В другом мифе Локи уже действует как пособник йоту- нов (правда, из страха перед богами он все-таки помогает и последним). Как-то, когда Локи с Одином и Хениром странствовал по миру, боги остановились на ночлег и принялись жарить быка. С неба спустился орел — обернувшийся птицей великан Тьяцци — и стал хватать куски мяса. Локи хотел было отогнать орла и ударил того палкой, но палка пристала к орлиному оперению и орел-Тьяцци унес бога к себе в жилище. Он согласился отпустить Локи при одном условии: что тот приведет к нему богиню Идунн, хранительницу молодильных яблок. В условленный час Локи заманил Идунн в лес; «тут прилетает великий Тьяцци в обличье орла и, схватив Идунн, уносится с нею в Страну Великанов к своему жилищу».
С похищением Идунн и пропажей молодильных яблок асы мгновенно утратили вечную молодость и начали «седеть и стареть». На совете богов выяснилось, что в последний раз Идунн видели с Локи. Припертый к стене, тот сознался в обмане и поклялся вернуть Идунн. Взяв соколиное оперенье Фрейи, он полетел в Йотунхейм, застал Идунн одну в доме великана, превратил богиню в орех, взял в когти и устремился обратно в Асгард. Тем временем Тьяцци хватился Идунн, надел оперенье орла и бросился вдогонку за Локи. Асы вышли ему навстречу за стены Асгарда и вынесли ворох стружек. Едва Локи влетел в Асгард, как асы подожгли стружки. Огонь опалил перья орла, и он рухнул наземь, а асы тут же накинулись на него и убили Тьяцци.
Г. Тикер. Похищение Идунн (ок. 1920 г.).
«Младшая Эдда» называет это убийство «славнейшим деянием асов».
Дж. Пенроуз. Молодильные яблоки Идунн (ок. 1890 г.).
Кстати сказать, история имела свое продолжение: дочь великана Скади решила отомстить за отца и пришла в Асгард, однако согласилась на мировую, когда ей пообещали в мужья кого-нибудь из асов. Мужа она должна была выбрать себе сама — но по ногам, не видя ничего другого. Скади увидела ноги «замечательной красоты» и указала на них, полагая, что это ноги Бальдра; но ее избранным оказался не Бальдр, а Ньерд.
Другим условием мировой было желание Скади, чтобы боги ее рассмешили. И тут асов вновь выручил Локи. Он «обвязал веревкой козу за бороду, а другим концом — себя за мошонку. То один тянул, то другой, и оба громко кричали. Наконец Локи повалился Скади на колени, тут она и рассмеялась».
Один в знак примирения взял глаза Тьяцци и забросил их на небо, где они превратились в две звезды.
И в этих, и в других мифах Локи выступает в роли
Молчи-ка ты, Один!
с начала времен людей
ты судил неправо:
в распре не раз,
кто праздновал труса,
тому ты дарил победу.
Далее следует взаимный упрек в колдовстве, «недостойном» богов:
Один сказал:
«Пусть в распрях не раз,
кто праздновал труса,
тому я дарил победу,
зато восемь зим ты
в подземье сидел,
был дойной коровой,
был женкой рожалой,
ты — бабоподобный муж!»
Локи сказал:
«А сам ты, я слышал,
на острове Самсей,
как ведьма,
бил в барабаны, жил,
ворожея, у людей в услуженье, —
сам ты бабоподобный муж».
Кроме того, в этой песни содержатся многочисленные намеки на Рагнарек — битву перед концом света — и печальную участь богов, которую предвидит Локи. Так, он говорит Фрейру, намекая на миф, изложенный в песни «Поездка Скирнира»:
Дал ты в уплату
за Гюмира дщерь
злато и меч в придачу:
коль Муспелля чада
промчатся сквозь Мюрквид,
чем ты, несчастный, помашешь?
Тору, грозящему ему своим молотом, Локи советует быть посдержаннее:
Ты же, сын Йорд,
к меду пришел, —
почто же, Тор, вздоришь?
Не столь будешь стоек
в стычке с тем волком,
что Родителя Ратей пожрет…[44]
Вдобавок в этой песни Локи фактически признается в своей причастности к смерти Бальдра:
Фригг сказала:
«В застолье пристало ль
столь много о старом
вам толковать сегодня?
Зачем понапрасну
двум асам спорить?
Прежние распри забудем!»
Локи сказал:
«Молчи-ка ты, Фригг!
ибо, Фьегюна дщерь,
как раз ты
блудить горазда:
Вили и Ве,
хоть Видрир — твой муж,
с тобою любились оба».
Фригг сказала:
«Когда бы сидел здесь,
у Эгира в доме,
хоть кто-нибудь,
Бальдру подобный,
ты с пиршества асов
сейчас не ушел бы
иначе, как больно побитый».
Локи сказал:
«Знать, мало досталось! —
желает ли Фригг
хулу до конца послушать?
Я — вот причина,
что сына вовек,
Бальдра, с тобою не будет!»[45]
К. Хлисен. Перебранка Локи (ок. 1861 г.).
