Уолл-стрит ликовала. Она поддерживала артиллеристов, продавая активы, по которым у Гринера были открыты "длинные" позиции. Но непосредственно перед шестым выстрелом Гринер призвал к себе на помощь старого Уилбура Уайза - скупого человека с 30 миллионами наличности. Над почти раздавленным Наполеоном были воздвигнуты защитные бастионы в человеческий рост. Составляли их в основном государственные облигации. Финансовые артиллеристы вновь открыли огонь снарядами из ценных бумаг. Но крепость была неприступна, и они это знали. Поэтому довольствовались захватом одной или двух мелких железных дорог, брошенных Гринером в спешке.
Затем Шарп уехал в Англию для участия в ежегодных скачках. А Диттенхоффер отправился в Лонг Бранч, чтобы немного отвлечься. Игра в "Фараона" обходилась ему ежедневно примерно в 10 тысяч долларов в течение месяца.
После первого столкновения Наполеона с Голландцем Дэном на Уолл-стрит воцарилось затишье. Но через пару месяцев битва возобновилась. Гринер страстно желал поднять цену своих акций вообще и своего любимчика - Federal Telegraph Company - в частности. В ответ Дэн открывал "короткие" позиции всякий раз, когда Гринер старался поднять цену. Просто для того, чтобы показать, что никаких оснований для подъема цены нет. Гринер сделал четыре попытки. И все четыре раза Диттенхоффер продавал ему несколько тысяч акций. Этого было достаточно для того, чтобы ограничить рост.
До определенного момента такое манипулирование приносит свои плоды. Но неконтролируемый момент в "бычьем" движении заключается в том, чтобы покупать больше, чем другие могут или хотят продать. Гринер хотел покупать, но Дэн еще больше желал продавать.
Гринер оказался в отчаянном положении. Он был вовлечен во множество важных сделок. Чтобы довести их до конца, требовались деньги. Но банки, напуганные событиями на бирже, отказывались одалживать ему их в достаточном количестве. Кроме того, некоторые директора банков почуяли добычу. Они желали получить неплохую прибыль в случае, если их отказ в предоставлении денег заставит Гринера выбросить за борт большую часть его груза. Своей ужасной стратегией поглощения железных дорог Гринер обескровил бесчисленное множество вдов и сирот. Заимодавцы желали за них отомстить. Это было их добрым делом. Так что сомнения не посещали банкиров.
Акции Federal Telegraph, в которые Гринер вложился больше других, медленно опускались. Получив прибыль на других сделках, Дэн Диттенхоффер решил "покончить с бесконечными днями Fed. Tel.". Он приступил к этой задаче, словно играя в рулетку. Голландец продавал их, методично и непрерывно. Цена дрогнула.
Биржевые неудачи подстерегали Гринера на каждом шагу. Он решил, что ему пора позаботиться о собственном спасении. Наполеону нужно было всего 5 миллионов долларов. На худой конец хватило бы и трех. Даже 2 миллиона были бы кстати. Но деньги требовались ему немедленно. Сейчас задержка означала одно - опасность, опасность означала Диттенхоффер, а Диттенхоффер символизировал смерть.
На Уолл-стрит тем временем вдруг как будто из ниоткуда возник слух о том, что Гринер испытывает проблемы. Финансовые вампиры бросились в банки и стали пытать президентов. Они не задавали прямых вопросов, чтобы не получить лживых ответов. А говорили так, будто бы знали: "Гринер уже на небесах".
Президенты банков снисходительно, почти с сожалением, улыбались: "Вы только сейчас это поняли? А мы знали уже шесть недель назад!"
Вампиры рванули назад - на Уолл-стрит. Они принялись продавать акции Гринера. Не акции Federal Telegraph, которые всегда были хорошей собственностью, но реорганизованные им железные дороги. Ведь их возрождение только началось, они еще не успели встать на ноги. Цены падали вниз, а вверх ползли слухи: "Диттенхоффер в конце концов достал Гринера!"
