Бронетранспортеры и танки "противника" приближались. Шатров нашел взглядом Судакова. Тот лежал у куста колючки, упираясь локтем в песок, автомат он положил на руку. "Чтобы не пачкать и легче было потом чистить", - отметил Шатров. Лицо Судакова было, как всегда, скучное, он не чувствовал, да и не хотел поддаваться напряжению боя. "А в бою Судаков царапал бы сейчас ногтями землю, спасаясь от пуль. Лежал бы только потому, что все остаются на месте. А может быть, не выдержал бы - кинулся бежать? Если он трус и паникер - почему меня должна мучить совесть? Наверное, потому, что доля вины в его поведении лежала бы и на мне, - признался себе Шатров. - Да, и я виноват: в мирное время, в спокойной учебной обстановке знал о его пороках, но не принял решительных мер для их искоренения. И если я это не сделал, значит, тоже плохо выполнил свои обязанности, потому что это моя работа, мой служебный долг". Шатров взглянул еще раз на Судакова и, мысленно обращаясь к нему, сказал: "Ну подожди! Я из тебя сделаю человека! Чего бы это мне ни стоило!"
Бронетранспортеры и танки "противника" внезапно остановились всем развернутым строем и стояли, рокоча моторами, будто высматривали, кого давить. Из одной машины выпрыгнул посредник с белой повязкой. Это, конечно, он приказал остановиться, чтобы не произошло беды. Бой боем, но нельзя же без должной предосторожности пускать танки и бронетранспортеры на неокопавшихся людей.
Посредник, незнакомый Шатрову капитан, пыльный, как и все, выслушал доклад лейтенанта о принятом решении, оценил боевой порядок взвода, посмотрел на суровые лица солдат, приникших к оружию, и сказал Шатрову:
- Ваш взвод удержал занимаемую позицию, контр, атака приостановлена.
Офицер побежал назад, и Шатров слышал, как он на ходу крикнул командиру роты "противника":
- Два ваших бронетранспортера подбиты из гранатомета, по роте сильный пулеметный и автоматный огонь.
- Решил подавить "противника" огнем и продолжать атаку, - хриплым голосом тут же ответил посреднику офицер "противника" из бронетранспортера.
- Еще один бронетранспортер загорелся, - холодно сказал посредник.
- А, черт бы его побрал! - выругался командир и недовольно сообщил посреднику: - Организую обход этой высоты слева.
- Вы делайте, товарищ капитан, практически, или я вам выведу еще несколько машин из строя, - строго сказал посредник.
Дальнейший разговор Шатрову не был слышен. Посредник сел в машину.
Бронетранспортеры, рыча, принялись разворачиваться, направляясь для обхода слева.
Шатров оглянулся. Рота Зайнуллина успела ударить во фланг головной заставе "противника". Дело сделано! Шатров задачу выполнил - он добыл несколько секунд, которые были необходимы Зайнуллину. Теперь у всего батальона руки свободны!
5
Батальон майора Углова смял передовые подразделения "противника".
Шатров огляделся. За его спиной гудела армада главных сил полка, она огромной железной волной неслась во фланг "противнику".
Шатров просто ахнул: "Когда они успели развернуться и построиться в такой боевой порядок! Совсем недавно главные силы были где-то далеко позади. И вот они тут как тут! Это Кандыбин сделал". Алексей представил себе лицо полковника: коричневое от загара, лучики острых морщин у глаз, резко выделяющаяся седина на фоне темно-зеленой полевой фуражки, сосредоточенные, строгие глаза. Суров и строг полковник. Алексей понимал: без суровости и требовательности нельзя. Иначе не будет вот этой быстроты исполнительности и монолитности. В том, что главные силы упредили в развертывании "противника" и ударят во фланг, была, конечно, заслуга и его - Шатрова. Но все это происходило в жаркой пыльной суматохе, и командир полка даже, наверное, не знает, чей взвод отличился.
Встречный бой длился недолго. Руководитель учений оценил быстроту и напористость действий полка Кандыбина - дал ему успех. "Противник" вынужден был отходить. А полк Кандыбина кинулся в преследование.