Это признание переполнило чашу терпения богов, и они решили отомстить Локи. Как гласит миф, Локи ускользнул из дома Эгира, превратился в лосося и спрятался в водопаде, однако асы его поймали и связали кишками собственного сына Нарви. Скади, дочь великана Тьяцци, которую Локи также оскорбил на пиру, подвесила над его лицом ядовитую змею. Сигюн, супруга Локи, подставляла под каплющий яд чашу; когда же чаша переполнялась и Сигюн ее опорожняла, яд капал прямо на лицо Локи, и тот корчился так, что содрогалась земля. Связанный и казнимый, Локи осужден пребывать в некоей пещере до того мгновения, пока не придет срок битвы перед концом света и он не вырвется на свободу.
* * *
Скандинавская мифология отличается от прочих мифологий индоевропейского ареала прежде всего тем, что в ней особое значение придается судьбе. Этот «мировой закон» определяет не только поступки людей (как, скажем, в мифологии греческой или кельтской), но и деяния богов. Никто из них, даже сам Один, не властен изменить того, что предначертано судьбой: Бальдру суждено погибнуть — и он погибает, несмотря на все усилия асов; Фенриру суждено вырваться из пут — и он вырывается, как ни удерживают его боги; миру суждено быть разрушенным — и он разрушается, вопреки героизму асов в последней схватке перед концом света.
А.Я. Гуревич называл скандинавское представление о судьбе «активистским», противопоставляя его представлению «фаталистическому», когда герой покоряется возвышающейся над ним силе; жизненные установки героев (и богов) скандинавских преданий противоречат «фатализму, превращающему человека в безвольное орудие безличной судьбы». Скандинавский герой «не отделен от своей судьбы, они едины, судьба выражает внеличную сторону индивида, и его поступки только раскрывают содержание судьбы. Он осознает себя как личность постольку, поскольку ощущает в себе свою индивидуальную судьбу».
Скандинавские боги действуют в «пространстве судьбы», представленном двумя проекциями мифологического мироздания — горизонтальной, противопоставляющей освоенный мир (Асгард и Мидгард) миру неосвоенному (Утгард), и вертикальной, которую удерживает и структурирует мировое древо ясень Иггдрасиль, выступающее и как древо судьбы с норнами у корней; действуют, сознавая, что все их деяния ведут, если воспользоваться современным физическим термином, к нарастанию энтропии и к гибели мира. Но бездействовать нельзя, иначе это — не жизнь.
Глава 4
СКАНДИНАВСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ: Рагнарек — гибель богов
Эсхатология — представление о грядущем конце мироздания — сложилась, по всей вероятности, под влиянием формирования концепции исторического времени — противопоставляемого времени мифическому, циклическому, существующему, по образному выражению М. Элиаде, «в круге вечного возвращения». В рамках мифического времени эсхатологические мотивы в мифах если и присутствуют, то, скажем так, в латентной, неявной форме. К таковым мифам можно отнести рассказы о древнейшем потопе или пожаре, о гибели старшего поколения богов (великанов, титанов), обитавших на земле до появления человечества. Классический пример эсхатологического мифа в границах мифического времени дает индийская мифология, которая содержит представление о космических циклах гибели и обновления мира: вселенная гибнет, когда засыпает Брахма, — и возрождается, когда наступает новый день бога-творца. Этот процесс повторяется непрерывно, разве что он весьма длителен (протяженность дня Брахмы — тысяча «больших веков», или
* * *
Эсхатологический мотив судьбы отчетливо звучит в предваряющем миф об уничтожении мира и уходе великих богов мифе о гибели светлого бога Бальдра. По замечанию Е.М. Мелетинского, «миф о возникновении смерти от копья и первом ритуальном жертвоприношении в рамках воинских инициаций — убийстве юного бога Бальдра — становится прологом к собственно эсхатологическому циклу и обратному превращению космоса в хаос».
Гибель Бальдра, напророченная вельвой, предопределена изначально; более того, она — естественное следствие цепи событий, первым из которых было сотворение мира. Как пишет О.А. Смирницкая, «война асов и ванов, строительство Асгарда, смерть Бальдра — эти и другие события проходят перед нами не как отдельные сцены из жизни богов, а как акты вселенской драмы, конец которой известен. Все оказывается взаимосвязанным в судьбах мира. Добро прорастает злом, неутомимая деятельность богов расшатывает основы устроенного ими мира, приближая в конце концов его гибель. В своем стремлении к власти боги попирают законы, ими же установленные. Сам Один, оказывается участником событий, ход которых ему неподвластен. Боги, как и все сущее, не избегнут приговора судеб.»
Б. Фогельберг. Бальдр (1840 г.).
Зачином к мифу о гибели Бальдра выступает предание о зловещих снах, которые с некоторых пор стали преследовать юного бога. Обеспокоенный этими сновидениями, отец Бальдра Один отправился в Хель и своим колдовством поднял из могилы прорицательницу-вельву, чтобы вызнать у нее, отчего «сны у Бальдра такие зловещие». Вельва отвечала, что в мире мертвых для Бальдра приготовлены богато украшенные палаты, то есть подтвердила, что Бальдру суждено погибнуть. На настойчивые расспросы Одина она также поведала, что убийцей Бальдра станет его брат Хед:
Один сказал:
«Вельва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне
открылось:
еще хочу знать,
кому доведется
стать Бальдра убийцей,
кто сына Одина
смерти предаст».
Вельва сказала:
«Хед ввергнет
сюда дерево славы;
ему доведется
стать Бальдра убийцей,
он сына Одина
смерти предаст.
Больше ни слова
ты не услышишь»[48].