– Ваши визитки у нас, – пришла мне на выручку Татьяна Феликсовна, мило улыбаясь Леониду с Павлом. – Я свяжусь с вашими референтами и постараюсь, чтобы ваши графики пересеклись с графиком Андрея Викторовича на каком-нибудь подобающем мероприятии…
На этом распрощались. Больше всех был расстроен Саша Чижиков, который проводил меня, Серго и Татьяну Феликсовну до вестибюля. "Они классные ребята, Андрюха! – вещал он. – Сделали бизнес на чистом интеллекте! Такие должны тебе нравиться!"
Хорошо, что он, будучи обременённым обязательствами хозяина вечеринки, спешно нас покинул и не услышал того, что сообщила невероятно раздражённая Татьяна Феликсовна.
– Пока вы там слушали всю эту ахинею про управленческий консалтинг, – сказала она, – я позвонила в нашу СБ Селиванову, чтобы он прочесал свои базы данных…
– Так вот зачем вы визитки взяли! – осенило меня.
– Затем! – отрезала Татьяна Феликсовна. – Вы что, дети малые, чтобы млеть от красивых визиток? А на то, что они обулись в дешёвые китайские мокасины а-ля "Тодс", обратили внимание? А эти жуткие запонки? Про эту вонючую дешёвую сигару вообще не говорю… – Татьяна Феликсовна брезгливо поморщилась.
– Э-э… – протянул я озадаченно. – Вы, собственно, что имеете в виду, Татьяна Феликсовна?
– "Фэйк"! – пояснила она. – Подделка и пустышка! За пару минут Селиванов по телефону выдал мне краткое резюме по этому вашему Леониду и этому вашему Павлу…
– Вовсе они не наши, – оскорблённо огрызнулся Серго.
– Этот Леонид, – продолжила Татьяна Феликсовна, игнорируя Серго, – владеет автомобилем "Мерседес" 1994 года выпуска и проживает в двухкомнатной квартире в городе Мытищи… Селиванов утверждает, что именно проживает, а не просто прописан. У Павла "Ауди А6" 1997 года, причём, как сказал Селиванов, похоже, что "перебитая"…
– Ворованная, что ли? – спросил я.
– Этот Павел сам об этом, может, и не знает, – пожала плечами Татьяна Феликсовна. – Во всяком случае, он на ней после работы тащится к себе домой в Жулебино… "Однушка" у него. Тридцать два квадратных метра.
– Так фирма-то у них есть? – осведомился я. – Или они просто жулики?
– Фирма есть, – признала Татьяна Феликсовна. – ООО "Менеджмент Консалтинг Интернэшнл Корпорэйшн". Уставный капитал – сорок тысяч рублей. Совладельцы. Как предположил Селиванов, "лажа лажей".
– Зато "Интернэшнл Корпорэйшн", – вставил Серго, подняв указательный палец. – Профессионально и амбициозно!
– Как вы сказали? – задумчиво сказал я. – "Фэйки"?
– Да здесь все такие, – сварливо сказала Татьяна Феликсовна, чуть поведя подбородком в сторону биржевого зала. – Псевдобизнесмен на лжехозяине и мифическим олигархом погоняет. Ярмарка тщеславия.
– Биржа тщеславия, – поправил её Серго.
– Торговля имиджем, – процедила Татьяна Феликсовна. – Уроки рисования. Ладно бы еще на презентациях… А то ведь вся Москва больна этим… Ты, Андрюша, в метро не бываешь, а ведь там, куда ни глянь, рябит в глазах от якобы брендовой одежды и швейцарских часов! Покупать настоящую фирменную вещь уже нет смысла, потому что в душном и набитом вагоне метро поддельный "Бреге" смотрится лучше настоящего "Лонжин". А уж этих турецких и китайских "Дольче и Габбан" и "Луи Вюиттонов" пруд пруди… – Татьяна Феликсовна сотворила рукой какой-то яростный и одновременно безнадёжный жест.
– О как! – несколько растерянно пробормотал я. – Если честно, как-то я об этом и не задумывался…
– И слава богу! – серьёзно сказала Татьяна Феликсовна. – За это тебя и ценю. Не твоё это дело – в шмотках да бирюльках разбираться… А если бы вдруг начал, то подумала бы…
– …что ты гей, – быстро договорил Серго и оскалился.
– Цатава! – рявкнула Татьяна Феликсовна. – Не пора ли тебе домой?
