- А это премия за полугодие!
Я глядел вперед сквозь патлы, в которые превратились за последние дни мои волосы, сбившиеся сейчас на глаза. Я был уверен, что знал это место впереди: еще метров тридцать, и за углом старого кирпичного здания общежития должна показаться заброшенная котельная, в которой когда-то, по молодости, мы сжигали непроведенные счета-фактуры, а недалеко от её завалившегося входа был колодец, которым пугали молодых пожарных инспекторов перед проверкой на нашей фирме, и если ещё прибавить ходу, то в нем можно было бы укрыться: туда за нами никто не решится спрыгнуть – гиблое место.
Виновник торжества пыхтел в двух метрах позади, но не отставал, подлец. Мы оба уже почти задыхались, когда, наконец, обогнув угол из красного потрескавшегося кирпича, увидели перед собой одноэтажную постройку такого же типа, как и полуживое общежитие, с зияющими проемами вместо окон.
- Сюда, Сергеич! - крикнул я, направляясь к проёму, который раньше служил дверью.
Главный акционер, ничего не соображающий от боли, страха и усталости, покорно влетел вслед за мной в смердящее помоями и испражнениями место. Я замер на мгновение, опершись рукой о мелованную стену, переводя дух и озираясь по сторонам. В дальнем углу заваленного мусором помещения на стене красовалась изогнутая стрелка, указывающая вниз, с какими-то буквами, и я интуитивно ринулся туда, перескакивая через старые коробки и пакеты, наполненные битым стеклом, пустыми консервными банками и еще Бог весть чем. В углу, под ворохом тряпья, которое я отпихнул ногой в сторону, моим глазам предстал люк.
- Помогай... давай, Сергеич! - крикнул я через плечо, пытаясь сдвинуть тяжелую чугунную крышку с гравировкой "1975".
Он, сложившись чуть ли не вдвое, упал рядом на колени, и мы на одном адреналине спихнули в сторону тяжелый люк, и тут услышали у входа матерные выкрики и возбужденные возгласы:
- Вон они! В углу копошатся!
Сергеич первым проскользнул в черное отверстие, и я через мгновение собственными ушами убедился, что на полу внизу не было ни батута, ни матрасов. В мою сторону с треском канонады посыпались организаторы, калькуляторы и обломки других предметов, валявшихся в изобилии на полу.
- Фу, вонь какая! - неслось со стороны нападавших. – Это от них так смердит! Вот вам за субботник на складе! Вот вам за обещанную компенсацию питания! Вот за доставку на работу транспортом предприятия! А вот и за ДМС!
Я, прикрывая рукой голову, протиснулся в узкое отверстие, нашарил ногой ступеньку, встал на неё, и, скрючившись, изо всех сил уперся лопатками и затылком в наполовину смещенный чугунный диск. Тот поддался усилиям и сдвинулся назад в пазы, оставив нас в кромешной тьме. Нога моя соскользнула с выемки, и я полетел вниз сквозь смрад и пыль, которую не видел, но почувствовал в носу и на потрескавшихся губах.
Открыв глаза, я понял, что упираюсь пятками в матрац, а частью головы – в высокую спинку кровати, при этом шея больше походила на гуттаперчевый скрюченный шланг от пылесоса. Подушка лежала рядом, откинутая непроизвольным движением во сне. Слева, сквозь узкий проём гостиничного окна, на меня беззастенчиво пялилась мерцающими огнями Останкинская башня, а справа тонкая полоска света из туалета навязчиво напоминала, что накануне я забыл щёлкнуть выключателем.
Вторая кровать в номере была пуста, оставаясь аккуратно заправленной.
Я тяжело вздохнул и, подсунув на законное место, под голову, подушку, перевернулся на левый бок. Мой правый, судя по всему, приносил мне одни неприятности яркими картинками тревожных сновидений.
Но ночные кошмары только начинались.
- Афеноген, ты живой? - спросил Сергеич и, пошарив в карманах, достал зажигалку и чиркнул ею, осветив пространство вокруг себя. Потом встал на ноги, потирая колено, поднес пламя зажигалки к свечке, которую вынул из другого кармана, и та зардела, отбрасывая плавающие тени на стены коллектора.
