Сергей Куприянов
ХУ
(СКВОЗЬ СЛЕЗЫ ИЛИ ПЛЕВОК В ВЕЧНОСТЬ)
В жизни каждого человека случаются ситуации, которые, происходя, выглядят трагичными, но по прошествии времени представляются смешными, и ими с удовольствием делятся с друзьями за рюмкой чая. Это можно назвать байками, хотя в каждый отдельный момент их героям было совсем не до смеха. Случаи бывали поистине трагические. Оттого и название «Сквозь слезы». С другой же стороны, люди, рассказывавшие мне свои истории, зачастую рассчитывали, что их увековечит писатель на тленной бумаге. Я ни в коем случае их не осуждаю, наоборот, приветствую и подбадриваю в этом деле, поскольку гонораров с меня они не требуют, а удовлетворены лишь собственным удовлетворением, происходящим от участия в процессе. Потому есть второе название – «Плевок в вечность». Кому же не хочется застолбить себя в Истории, хотя для этого всего лишь попал в историю. В некоторых из них я принимал непосредственное участие.
Таким предисловие было вначале. Но по прошествии некоторого времени я решил название изменить. И все почему? Потому что мне в голову пришла такая фраза: «ХУ – первая буква русского языка». Отчего так, спросите вы? В чем смысл? Да уж больно много у нас делается с применением слов, которые на это самое ХУ начинаются. Художества, например. Или худо. Хулиганство, опять же. Первая версия титров фильма, если не ошибаюсь, «Кавказская пленница», была такой. Никулин, весь из себя хулиганисто-настороженный, подходит к забору и мелом крупно выводит «Ху» – явно с целью написать неприличное слово, как вдруг раздается трель милицейского свистка. И он быстро дописывает «Художественный фильм».
Нет, отличное слово. В китайском языке ХУ имеет до двадцати различных значений – тигр, сокол, нефритовая дощечка с письмом, кажется, кролик и многое другое. По-английски это всего лишь «кто». Кстати, существовала рок-группа с таким названием. Знаменитая, надо сказать. Не знаю, может быть, и по сей день выступает. А вот в болгарском юмор звучит как «хумор». ХУ чувствуете? В русском же ХУ может быть аббревиатурой, скрывающей художественное или хореографическое училище. Или хроническая уродина. Впрочем, хорошая успеваемость тоже не исключается. Как и «хватит умничать».
По понятным соображениям я не собираюсь называть истинных имен рассказчиков и действующих лиц, но в одном случае этого просто не удастся избежать.
Итак:
О КОММУНИКАЦИЯХ И КОММУНИКАБЕЛЬНОСТИ.
По окончании института Миша, уже имея звание лейтенанта, попал в армию. Надо сказать, что его отец имел – и имеет – некоторое влияние, так что Мишка не угодил в какую-нибудь дикую (в смысле бытовых условий и повального пьянства) дивизию где-нибудь на Дальнем Востоке нашей тогда еще очень-очень необъятной родины, или в песчаные пустыни Средней Азии, а обрел место службы в самом что ни на есть ближайшем Подмосковье. Кстати сказать, теперь он уже полковник, но к рассказу это не имеет отношения.
Пользуясь его местопребыванием, мы, вся наша компания, порой разраставшаяся до неприличных размеров, наведывались в гости к Михе под вывеской «Проведать». Вроде как скучно молодому офицеру, и мы без него скучаем, и ценим его службу.
На самом деле это был классный повод выпить и с удовольствием провести время, потому что молодому лейтенанту Михе с ходу выделили однокомнатную квартиру почти со всеми удобствами. Как уж там он проводил нас через КПП, я совсем не помню, возможно, оттого, что пили мы там если не очень много, то подолгу, а потом вповалку спали на полу, занимая практически всю площадь двенадцатиметровой – или около того – комнаты, подстелив под себя то, что, собственно, и имели. Куртки, пальто, другие тряпки.
Полагаю, что порядки в той части были вполне либеральными, а мы, гости, не представлялись экзотикой.
Нужно сказать, что наезжали мы не просто так, а по предварительной договоренности, потому что офицеры части по своему графику, которого нам, естественно, не показывали, несли дежурство, так что мы с Мишкой согласовывали наши наезды заблаговременно.
