Кстати сказать, после Грузии я надолго прекратил даже пробовать вино, продаваемое в магазинах. Даже марочное, разлитое на приличных заводах. Как сказал герой одного из рекламных роликов: «Простите великодушно. Качество не моей мануфактуры». Глупо было бы не пользоваться случаем и не употреблять этот эликсир богов внутрь.
В силу молодости и неопытности, а также наличия богатырского здоровья частенько прекрасное кахетинское вино переливалось через отметку нормы, определенную каждому отдельному индивидууму Господом. Поэтому, несмотря на то, что продукт был высокого качества и, как теперь принято говорить, экологически чистым, по утрам бывало нехорошо. Кстати, не только нам, грешным и бесшабашным лейтенантам и старлеям.
Как-то раз, улучив время и озадачив каким-то образом своих подчиненных, мы в рабочее время, что было безусловным нарушением, в компании вчерашних собутыльников из четверых офицеров поспешили в пивную, имевшую негласное название «У Роланда». Как я уже рассказывал, это было не самое лучшее пиво в городе, но самая близкая пивная. Взяв по кружке пива, мы уселись за столом. Первая ушла «как в песок». Налили по второй и только пригубили, как услышали звук остановившегося у пивной автомобиля. Саня Косинцев выглянул в окно, и по тому, как вытянулась его физиономия, всем стало ясно, что увидел он на улице совсем не того, кого хотел бы в данной ситуации видеть. Вскоре и мы смогли лицезреть предмет Саниного огорчения. Дверь в пивную распахнулась, и в нее стремительно ворвался заместитель командира части майор Ульянов, прозванный за свою стремительность «майором Вихрем». Он уже наливал кружку, когда вслед за ним вошел начальник штаба бригады Пак Валерий Матвеевич. Увидев этих начальников, мы поняли, что взыскания нам не миновать. Пак также, не глядя по сторонам, проследовал к стойке. Видно, что начальству было хуже, чем нам, потому что они, не утруждая себя движением к столу, отпили по полкружки сразу. С попаданием внутрь организма пива жизнь, зрение и другие органы чувств видимо, стали функционировать нормально. Поэтому, оглядевшись, они к своему немалому удивлению увидели нас в углу зала.
Ситуация была весьма двусмысленной. С одной стороны, командование, уличив нас в нарушении и употреблении и появлении в форме в неположенном месте в рабочее время, должно было задрать нас «со всей пролетарской ненавистью». Но в то же время, оно само было уличено нами же за тем же занятием. Стало интересно, как они выйдут из столь щекотливого положения. Поняв, что «правая и левая руки комбрига» еще не определились, что им делать в создавшейся ситуации, мы расслабились и заказали еще по одной. Начальство поморщилось. Ясное дело, что на нашу компанию они не рассчитывали. Допив пиво, «отцы-командиры» поднялись из-за стола и направились к выходу. Пак перед уходом подошел и обиженно сказал фразу, ставшую потом классической:
— Товарищи офицеры. Надо совесть иметь. Ну, ё…нули по клузоцке[7] и хватит».
К чести Пака и Ульянова, нам это ни разу не напомнили и никак не упрекнули.
Не злите диверсанта
Однажды комбриг меня все-таки достал. В части проводилась очередная учебная тревога. Бойцы соседней роты волокли какие-то ящики. При этом вид их был отнюдь не молодцеватый, как этого требует устав. Бушлаты были расстегнуты, ремни ослаблены, ну и еще что-то, что усугубляло картину, уже не помню, что именно. Поискав глазами их начальство, Фисюк воззрился на меня, особо им «любимого».
— Это ваши люди, товарищ лейтенант? — рявкнул он.
— Нет.
— А чьи это люди? И где тогда ваши, если это не ваши? — понес он какую-то чушь.
— Вообще, советские, а, в частности, ваши.
— Что? — заорал комбриг и с ходу объявил мне взыскание.
Это был явный перебор. Что называется, придрался к столбу: «Почему не так стоишь?».
Вечером мы с другом Саней дернули «по-малень-кой» из большой фляжки с чачей, настоянной на тархуне. Изумительная, должен сказать, вещь. Постонали песен под гитару. Дернули еще.
Обида не проходила.
— Блин, Саня! А какого хрена я это должен терпеть? — возопил я.
— А и не терпи, — парировал мой друг.
— И не буду! — заявил я и полез под кровать.
— Ты чего, братан? На кровати спать-то лучше, — пошутил Саня.
