1984. Восторги
30.10
Восемнадцатыйгодябороздю... борозжу...короче,рассекаю небесныепросторы.Накопилсяопыт,надоегокак-тосвязновыразить, объединить разрозненные мысли.Да и память уже не та,факты забываются,а жалко упустить ощущения, настроение, нюансы, дух времени.
Итак, восемнадцать лет назад я был уже без пяти минут пилот. Сколько ни возвращаюсьпамятьювтеблагословенныекурсантскиевремена,немогу вспомнить плохого,"все лучшие годы..." Масса надежд,куча интересных дел, любовь, - да много всего было.
Распределился в Сибирь, попалв Енисейск, немножко научился там летать на Ан-2, понял, что способен набольшее, вырвался на Ил-14, попутно учась в нашей благословенной ордена Ленина академии липовых наук (чтобы вырваться на лайнеры), попал на Ил-18, учебу немедленно бросил, не видя отнее проку; не успел оглянуться, уже на Ту-154, уже командир, пилот 1 класса.
Но первоклассный ли пилот? Вот и надо разобраться.
Почти одиннадцать тысяч часовзаплечами. Из нихчетырес половиной тысячи самостоятельного, командирского налета на четырех типах. Прошел сборы пилотов-инструкторов; это формальность,но чувствую,чтомогупередавать опыт - это, видимо, в крови у меня.
Новсевремя менямучаютсомнения.Несамоуверенность ли это,не зазналсяли, ачем я лучше других? И лучше ли? Ведь мневедом истрах, и присуще некоторое легкомыслие, инехватает этой угрюмой серьезности, этой постоянной бдительности, этогоделовогонахрапа.И руководящиедокументы знаю не слишком уж хорошо.И, главное, я в аэрофлоте много лет, но так и не пропиталсяэтимаэрофлотскимдухом,вродекакинородноетело.Аот коллектива отрываться нельзя. Вот и приходится приспосабливаться.
Какойэто аэрофлотский дух? Пожалуй,этото вульгарноепонятие, что бытует среди людей, соприкасающихся с пилотами: деловой, шустрый, пробивной, нахрапистый,симпатичный,подтянутый,пьющий,гуляющий,развращенный деньгами, не привыкший работать помногу, считающий, что все соблазны и блага жизни - для него, матерящийся при женщинах, острый на слово, знающий законы, обо всем судящий с апломбом, бывалый человек.
Написалтак,идумаю:асредиторгашей?администраторов?ИТР? работников искусства? Да мало ли где. Такие же деловые. Такие же пьющие. Так же матерятся - своими ушами слышал. Такие же бывалые. Тертые. Хваты.
Чем же мы отличаемся? Все-таки, завнешним гусарскимдухом,за этими мещанскимиатрибутами: машинами,дачами,водкой,бабьем и т.п. -есть покров какой то,известной тольконам тайны - той тайны, что скрывается за закрытой дверью пилотской кабины.
Да, я не приемлю внутреннеэтот дух, хотявсякое бывало, новсе же я остался самим собой. Мне чужды мещанские взгляды и ухватки, хотя я все имею. Но лишись я сию минуту всегоэтого, ничего внутрименя не изменится.Мама правильносказала: "Сынок,для жизни надо очень мало: кусокхлеба,кусок сала да картофелина..."
Посмотришьна молодых: рвачество. Заработать и приобрести. Японимаю, мы честно работаем, но во имя чего?
Это, как говорится, вечные вопросы, и каждый решает их сам для себя.
Для меня важнее всего - не оскудеть духовно.
Наднях леталвТашкент.Проверял меняНиколайИвановичУстинов, милейшийчеловек.Я небоюсь проверяющих, потомучто я,линейный пилот, летаю лучше их всех. Этот законхорошо сформулировал еще в училище командир звена ИванЕвдокимович Кутько,когда у меняне все получалось. Он сказал: "Сынок, ты, садясь в кабину, думай так: "Чикалов летал на четыре, я летаю на шесть, авот этот мудак,который меня собрался проверять, вообще летать ни хрена не умеет, вот я емуи покажу, как надо летать". Золотые слова. Насчет "Чикалова"он тоже прав: еще неизвестно, как бы он летал на наших лайнерах, а уж мы научились. Это не похвальба,а тяжкий, терпеливый труд,работа над собой.