Был какой-то зимний праздник, не исключено, что Новый Год. А может, и чей-то день рожденья. Портвейн, салаты. Ну и мы же не анахоретами были, с девушками. Вырваться из родительских квартир с
Миха пришибленно молчал, догадываясь об авторстве подобного варварства. Мы, естественно, тоже – молчали и догадывались. Заговорщики. Где мы и чей-то унитаз? Разница огромного размера.
– И самое паскудное, Славкину рубашку сперли. Я утром ее простирнула и повесила в ванной сушиться. И веревку, гады, оборвали. Миш, наливай уже, что ли.
По пути домой мужская часть компании вовсю зубоскалила на эту тему, добавляя в произошедшее несуществующие в действительности домыслы и детали вроде той, а что было бы, окажись в форменной одежде документы офицера. Тот факт, что рубашка находилась после стирки, во внимание как-то не принимался.
Кажется, после той истории к Мишке мы больше не наведывались. Ничего, вроде, особенного не произошло, но некий осадок остался. И как закончились выяснения между соседями, если они вообще были, мне тоже неведомо.
В ГОРОДЕ СОЧИ.
Со Степаном я познакомился еще в те достославные времена, когда я начал активно заниматься бизнесом в формате, называемом тогда малым предприятием. Времена были еще советские, но уже и бандитские, поэтому не все решались организовать собственную фирмочку. Побаивались. Да и компартия была еще у власти, а идеология у нее известная, проверенная на примере НЭПа, после которого, как помнится из курса истории, началась борьба не только с кулаками, но и с нэпманами, пачками ссылаемыми в самые необжитые места нашей тогда еще более необъятной Родины, собственными жизнями ковавшими ее экономический и производственный прорыв в неизбежно, как многим представлялось, грядущий коммунизм. Словом, побаивались, но при этом активно присматривались к первопроходцам, поэтому всякие гости и партнеры появлялись в нашем офисе пачками, впрочем, многие из них были просто соискателями рабочих мест, а то и просителями – были и такие, особенно боевые старушки, вечный передовой отряд коммунистов, неистово требовавшие свою долю в буржуинских доходах в виде пожертвований, материальной поддержки, отчислений и прочих форм пенсионного рэкета.
Степа, несмотря на свой небольшой, в общем, возраст – тогда где-то за двадцать, – выглядел очень серьезным мужичком. Таким сосредоточенным и неулыбчивым. То есть, не сильно компанейским, но, в общем, честным и, по большому счету, бесхитростным.
Так вот, некоторое время он у меня работал, а потом занялся собственным небольшим бизнесом. Сначала шитьем, а потом продажей продуктов питания. Этим, насколько я знаю, он и по сей день занимается. Олигархом Степа не стал, но, в общем, живет нормально, работает себе.
В сущности, как я понимаю, это его такая внутренняя установка – работать. Потому, естественно, устает. Ну и люди от него устают, потому что он умеет быть очень занудным. Ну да я не судья ему, наоборот, симпатизирую. По-своему он очень хороший человек. Трудяга и не гнушается тяжелой работы, которая неизбежно сопутствует его бизнесу. Удачи ему!
Так вот, решил Степа отправиться на отдых. Вместе с семьей. А семья его – жена Мария и дочь Софья, на тот момент семи лет от роду. Ехать решили поездом. Ах, Сочи! Темные ночи. М-да… Но вернемся к нашему герою.
Путешествие не заладилось у них сразу.
Надо сказать, что Степа по природе своей очень такой семейный человек, а может – я этого наверняка не знаю, предполагаю лишь – и подкаблучник немного. То есть доверяет жене больше, чем она того, на мой сторонний взгляд, заслуживает.
Отпуск начали с правильной ноты, то есть взяли такси, которое и должно было доставить их до железнодорожного вокзала.
Скажу честно, что супругу его я ни разу не видел, потому никаких оценок или предположений выдвигать не берусь, одни факты.
Ехали они из славного города Зеленограда, который, если кому неизвестно, является районом Москвы, по Ленинградскому шоссе, и доехали почти до Химок, когда вдруг выяснилось, что Маша забыла дома и паспорта, и билеты. Просто оставила в сумочке на видном месте, перед зеркалом, у которого наводила порядок на своем лице.
Степа – человек замученный бизнесом, поэтому за деталями, доверенными им своей не только супруге, но и компаньонше, не очень следил, что, конечно же, свидетельствует о его душевных качествах. Да и особенно нужно учесть, что перед отпуском он, перекладывая свои дела на других, здорово измотался. Что там говорить, устал человек. Так что не с него спрос.
