В отличие от своего официального отца, "брачные кондиции" Павел обрел довольно рано. Во всяком случае, когда цесаревичу исполнилось шестнадцать лет, заботливая матушка приискала ему тридцатилетнюю вдову и повелела "образовать Великого князя в вопросах деликатного свойства". Вдова оказалась старательной, образование закончилось тем, что у неё родился сын, Семен Павлович Великий, который в возрасте двадцати двух лет погиб в чине капитан-лейтенанта российского флота. А Екатерина начала поиски невесты в европейских дворах. Ее выбор пал на Гессен-Дармштадских принцесс - трех сестер. Павлу же предстояло выбрать из трех красавиц одну. Разумеется, наследнику российской короны не пристало разъезжать по городам и весям, не царское это дело. Посему за невестами был послан ближайший друг цесаревича, граф Андрей Разумовский, к которому Павел питал совершенно слепое доверие.
"Дружба ваша, - писал он в Ревель, где Андрей командовал кораблем, произвела во мне чудо: я начинаю отрешаться от моей прежней подозрительности... Как мне было тяжело, дорогой друг, быть лишенным вас в течение всего этого времени."
Между тем графу Андрею не то что невесту - кошку доверить было бы неблагоразумно. Внук свинопаса, зато графский сын, он успел пожить в Версале, разделяя недетские увеселения французского двора, получил поистине европейское образование и чуть ли не с пеленок умел обольщать женщин. Из трех принцесс-невест его внимание немедленно привлекла Вильгельмина, ибо он знал, что именно её Екатерина наметила в невестки. Они стали любовниками прямо на корабле, едва ли не в открытую. Но ни у кого не хватило смелости доложить об этом прискорбном факте Екатерине. Павел же, ослепленный доверием к своему другу и опьяненный мыслью о том, что делает выбор свободно и сознательно, официально предложил руку и сердце немецкой принцессе, а затем подозвал к себе Разумовского и с пафосом произнес:
- Прошу, граф, по-прежнему быть настойчивым в исправлении моего характера и полюбите не только меня, но и ее...
Знал бы он, что граф уже выполнил это пожелание!
Вильгельмина была крещена под именем "благоверной Натальи Алексеевны", но ничем это знаменитое в России имя не украсила. Единственной её страстью, если не считать красавца Разумовского, были всевозможные развлечения, деньги она транжирила ещё до того, как успевала получить. Ко всему прочему, великая княгиня оказалась неизлечимо больной: вследствии несчастного случая, происшедшего с ней в детстве, у неё были деформированы позвоночник и кости таза. Через три года после свадьбы великая княгиня скончалась от родов, причем ребенок погиб ещё в её чреве, так и не появившись на свет. Но за эти три года сумела основательно настроить супруга против свекрови вплоть до того, что был составлен небольшой заговор - сценарий очередного дворцового переворота. Но Екатерина настолько глубоко презирала и сына, и невестку, что даже не сочла нужным кого-то наказать, хотя список заговорщиков видела своими глазами.
Судьба обрекла Павла на вечные драмы, не составил исключения и первый опыт его супружеской жизни. Сразу после кончины обожаемой супруги матушка предъявила ему такие доказательства неверности Натальи Алексеевны - её переписку с любовником - , что цесаревич едва не помешался от горя и обиды, но враз излечился от скорби. Не прошло и трех месяцев, как вдовец согласился вступить в новый брак. На сей раз Екатерина сделала правильный выбор:
"Принцесса Вюртембергская в качестве великой княгини или императрицы будет только женщиной и больше ничем", - писал из Петербурга один из дипломатов. Да, близорукая, статная, высокая, очень свежая но склонная к полноте блондинка, София-Доротея являла собой идеальный, с точки зрения немцев, тип женщины. Едва прошло несколько недель после помолвки - заочной! - как она собственноручно написала Павлу письмо на русском языке, а близким подругам признавалась, что "любит великого князя до безумия".
Говорят, противоположности сходятся. Низкорослый, субтильный, нервно-желчный Павел был очарован этой спокойно-сентиментальной великаншей, каждый год исправно рожавшей детей. Но и при этом она старалась быть на высоте своего положения, не давая себе ни минуты передышки.