Слеталя,как песню спел. Все удалось;правда,погода была хорошая, идеальные условия.
Устинов тут взялся пилотировать внаборе высоты. И вижуя:чувствует сам,чтотеряет навыки,старается наверстывать,авсеравно триммерами[1] работает часто, а тут еще самолет кривой попался. Исладкий яд собственного превосходстватекпомоимжилам,когда наглиссаде[2] яброшу штурвали полувопросительноговорю:"самалетит?"-аонсправаподтверждает: "сама..."
У меня новый экипаж,с ним работать и жить бок обок, и нельзя пузыря пускать. Пусть видят с первыхдней, как я летаю, - в этом основа авторитета командира.
Экипаж сырой. Тасуемштурманов. Киреев алкаш, я с ним былвколхозе. Отказался. Якунин только что прошел медкомиссию. Я с ним, кажется, летал еще наИл-18,пару раз, не помню.Онпросился комне. Я согласен летатьс любым, лишь бы не жрал водку.
Леша Бабаев,второй пилот. Летать умеет, но нетвердо, видимо, много не давали.Основнаязадача: давать емулетать как можнобольше. Слава богу, желаниялетать он в 49 лет ещене потерял. Здоровье хорошее, значит, можно рассчитывать, что, слетавшись, будем долго работать вместе.
Но и болтать любит. Я болтун, а он еще хлеще. Демагогический уклон. Как это у нас принято, все критикует. Ну, мы все такие.
Валера Копылов,бортинженер[3]. Молчит-молчит, да ужи скажет.Нечужд юмора, иногда - черного. Любит политические книги. Матчасть знает.
Лешу-то я знаю еще по Ил-18, а Валеру только месяц. Присматриваюсь.
Кум Михаил, мой сосед. МишаЯкунин. Тоже далеко за 40. Простой,нос куркульской хитрецой. Каклетает, не помню, нолетал он сЖировым, атот плохих не держал. Посмотрим.
Чтотакое хороший экипаж?Это - душа спокойна. Я со своимив прежней эскадрильедвагодагорюшканезнал.АкакВолодюЗаваруеваввели командиром,таквсе наперекосяк.Начали тасоватьвторых;другомужалко штурвал в рукидавать,но уменя принцип - пополам. Даешь ему, а у самого душа кровью обливается. Лагошинажалко, что емуза дурной характер полтора года не давалируля; Нине Литюшкиной,хорошейлетчице, в болтанку[4] трудно; Романову навсе наплевать; КоляРоманушкин самотказывается пилотировать, только бумаги ведет. А мне жалко отдать штурвал, я сам люблюкрутить; и вот себя ломаешь, а отдаешь.А Занин никому не дает, Жировтоже. У них душа не болит.
Как было хорошо с Пашей, Стасом и Володей!
Стаскакштурманзвездснебанехватает,но-довезет.Он "фантомасник", где тольконе бывалнасвоем Ан-12.Нос"Фантомаса"и расхлябанность. И, тем не менее, я с ним сработался.
Паша, хоть и с земли инженер,но молодой, энергичный, матчастьзнает, грамотный, современный. Порядочный человек.
Ну, а Володя - готовый командир, правда, горяч, вперед огня все готово.
Нолюдинеравнодушные.Всевэкипажечетко,громко,весело,с полуслова. Легко было с ними работать,и- ни одногонарушения. И не надо было ими командовать - только не мешать. Это мой метод.
Сегоднялечу вСимферополь.Рейсс тремяпосадками,и сидеть трое суток.Какдело к зиме, так начинаются длинные рейсы. Кое-куда мы летаем с самолетом: 12 часов отдыха- и домой. А в основном, эстафета. Пригнал рейс, отдохнувший экипаж принимает самолет, а мы - на его место и ждемследующего рейса. А он придет через трое суток, да еще с задержкой другой раз.