— Сам знаю, — ответил я и вытащил из-под кровати ящик с имитационными средствами.
Этого добра у каждого уважающего себя взводного и ротного было в избытке.
Вскоре на свет Божий появился имитатор газового нападения (ИГН), имитационный запал УИМД-5м и взрыватель замедленного действия ВЗД-Зм.
— Я тебе устрою спокойную ночку, — забубнил я, вытаскивая из взрывпакета, вставленного в ИГН, огнепроводный шнур.
— Ты что задумал? — настороженно поинтересовался Саня.
Когда я изложил план предстоящих действий, он пришел в восторг.
А план был прост. Вместо ОШ в отверстие от него вставлялся УИМД-5м. Металлоэлемент взрывателя, определявший время его срабатывания, я обрезал ножом и тем самым сократил время до необходимого минимума. Взрыватель я положил в карман, ИГН сунул под куртку, и мы вместе с моим другом двинулись к подъезду, где жил командир. Поднялись на третий этаж и остановились напротив его квартиры. На часах было час ночи.
— Давай! — скомандовал Саня, предварительно поглядев наверх и вниз и убедившись, что никого нет.
Я достал ИГН и накрутил взрыватель, затем вынул предохранительную чеку, а поставив заряд под командирскую дверь, вынул и боевую. Раздался легкий щелчок, и резак ударника начал свою работу, разрезая металлоэлемент.
— Все. Пошли отсюда, — сказал негромко я.
И мы поспешили на выход. Дома мы тяпнули еще и завалились спать.
Утром на построении комбриг с красными глазами, узрев меня, рявкнул: «Это вы, Козлов?»
— Конечно, — простодушно согласился я. — Разве за ночь я так изменился, что в этом можно сомневаться?
— Не-е-т! Это вы подложили под мою дверь ИГН? — спросил комбриг, наивно ожидая услышать положительный ответ.
— Конечно, нет. А зачем? — включил я «систему «дурак».
— Вы что, издеваетесь?
— Да Боже упаси. Я понятия не имею, на что вы здесь намекаете.
— Намекаете?! — заорал возмущенный комбриг и поведал всем, что ночью, часа в три, у него под дверью рванул ИГН. Он, естественно, вышел посмотреть, что случилось…
Если кто-то не знает, как устроен ИГН и принцип его действия, поясню. Это такая круглая картонная коробка, наполненная слезоточивым порошком. В коробке есть отверстие, куда вставляется взрывпакет. Обычно его шнур поджигают, и взрывпакет, взрываясь, разносит коробку и разбрасывает порошок, образуя слезоточивое облако в диаметре метров четыре-пять. Самое противное, что порошок, оседая, своих свойств не теряет, и стоит только, пробегая по зараженному участку, поднять пыль, как снова начинают течь слезы. Можете представить, как наплакался комбриг?
Естественно, что уличить меня ему не удалось, хотя он был уверен, что автор диверсии я.
Мне же это было на руку. Хуже мне от этого стать не могло, поскольку хуже не бывает, а понимание, что несправедливость в отношении себя я сносить не стану, у командира появилось.
Фокус-покус
Меня и моего друга Муталибова Руслана, по кличке «Миндубай», в городе уважали. Руслана за феноменальную силу, меня же они считали «главным каратистом города». Почему они так считали, это отдельный рассказ, но так было. Поэтому «хинкальщики» о тех нечастых случаях привоза в Лагодехи настоящего разливного чешского пива нас предупреждали заранее. При этом обязательно говорили, к какому времени прибыть, чтобы пиво было еще неразбавленным.
В одно такое утро мы оказались в пивной «На рынке». Хинкалыцик Гурам, — судя по количеству посетителей, уважал не только нас. Мы встали в очередь. Когда дошли до Гурама, он, несмотря на уважение, налил нам пива как всем и как всегда. Мы отошли к столику. Пиво действительно было хорошим, но было его мало. Тут мне в голову пришла хулиганская идея. Недавно парторг бригады Валера Демкин рассказал мне, что если кружку натереть изнутри сыром, то пены будет значительно меньше. Именно это я и предложил сделать. Однако Руслан отнесся к идее с недоверием. Тогда я предложил для сравнения натереть только мою кружку. Так и сделали, когда допили пиво. «Повторять» пошел «Миндубай».