Тысяча брокеров ринулись искать своего дорогого друга Дэна. Чтобы поздравить его - этого сокрушителя Наполеона, героя дня и будущего раздатчика щедрых комиссионных выплат. Но дорогого Дэна было не найти. Его не было ни на площадке биржи, ни в офисе.
Просто кое-кто нашел Диттенхоффера еще до того, как началась брокерская эйфория. Этот "кое-кто" был величайшим игроком, более значительной персоной, чем сам Голландец Дэн. Это был маленький человечек с хитрыми карими глазками, писклявым голосом и великолепным лбом - мистер Джон Ф. Гринер.
- Мистер Диттенхоффер, я послал за вами, чтобы задать вам вопрос, - пропищал он спокойно.
Гринер стоял позади говорливого информатора.
- Конечно, мистер Гринер. -Дело в том, что Диттенхоффер был готов к униженным призывам "ослабить хватку". Он сформулировал практически каждое слово возможного отказа.
- Вы исполните заказ от меня?
- Конечно, мистер Гринер. Я выполняю любые заказы. Я - брокер.
- Прекрасно. Продайте для меня 50 тысяч акций Federal Telegraph.
- По какой цене? - записывая данные, автоматически спросил Диттенхоффер, поскольку мозг его был парализован.
- По самой лучшей, какую только найдете. Акции сейчас стоят, - произнес Гринер, глядя на ленту информатора, - 91 доллар.
- Очень хорошо.
Два человека смотрели друг на друга. Голландец Дэн - угрожающе, Гринер - спокойно и буднично, чуть ли не искренними глазами.
Диттенхоффер заторопился на биржу. У входа он встретил своего партнера из Dittenhoeffer & С, - Смита.
- Билл, я только что получил заказ от Гринера продать 50 тысяч акций Federal Telegraph.
- Что-что? - задыхаясь, переспросил Смит.
- Гринер послал за мной. Спросил, приму ли я у него заказ. Я согласился. И он велел мне продать 50 тысяч акций Telegraph, и я...
- Ты поймал его, Дэн. Ты поймал его! - торжествующе воскликнул Смит.
- Я собираюсь покрыть свои 20 тысяч акций при помощи первой части заказа. И продать остальное по лучшей цене, которую только найду.
- Вот это да! Это твой шанс! Ты не видишь, что поймал его? Смайли из Eastern National Bank сказал, что ни один банк в городе не одалживает Гринеру денег. А средства нужны ему позарез. Он должен 10 миллионов долларов держателям облигаций Indian Pacific. Он откусил больше, чем может прожевать, черт бы его побрал!
- Хорошо, Билл. Мы обслужим мистера Гринера, как обслуживаем любого другого клиента, - подытожил Диттенхоффер.
- Но... - начал было Смит с нескрываемым испугом; вне Уолл-стрит он был порядочным человеком.
- Тем не менее я сделаю это. Это его не спасет. Я обслужу его, - произнес Дэн, уверенно улыбаясь.
Для Диттенхоффера не составило бы труда воспользоваться заказом Гринера, чтобы заработать целое состояние. Он держал "короткую" позицию в 20 тысяч акций, которые продал по средней цене в 93 доллара. Голландец мог взять 50 тысяч акций Гринера и лично выбросить их на рынок. Даже первоклассные акции не выдержали бы такого ужасающего движения. Без сомнения, цена на Federal Telegraph упала бы на 15 или более пунктов. Так что Дэн с легкостью мог выкупить свою "короткую" позицию за 75 или даже за 70 долларов. Он получил бы полмиллиона долларов, а его заклятый враг Гринер потерял бы миллион. А если бы Дэн позволил своему партнеру по секрету шепнуть какому-нибудь другу, что продает большой пакет Telegraph для Гринера, то биржевая площадка сошла бы с ума. Все бросились бы продавать, и это падение навсегда искалечило бы маленького Наполеона. Не сделал ли Гринер самую большую ошибку в своей жизни, отдав заказ врагу?
