Мы тогда же пожелали сего принца сами видеть, дабы, узнав его душевныя свойства, и жизнь ему по природным его качествам и по воспитанию, которое он до того времени имел, определить спокойную. Но с чувствительностью нашею увидели в нем, кроме весьма ему тягостнаго и другим почти невразумительнаго косноязычества, лишение разума и смысла человеческаго».
Еще в начале царствования Екатерины II появились слухи, будто встречалась она со свергнутым Иоанном III. Но дело происходило не в Шлиссельбурге, а в одном из дворцов вблизи Ораниенбаума. Говорили также, что это свидание состоялось после того, как один из царедворцев посоветовал императрице вступить в брак с Иоанном III. Такое замужество помогло бы Екатерине Алексеевне укрепить законность и ее право на российский престол.
Но позиции императрицы на троне укрепились и без этого, и «бледному узнику» суждено было остаться в застенках.
И снова в чертогах двойник
Многие ее современники отмечали, что к концу своего правления Екатерина II все больше ожесточалась, становилась раздражительнее, чаше обычного закатывала скандалы и истерики. Она постоянно чего-то опасалась, и приближенные нередко ловили на себе ее недоверчивые взгляды.
И говорили петербургские предсказательницы в последние годы жизни императрицы:
— То черные деяния терзают душу матушке-государыне… Не дадут они ей покоя в земной жизни. Авось, на небесах отступят ее душевные муки…
При этом вспоминали вездесущие старухи и убиенных Петра III, и Иоанна Антоновича, и расправы с пугачевцами и с княжной Таракановой, и сосланного в Сибирь Радищева, и казни и пытки тысяч людей…
Осенью 1796 года, после неожиданного отказа шведского короля Густава-Адольфа жениться на ее внучке Александре, императрица серьезно заболела. Кроме врачей, к ней во дворец стали приходить таинственные старухи. О чем они шептались с Екатериной Алексеевной — никто, даже из приближенных, не знал.
Лишь дворцовые пересуды и сплетни доносили до любопытных, что загадочные посетительницы государыни предупреждали ее о грядущих бедах.
Вскоре, в начале ноября, ночной дворцовый караул был не на шутку обеспокоен. Несмотря на поздний час, Екатерина Алексеевна в одиночестве прогуливалась по темным залам и коридорам дворца.
Те, кто видел императрицу в те минуты, отмечали, что все было странным в ней: и одежда, и походка, и жесты. На приветствие караула она не отвечала, будто ничего не видела и не слышала.
О ночной прогулке и необычном поведении императрицы начальник караула тут же доложил наверх по инстанции.
Однако одна из фрейлин сообщила гвардейцам, что государыня находится в своей спальне вот уже целые сутки и никуда оттуда не выходила.
Но свидетели странной прогулки Екатерины Алексеевны продолжали стоять на своем: «Видели именно государыню…»
На следующую ночь фрейлины и другие приближенные императрицы сами увидели блуждающую в темноте хозяйку дворца.
Наконец решились доложить о загадочном происшествии самой Екатерине Алексеевне. Та, несмотря на болезнь и поздний час, живо поднялась с постели и в сопровождении многочисленной свиты отправилась на поиски.
Двойника обнаружили в тронном зале. Даже в полумраке Екатерина Алексеевна ясно разглядела похожую на нее даму, восседавшую на троне.
Императрица вскрикнула от изумления и даже потеряла сознание. В то же мгновение исчез ее двойник.
Кто-то из приближенных государыни кинулся за разъяснением загадочного происшествия к петербургским вещуньям, но те ничего не ответили. Все они уже были в траурных одеяниях и хранили скорбное молчание…
Ларец из «вечного железа»
…— Здесь, в «священной глубинной капсуле», ты проведешь сутки… Ни собеседников, ни пищи, ни воды. Только свет девяти божественных лампад, ларец с нашими реликвиями и твои размышления. Мысли, рожденные тобой здесь, наполнят «священную капсулу» и станут ее достоянием… — Хранитель тайн мальтийского ордена положил руку на большой металлический ларец, выполненный в виде средневекового замка.