– Слушаюсь и повинуюсь, – сложив перед собой руки, поклонился Серго. – Скромно направлюсь в свою скромную двухкомнатную квартирку на своей скромной "Шкоде-Октавии"…
– Давай-давай, – прикрикнула на него Татьяна Феликсовна. – Выспись. Нам всем завтра на работу.
– Зато этим двум на работу не надо, – заметил Серго.
– Олигархи! – уважительно отозвался я. – У них доля!
Корпоративные финансы
На эту командировку президент банка дал мне одни сутки. "Времени нет, Андрей Викторович, – сказал он. – Эти гады наверняка там уже всё запороли. Хотя этот кирпичный завод – наш давний клиент, но теперь я ни в чём не уверен… А срок заказа истекает послезавтра!"
В тот же день я вылетел к месту назначения.
Войдя в кабинет генерального директора кирпичного завода, я обнаружил там пятерых. Всех я знал лично по встречам в Москве: самого генерального директора, директора финансового, директора исполнительного, директора по кадрам и, наконец, Роберта Гусмана. Первые четверо представляли, как теперь модно говорить, топ-менеджмент предприятия, а Роберт Гусман представлял наш банк, где он занимал должность заместителя начальника управления корпоративных финансов.
Моё появление они восприняли нарочито спокойно, хотя узнали о моём приезде, наверное, не ранее чем десять минут назад. Не знаю, как кирпичные топ-менеджеры, но Гусман должен был быть уязвлён. Наш банк прислал его сюда пару дней назад, чтобы обеспечить быструю скупку акций завода у трудового коллектива. Насколько мне было известно, Гусман докладывал, что всё идёт по плану и вот-вот успешно завершится. Поэтому неожиданное прибытие вице-президента, да ещё "чужого", то есть не являющегося куратором Гусмана, выглядело актом недоверия.
Впрочем, так оно и было.
– Здравствуйте, товарищи, – солидным голосом поприветствовал я присутствующих и неторопливо прошествовал к столу.
Они сидели за круглым столом, предназначенным, видимо, для совещаний. При этом они сгруппировались таким образом, словно директора держали ответ перед Гусманом. Эта картина живо напомнила мне что-то вроде заседания партхозактива, виденного мной в каком-то советском кинофильме на производственную тему. Я, конечно, слабо представлял себе, что такое настоящее заседание партхозактива тогдашних врёмен (и что это вообще такое – "партхозактив"?), но эти пятеро вызывали у меня стойкую ассоциацию именно с таким нафталиновым термином.
Четверо "красных директоров" (ныне – топ-менеджеров) и прибывший к ним с проверкой инструктор ЦК КПСС (в лице Гусмана). И тут входит следователь ОБХСС…
– Мы вас не ждали, – признался всё-таки генеральный директор, нервно пожимая мне руку.
Я обошёл всех, одарив ленивым рукопожатием, и поморщился, ощутив в руке взмокшую ладонь Гусмана.
– Что-то случилось, Андрей Викторович? – осторожно осведомился Гусман.
– В Москве – да, случилось, – доброжелательно оглядывая их, ответил я. – А здесь – посмотрим…
– А что случилось в Москве? – испуганно спросил финансовый директор. – С вашим банком всё в порядке?
– Не дождетесь! – ухмыльнулся я. – Банк на месте, и кредиты возвращать всё равно придётся.
Финдиректор напряжённо захихикал.
– Но новости в нашем банке всё-таки есть, – продолжил я. – Вице-президент Алфёров с сегодняшнего дня отстранён от исполнения своих обязанностей…
Директора окаменели. Гусман перестал дышать и побагровел.
– И с сегодняшнего дня, – добавил я, – управление корпоративных финансов временно переподчинено вице-президенту Гардези. – Я посмотрел на неподвижных директоров и на всякий случай пояснил: – Гардези – это я.
– Мы вас помним, Андрей Викторович, – слабым голосом произнёс исполнительный директор и поёжился.
Уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что не доверять Гусману были все основания. Что-то здесь было не так. Иначе с какой стати директора вели себя столь странно при известии о внутренних новациях в нашем банке? Алфёров или Гардези – им-то какая, по большому счёту, разница? Ну, с Алфёровым они пили водку, в бане парились, а со мной пока нет… К Алфёрову они привыкли, а ко мне ещё нет… Из-за этого можно быть раздражённым, опечаленным, раздосадованным, однако они были просто напуганы. Не говоря уже о Гусмане, за здоровье которого я уже стал опасаться – цвет его лица вдруг начал принимать пугающие бледно-зеленоватые оттенки…
Значит, здесь то же самое, с горечью подумал я. Президент оказался прав. Если интуиция меня не подводит, то ковать надо, пока горячо. Алфёров, судя по всему, просто не успел позвонить Гусману…
– С господином Алфёровым побеседовала наша служба безопасности, – сообщил я скучным голосом. – Он чистосердечно ввёл нас в курс дела по поводу своего небольшого личного бизнеса, организованного с использованием своего служебного положения. Есть вопросы и к господину Гусману… ("Чёрт, сейчас ведь в обморок грохнется…") Что успели наворотить некоторые сотрудники управления корпоративных финансов, ещё предстоит разобраться, но меня сейчас интересует не это… – Я повернулся к Гусману. – Роберт, я бы на вашем месте вышел в приёмную и попросил бы чайку или кофе… А то плохо выглядите.
– Да-да, конечно, – пробормотал совершенно деморализованный Гусман, поднялся и нетвёрдой походкой вышел.
В приёмной он попал в заботливые объятия моего телохранителя Ромы Чикунова, прибывшего вместе со мной по настоянию службы безопасности. Согласно моей инструкции, Рома первым делом изъял у Гусмана мобильный телефон и принялся следить, чтобы тот не попытался связаться с кем-либо любым другим способом.
Я подвинул своё кресло так, чтобы заместить за столом Гусмана, выведенного из партхозактивной мизансцены.
– Так вот, Алфёров и Гусман меня сейчас не интересуют, – объявил я. – Это наше внутреннее дело, и вас это беспокоить не должно. Возможно, они вам что-то предложили… соблазнительное. Я допускаю, что они ввели вас, наших уважаемых добросовестных клиентов, в заблуждение. Но думаю, что этот инцидент не должен омрачить наше с вами сотрудничество, как вы полагаете?
Директора начали оживать. Разумеется, они оказались жертвами хитроумного Гусмана. Более того, они, можно сказать, даже и не поняли толком, что он им предложил. Мы, дескать, люди провинциальные, неопытные… Простые крепкие хозяйственники. И как это они сразу не догадались, что от московского гостя с такой фамилией – Гусман – ничего хорошего ожидать было нельзя?
Я сочувственно покивал. Хозяйственники хреновы…
– Что он вам предложил? – безмятежно спросил я. – "Снять маржу"?
Они растерянно умолкли. Я ободряюще улыбнулся им.
– Да, – покряхтев, признался гендиректор. – Он так и сказал – "снять маржу"… Ещё позавчера, в ресторане…
– На выделенные банком средства скупить акции у работников через брокерскую компанию по заниженной цене, а банку перепродать по завышенной, – пояснил финдиректор. – По доверенности. А разницу поделить, так сказать, в узком кругу…
– А это у нас называется "распилить маржу", – сообщил я. – Старо, просто и надёжно. Сколько вы уже успели заключить договоров купли-продажи?
Они несколько секунд переглядывались, прежде чем гендиректор нехотя ответил:
– Ни одного пока…
– Как – ни одного? – изумился я. – А что вы эти два дня делали? Мучились угрызениями совести, что ли?
– У нас тут некоторые проблемы со скупкой акций, – пробурчал исполнительный директор. – Профсоюз настроил рабочих не продавать акции. Мол, обманут, как с чубайсовскими ваучерами…
– Какой ещё профсоюз? – обалдел я. – У вас что здесь – пролетарское революционное движение? Вы не контролируете собственного профорга?
– Не так всё просто, Андрей Викторович, – проворчал кадровик. – Он бывший парторг, у него есть авторитет, и мы не можем не считаться…
Выяснилось, что профсоюзная организация кирпичного завода вдруг рьяно встала на защиту экономических интересов трудового коллектива. Борьба директората с профсоюзом за умы и сердца рабочих давно уже шла с переменным успехом, но ни одна из сторон не получала решающего преимущества. Для скупки акций это было плохо, потому что нашему заказчику требовался не менее чем 75-процентный пакет акций, для чего приобретать их нужно было примерно у восьми из десяти акционеров из числа работников завода. Директора как раз сегодня планировали прояснить Гусману эти печальные обстоятельства, но тут подоспел я с ещё более грустными для него новостями…
– И что вы планируете делать? – мрачно осведомился я.