Дэн отправился на пост Federal Telegraph, где толпы безумцев во весь голос выкрикивали цены, которые готовы были заплатить или принять. Двадцати брокерам он сделал заказы на продажу тысячи акций по самой лучшей цене. А сам, через другого человека, приобрел соответствующее их количество. На следующий день он лично продал 20 тысяч акций, а на третий день - последние 10 тысяч из заказа Гринера. Уолл-стрит посчитала, что продажа совершалась для его личного счета. Все это были "короткие" позиции. Поэтому коллеги решили, что он продавал акции, которыми не владел, надеясь впоследствии выкупить их подешевле. В отличие от "длинной", такая продажа никогда не производит сокрушительного эффекта. Всем ясно, что "зашортивший" продавец рано или поздно должен будет выкупить акции, обеспечивая будущий спрос, который повысит цены. Ведь "Тот, кто продает ему не принадлежащее, должен это выкупить или попадет в тюрьму".
В среднем Диттенхоффер смог получить 86 долларов за каждую из 50 тысяч акций Federal Telegraph Company. Уолл-стрит согласилась, пусть и неодобрительно покачивая головой, что Дэн становился слишком безрассудным, а Гринер - скользким малым. "Короткие" позиции становились огромными, и опасность принудительного закрытия увеличивалась неимоверно. Из-за этого трейдеры предпочитали воздерживаться от "удара" по Telegraph. На самом деле многие проницательные трейдеры усматривали в кажущейся слабости этих акций ловушку маленького Наполеона. И они "обманывали" его, хитроумно покупая акции Federal Telegraph!
Получив 3 400 ООО долларов от продажи крупного пакета акций, Гринер преодолел свои трудности. Это был смелый ход - довериться своему противнику. Рискованный шаг сделал его владельцем крупной железнодорожной системы. Последующие атаки Голландца Дэна не причинили ему никакого вреда. Гринер предоставил ему возможность одним ударом завершить в свою пользу их противостояние, но Диттенхоффер ее упустил.
ПАН ИЛИ ПРОПАЛ
Ему было всего семнадцать, этому розовощекому всеобщему любимцу с невинными голубыми глазами, когда он подал заявку на вакансию в офисе Tracy & Middleton, Bankers & Brokers. Его звали Уиллис Н. Хайуард. И он был горд собой. Ведь его выбрали из двадцати претендентов, мечтающих о должности телефонного клерка фирмы.
С 10 утра до 3 часов дня Хайуард стоял у телефона брокерской точки Tracy & Middleton на биржевой площадке. Он получал сообщения из офиса - главным образом, заказы на покупку или продажу акций для клиентов. Передавал все те же послания члену совета фирмы, мистеру Миддлтону. А потом информировал офис о действиях последнего.
Голос его был мягок и приятен. А в глазах лучились остроумие и смех. Это сразу выделяло его среди прочих телефонных мальчиков из соседних кабинок. Они, конечно, стали дразнить его, называя девчонкой Сэлли. Это прозвище закрепилось за ним надолго.
Для молодого Хайуарда, который только что покинул школу-интернат, биржа казалась чудесным местом. Пару месяцев он просто открыв рот следил за тем, как вокруг сновали взбудораженные, ошалевшие мужчины, получившие заказы. Неистовые взмахи рук, маниакальные крики брокеров производили большое впечатление. Внезапно дельцы успокаивались и обретали нормальное человеческое состояние. Эта метаморфоза случалось, когда они записывали цены, по которым продавали или покупали акции. Неудивительно, что поначалу Сэлли не мог разобраться в специфике их работы.
Разумеется, больше всего юнЬ;а впечатлял тот факт (и это подтверждали его коллеги), что самые известные трейдеры зашибали огромные деньги. Он слышал о прибылях Сэма Шарпа - 100 тысяч долларов на Suburban Trolley. И о Знаменитой миллионной сделке Блэка с акциями "Parson", которую он провернул в Западном Делавэре. Этого маленького незаметного человечка Сэлли даже как-то показали в толпе. Все эти рассказы были похожи на сказки о чудесном обогащении.