Великий князь Павел Петрович оглядел крохотное подземное помещение, выложенное красным кирпичом, и подошел к ларцу с реликвиями.
— Но почему я ничего не слышал ни о «священной глубинной капсуле», ни об этом ларце? — великий князь ткнул пальцем в металлический замок.
— Здесь все тайное, — охотно пояснил хранитель. — Сюда, в «священную капсулу», могут войти лишь девять братьев-рыцарей, самых почитаемых в нашем ордене. Отныне ты, брат, один из них.
Наследник русского престола с благодарностью поклонился. А его собеседник продолжил:
— Эта капсула создана, когда император Священной Римской империи Карл V передал в 1530 году остров Мальта ордену иоаннитов. Взамен император получил клятву, что рыцари будут защищать христиан Средиземноморья от турецких и сарацинских войск, от африканских пиратов. С той поры нас называют Мальтийским орденом. Но между собой мы именуем себя «госпитальеры» или «иоанниты». Так повелось после 1-го Крестового похода, когда в 1118 году в Иерусалиме был создан наш духовный рыцарский орден.
Хранитель обвел взглядом небольшое помещение:
— А в этом секретном подземелье собраны наши святыни. Сам ларец сделан в виде «сокровенного незримого замка».
— Расскажите мне о нем, — попросил собеседника Павел Петрович.
— «Сокровенный незримый замок» был построен на Святой земле первыми крестоносцами. Все они погибли, но завещали духовным братьям окрасить их кровью стены замка. С той поры он стал невидимым для непосвященных. Но остался оплотом для истинно верующих. Только особо почитаемые братья нашего ордена знают, как войти в него, как выйти или остаться там навсегда. Зримый ключ «незримого замка» хранится в этом ларце в виде свитка с молитвой, открывающей ворота.
Еще в XII веке ордену удалось вдали от Святой земли, в горах индийских, отыскать слитки «вечного железа». Этот металл не поддается ржавчине. Из слитков мастера госпитальеры изготовили ларец в виде «сокровенного замка». В нем — первый мальтийский крест; сокол-алет, изготовленный из нефрита; золотой стилет; череп первостроителя «сокровенного незримого замка».
Голос хранителя сделался тише, будто кто-то мог подслушать его пояснения:
— Кроме того, здесь находятся географические «карты бед человеческих», на которых обозначены все места на планете, где происходили грандиозные катастрофы за последние 14 тысяч лет. А еще в ларце хранятся величайшие предсказания: и те, которые уже сбылись, и еще несбывшиеся.
— Я смогу на них взглянуть? — оживился великий князь.
— Для этого мы и оставляем тебя здесь на целые сутки… Ведь отныне ты — посвященный из числа девяти. Пусть тебя не смущает, что многие знаменитые пророчества написаны на неизвестном языке. Они откроются тебе. Но частично… Ибо даже великому не дано постичь их до конца. Здесь хранятся и «Голоса исчезнувших земель», и «Вещие сны Немизиды», и «Сивиллины книги», и «Инкеримаанская заповедь»…
Павел Петрович вздрогнул:
— Вот как? А я не верил в существование «Инкеримаанской заповеди»… В ней действительно говорится о будущем Санкт-Петербурга и тех, кто правит в нем?
Хранитель улыбнулся и уклончиво ответил:
— Там говорится о многом…
— Но если узнал будущее, можно ли противостоять предначертанному?
— Противостоять невозможно. Человеку позволено лишь достойно встретить грядущее, но не изменять его. Вся твоя жизнь будет подтверждением тому. О своей Северной столице ты услышишь много пророчеств и предсказаний. Ты будешь знать, как и когда наступит твой последний час, но не сможешь ничего ни предотвратить, ни добавить к своей жизни даже минуты.
Великий князь погрустнел и в раздумье сделал несколько кругов по подземной комнате. Потом резко вскинул голову и рассмеялся задорно. Однако взгляд его оставался невеселым:
— Что ж, будем дружить с неминуемым. Не противиться ему, а согласовывать с ним свою жизнь и деяния…
Хранитель одобрительно кивнул:
— Ты верно рассуждаешь, брат, как и положено истинному брату-мальтийцу.
