Когда батальон выбрался с зараженного участка, Кандыбин остановил колонну и вызвал к себе шоферов, номера машин которых были записаны посредниками.
Водители выстроились у дороги около штабной машины. Их было много.
- Товарищ командир батальона, - сказал полковник Кандыбин, обращаясь к майору Углову, - эти водители пренебрегали средствами защиты - я вывожу их из строя. Пусть ими займется ваш медицинский пункт. Действуйте!
Шатров с любопытством слушал командира полка. Что же теперь будет делать комбат? Почти половина шоферов выведена из строя. Как двигаться дальше?
Углов решил продолжать выполнение поставленной задачи и приказал вызвать в голову колонны всех солдат и офицеров, у кого имеются права на вождение автомобиля. Подсчитав прибывших, Зайнуллин распределил, кому идти на какую машину, и доложил командиру батальона о готовности продолжать движение.
- Действуйте, - спокойно сказал Кандыбин, стоявший тут же.
Шатров поразился: "Неужели он разрешит вести машины этим людям? Рискованный шаг. Во время войны, может быть, так все и произошло бы. Но сейчас, когда за происшествия и аварии строго наказывают, так поступать весьма опасно".
Майор Углов стоял в некотором смущении - как быть?
- Время уходит, - предупредил Кандыбин.
Углов подал команду, и новые водители побежали к машинам. Все они имели права. Но сдавали экзамены давно. Не получили достаточной практики. Многие перезабыли. Как они поведут автомобили? Да еще ночью!
Командир батальона сделал последнюю попытку:
- Может быть...
Но Кандыбин резко оборвал его:
- Вот именно, на войне все может быть.
Тихо, чтобы не слышали солдаты, полковник добавил:
- Действуйте, или я прикажу передать командование капитану Зайнуллину.
Шатров с сожалением наблюдал за Кандыбиным. "Теперь все. Раз уперся его не свернешь. Ну зачем это нужно? Покалечат кого-нибудь, поломают машины, ему же будут неприятности. Проводил бы учение спокойно, без риска. Старшего начальства нет, чего из кожи лезет?"
Колонна медленно тронулась. Дистанции между машинами сразу нарушились. Одни отстали, другие чуть не врезались во впереди идущие. "Побьются!" - с волнением думал Алексей.
А Кандыбин стоял около своего газика на обочине дороги и невозмутимо наблюдал за происходящим.
К немалому удивлению Шатрова, колонна постепенно выровнялась. Автомобили с замененными водителями поболтались взад-вперед, повиляли немножко из стороны в сторону, а затем, усвоив свое положение и место в общем строю, пошли ровнее. Через несколько километров батальон уже шел ровно и довольно быстро.
Обогнав по левой стороне дороги, Кандыбин остановил колонну и сказал майору Углову:
- Вот теперь можете вернуть штатных водителей на свои места.
Полковник говорил, как всегда, спокойно, однако Шатров уловил в его тоне некоторый оттенок удовлетворенности.
...Батальон выбрался на хребет. Под луной раскинулось морщинистое, пересеченное оврагами и балками плоскогорье. Стало прохладно. Духота осталась внизу. Вдруг разведка доложила, что "противник" опередил "северных". Он преодолел перевал, вышел на плоскогорье и, захватив выгодный рубеж, готовится к обороне.
Углов и Зайнуллин советовались, как быть. Нужно выполнять задачу, а перевал теперь в руках противника, путь закрыт. По данным разведчиков, у "противника" почти равные силы. Командиру батальона и начальнику штаба в короткое время следовало прикинуть, продумать, взвесить все им известное, отыскать и разгадать то, что неизвестно; все это увязать, проанализировать, оценить. И, найдя самое главное, что решит судьбу предстоящего боя, ударить всей нощью батальона и опрокинуть "противника".
Наблюдая за напряженной работой командира, Шатров смотрел на притаившийся батальон и думал: "Если Углов ошибется в бою, все эти красивые машины превратятся в пылающие костры, груды металлолома и разбросанные по полю трубки и гайки. А люди будут лежать на земле неподвижные, мертвые. И все это произойдет через несколько минут и только потому, что ошибся один человек - командир".