Вникать в суть биржевого дела Хайуарду, как и другим мальчишкам с Уолл-стрит, пришлось самому, жадно впитывая любую информацию. До его обучения здесь никому не было дела. Однако брокеры охотно отвечали на задаваемые вопросы. К тому же без этих знаний ему было просто не обойтись. На бирже невозможно продержаться просто по наитию.
Сэлли был вынужден внимательно наблюдать за действиями окружающих и подмечать, к чему это приводило. Все, что он здесь видел и слышал, сводилось к одному призыву: "Спекулируй! Спекулируй!" Смысл заключался в выгодной покупке или продаже акций - почти реальной возможности заработать много денег за одно мгновение. Ни о чем другом никто на бирже не заговаривал. При открытии торгов старые друзья не приветствовали друг друга словами "Доброе утро". Без лишней болтовни и церемоний они погружались в единственное на Земле дело - торги. И если кто-то из них приходил позже, его интересовало одно: "Как рынок?" Брокер спрашивал об этом страстно, тревожно, как будто рынок только и ждал случая воспользовался его отсутствием, чтобы подстроить какую-нибудь пакость. От всевозможных советов покупать и продавать бумаги здесь было просто не продохнуть. Брокеры, клиенты, клерки, открывающие двери биржи швейцары - вся Уолл-стрит читала утренние газеты не для того, чтобы узнать новости. А лишь для того, чтобы вовремя ухватить суть вещей, которые могут или должны повлиять на биржевые показатели. Биржевой информатор был богом, а брокеры - его пророками!
Вокруг Сэлли сновали сотни людей. Они выглядели практически одинаково. Как будто свои мысли об акциях они забирали с собой домой, ужинали с ними, спали с ними и видели о них сны. Это просто отпечаталось на их лицах. Об этом свидетельствовали неприятные складки, что залегли у них над глазами и губами.
Сэлли видел, как игра завладевала этими людьми. Постепенно атмосфера места повлияла и на него, окрасила его мысли в свои цвета, породила соответствующие галлюцинации. Когда он немного вник в технику ведения бизнеса, то начал верить (как и тысячи молодых и поверхностных наблюдателей), что в движение рынки приводит слепой случай. Это можно было сравнить только с вращением шарика из слоновой кости по колесу рулетки.
Бесчисленные трюки, манипулирование информацией, рациональность биржевых спекуляций были для Сэлли тайной за семью печатями. Он слышал только, что его восемнадцатилетний сосед заработал 60 долларов - купив 20 акций Blue Belt Line в четверг и продав их в субботу на 3,375 пунктов дороже. Или что Микки Уэлч, телефонный мальчик из Stuart & Stern, получил "совет" от одного из крупных трейдеров. Он сильно рисковал, играя по этой наводке, и получил 125 долларов менее чем за неделю. А "двухдолларовый" брокер Уотсон сделал "хороший ход", продав Southern Shore.
Еще малыш Хайуард слышал, как Чарли Миллер, один из работающих на Нью-стрит швейцаров, потерял 230 долларов, купив Pennsylvania Central. Этот недотепа нечаянно подслушал, как Арчи Чейз - личный брокер Сэма Шарпа - поведал другу о том, что сказал "старик": "Ра. Cent, должны подняться на десять пунктов". Однако вместо этого произошло падение на семь пунктов. Отовсюду до Сэлли доходили сведения об организованных "пузырях" и "проливах", о выигрышах людей, которым удалось правильно угадать, и потерях тех, кто не сумел "попасть в струю". Даже воздух был здесь пропитан флюидами игорного дома.
