разой-дись! — рявкнул Стелуд, услыхав крамольные речи, и глаза его грозно сверкнули из-под стального шлема. — Разой-ди-ись!
Первым повернул домой Панакуди, остальные — за ним, и вскоре площадь перед боярской крепостью опустела. Солнце спряталось за помрачневшими горными вершинами, тени от деревьев и скал потянулись друг за дружкой, сошлись вместе и — чёрные, зловещие — легли на соломенные кровли крестьянских домов.
Только в замке горел свет: боярский совет обдумывал решения, которые будут иметь важные последствия для всех обитателей селения…
Глава восьмая
Тревожная ночь в селении Петухи
Зала боярского совета помещалась в самой середине замка. Она была круглая, огромная, вокруг каменного стола стояли каменные скамьи, на которых восседали советники боярина. Ничего примечательного не было в этой зале, если не считать входов в неё. Их было два: один — обыкновенный, через одну дверь, а второй — через девять дверей. Назывался он «длинным» или «страшным». «Длинным» — потому, что проходил через девять подземных и наземных помещений и зал, а «страшным» — потому, что там можно было натерпеться всяких страстей и ужасов.
В первой зале, например, находились псы боярина, обученные специальными псарями бросаться на людей и раздирать их на куски. Псов была целая сотня, ростом с телёнка, кровожадные, как волки, на шее — железный ошейник, а на груди — шило острее кинжала.
Осуждённых на смерть бунтовщиков передавали в руки псарей, чтобы те обучали на них боярских псов, и несчастные — кто раньше, кто позже — погибали мучительной смертью.
Вторая зала именовалась «Змеиной» — она была без окон, всегда погружена во тьму и лишь изредка, в случае необходимости, освещалась факелами.
Третья зала называлась «Морской», потому что её можно было затоплять водой. Была ещё «Оружейная зала», «Зала призраков». В «Зале страданий» доживали свои дни узники, прикованные ржавыми цепями к стене, обросшие, бледные, отощавшие, похожие на загробные тени. У них уже не было сил кричать, и они только тихо стонали и позвякивали цепями. В «Зале трофеев» хранилось отбитое у неприятеля оружие. Оно было размещено так, чтобы посетитель собственными глазами убедился, как безмерны сила и могущество боярина Калоты, и помнил об этом, вступая с ним в переговоры или решаясь что-либо посоветовать ему. Вот отчего каждый, кто проходил к боярину с намерением поспорить с ним, становился сговорчивым, а те, кто собирался дать ему совет, спешили во всём с ним согласиться.
По этой же причине, когда старейшины уселись в парадной зале боярского совета вокруг каменного стола и боярин предложил им высказать своё мнение, никто из них не спешил заговорить первым.