Как убить свободное время? Ну, ясное дело,рынок посетить, отметиться. В запчасти съездить.
В Ленинграде проще: много музеев, я там часами пропадал, а в Москвеиз Третьяковки не вылезал.
Ачто делать в Симферополе? Можно поездить по Крыму;я, например,не былв Феодосии,в Старом Крыму, вКерчи. Нонетакпросто вырваться из профилактория, надо писать рапорт, называть адрес и т.п.
Из Киева в Каневя ездил на могилу Шевченко.В Минводах, естественно, ездим в Пятигорск, Кисловодск.
Буду писать. Былбыуголок, чтобы не трогали. Писатьобо всем, что в голову придет. Мало ли в жизни интересного, особенно у нас.
Вчера я не закончил мысль о методе руководства экипажем.
Естьпилоты,даивообщелюди, которыевездевжизнистремятся побороть, переломить,навязать, укротить,доказать,- словом, находятся в состоянии неустойчивого равновесия и удерживаются только нервами и волей. Им все кажется, чтоони на вершине ледянойгоры и жизньстремится скатить их вниз.Такого человека положи наровныйлед- они там будет упираться и балансировать, хотя вроде бы и катиться некуда. Такая уж у него натура.
Посади такого за штурвал - он насилует самолет. Ручонками сучит, крутит туда-сюда,дергается,исправляетнесуществующиекрены,ловитневидимые тенденции, исправляя, вносит неустойчивость, борется с нею,- короче, он на вершине ледяной горы.
Экипажем такой человек командует постоянно. Тот нетак сказал. Тотне туда смотрит. Тот не подсказал вовремя. Тот неправильносчитает. Все должно делаться только по его команде. Все бразды у него.
Ясноедело-навсевниманияне хватит,этожнеистребитель. Начинаются промахи и ошибки, а виноват, естественно, экипаж. Так нагнетается взаимноенедоверие.В такогокомандираэкипажневерит,потомучто в сложняке, будь ты хоть семи пядей во лбу, один не справишься. А командир, не уверенный, чточлены экипажа способныемупомочь, еще больше нервничает и делает ошибки.Люди тоже не хотят, чтобы их убивали, шумят накомандира. А ему это как скипидар под хвост. Я таких знавал.
Когда конструктор создает самолет, он отнюдь не рассчитывает на такого, сильноумногопилота.Онрассчитываетвсегданадурака.Существует коэффициентобалдения: то, чтоназемле знаешь нашесть, ввоздухе едва натянешь натри. Ипока будешь раздумывать, умныйсамолетсамзатебя, дурака, сработает.
Возниккрен- недергайся. Естьсистема устойчивости-управляемости. Сработаетблок демпфирующих[5] гироскопов[6], подаст сигнал, АБСУ[7] егопереварит, даст команду рулевым агрегатам, и они исправят крен. И все это со скоростью, во много раз превышающей скорость реакции даже боксера.
Найди в себе силы удержаться от немедленной реакции. Не может стотонная махина за полсекунды уйти с курса, потерять высоту, перевернуться.Действуй какв замедленном кино.Застынь как мумия. На тебя смотрит экипаж.У тебя все должнополучаться незаметно и само собой.Так училменя Садыков.Так учит и здравый смысл.
Самолет умный. Не мешайему, а помогай. Дал команду - и жди. Наблюдай, оценивай способность машины. Брось штурвал, чувствуй, как держит курс, крен, тангаж[8].Думайголовой. Вырабатывай интуицию: сколько датьтриммера, чтобы сбалансировать машину.Приспосабливайсякней,какприспосабливаетсяк новому инструментустоляр, крестьянин илишахтер. Укаждого самолета свой норов, а я на то ичеловек,чтобы грамотно ирационально использовать все плюсыи нейтрализовать минусы,чтобы моя производительность труда наэтом инструменте была наивысшей, а силы экономились на экстренный случай.