С течением времени чары игры померкли - как и сомнения юного Хайуарда. Его наниматели и их клиенты были людьми в высшей степени интеллигентными и приятными. Бессмысленно было подозревать их во всех грехах. Они проводили в торгах целые дни, но это был обычный бизнес. И вот, в один "хороший момент" Сэлли вложил один доллар в "фонд" знакомого телефонного мальчика, который позже через маленькую брокерскую контору на Нью-стрит разросся до десяти акций. При зарплате в 8 долларов в неделю его возможности были невелики. Нередко Сэлли размышлял о том, что если бы денег было немного больше, он ставил бы активнее и оставался бы в выигрыше. Если бы каждый раз вместо одной акции он покупал двадцать, то заработал бы не менее чем 400 долларов за три месяца.
Незаметно его образ мышления поменялся. Торги стали для него нормой. Теперь вопрос "Плохо ли спекулировать?" перестал быть актуальным. Вместо него родился другой: "Что сделать, чтобы получить деньги для спекуляций?" Почти четыре месяца ушло на то, чтобы он начал думать подобным образом. У других мальчишек этот вопрос вставал уже через три недели, и тогда же они находили на него ответ. Но Хайуард был чертовски хорошим парнем.
Работа телефонного мальчика была отнюдь не пустяковым делом. Она требовала не только находчивого, но еще и достойного доверия исполнителя. В первую очередь, парень должен знать, покупает или продает его фирма определенные акции. А если случится так, что члена биржи от фирмы не будет рядом, когда мальчик получит приказ, то надо будет выполнить его самому. Для этого требовалась решительность.
Как это происходило? Например, акции International Pipe продаются по 108 долларов. Человек из офиса Tracy & Middleton, который ранее купил 500 акций по 104 за штуку, решил зафиксировать свою прибыль. Он распорядился продать акции, скажем, "по рынку" (то есть по текущей рыночной цене). Брокеры Tracy & Middleton немедленно звонят по своим каналам на площадку своему члену биржи, чтобы передать ему приказ "продать 500 акций International Pipe "по рынку"". Телефонный мальчик получает сообщение и вызывает мистера Миддлтона - его номер, "611", появляется на настенном электрическом табло. В момент, когда мистер Миддлтон замечает, что его номер вызван, он бросается к телефонной точке, чтобы выяснить, что от него хотят.
Однако если он не реагирует на появление своего номера на табло, телефонный мальчик может передать полученный приказ "двухдолларовому" брокеру. Такому, как мистер Браунинг или мистер Уотсон, что всегда бродят среди постов в поисках заказов. Мальчик сделал бы то же самое, если бы знал, что мистер Миддлтон слишком занят выполнением другого заказа или если, по его мнению, заказ требовал немедленного исполнения. Так что "двухдолларовый" брокер продал 500 акций International Pipe компании Allen & Smith и сообщил об операции в Tracy & Middleton - иными словами, дал знать покупателю, что действовал в интересах Т. & М. Теперь Allen & Smith следовало обратиться к реальным продавцам для завершения сделки по покупке акций. За эти услуги брокер, нанятый Tracy & Middleton, получил бы 2 доллара с каждых 100 акций. Понятно, что Tracy & Middleton берут со своих клиентов другую комиссию - в размере одной восьмой процента, или 12,5 долларов за каждые 100 акций.
Молодой Хайуард относился к своему делу весьма ответственно. Когда мистера Миддлтона не было на площадке или он был занят, Сэлли беспристрастно передавал телефонные заказы на покупки или продажи для своей фирмы "двухдолларовым" брокерам. Ведь Tracy & Middleton делали неплохой бизнес на комиссиях. Вежливый и дружелюбный парень вызывал симпатию. Он имел приятную внешность и обладал хорошими манерами, этот
Хайуард, и поэтому нравился брокерам. Они даже вспомнили о нем на Рождество. Самая хорошая память оказалась у Джо Джейкобса, который дал Сэлли 25 долларов. И намекнул при этом, что хотел бы делать для Tracy & Middleton больше, чем получалось ранее.
- Но, - засомневался Сэлли, - в фирме считают, что я должен передавать заказы первому попавшемуся на глаза брокеру.