Шатров живо представил лица Кандыбина, Ячменева, Зайнуллина, Углова. "Нет, ни один из них не ошибется - это люди прочные, свое дело знают... А я? - спросил себя Алексей. - Я - ошибусь. Обязательно ошибусь. Нет во мне уверенности, нет стержня, нет опыта". Алексей впервые с сожалением вспомнил об учениях, в которых ему приходилось раньше участвовать. Единственное, о чем он тогда думал, - было желание, чтобы учение побыстрее кончилось. Он замирал, выключался из происходящего вокруг, дремал и мечтал о том, как вернется в город, смоет пот и пыль, переоденется в чистое белье и пойдет с друзьями гулять. "Если бы я тогда приглядывался к ходу действий, вникал в обстановку, у меня наверняка накопилось бы немало опыта, который в конечном счете и приносит командиру уверенность. Конечно, из меня не вышел бы Зайнуллин или Кандыбин, но кое-что я уже кумекал бы. А сейчас?.."
События между тем развивались напряженно и стремительно. Углов решил сбить "противника" атакой с ходу; использовать момент внезапности и ударить, пока "противник" не успел окопаться. Алексей знал: атака сходу это очень трудный вид боя. В нем все построено на сложных расчетах, высочайшей организованности, ювелирной точности, полнейшем напряжении всех участников боя, их умении, знаниях, воле.
Находясь в резерве и имея возможность до поры до времени свободно размышлять и наблюдать за происходящим, Шатров с интересом стал следить, как будет осуществлен этот сложнейший маневр.
Вот колонна батальона распалась на части. Роты ушли - каждая на свое направление. Они сразу исчезли из виду. Луна, как нарочно, перед рассветом скрылась за горы, мрак сгустился, будто ночь только начиналась.
Иногда Алексей видел в кузове впереди идущего бронетранспортера Зайнуллина. Его голова то поднималась над бортом, то вновь исчезала в темном кузове. Капитан, видно, переходил от радиостанции к радиостанции сейчас только он и командир знали, где находятся подразделения. Они вели их по радио, делая отметки на карте. Одних спокойно придерживали, других поторапливали...
Штабная машина свернула за горку. Офицеры, пригибаясь, полезли на гребень. Связисты, стуча металлическими застежками, понесли за офицерами радиостанции. Алексей тоже побежал наверх. На наблюдательном пункте он встал поближе к Кандыбину, чтобы слышать, что тот будет говорить.
Впереди раскинулась пологая долина, затянутая серым, похожим на тучи, предрассветным туманом. На противоположной стороне на темных загадочных склонах затаился "противник".
Шатров никого не видел и на своей стороне. Долина казалась пустой. А может быть, там действительно никого нет? Уперлись взводы в какое-нибудь ущелье на подходе и встали. Нет. Лицо капитана Зайнуллина спокойно. От бессонной ночи у него черные тени не только под глазами, но и на скулах; он сдержанно говорит в микрофон:
- Подравнивайтесь, вы немного отстали. Видите осыпь? Хорошо. Выходите к ней побыстрее.
И вот настал самый решающий момент. Пора атаковать. Углов посмотрел на часы, на Кандыбина. Взял ракетницу.
- Не нужно ракеты, - остановил его полковник. - "Противник", видимо, вас не обнаружил. Зачем выдавать себя сигналом? Используйте внезапность до конца. Дайте команду по радио. Атакуйте с ходу.
"Хитер старик, - отметил Шатров. - Ракета - мелочь, но она действительно даст несколько секунд на размышление "противнику". Зайнуллин подал условный сигнал по радио. Принял ответы.
- Подразделения пошли в атаку, - доложил он Углову.
Алексей напрягал зрение, но за пеленой тумана внизу ничего не было видно. Кандыбин вызвал по радио помощника, действующего на противоположной стороне. Алексей придвинулся поближе, чтобы услышать, что будут отвечать.
- Видите ли вы наступающих? - спросил полковник.
- Вижу, - ответил голос.
- Как идут?
- По направлению вышли точно и одновременно. Немного отстает правый фланг... Сейчас подравнивается...
В этот момент Шатров сам увидел: на противоположном берегу показались темные точки атакующих. Они поднимались из туманной пелены, будто выходили из молочного озера, и быстро продвигались вперед по склону, на котором тумана уже не было.