Когда он вернулся, на его лице было и удивление, и восхищение одновременно. Как он рассказал, Гурам спокойно налил пиво в обычном порядке в кружку Руслана. Когда же пиво устремилось в мою, подвергнутую «сырной» обработке, челюсть хинкалыцика стала опускаться все ниже по мере заполнения кружки. Пены почти не было. Мы по-братски разделили пиво и натерли кружку Руслана.
На первых порах он отказывался, руководствуясь соображениями этики, но по мере освобождения кружки мне удалось его искусить. За следующим повтором отправился я и смог воочию лицезреть метаморфозы, происходившие с Гурамом. Он ничего не понимал и поэтому явно нервничал. Хинкалыцик с подозрением посматривал за нами, но мы стояли с «каменными» мордами и спокойно наслаждались хорошим пивом. Дело в том, что после сырной процедуры жир остается на стенках кружки, и нет нужды натирать ее после каждой порции. За добавкой отправился Руслан, и все повторилось. Гурам ничего не понимал. Перед нами пиво пенилось в кружках и после нас пенилось. В наши же кружки, такие же, как и у всех, лилось почти без пены.
Пользуясь такой «халявой», мы выпили кружек по восемь-девять, и когда уже собрались уходить, Гурам не выдержал. Он подошел к нам и сказал:
— Рэбята. Объяснитэ. Ничего нэпонымаю. Почему пэны нэт?
Я хитро улыбнулся и сказал, что я и сам понять не могу, наверное, кружки такие.
Гурам прищурился, недоверчиво посмотрел на меня и сказал:
— Эслы скажещь, что дэлал с кружка, в слэдующий раз будэте пить чешский пиво за мой счет, сколко сможещь выпит.
Я посмотрел на Миндубая. Он согласно кивнул, дав добро на раскрытие стратегически важного секрета.
— Неси чистую кружку! — сказал я Гураму.
Он послушно принес. Остатками сыра, который лежал у нас на тарелке, я натер кружку изнутри.
— Лей! — протянул я ее Гураму.
Все снова повторилось. Пиво почти без пены заполнило кружку. Было видно, что у Гурама отлегло на сердце. Непонятное всегда пугает. Мы же разлили ее пополам и с трудом влили в себя, а затем, икая, поспешили к местам общественного пользования.
Надо сказать, что Гурам свое слово сдержал и в очередной завоз напоил нас чешским пивом по самые брови.
Батумские шашни
Отдельный отряд Лагодехской бригады специального назначения в момент создания был укомплектован почти на сто процентов офицерами мотострелковых и танковых подразделений Закавказского военного округа. Было это связано, в первую очередь, с тем, что отряд имел в штате боевую технику, которой никогда не было в спецназе. Отряд создавали специально для Афгана, но сразу «за речку» не отправили. Это случилось лишь в начале восемьдесят четвертого, а до этого момента «приемные дети спецназа» маялись в наших, как они говорили, «смешных войсках». Мужики там служили разные, вдоволь хлебнувшие пехотной жизни во «всесоюзных здравницах», находящихся у черта на рогах. Единственное место службы, которое вспоминали некоторые счастливчики с явной ностальгией, было мотострелковой дивизией, дислоцированной в Батуми. За цитрусовые, в изобилии произрастающие в этом регионе, остряки дивизию прозвали «мандариновой». Стоит ли рассказывать, как хорошо было в Батуми? Или лучше бы рассказать о том, как плохо в Караязах, Ахалцихи, Ахалкалаки и в Нахичевани. Можно, но мы сейчас не о том.
Батуми, начиная с мая и по конец сентября, ежегодно наводняли отдыхающие, среди которых было очень много таких прелестниц, что каждый второй законный супруг в мечтах становился холостяком. Наиболее пылкие и решительные становились искателями любовных приключений наяву. Такими были и герои нашего повествования, старшие лейтенанты Михаил У. и Владимир Р. Оба они были уже несколько лет как женаты, и вследствие этого чувства, приведшие к брачному союзу, слегка притупились. На счастье или на несчастье, проживали они со своими семьями в одной квартире. Это называлось «с подселением», а попросту говоря, «коммуналкой».
Обычно женщины не способны поделить кухню любой величины, но в нашем случае жены героев рассказа очень даже ладили и, я бы не побоялся этого слова, дружили. Дружили и Мишка с Вовкой. Вместе они отдыхали, вместе выпивали, вместе служили, вместе и блудили.