"То, что утомляет других женщин, ей нипочем, - писал один из современников. - Даже во время беременности она не снимает парадного платья, а между обедом и балом, когда другие женщины надевают капот, она, неизменно затянутая в корсет,занимается перепиской, вышиванием или живописью."
Правда, принцесса София-Доротея, во святом крещении "благоверная Мария Федоровна", занималась не только вышеперечисленным. Она неустанно подогревала честолюбивые мечты супруга относительно престола. И для этого были более чем веские причины. Настрадавшаяся от вынужденной разлуки с сыном, Екатерина допустила неоправданный промах: отобрала у своей невестки и первенца Александра, и второго сына - Константина. Их воспитанием она занималась лично, рассчитывая на российский престол для первого и на константинопольский - для второго. Но и великим свойственно ошибаться. Тем более, что Мария Федоровна с излишней жестокостью подчеркивала безупречность своего поведения по сравнению с образом жизни свекрови. И без того уверенный в том, что мать, пусть и косвенно, но безусловно виновна в смерти отца, Павел выстроил сложную схему внутрисемейный отношений, где он играл роль идеалиста-страдальца, а Екатерина - роль злобной и развратной фурии, прислушивающейся только к зову своего неукротимого темперамента.
С Орловым, Васильчиковым, Потемкиным Павел ещё как-то ладил. Но когда блистательного князя Таврического сменила бесконечная череда любовников-однодневок, большинство из которых было моложе его самого, великий князь ожесточился. Молчаливое поощрение убийства законного супруга ради двух великих страстей - власти и любви - он ещё мог понять. Но чисто мужское отношение к плотским радостям, откровенное пренебрежение общественным мнением - нет, нет, и ещё раз нет. Разлад Павла с Екатериной становился все более глубоким и, к сожалению, отражался на его отношениях с женой и детьми. Там, где прежде царили гармония и любовь, прочно обосновались подозрения, неприязнь и даже... ненависть. Сыновья становились соперниками в борьбе за трон, жена - возможной предательницей. Павлу перевалило за сорок и законная супруга в несчастливые минуты иронично называла его "вечным наследником". Жестокая российская действительность оказалась сильнее врожденной немецкой сентиментальности. Впрочем, Мария Федоровна не чужда была и честолюбивым мечтам: похоронить свекровь, овдоветь - и царствовать, благо дети находились у неё в полном и безоговорочном подчинении.
Чашу терпения Великих князей переполнила поездка Павла с супругой в Европу. Под именем "князей Северных" они посетили Австрию, Испанию , Францию. Европейские монархи принимали Павла Петровича с Марией Федоровной со всеми мыслимыми и немыслимыми почестями. Император австрийский Иосиф в честь высокого гостя низкого роста распорядился поставить трагедию бессмертного Шекспира "Гамлет" ( на русской сцене, кстати сказать, почему-то запрещенного). Но знаменитый тогда в Вене актер Брокман отказался играть главную роль, произнеся при этом бессмертные слова:
- В театре будут два Гамлета - один на сцене, другой - в зале.
Возможно, именно тогда Павел окончательно поверил в то, что мать всегда желала ему только зла. И поторопился вернуться в Россию, где как бы заложниками оставались два маленьких сына, и где ему ещё почти десять лет предстояло ждать смерти матери. Если бы она вела себя по-другому! Если бы добровольно отказалась от престола в пользу сына! Но Семирамида Севера не собиралась делать ни того, ни другого. Она воспитывала внука Александра, как своего наизаконнейшего наследника. Она откровенно пренебрежительно относилась к "малому двору", его немецкой зажатой сентиментальности и страсти к муштре во всех видах. Она - чистокровная немка! - считала себя более русской, чем её сын, который, при любом раскладе, побивал её своей "русопятостью". Шекспировский Гамлет хотя бы любил свою мать. Российский принц Гамлет мать ненавидел...