Чтобы не отстать от боевого порядка, майор Углов повел группу вслед за атакующими.
Когда пересекли долину, комбат крикнул:
- Лейтенант Шатров!
- Я!
- Будьте наготове.
- Есть! - ответил Алексей и стал всматриваться вперед - что могло насторожить майора?
Туман остался в долине, внизу. На взгорье все было видно отчетливо. Катились цепи атакующих рот, за ними на некотором удалении двигались бронетранспортеры. В низинке хлопотали минометчики. Зычно выкрикивали команды у орудий артиллеристы. "Интересно, ночью были тени, а утром их нет - все ровное, как на плохой фотокарточке", - думал Шатров.
Вдруг Алексей увидел три бронетранспортера, которые крадучись двигались с фланга в низине.
- Товарищ капитан! - крикнул Шатров, обращаясь к Зайнуллину. "Противник" обходит наш левый фланг.
Углов и Зайнуллин вскинули бинокли.
- Понятно, - сказал комбат. - Вот, значит, где он хочет преподнести нам сюрприз! Не позволим! Товарищ Шатров! - крикнул он, - вашему взводу выдвинуться на скаты желтой высоты и прикрыть фланг батальона!
- Есть!
Бронетранспортер Шатрова, лязгая и сотрясаясь на неровностях и камнях, двинулся на фланг по бездорожью. Алексей наблюдал за "противником" и с тревогой приходил к заключению, что тот выйдет к желтой высоте раньше. Другого удобного рубежа для прикрытия фланга здесь не было. Нужно было во что бы то ни стало опередить "противника".
- Быстрей-быстрей! - торопил Шатров водителя.
Бронетранспортер еще громче загрохотал бронированным корпусом. Солдат сильно встряхивало, но они безропотно держались за сиденья - понимали, не зря спешит их командир.
Машины контратакующих катились к высоте легко и свободно, там, видно, местность была ровнее. "Не успеем", - окончательно решил Алексей, с досадой глядя на медленно проплывающие мимо кусты и камни. Бронетранспортер трясло так, что люди падали друг на друга. Казалось, вот-вот вытряхнет все внутренности... "Какого черта я прилип к этому "бронику"? Бегом по этим камням будет быстрее", - вдруг сообразил Алексей.
- Стой! Слезай! К желтой высоте броском вперед!
Засидевшиеся за ночь солдаты устремились за лейтенантом.
"Противник", видно, наблюдал в бинокль. Поняв намерение взвода Шатрова, он тоже остановил бронетранспортеры, спешил людей и кинулся к высоте.
Алексей помчался изо всех сил.
- Вперед! Вперед! - кричал он.
Высота была на равном расстоянии от бегущих - с километр от тех и других.
Алексей несся, прыгая через камни и ямы. "Вот это кроссик, - думал он на бегу. - Неужели опоздаем?"
- Давай, ребята, давай! - подбадривал он солдат и рвался вперед.
Легкий и гибкий Ниязбеков летел рядом. Он тоже кричал. Весь взвод грохотал сапогами по камням, держась компактной группой. Только тяжелый Колено отстал, но и он напрягал все силы. Радиостанция, прикрепленная на спине Шатрова, колотила по лопаткам, будто подгоняла, антенна, мотаясь из стороны в сторону, со свистом рассекала воздух. Заметив, что они все же прибегут к высоте первыми, солдаты взвода Шатрова вдруг без команды закричали "Ура!" и понеслись еще быстрее. Достигнув высоты, они с ходу падали на землю и открывали частый, торопливый огонь.
- Молодец! - вдруг услышал Шатров в наушниках знакомый голос Зайнуллина.
Приятная теплая волна прошла по сердцу Алексея - ну вот и похвала от Зайнуллина.
Перед "противником" бегал офицер с белой повязкой, махал руками, кричал, - видно, приказывал отходить. "Да, под нашим огнем на скатах не улежишь, потери будут большие, - с удовольствием соглашался с посредником Шатров. - Все решили секунды! Если бы я задержался и высадил взвод на несколько мгновений позже, сейчас здесь лежал бы "противник", а нас заставили бы драпать. А это значит: "противник" обошел бы, смял фланг и сорвал атаку батальона! Секунды! Именно их я и выиграл. Кроссовая подготовка у тех, внизу, не хуже нашей, просто они позже нас догадались, что бегом сюда доберешься быстрее, чем на машинах!"