«Хорошо, что он с собой свечу в кармане носит. Ну, боссу положено», - резонно подумалось мне. Я сидел на полу, оторопело глядя на него снизу вверх, и он толкнул меня легонько в плечо:
- Ты чего, директор, головой треснулся?
- Задницей больше.
- А, да это привычно. Чего делать-то будем? Вон там проход какой-то есть.
Я, наконец, вышел из оцепенения, встал и подошёл к отверстию в стене, сквозь которое можно было пройти, лишь слегка пригнув голову: оно было широкое и тёмное. Откуда-то из его недр доносился шум воды, и пахло сыростью.
Сверху послышались приглушенные голоса, явно раздосадованные нашим исчезновением – буквально, под землю. Сергей Сергеевич поднял голову по направлению к беспорядочной возне и истерическим выкрикам.
- Неблагодарные, - печально прошептал он.
Я усмехнулся, почесав щетину. Ему такая реакция не совсем понравилось, и он уже громко повторил:
- Неблагодарные! Без мыслей и без сомнений. А сожалеть начинают, только когда к их горлу расписку за беспроцентный кредит приставишь, и сожалеют только о том, что первыми тебя не придушили жалобами в трудинспецию за доходы в конвертах. А за что меня душить, или тебя, скажи! Потому что мы им когда-то работу дали, а теперь вот шаримся по помойкам?
- Мы воняем, - как-то неуклюже поддержал я кем-то высказанную наверху версию, осторожно вступая в темный проход тоннеля. Снаружи суета уже была где-то вокруг люка.
- Собаки бездомные тоже воняют, - резонно заметил он. - А их жалеют.
Под ногами у нас хлюпала жижа из пыли и конденсата.
- Вам же бросают в шляпу мелочь - значит, тоже жалеют.
- Хрен там – жалеют они. У Бога грехи отмаливают, - не унимался он.
- Глупости. Милостыню на улицах как раз и дают те, кому не жалко. А не жалко тому, кому и терять-то особо нечего. Сами не замечали разве?
Он оперся о бетонную стену, покачнувшись: она была холодной и скользкой. Я, ссутулившись, уверенно шлёпал вперёд, как будто по дороге на работу, куда до недавнего времени ходил каждое утро.
- А эти, офисные, как шпана в стае – они просто боятся, - филосовствовал босс.
- Чего им меня бояться-то?
- Да они не тебя боятся. Кто тебя забоится, сам подумай! - они боятся неизвестности, которую ты - мы - для них олицетворяем, вот и всё. Неизведанная сторона жизни. Так же и покойников боятся.
- Во, сравнили!
- Ну, уголовников - если тебе легче от этого.
- Не легче.
- Поодиночке они ж не нападают, а только так, стаей - командный дух вырабатывают, видать.
Чем дальше мы углублялись, тем теплее становилось. Мне даже показалось, что направление движения стало немного уходить под горку, по наклонной: я смотрел на отблески свечи, отбрасываемой на сырой потолок с проглядывавшей местами ржавой арматурой, и замечал искривление света относительно воображаемого горизонта. Сквозняка не чувствовалось, но дышать можно было свободно. Мы приблизились к месту, где начиналось разветвление: вправо уходил один тюбинг, а влево, пониже и более узкий, убегал другой.
- Куда пойдем? - спросил я. - Отшагали уже метров пятьдесят, наверно.
- Направо пойдешь – в дерьме пропадёшь, налево своротишь – дерьмище проглотишь: выбор-то небогат.
Сзади сверху раздался скрежет металла.
- Они что, решили всё-таки спуститься? - спросил Сергеич, напряженно вглядываясь через плечо назад.
Там, откуда мы только что вышли, забрезжил свет. Я тоже остановился, обернувшись в сторону коллектора.
- Не думаю. Навряд ли у них с собой фонари, а свечки они точно в карманах не таскают, уж будьте уверены.
- А вдруг хватит дури с зажигалками..?
Послышались крики:
- Эй, топ-менеджеры, вы здесь?
Сергеич вознамерился было что-то ответить, но я бесцеремонно схватил его за руку чуть повыше локтя, приложив палец к губам, и прошептал:
- Тоже умничать будем?
Наверху не унимались:
- Мы вас выкурим - выползайте из своего пентхауса по-хорошему. Подпишете коллективный договор и пойдёте на все четыре стороны!