Павел Петрович снова заговорил уже ровным, спокойным тоном.
— А что означают различные реликвии ордена, спрятанные здесь от непосвященных?
Хранитель открыл ларец и извлек оттуда крест.
— Об этой святыне, как христианин, ты знаешь и без меня. А вот один из наших символов — средиземноморский сокол-алет. Рыцари-госпитальеры учились у него так же стремительно и безжалостно разить врагов, как делает эта маленькая смелая птица. Кроме того, в легендах нашего ордена говорится, что, когда крестоносцы начали строить «сокровенный нерушимый замок», сокол кормил их, сбивая пролетающих птиц прямо к ногам строителей. А еще он оповещал о приближении врагов.
Хранитель бережно вернул на место крест и изваяние священного алета и достал из ларца другие реликвии.
— Золотой стилет с клинком из «вечного металла» — символ верному служению только одной идее — христианской. Стилетом нельзя ничего резать — им только можно наносить смертоносные уколы…
А череп первостроителя «сокровенного замка» напоминает нам о бренности земной жизни. Он также является хранителем древних тайн ордена. И девятка посвященных братьев-рыцарей приходит сюда, чтобы подержать в руках череп первостроителя. После этого им открываются многие тайны…
Хранитель уложил реликвии в ларец.
— Может быть, наступят для нашего ордена тяжелые времена, и тебе, брат, будет поручено спрятать ларец из «вечного железа» в своей северной земле, в своем тайном подземелье…
Хранитель пристально взглянул на Великого князя.
Павел Петрович ничего не ответил, лишь дважды кивнул головой…
«На том месте, где родился…»
Кто знает, может, именно тогда, на острове Мальта, будущий император Павел I задумал построить в Петербурге свой замок-дворец. Ведь, если верить легенде, именно Павел рассказал архитектору, как должна выглядеть его новая обитель, и даже набросал рисунок, на котором дворец походил по форме на мальтийский ларец из «вечного железа»…
Посвящение Павла I в гроссмейстеры Мальтийского ордена. Эскиз медали
Правление Павла Петровича началось с возведения печально знаменитого Михайловского замка и трагически оборвалось в первые же дни после завершения строительства.
Будущий государь Павел I родился в Летнем дворце Елизаветы. Этот дворец располагался вблизи слияния Мойки и Фонтанки. Когда император выбрал участок для строительства Михайловского замка, он произнес запомнившуюся многим фразу: «На том месте, где родился, хочу и умереть».
В 1798 году остров Мальта был захвачен Наполеоном. Павел I рассчитывал использовать мальтийских рыцарей в борьбе России против Франции и Турции. После вторжения наполеоновской армии на Мальту Павел Петрович учредил в Санкт-Петербурге великое приорство ордена и был избран Великим магистром.
Согласно легенде, ларец с реликвиями из «священной капсулы» был в строжайшем секрете перевезен в Северную столицу Российской империи, а затем спрятан в подземном тайнике Михайловского замка — еще до завершения его строительства.
Приход к власти
«Равнодушие и невнимание со стороны отца, нелюбовь матери…» В такой атмосфере протекало детство будущего императора Павла Петровича. По крайней мере, так утверждали некоторые из его сторонников и приближенных.
Екатерина II составила завещание в пользу обожаемого ею внука Александра. Но опытный царедворец граф Панин — хранитель завещания — сумел передать бесценный документ своему воспитаннику Павлу Петровичу. Великий князь в ярости уничтожил завещание, по которому короноваться должен был его сын Александр.
5 ноября 1796 года в Гатчинском дворце Павел Петрович с беспокойством ожидал вестей из Зимнего. Он предчувствовал, что начинаются много раз предсказанные большие перемены в его жизни.
На следующий день свершилось…
Гатчинский дворец
Из Санкт-Петербурга примчался граф Зубов. Короткая, но такая многозначимая и ожидаемая весть: «С Екатериной случился апоплексический удар».