Однажды наши герои познакомились с замечательными девчонками из Москвы. Будучи сами москвичами, они быстро нашли с ними общий язык, и закрутилась у них любовь, как в десятом классе. Оба зачастили «по нарядам» — надо же как-то оправдывать свое периодическое ночное отсутствие. Две недели пролетели, как один день. Любовь, она на то и любовь, что люди от нее теряют голову. Из-за этого и наши Ромео допустили ряд существенных ошибок, на которые жена, будь она одна, не обратила бы должного внимания. Но их было две, и обе были готовы отстаивать свои права с решительностью Клары Цеткин и Розы Люксембург. Вступив в сговор, они решили усилить бдительность и обмениваться оперативной информацией в интересах безопасности своих семей. Герои-любовники сначала не подозревали о возникшей «Антанте», но по мере усиления «контрпартизанских» мер и введения жесткого контроля времени убытия и прибытия в семью они почувствовали, как тучи над ними сгущаются. А тут еще за день до отъезда любовниц оба неосторожно не пришли ночевать. Одно слово, расслабились.
Но как было не расслабиться? Придумав для начальства «вескую причину», позволяющую исчезнуть со службы во второй половине дня, Мишка с Вовкой помчались на свидание. Все было просто чудесно: море, красивые и раскованные женщины, вино и фрукты. Жалко было прерывать сплошной поток положительных эмоций. Вечером поехали в ресторан, а оттуда на квартиру, которую снимали подруги. Осознание тяжести проступка пришло лишь с пробуждением. Друзья, опьяненные вином и любовью, забыли залегендировать свое ночное отсутствие. Мало того, что женам надо было что-то врать про то, почему они не ночевали дома, причем оба сразу, главное было в том, что оставались последние день и ночь, которые, безусловно, просто необходимо было провести в комг пании москвичек, чтобы не портить впечатление от любовного приключения ни себе, ни девчонкам. Рано утром следующего дня они должны были поездом отправиться в Белокаменную.
Ситуация создалась, мягко говоря, непростая. Бредя по рассветному Батуми домой, друзья лихорадочно соображали, как выкрутиться из нее. Решение неожиданно пришло при виде проезжавшей мимо милицейской машины.
— Придумал! Нас замела милиция! — воскликнул Вовка
— Правильно! И мы просидели в «кутузке» всю ночь, — подхватил Мишка. — А из-за чего?
И друзья углубились в разработку легенды с таким профессионализмом, будто всю жизнь проработали в одной из стран НАТО разведчиками-нелегалами.
Закончив легендировать, они решительно направились к дому.
Как и договаривались, в квартиру вошли негромко и озабоченно обсуждая, как теперь быть и чем им это может грозить, удостоив жен, принявших боевые стойки, лишь коротким приветствием. Первая схватка была выиграна. Выражение лиц разъяренных жен, после такого появления их блудных половин, стало напоминать выражение морды бульдога из «Операции «Ы», мимо которого Демьяненко и Селезнева прошли, увлеченные чтением конспекта.
Стараясь вернуть было упущенную инициативу, они попытались задавать «каверзные» вопросы, вроде такого: «Где это вас носило?». Но мужья лишь отмахивались от них, как от назойливых мух, обещая объяснить все потом, поскольку сейчас не до них, и продолжали беседу.
Волей-неволей и супруги стали прислушиваться к разговору, из которого быстро поняли, что мужья их угодили в неприятную историю. Согласно легенде, старшие лейтенанты Михаил и Владимир, закончив служебные дела, возвращались домой. По дороге, из-за жары, выпили по кружке пива. Продолжив путь, они внезапно стали свидетелями безобразной картины. Как теперь говорят, «лицо кавказской национальности» назойливо тащило в свою «Волгу» девушку, которая изо всех сил сопротивлялась. Два защитника Отечества, как истинные джентльмены, не могли пройти мимо. Вступившись за несчастную даму, наши герои услышали в свой адрес непристойную брань, и, мало того, с ними в драку полезли все трое кавказцев, находящихся в машине. Несмотря на численное превосходство противника, поле битвы осталось за офицерами, но тут подоспела милиция, которая и доставила всех в отделение. В милиции выяснилось, что наши герои помешали сцене примирения двух любящих сердец и здорово «накостыляли» парню, да и его друзьям, пытавшимся все уладить миром. Девушка, за которую они заступились, это подтвердила. Ко всему прочему, парень, из-за которого все началось, оказался сыном одного из «отцов города». Лишь утром дежурный по отделению, взяв в залог удостоверения личности обоих, отпустил защитников женской чести домой, чтобы те смогли появиться дома и в части.