Босс стоял, понуро опустив плечи, вслушиваясь в голоса и нервно поглаживая пальцами скуденькую бороденку.
- Может, подпишете? – с надеждой спросил я: мне-то с чего тут томиться?
Он молча показал жестом на правый рукав канализационного прохода, и мы двинулись дальше. Выбранный тюбинг вскоре привел нас к небольшой площадке, в центре которой накрененная лестница поднималась к очередному люку.
- Ты не знаешь, где мы? - спросил он.
- Думаю, что отмахали метров сто уже от котельной, - ответил я, вглядываясь в потолок. - Я посвечу, а вы приложите ухо к крышке - может, услышим что-нибудь.
- Ну ты, Афеноген, придумал! Ты ж легче, посмотри на перекладины, - он потрогал влажный металл, покрытый ржавчиной, - меня могут и не выдержать.
- Меня, значит, выдержат, - проворчал я, пробуя ногой нижнюю ступеньку.
- Тебя ловить легче. Давай, я поддержу!
Я с опаской начал медленно подниматься вверх. Перекладины лестницы недружелюбно скрежетали, и на самом верху, опасаясь слететь, я сподобился всё-таки приложить ухо к чугуну. С полминуты вслушивался, а потом объявил:
- Тихо, как в могиле.
- Сплюнь.
- Может, просто не слыхать ничего?
- Да этот чугунный диск над твоей башкой - как локатор в небе: всё должен принимать и отражать, даже налогового инспектора.
Я помолчал, раздумывая, затем сказал:
- Подождать нужно. Сейчас около десяти вечера, должно быть. Там, наверху, уже похолодало, так чего нам вообще туда выползать?
- Так на базу надо, там же и жрачка, и манатки все...
- На манатки наши никто и не позарится.
Я попробовал неуклюже, плечом, приподнять крышку, но сил уже оказалось маловато для такой затеи, и я спустился вниз. Оглядевшись, я обнаружил у стены сваленные в кучу алюминиевые и фанерные коробки из-под каких-то деталей: видимо, недавно в этом тюбинге что-то ремонтировали и, как всегда, оставили после себя реквизит. Мы перевернули несколько ящиков, смастерив своеобразные кресла, наподобие шезлонгов, и растянулись на них, разминая уставшие ноги.
- Отдохнем маленько, и двинем дальше, - заверил я сам себя.
Свеча мерно горела на полу между нами, отбрасывая на стены причудливые тени.
- Вы сами-то как на помойке очутились? – спросил я.
- А как мы все сюда попали? Кого водка, кого жадность, кого что...
- Жадность-то при чем тут?
- Была у меня хижина ледяная, а во снах мерещилась лубяная. Залез в политику, чтоб сподручнее мечталось, а там… чем выше лезешь – тем круче полёт вниз.
- Да-а, не повезло.
- В последнее время в тюрьму часто хотелось, по зиме особенно.
Я взглянул на него с интересом:
- И как - получалось?
- Не-е, в самый последний момент юристы по рукам били: ты, говорят, дурак, что собрался делать? И всё, на месяц успокаиваюсь. Потом опять то же самое, и так лет пять.
- Ё-ё, - протянул я, - Афеноген столько не выдержит.
- А куда ты денешься? – усмехнулся он. - Я тоже поначалу думал, что не выдержу и месяц, а потом... - он махнул рукой и тихо вздохнул.
На потолке капля конденсата вознамерилась оторваться от поверхности и устремиться вниз, прямо к моему лицу. Я закрыл глаза и напряг изнутри своё зрение, пытаясь сквозь веки уловить очертания этой капли, заставить её замереть, в то же время ожидая ощутить на своём лбу легкий "чпок" от её прикосновения, но ничего не происходило. Помолчав минуту, я произнес:
- Сергей Сергеевич, а вы не переживайте особо-то: сядете ещё – какие ваши годы!
- Да я привык уже, чего тут переживать? У меня тут, кстати, от батона немного осталось, - добавил он и достал из кармана куртки кусок батона, завернутый в целлофановый пакетик, - перекусим, может?
- Давайте, - с благодарностью согласился я: не такой уж он, в конце концов, и лиходей, наш босс, как его рисуют там, наверху.
Батон пах выпечкой и карманами акционера, но всё равно его мякоть приятно было ощутить во рту, тем более в контрасте с окружающей плесенью.