На этих учениях лейтенанту Шатрову удалось отличиться еще раз. В конце второго дня, когда батальон захватил перевал и отбивал ожесточенные атаки главных сил "противника", Шатрову приказали зайти в тыл и, отвлекая на себя часть сил, ослабить нажим "противника" с фронта.
Оказавшись в тылу, Алексей выбрал выгодный рубеж и перерезал дорогу. Он обстрелял и отогнал машины, которые двигались к переднему краю. Услыхав стрельбу в тылах, прибыл посредник - он сообщил:
- На вас двинули резерв до взвода, усиленного танками.
Алексей вдруг дерзко подумал: "Зачем я буду сидеть на этом выгодном рубеже? Ждать, пока нас окружат и уничтожат? Нет, не выйдет! Пусть попотеют, половят!" И Шатров доложил свое решение посреднику, а затем по радио комбату:
- Буду ходить по тылам, пусть гоняются. На одном месте обороняться считаю нецелесообразным...
На разборе командир полка, анализируя этот момент учения, сказал:
- Очень правильно поступил лейтенант Шатров. В современной маневренной войне именно так и нужно действовать - дерзко, подвижно, энергично. "Противник" вынужден был бросить на уничтожение его сначала усиленный взвод, а потом отвлечь до роты с главного направления. А он крутил по тылам, и попробуй его поймать. Все это способствовало, конечно, вьшолнению задачи батальоном в целом.
Присутствовавшие на разборе солдаты и офицеры искали глазами Шатрова. Анастасьев, сидевший рядом с Алексеем, показал ему большой палец.
Алексея охватило приятное смущение: не привык к похвалам.
Вернулся он с учений веселый и бодрый. Правда, устал, но это была усталость, которая исчезает после хорошего душа и крепкого сна. В общежитии он весело рассказывал лейтенантам других батальонов о прошедших учениях разумеется, ни слова о своих удачных действиях. На душе его было легко. Он говорил громко и свободно, чувствовал себя спокойно, как равный с равными.
Выйдя на следующий день перед строем взвода, он с радостью заметил, что голос его звучит увереннее, чем прежде. Солдаты стояли перед ним более собранно. Слушали внимательно. Почти год командовал взводом лейтенант Шатров, но только сегодня он почувствовал себя настоящим командиром.
12
Шатров работал последний день. Завтра он должен убыть в отпуск. Документы были оформлены и лежали в кармане. Алексей изредка ощупывал их не подмокли бы, не испортились от пота. Шатров все уже рассказал сержантам, особенно Ниязбекову, о том, как следует работать без него, на что обратить особое внимание. Взвод выходил на уровень лучших в роте, и Шатров опасался, как бы за время его отсутствия не произошел спад. Предстояло немалый срок жить без командира - месяц отпуск да еще дорога в два конца...
В поезде Шатров любовался проплывающими за окном пейзажами: "Какие зеленые лески! Как приятно видеть повсюду не желтую, жухлую, а свежую, яркую траву! Как многоводны реки! Вот бы их к нам в Рабат повернуть!.. Правильно говорил Кандыбин - пустыня делает человека жизнерадостным!" Раньше Алексей как-то не обращал внимания на природу, не понимал ее красоты. А теперь он видел все: и луга, и озера, и тяжелые дождевые тучи, и белые точки ромашек, и влажный мох на пнях.
В Куйбышев Алексей приехал охваченный чувством радости и неловкости. Радостно было увидеть маму, знакомые улицы, дома, трамваи, стадион, школьных товарищей. Но угнетало ощущение вины. Он был виноват перед матерью, которой мало помогал, редко писал письма. Ведь обещал ей после выпуска из училища: "Плакать больше никогда не будешь!" А сколько слез пролила, наверное, мать, убедившись, что последняя и единственная надежда ее - сын не принес ожидаемого счастья. Уехал, забыл и живет, видно, неправильной жизнью.
Еще большее чувство вины тяготило Шатрова, когда он думал о Наде...