Каждый раз мылетим на новой машине. Кажется,все они одинаковы, - ан нет. Та кривая: стремится при нейтральных рулях уйти с курса, кренится, хоть в баках топлива поровну.Другая "не тянет".Третья дергается по тангажу. У той завален на одинградус авиагоризонт[9], опять уходит с курса.Иная, вроде бывсеотбалансировано, а вот какая-то неустойчивая. Утой сильнозадняя центровка. У этой ограничения по скоростямуборки и выпуска механизации. На другой примягкойпосадке нельзя сразу тормозить - лопнетколесо. Уэтой запаздывает управление передней ногой[10].
И каждый раз новое.Встречаешься в следующийраз с этой машиной, а на ней уже два движка сменили; ту времонтсгоняли; на этой раньше не было, а тут ведет после посадки влево; а та падает после уборки газа.
Эти внезапныемелкие пакоститребуют постоянной готовности, внимания, молниеноснойреакции. Икакможнотратитьэтинеобходимые качествана мелочное самоутверждение над машиной в том же элементарном наборе высоты.
А ведь и я был такой же. Дергался. Упивался властью над железякой. Что, мол,могужевболтанкулетатьбез отклонений.Чтохватает внимания, реакции, что ямолод, здоров,чуток,зорок... и многое,многое, присущее зеленой молодости.
Как-то разНадяслетала со мной, ещекогда ябылвторым пилотом на Ан-2, изапрезирала, что дергаюсь. И, честно сказать, так меняэто задело, чтои до сих пор самсебе доказываю, что я не такой.Заноза эта сидитво мне, и все время хочется, чтобы кто-то со стороны наблюдал, как я пилотирую, и втайневосхищался и завидовал, какзавидовалкогда-то я, наблюдая,как пилотируют асы.Это мне нужноне из мелкого честолюбия, а... немогу даже объяснить зачем.
Я хочу быть мастером своего дела. Не всеудается. Другой раз, вроде бы тысячу раз усвоенный прием не дается в каком-то полете. А потом опять все на месте.
Ну,этовсео ремесле. О комплексе навыков чистого пилотирования. Но ведь мылетаем нена Ан-2. Практически вручную пилотируешьнавзлетедо перехода насвязь с подходом, это две минуты. Потом нажал на кнопки и сиди, наблюдай. А заход на посадкуавтоматический довысоты 60 м, там вручную до концапробегавсего-тополминуты.Другоедело,чтосистемычастов аэропортах не работают, вот тогда корячишься по приводам, как на Ан-2.
В кабинеянеодин.Естьраспределениеобязанностей,оговоренное инструкцией.Естьнабор обязательныхдокладов икоманд.Все пишетсяна магнитофон. Кажется,любойсадисьнасвоерабочееместо,делай все по инструкции, и все: работа пойдет как по маслу.
Ножизньотвергаеттакойупрощенныйподход,хотяревнителиего встречаютсянакаждомшагу.Вотинойпроверяющийделаетзамечанияо посторонних разговорах при заходе напосадку. Уменя наэтотсчет особое мнение.
Экипаж-этомикроклимат.Этомаленькиймирок,спаянныйобщими привычками, манерами, знанием психологических особенностей друг друга. Здесь особыйтон, настрой, свои шутки и реплики - всето, что создаетпривычную рабочую обстановку,комфортныеусловия,раскрепощенность, если можнотак выразиться, - "прогретость" для работы.
И вот в этотпривычный,раскованный и свободный мирок инородным телом вваливается проверяющий.В большинстве случаевему глубокоплевать, какие там цветы. Ему надо проверить. А тут - представьте себе - шутют!
Умный человекобрадовался бы, что в этом экипажепочвадляпроверки благодатная, что в естественныхусловиях виднее то,чтоон проверяет.Да жаль, проверяющие наши редко задумываются на эту тему.А есть хорошие люди. Бывает, идовольновысокогоранга, алететьс нимлегко.Иза экипаж спокоен: ребята весело, может, и с прибауткой, показывают товар лицом.
Эх,с покойнымАлександром ФедоровичемШевелем весело было работать. Это был артист - и проверяющий для него был публика. Вдохновенно он работал: он - солист, а мы подпевали. И всегда без сучка, без задоринки.