– Не знаю, – уныло ответил кадровик. – Может быть, созвать собрание трудового коллектива и выступить, разъяснить ситуацию…
– Митинга нам ещё не хватало, – скептически произнёс я. – Денежные вопросы, знаете ли, не решаются на профсоюзных собраниях… Деньги вообще шума не любят.
– А вы что предлагаете? – обиженно спросил кадровик.
– Пожалуй, придётся пообщаться с этим вашим профсоюзным вожаком, – вздохнул я. – Наедине. Вы позволите воспользоваться вашим кабинетом?
* * *
Что характерно, его звали Владимир Ильич. Крепко сбитый мужик с проницательным взглядом. Мне показалось, что в кресле гендиректора он смотрелся бы гораздо гармоничнее, чем нынешний руководитель завода.
– Значит, Гардези Андрей Викторович, – протянул он, задумчиво разглядывая мою визитку. – Вице-президент, значит… У меня, уж простите, визитной карточки нету. Я как-то больше с простым народом общаюсь, а он визитных карточек не признаёт…
– Это верно, – согласился я. – Вас, наверное, и без всяких визиток люди в лицо узнают? Авторитетным личностям визитки ни к чему…
– Лесть? – прищурился Владимир Ильич. – Если на это рассчитываете, то грубо работаете, молодой человек! Думаете, я не знаю, ради чего меня сюда зазвали? Даже "хрен-директора" нашего из кабинета выперли…
– Ну-ну, Владимир Ильич, – примирительно сказал я. – Грешно мне пытаться задобрить вас какими-то словесами! Я человек практичный, и вы, я думаю, тоже…
– Взятку будете предлагать? – вскинулся он.
– Фу, Владимир Ильич! – скривился я. – Вы только так понимаете практичность?
– А как ещё понимать практичность с точки зрения банкира? – рассудительно сказал Владимир Ильич. – Деньги, деньги и ещё раз деньги!
– Деньги деньгам рознь, – возразил я. – Вы прекрасно понимаете, что акции рабочим не нужны. Им нужна достойная зарплата, нормальные условия работы и уверенность в завтрашнем дне. А акции нужны инвесторам, которые благодаря контролю над заводом смогут без опаски вложить свои деньги в развитие предприятия. А значит – дать рабочим то, что им нужно на самом деле…
– Не нужно мне ваших прописных истин! – раздражённо сказал Владимир Ильич. – Если бы у завода было нормальное руководство, а не эти импотенты, то не было бы проблем с инвестициями! Расхреначили всё, а теперь пытаются собрать по дешёвке акции у рабочих и сдать оптом какому-то московскому барыге… Хватит с нас воспоминаний о приватизации!
Ага, сказал я про себя. Нормальное руководство, значит…
– Владимир Ильич, вы вообще в чём видите свою задачу? – спросил я. – Защита интересов трудового коллектива, разве не так?
– Так, – настороженно согласился он.
Я придал своему голосу максимально возможную проникновенность.
– Яне буду спорить с вами на политэкономические темы, а как банкир-практик скажу откровенно. Трудовой коллектив как акционер ничего из себя не представляет. Акции распылены, и мелкий акционер не играет никакой роли. Чтобы влиять на судьбу предприятия, эти акции должны быть объединены в один пакет, которым будет распоряжаться конкретный человек.
– Вот именно! – со значением вставил Владимир Ильич.
– Вот именно, – кивнул я. – Есть два варианта. Первый – собрать пакет и продать стратегическому инвестору. Второй – собрать акции в какой-нибудь фонд и дать в управление лицу, которому доверяет коллектив.
– Разве второй вариант плох? – оживился Владимир Ильич.
– Может быть, и не плох, – заметил я. – Почему же он до сих пор не реализован?
– Дадут его реализовать – как же! – горько усмехнулся Владимир Ильич. – Пока я объясню всё рабочему, директорские провокаторы нашепчут ему на ухо…
– Патовая ситуация! – развёл я руками. – Предприятие не развивается без масштабных вложений, а менеджмент не справляется с управлением – и здесь свою деструктивную роль играете, между прочим, и вы… А те же акции на руках рабочих обесцениваются…
– Вы меня в этом обвинить хотите? – возмутился Владимир Ильич.
– Упаси боже! – горячо воскликнул я. – Наоборот! Хочу сделать вам предложение…