Опять мчатся колонны. Клубится густая горячая пыль. Отяжелела голова от бессонницы, нервного напряжения и постоянного стука металлического кузова бронетранспортера. Ноет тело от многодневной тряски. Болят кости. Затекли, окаменели мышцы. Но расслабляться, поддаваться усталости нельзя!
Есть у командира тайники, где энергия хранится до поры до времени даже при самой крайней усталости. И приводит эту энергию в действие чувство ответственности. У каждого человека имеется такой запас сил, но не всякий обладает искрой, которая его зажигает. Поэтому, наверное, и на подвиг не каждый способен. Право его совершить у всех одинаковое, а под силу он, видно, только тем, у кого постоянно теплится этот драгоценный огонь чувство ответственности.
Некоторое время было слышно только гудение мотора да шелест шин в песке. Мимо проносились однообразные барханы, скованные саксаулом и колючкой. Солнце сияло ярко, но не жгло. К вечеру оно истощило свой накал. По радио зазвучал тревожный голос командира роты:
- Всем внимание - газы! Дорога заражена "радиоактивными веществами", уровень радиации...
Капитан еще говорил, когда Шатров скомандовал: "Газы!" - и передал флажками сигнал на другие машины.
Одним взмахом Шатров натянул на лицо противогаз и набросил на плечи хрустящую на ветру защитную накидку. Запахло резиной. Дыхание стало затрудненным.
Проезжая мимо желтой таблички, оставленной химразведчиками, Шатров прочитал на ней те же данные, которые передавал по радио Зайнуллин.
В противогазах и накидках все солдаты стали абсолютно одинаковыми. Они были похожи на пришельцев с другой планеты: огромные, стеклянные глаза, длинные гофрированные хоботы, безротые резиновые лица.
Бронетранспортеры, увеличивая дистанции, удалялись друг от друга, чтоб не попадать в смертоносную пыль, которую поднимают в движении колеса.
Шатров подумал: "Радиоактивное заражение, пожалуй, единственный вид оружия, который не нужно имитировать. И на учениях и в бою оно невидимо, не имеет ни цвета, ни запаха. Воздух как воздух. Если бы не специальные приборы - подышал бы, ничего не подозревая, и готов. До чего же велика ответственность каждого человека в современном бою! У нас часто говорят о революции в военном деле и любят приводить в пример только ракетчиков. А вот здесь, в этой пыли, едет в машине простой солдат или сержант, в руках у него рентгенометр, и если этот солдат зазевается или ошибется - погибнет взвод, а то и рота... А наша непрестанная борьба за секунды? Когда и в какой войне такое было, чтоб от одного солдата зависел исход боя? Разве это не признаки тех же революционных изменений?"
Занятый размышлениями, Алексей не вел пристального наблюдения. Местность впереди была открытая - насколько видел глаз, тянулись желтые барханчики, освещенные солнцем. Справа пылила колонна - это осуществлял преследование по параллельному маршруту соседний батальон. Впереди ничего подозрительного не было. Может быть, усталый Шатров даже задремал на минуту. Хлесткие автоматные очереди были для него полной неожиданностью. Они трещали совсем рядом. С двух сторон.
"Засада!" - успел подумать Алексей и скомандовал:
- Пулеметчики, огонь! Взвод, назад!
Но "противник" предвидел эту попытку. Как только бронетранспортеры Алексея развернулись, чтобы удрать из-под огня "противника", в них снова хлестнули огнем автоматы и пулеметы с тех барханов, мимо которых, ничего не замечая, взвод проехал минуту назад.
"Окружен! Хана! Через несколько минут нас уничтожат!" - мысли у Алексея были короткие и быстрые, как автоматные очереди, которые рокотали из всех бойниц его бронетранспортеров.
Алексей не успел за эти секунды решить, что же делать. Он уже видел, как из-за ближнего бархана поднялся офицер с белой повязкой на рукаве. Сейчас он подойдет и скажет: "Ваш взвод уничтожен!"
Посредник приближался. Бронетранспортеры брызгали во все стороны огнем. Солдаты поднимались в машинах и пытались добросить гранаты до барханов, с которых вели огонь автоматчики "противника". Но гранаты не долетали до них.