В ожидании "счастливой минуты" Павел продолжал метаться между совершенно противоположными влияниями, не зная, к чему бы приложить свою энергию и недюжинный ум. Впрочем, для энергии он применение нашел довольно быстро. Достойный сын своей матери, Павел не пропускал ни одной мало-мальски симпатичной юбки, и довольно скоро около дюжины фрейлин могли предъявить более чем убедительные доказательства благосклонности к ним цесаревича. Мария Федоровна благоразумно закрывала глаза на "шалости" мужа, Екатерина - тем более. По принципу: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы трона не просило. В результате, не дожив до сорока лет, Павел выглядел совершенным стариком: лысая голова, изрезанное морщинами лицо, дрожащие руки... Даже друзья отмечали, что "неожиданно, в минуты крайних решений, он становится сумрачен, буен и странен до сумасбродства." Немудрено, что придворные со страхом ждали неизбежной смены поколений на рестоле.
Сущность характера мимолетного российского императора заключалась в том, что... характера у него вовсе не было. Было сумасбродство, природная доброта, благоприобретенная подозрительность и совершенно расстроенные нервы. В результате после скоропостижной кончины Екатерины российский престол занял истеричный и неуправляемый человек, который насилием старался подменить силу. Самодур в семье - драма, но самодур на престоле - трагедия всероссийского масштаба.
Верноподданые очень скоро почувствовали, что новый император - кара, ниспосланная за тяжкие грехи. Павел не щадил никого - ни прославленных полководцев, ни убеленных сединами дипломатов, ни женщин, ни младенцев. "Потемкинский дух вышибу!" - эту фразу можно было бы сделать эпиграфом ко всему недолгому царствованию правнука Петра Великого, хотя к этому времени князь Таврический давным-давно отошел в небытие, а последний фаворит Екатерины - Платон Зубов - сделал все возможное, чтобы уничтожить память о тайном супруге российской императрицы. Но Павлу и этого казалось мало.
Даже великолепный Зимний Дворец стал ему подозрительным - и в рекордно короткие сроки был выстроен Михайловский Замок - крепость среди города, куда, по мнению Павла, никто не мог проникнуть незамеченным. Мания преследования, мания величия... Обладавшая поистине ангельским терпением Мария Федоровна заметно отдалилась от своего августейшего супруга и, по свидетельству современников, ожидала для себя, в лучшем случае, ссылки, а в худшем - насильственного пострижения в монахини. Сыновьям же Павел не доверял вообще, так как был достаточно осведомлен о планах покойной матушки передать престол одному из них в обход единственного законного наследника.
В общем-то почти достоверно известно, что Великий князь Александр если и не дал впрямую своего согласия на устранение августейшего родителя, то и не сказал решительное "нет". Впрочем, заговор, в котором принимали участие не более полусотни "особо доверенных лиц" молниеносно оказался известным чуть ли не всему Санкт-Петербургу. Почему подозрительный и мстительный Павел не прореагировал на бесспорно достоверную информацию - неизвестно. Но в ночь с 11 на 12 марта правнук Петра Великого был задушен в собственной спальне собственным же шарфом. Исполнители были известны, вдохновители тем более. Когда новоиспеченный император Александр попробовал изобразить муки совести и скорбь от отце, его довольно бесцеремонно возвратили с небес на грешную землю:
- Полно, Ваше величество, ребячиться. Ступайте царствовать!
Преданный матерью, детьми, женой, Павел сохранился в истории как деспот, сравнимый лишь с античными чудовищами. Но и мы с вами вряд ли стали бы другими...
При прочих равных условиях.
ДВАЖДЫ ОБРУЧЕННЫЙ
Второй русский император - Петр Алексеевич - внук Петра Великого и сын несчастного цесаревича Алексея скончался в возрасте четырнадцати лет, ничего не успев сделать для России, но успев дважды обручиться и сделать несчастными двух красавиц...
Когда скончался Петр Первый, его внуку - прямому наследнику и первому претенденту на российский престол - было всего лишь девять лет. Потерявший мать в трехлетнем возрасте, практически не знавший своего отца, который был умерщвлен чуть позже, Петр Алексеевич, будущий император Петр Второй, долгое время был фактически предоставлен самому себе и заботам случайных воспитателей. Его дед проявлял к внуку потрясающее равнодушие, рассчитывая, по-видимому, на то, что престол займет одна из его дочерей от второго брака. И успей он написать завещание, так бы и произошло. Но судьба распорядилась иначе.