В общем, пришлось семье возвращаться домой за документами, что, само собой, радости им не доставило. Во-первых, это дополнительные капли на счетчик такси, которые в семейно-отпускном бюджете были не лишними. Во-вторых, испорченное настроение. Ну и в третьих, существовала реальная опасность опоздать на поезд.
Как назло, все три нерадости осуществились. Особенно третья. Степа со своей семьей таки опоздал на поезд. В разгар сезона! Когда билетов в свободной продаже нет по определению.
Тут нужно отдать должное организаторским способностям Степана. Занимаясь бизнесом, он научился находить с людьми общий язык. Он как-то хмуро пер на собеседника, не проявляя при этом ни капли угрозы. Просто пер. «Надо». Вот такое он знает слово. Занудлив до крайности. А тут еще семья за спиной. «Надо!». Отпуск, впервые за много лет. Ну и, наверное, взятку дал. «Надо!!!».
В общем, уехали не утренним поездом, как рассчитывали, и не в купе, и задорого, но уехали ж!
Попутчики Степе попались тоже те еще. Не поспать, ничего. Молодежь безбашенная, с пивом и водкой всю дорогу, он тоже чуток пригубил – чтобы не обижать. Тут тоже, знаете, обидишь не того – потом не расхлебаешь. Или всю жизнь только хлебать будешь, типа протертый супчик, потому что мясцо жевать будет нечем. Это Степа хорошо знал. Ну не герой он, не Ван Дамм какой-нибудь. У него другая стезя. Да и семья опять же. Тут же, рядом, под боком. Не до разборок. Да и вообще, честно говоря, в плацкарте не больно-то отдохнешь – ходят постоянно, едят, храпят, пахнут, – так что мой вам совет: если есть малейшая возможность, езжайте в купе, а еще лучше в мягком, где всего два спальных места.
Приехали в город с темными ночами ранним утром. Естественно, не выспавшиеся. И вообще настроение было не то, не отпускное, без предвкушения праздника. Жилье нашли в частном секторе, и далеко от моря. В общем, тоже не самый лучший вариант. Оставили вещички, переоделись и отправились на море.
Степа, порядком вымотавшийся за прошедшие сутки, окунулся разок, а потом, спустив на воду взятый в прокате надувной матрас, оттолкнулся от галечного берега и лег ничком, подставив тело южному солнцу. Семья, надо думать, тоже устала и задремала под пляжным навесом, поэтому никто не обратил внимания, что утлое суденышко понемногу вынесло уснувшего Степана в открытое море. Каким-то образом спасатели, призванные следить за нарушителями правил поведения на воде, тоже просмотрели это дело, так что Степан очнулся, только когда почувствовал холод.
И испугался, что, надо сказать, было справедливо. Ну кто бы не испугался, проснувшись темной ночью посреди моря, так что ни одного огонька не видать, в одних плавках на ненадежном матрасе. Где родной берег, где Турция? Ничего непонятно. Куда, в сущности, грести-то? Испугаешься тут, ясное дело. А самое гнусное, что очень скоро Степа понял, что здорово обгорел. Просто очень сильно. До волдырей. Целый день на солнце, да на воде, которая усиливает эффект. Ну и еще вспомнились истории про нарушителей границы и пограничников, которые стреляют в таких вот пловцов без сомнения, страха и упрека.
Подобрали его утром те самые пограничники. Подобрали и прямым ходом отправили в больницу, откуда он каким-то чудом смог найти семью и сообщить что с ним и где он.
В общем, вместо пляжа провалялся он три недели в местной лечебнице, причем исключительно на животе. Надо думать, что лечение его подзатянулось еще и потому, что он был лишен радости вкушать местные фрукты и овощи, кои, как известно, очень способствуют общему укреплению организма. И не потому, что супруга его оказалась дамой жмотливой и мужа не уважающей. А потому лишь, что на другой день после того, как Степа оказался на больничной койке и она подуспокоилась, решила она порадовать себя и ребенка кое-какими покупками, а точнее пляжными тапочками себе и надувным крокодилом дочке. Поскольку товары эти продавались в разных торговых точках, сначала она купила себе тапочки, а, зайдя в следующий магазинчик, обнаружила, что ее кошелек со всеми деньгами пропал. Вряд ли она его выронила, скорее, постарались местные карманники, перед которыми она засветила немалую сумму.