"За броней мы, пожалуй, вне опасности от огня автоматчиков. Но надо побыстрее вырываться из засады. Они могут подбить машины из гранатометов".
- Ваше решение, товарищ лейтенант? - спросил посредник, подойдя к машине. Он явно иронически поглядывал на Шатрова снизу вверх.
- Лейтенант Шатров, - представился Алексей, стараясь придать своему голосу бодрость и уверенность.
- Решил!.. - еще громче сказал Алексей и огляделся, будто хотел окончательно объявить свое решение.
Оглянувшись, лейтенант вдруг оторопел. В их сторону мчались развернутым строем три бронетранспортера. Глядя только на приближающегося посредника, как на неотвратимую силу, которая одним махом готова объявить взвод уничтоженным, Шатров не видел, как от соседа справа ему на выручку были брошены три бронетранспортера. В первом батальоне заметили, что головной дозор соседа попал в беду, и спешили помочь.
- Решил подавить противника огнем и во взаимодействии с соседом справа уничтожить засаду! - счастливым, звонким голосом крикнул Шатров.
- С каким соседом? - недовольно спросил посредник. Он стоял внизу, и ему из-за барханов не были видны подходящие машины.
- С нашим соседом, вот он уже рядом, - показал Шатров.
Посредник поставил ногу на колесо и, ухватившись за борт, поднялся вверх. Он увидел мчащиеся машины, спрыгнул на землю и, отряхивая с рук пыль, весело сказал:
- Ваше счастье, лейтенант! Вы были без двух минут покойник! Скажите спасибо тому, кто вас выручил!
Обязательно скажу, товарищ капитан! - радостно ответил Шатров.
Алексей видел, как из подкативших бронетранспортеров первого батальона выпрыгнули солдаты и, Рассыпаясь в цепь, пошли на сближение с "противником".
Только пулеметчики остались на машинах и поддерживали наступающих огнем.
- Взвод, в атаку, за мной, вперед! - крикнул Шатров и перемахнул через борт. Он бежал навстречу своим спасителям. Теперь их было вдвое больше. В рукопашной они навалятся с двух сторон, за несколько секунд разделаются с этой чертовой засадой!
Еще на бегу Шатров разглядел офицера, который вел в атаку подоспевший взвод.
"Кто это может быть? Ваганов? Нет, Ваганов крупнее!"
Алексей вглядывался в фигуру бегущего офицера и не мог узнать его. Лицо его было покрыто сплошной маской пыли.
Наконец они, счастливые и радостные, оба крича "Ура!", сошлись на вершине бархана. Алексей порывисто обнял своего спасителя. И только тут узнал его: "Мать честная! Да это же Берг!"
Они несколько мгновений стояли, держась за руки. Все еще улыбающиеся. Но мысли их стремительно и растерянно метались. Как поступить? Что делать?
Они ни разу не заговорили с той минуты, когда Шатров во время перерыва на суде сказал Бергу: "Уйди или я при всех дам тебе в морду!"
И вот такая встреча.
Лейтенанты смотрели друг другу в глаза. Чего-то ждали. И вдруг это что-то сработало в их сердцах. Они крепко обнялись и так стояли некоторое время, боясь, что если отпрянут и вновь поглядят в глаза друг другу, то могут расплакаться.
Посредник снисходительно смотрел на молодых офицеров. Он думал, что они радуются удачному выходу из затруднительного положения...
6
В пустыне осенью сразу после жаркого дня наступает холод. Тени от саксаула и колючек становятся длинными, темно-серыми. Кажется, именно от этих густых теней и растекается прохлада приближающейся ночи.
Шатров, отдавая приказ командирам отделений, умышленно говорил громче, чтобы слышали и солдаты, - лучше поймут и запомнят задачу взвода. Изложив все пункты приказа, лейтенант добавил:
- Доведите до сознания солдат: чем быстрее и глубже мы зароемся, тем лучше для нас. Атомный удар может последовать в любой момент; каждая минута, использованная для окапывания, - это наш выигрыш.
Солдаты работали, никто не бездельничал, а Шатрову хотелось, чтобы копали еще быстрее.
И вот в этот момент в лощине, которая тянулась позади опорного пункта, появилась грузовая машина с кухней на прицепе.