Короткое двухлетнее царствование мачехи, малограмотной и необразованной то ли шведки, то ли финки Марты (императрицы Екатерины Первой) ничего не изменило в судьбе царевича. Ему минуло одиннадцать лет, и ничто не указывало на то, что в его жилах течет кровь Петра Великого. Больше всего он походил на свою мать - принцессу Шарлотту Вольфенбютельскую: кротко сносил все превратности жизни, послушно называл всесильного тогда Меньшикова "батюшкой" и прилежно занимался со своим новым наставником, вице-канцлером Андреем Остерманом. Но в марте 1727 года императрица Екатерина подписала завещание, согласно которому внук её покойного мужа становился её наследником и в будущем императором, если... женится на старшей дочери Меньшикова Марии.
Мария Александровна, семнадцатилетняя красавица, была невестой Петра Сапеги, знатного польского шляхтича. Но Екатерина рассудила по-своему и, разорвав помолвку, женила Сапегу на своей племяннице. Поговаривали, что императрица была неравнодуша к молодому поляку и желала, чтобы он как можно меньше внимания обращал на свою законную жену. Княжна Меньшикова в этом плане была куда более опасной соперницей, нежели родная племянница. Возмущенный Меньшиков потребовал у государыни возмещения, как бы теперь сказали, "морального ущерба". И получил вышеупомянутое завещание. Мнения невесты, как водится, никто и не спрашивал.
В первых числах мая 1727 года императрица скончалась. На заседании Верховного Совета, полностью находившегося в руках Меньшикова, было решено считать императора Петра Второго несовершеннолетним до 16 лет, а регентом при этом назначался его будущий тесть - тот же Меньшиков. В Москву было отправлено любопытное послание, в котором Петр Второй является государем одновременно по завещанию, по избранию и по наследству: "По её величества тестаменту, учинено избрание на престол Российский новым императором наследственному государю, его высочеству великому князю Петру Алексеевичу." Зачем нужно было избирать законного императора, для чего понадобилось завещание - непонятно. Скорее всего, для того, чтобы как можно скорее женить одиннадцатилетнего мальчика на дочери временщика.
Чтобы упрочить свое положение, Александр Данилович Меньшиков отпраздновал помолвку княжны Марии с императором почти сразу после погребения императрицы. Невеста получила титул императорского высочества, двор и годовое содержание в тридцать четыре тысячи рублей - сумма колоссальная для России того времени, но чисто символическая для её отца, который владел миллионами, если не миллиардами. Старую знать он сумел переманить на свою сторону, щедро раздавая чины и должности. Опальный при Екатерине князь Алексей Долгорукий получил высокий пост при дворе сестры императора, царевны Натальи, а также был назначен заместителем воспитателя юного императора. Его сын, князь Иван Долгорукий, стал ближайшим товарищем Петра Второго, несмотря на внушительную разницу в возрасте - целых семь лет. Кстати сказать, князь Иван считался - и заслуженно! - одним из самых легкомысленных и распущенных молодых людей того времени, а посему влияние, которое он оказывал на своего младшего друга, вряд ли можно считать положительным.
Нашлись, кроме того, и другие люди, ненавидевшие Меньшикова и имевшие огромное влияние на юного императора. Прежде всего, это была его сестра, царевна Наталья Алексеевна. Все современники, как русские, так и иностранцы, единодушно воспевали если не её красоту, то неотразимую прелесть. Всего лишь годом старше своего брата, она была много умнее и образованнее, чем он, давала ему прекрасные советы больше работать и избегать дурного общества. И брат, похоже, был склонен к этим советам прислушиваться. Во всяком случае, сохранилось письмо императора к его сестре, где на плохой латыни он излагает теорию просвещенной монархии в перемешку с нежными изъявлениями благодарности за помощь в деле воспитания из него хорошего государя. И её же он чуть ли не коленях умолял помочь разорвать помолвку с нелюбимой и немилой невестой - Марией Меньшиковой. Но регент и будущий тесть был ещё слишком силен, чтобы можно было пренебречь его дочерью.