- А ты у нас директор «Зеленого света»?- спросил Сергеич, жуя свой кусок.
Я молча кивнул.
- Перспективное предприятие, молодое. А сюда как угодил?
- Вашими молитвами, наверно. Пошёл относить презент министру торговли, с которым вы дружили в детстве, а меня там уже ОБЭП поджидал.
- Да ты что? А он, представляешь, теперь с нами, только в районе трёх вокзалов колбасит. Вот сучара – и тут пригрелся!
Он с восхищением покачал головой.
- А назад, к себе, когда думаешь… – предприятие-то стоит, поди?
- Вот, подлечусь тут с вами немного… А то иллюзии совсем одолели.
- Это правильно: копать вглубь полезно. А то за верхними мешками дна бака не видно – а там столько добра, скажу я тебе..!
Мы помолчали, каждый думая о своём. Полежав ещё немного, решили продвинуться дальше по тюбингу - целее будем, да и стемнеет уже к тому времени, когда подойдём к очередному выходу на поверхность. Я шел впереди, держа в руке огарок свечи, и метров через двадцать вдруг заметил в покатой стене углубление. Приблизившись, мы обнаружили металлическую дверь, вмонтированную в бетон чуть выше уровня дна тюбинга. Ржавчина уже коснулась своим грязно-рыжим покровом её поверхности, а огромный амбарный замок просто болтался в петлях, не запертый.
- Афеноген, ты у нас любопытный? - спросил Сергей Сергеич, разглядывая высокий порог перед входом.
- Да как вам сказать… Может, там выход есть? Или, еще лучше, жильё с выходом!
- Ну да, коттедж с парадной дверью, - с сарказмом произнес Сергеич и вынул из петель увесистую дужку замка.
Мы вдвоём потянули на себя дверь и та, со скрипом, подалась. Я протянул внутрь руку со свечей, и мы увидели небольшое замкнутое помещение, похожее на предбанник, а справа в дальнем углу - еще одну дверь, из-под которой пробивалась полоса света.
- Вай, да мы тут не одни, - прошептал босс, аккуратно ступая по цементному полу. Я осветил низкий потолок - в полуметре над нашими головами вверх уходила широкая металлическая труба с наваренными ступенями, которые вели к люку.
- Я же тебе говорил! - радостно зашипел он, задрав голову вверх. - Тут легко подпрыгнуть, зацепиться за перекладины - и ты на улице.
- Возможно, - пробормотал я, приближаясь ко второй двери.
Она оказалась из тонкого листового железа, в разных местах изрешеченного мелкими отверстиями - то ли от гвоздей, то ли от старости - сквозь которые и попадал свет в этот предбанник. Я заглянул в дырочку пошире и увидел длинное узкое помещение, вдоль стен которого шли трубы разного диаметра, перемежаемые тут и там вентилями внушительных размеров. На левой стене под потолком одиноко висела лампочка, которая и освещала тусклым светом этот подвал - довольно ухоженный и чистый. Несомненно, мы попали в цокольный этаж какого-то здания, но не общежития, мимо которого пробегали - оно должно было быть сейчас в другой стороне, и подальше. Подвал сообщался с остальным миром через обычную фанерную дверь, чуть приотворенную, прямо под лампочкой. Дверь открывалась в нашу сторону, а потому загораживала собой внутреннее содержание того, куда она вела.
- Вот вам и коттедж, и с парадной дверью, - сказал я, давая ему пространство, чтобы заглянуть сквозь дырочку внутрь.
- О-о, мечта бомжей, - удовлетворенно протянул Сергеич, осматривая "хоромы" опытным хозяйским оком. - Как сюда еще наши коллеги с базы не добрались, удивительно.
Не успел я и глазом моргнуть, как мой спутник поддел рукой металлический лист снизу, потянул на себя и оторвал нижнюю его половину со стального каркаса двери, на котором тот держался последние лет сорок, судя по всему. Акционер уверенно просунул голову внутрь, осмотрелся и быстро проник в помещение. Я, не долго думая, последовал его примеру.
Внутри было тепло и сухо. Справа, незамеченные нами ранее из "глазка", торчали два крана от труб - с холодной и горячей водой, вероятно; в полу темным отверстием зиял сток, который выходил, наверно, прямо в канализационный тюбинг.