Потянуло приятным запахом дыма и вкусной пищи. Хозяйственный взвод, словно боевой расчет у ракетной установки, мигом высыпал из кузова автомобиля, и через несколько минут все было готово для раздачи пищи. Кухню обтерли. Повара вымыли руки, надели белые халаты. Достали из ящиков хлеб, сахар, масло. Каждый хозвзводовец занял свое место и был готов к работе.
"Молодцы, - отметил наблюдавший за ними Шатров, - тоже знают цену минутам. Только не вовремя вы подъехали, ребята!"
Солдаты выжидательно поглядывали на лейтенанта. Некоторые перестали копать. Судаков уже рылся в вещевом мешке, гремя котелком и ложкой.
- Командирам отделений! - крикнул Шатров. - Продолжать работу! Ужинать пойдем, когда будут готовы окопы для стрельбы с колена.
Шатров ждал, какая будет реакция. По команде сержантов солдаты снова взялись за лопаты. Но Шатров видел - делают они это медленно. А Судаков со злостью швырнул вещевой мешок на землю и что-то забормотал себе под нос наверное, ругался.
Шатров остановился неподалеку от того места, где работал Судаков, и, обращаясь не к нему, а ко всем, кто находился поблизости, сказал:
- Лучше быть голодным и живым, чем сытым, но мертвым. Обстановка требует, чтобы мы сделали для себя хотя бы минимальные укрытия.
Шатров знал истину: у солдат не возникает внутреннего сопротивления приказу, если они осознали его необходимость и важность. Поэтому он хотел, чтобы его приказ был воспринят не как самодурство или упрямство. Но знал Шатров и пословицу: "С голодным говорить - все равно что показывать слепому или шептать глухому".
Шатров дождался, когда были вырыты окопы. Разрешил взводу поужинать. Поел сам. И только после этого решил продолжить разговор.
Совсем стемнело... Солдаты - кто сидел, кто полулежал. Колотухин и Ниязбеков курили. Розовый отсвет падал на их лица, когда ребята затягивались папиросами. Судаков и Ахтиев мыли котелки чаем.
Чтобы привлечь внимание солдат, Шатров, не обращаясь ни к кому, громко сказал:
- Помните, мы заговорили о бдительности, но начался встречный бой, и разговор не состоялся. Мы часто говорим - бдительность, бдительность. А как ее проявить конкретно вам, солдатам?
Первым отозвался Нигматуллин:
- Когда город ходишь, не болтай военный тайна. В письмо тоже не пиши.
- Правильно, - одобрил лейтенант.
- Задерживать подозрительных, кто суется к тебе с хитрыми расспросами, - сказал Колено.
- И это правильно, - сказал Шатров. - Только я имею в виду бдительность в более широком понимании.
Неожиданно высказался Судаков:
- В более широком масштабе солдат бдительность проявить не может. С империалистами он не встречается, что они замышляют, ему неизвестно. Он получает готовую оценку их действий в газетах и по радио.
Шатров знал, Судаков постоянно ждет теперь от него придирок и уверен: все, что бы он ни сказал, лейтенант будет оспаривать. Поэтому Шатров, хоть и был не согласен с солдатом, сказал так:
- Правильно вы говорите, товарищ Судаков, вопросы бдительности возложены не на всех вообще.
Лейтенант вспомнил слова Ячменева об абстракции и уверенно стал разъяснять:
- Бдительность вообще - это фикция, отсутствие всякой бдительности разговорчики. Настоящая бдительность - дело конкретное. Однако ее нужно чувствовать и понимать каждому в зависимости от своих обязанностей и должности. Если мотор нашего бронетранспортера разобрать и раздать каждому из вас по болту и гайке, то мотор без любой из этих деталей работать не будет. Так и бдительность разложена на всех нас, и как бы мелко эти вопросы иногда не выглядели - они все равно государственной важности, потому что являются частицей общего дела. Бдительность не только в правилах, о которых сказали товарищи Колено и Нигматуллин, - она каждый раз проявляется исходя из конкретной обстановки.
- Товарищ лейтенант, - обратился сержант Колотухин, - а вот сейчас, в обороне, в чем будет наша бдительность?