Жизнь опального Великого князя круто изменилась. Присяга, льстивые речи недавних врагов и недоброжелателей, поздравления, отстранение от дел любимцев Екатерины II.
Писатель и вельможа Гавриил Державин отмечал, что в первые же дни своего правления новый император освободил из тюрем отправленных туда Екатериной II узников, возвратил по домам набранных согласно указа государыни рекрутов, приказал вернуть обратно хлеб, изъятый из сельских магазинов для провиантского департамента. Павел Петрович упростил «доступ просителей к своей высочайшей особе» и начал решительное переустройство армии.
Как обычно, при воцарении нового императора не было недостатка в восхвалении.
Академик и стихотворец Озерцовский писал:
«Вступление Твое на царство, Государь,
Для всей Империи небесный дар;
С престола Твоего вдруг полились щедроты,
Узрелися Твои изящныя доброты;
Ты светом мудрости престол Твой озарил
И очи умныя на царство устремил…»
Впрочем, предостаточно было и неприятных слухов, сплетен, тихих проклятий, дурных пожеланий и знамений.
Когда в Зимнем дворце, по случаю вступления Павла I на престол, начался благодарственный молебен, случилось непредвиденное. Ко всеобщему ужасу, протодьякон Иван вдруг громогласно произнес: «Благочестивейшему самодержавнейшему Великому Государю нашему Императору Александру Павловичу…»
Протодьякон мгновенно замолк от страха, осознав, какую оговорку совершил. Замерли в испуге и все присутствующие на молебне. В наступившей напряженной тишине раздался голос Павла I: «Сомневаюсь, отец Иван, чтобы ты дожил до торжественного поминания императора Александра…»
Зловещее замечание государя оказалось пророческим. Говорят, что в ту же ночь протодьякон скончался.
С первых дней правления Павла I один за другим следовали его указы. Они касались всего: начиная от государственного устройства и доходя до мелочей, явно не достойных царского внимания.
Многие современники, и сторонники, и недоброжелатели императора, удивлялись: откуда вдруг появилось в этом, еще недавно тихом и застенчивом человеке, столько энергии и целеустремленности?..
Странные указы и решения
Одно из характерных для императора Павла I повелений от 19 ноября 1796 года: «Его Императорским Величеством замечено, кои одеты в немецкое платье, ходят в круглых шляпах и разнообразных шапках, а потому предписывает Управе Благочиния немедленно объявить в городе всем наистрожайше, чтоб кроме треугольных шляп и обыкновенных круглых шапок никаких других никто не носил, и потому смотреть наистрожайше за исполнением сего, и если кто в противном сему явится, тех тотчас брать под стражу…
…чтобы никто не имел за своими экипажами слуг, одетых в гусарские или под другим названием платье, кроме ливрей, каждому классу приличных. Никому ни под каким видом при экипажах верховых ординарцев не иметь. Обывательские кучера и форейторы, ровно и нанимаемые и сами ездившие извозчики шибкой езды и непристойностей не производили, а поступали поданным им билетам непременно…»
Императорскими указами запрещалось: «танцевать вальс», «носить дамам через плечо разноцветные ленты», «носить низкие большие пукли», «ношение синих женских сертуков с красными воротниками и белою юпкою».
Не осталась без внимания Павла Петровича и театральная сцена.
Один из высочайших указов, связанных с театром, гласил: «Его Императорское Величество с крайним негодованием усмотреть изволил во время последнего в Гатчине бывшего театрального представления, что некоторые из бывших зрителей, вопреки прежде уже отданных приказаний по сему предмету, начинали плескать руками, когда Его Величество одобрения своего объявить было неугодно, и напротив того, воздерживались от плескания, когда Его Величество своим примером показывал желание одобрить игру актеров; равно и то, что при дворе Его Величества женский пол не соблюдает того вида скромности и благопристойности, приличнаго женскому полу и званию, относит все такие упущения против предпочтения и нравственности духу своевольному и неблагодарному;…»