Чен еще раз заглянул в рюкзак:
- А стаканы зачем - на них есть отпечатки? Или ты хочешь, чтобы я снял пальчики с пистолетов?
- Те, кому принадлежали пистолеты, скоро окажутся у коронера, однако установить их личности он не сможет. А ты сможешь.
Чен покачал головой:
- Я могу, конечно, снять пальцы и проверить их, но у нас с коронером одна и та же база данных. Если он ничего не найдет, не найду и я.
- Этих людей нет в базе данных. Они прилетели из Эквадора.
Чен снова взглянул на стаканы. Для международного поиска требуется специальное разрешение, да еще и у каждой страны придется запрашивать разрешение на поиск в ее базах данных.
- Значит, дело большое, так?
- Да. Большое, и оно разрастается.
Чен пожевал верхнюю губу, словно размышляя о том, что нужно будет сделать в связи с пистолетами и стаканами. Он почти не сомневался, что уговорит Ла-Моллу проверить пистолеты, - она по-прежнему здорово злилась на федералов, которые отобрали у нее любимые игрушки, а почему - не сказали.
- Хорошо, я этим займусь.
Пайк вылез из машины и ушел.
Чен смотрел ему в спину, думая о том, что Пайк, если сойтись с ним поближе, вовсе не такой уж плохой человек.
Он улыбнулся. У коронера на руках было пять неопознанных трупов, теперь к ним прибавятся еще два. Все будут гадать, кто они, дьявол их забери, такие, а узнать ничего не узнают - пока Джон Чен их не просветит. Он засунул пистолеты под сиденье машины и торопливо вошел в свое здание, неся с собой два стакана. Ему не терпелось установить личности этих прохвостов - не только ради себя и того, что ему удастся на этом выиграть, но и потому, что он не хотел подвести своего друга Джо Пайка.
В Силвер-Лейк Пайк остановился у индийского ресторана, в котором можно было взять еду навынос. Он проголодался. Напряжение этого дня понемногу спадало, и на смену ему приходил зверский голод.
Когда он подъехал к дому и свернул на подъездную дорожку, солнце давно уже село. Все выглядело нормально - дверь заперта, за шторами различается горящий в доме свет. Надо будет сказать девушке, что она делает успехи, это поднимет ей настроение.
Он помнил, как напугало Ларкин его беззвучное появление, и потому решил оповестить ее о своем приходе - дважды постучал, прежде чем открыть ее, в дверь.
- Это я.
В доме было тихо. На кофейном столике лежал рядом с открытой бутылкой воды "ай-под" Коула. На полу валялось несколько журналов. Пайк сосредоточенно прислушался, думая, что Ларкин, вероятно, решила поиграть с ним в кошки-мышки, злясь на то, что он всегда застает ее врасплох, однако что-то подсказывало ему: это не так. Безмолвие пустого дома не похоже ни на какое другое.
Пайк опустил пакет с едой на пол, вытащил "кимбер":
- Ларкин?
Потом прошелся по дому, заглянул в спальни, в ванную, на кухню. Никаких следов борьбы в комнатах видно не было, окна и двери никто не взламывал.
Пайк поискал записку. Записка отсутствовала. Сумочка девушки и прочие ее вещи по-прежнему находились в спальне.
Он вышел через парадную дверь на крошечное крыльцо, постоял в темноте, вслушиваясь, оглядывая улицу - фонарь, возвышавшийся над пятном серебристого света, соседей на верандах. На улице текла обычная жизнь. Люди с пистолетами здесь явно не появлялись. Скорее всего, Ларкин просто ушла.
Пайк вышел на улицу, пытаясь сообразить, в какую сторону она могла направиться и почему. Он совсем уж решил, что Ларкин, скорее всего, отправилась искать телефон на бульвар Сансет, но тут послышался смех женщины, сидевшей на веранде по другую сторону улицы. Там проживала пожилая чета, каждый вечер слушавшая на своей веранде радио.
Он прошел между машинами, пересек освещенное фонарем пространство и произнес:
- Извините.
Веранда освещалась только светом, который горел в доме. Красные кончики двух сигарет плавали в темноте, будто светлячки.
Мужчина затянулся, убавил громкость приемника:
- Добрый вечер.
Английский у него был правильный, но с русским акцентом.
- Я живу на той стороне улицы, - сказал Пайк.
Женщина взмахнула сигаретой:
- Мы знаем. Видели вас и юную леди.
- А сегодня вы юную леди не видели? Я думаю, она отправилась на прогулку. Вы не заметили, в какую сторону она пошла?
Старик многозначительно хмыкнул. Женщина спросила:
- Это ваша жена?
Пайк понял: вопрос задан неспроста, и решил, что секс к этому делу лучше не припутывать:
- Моя сестра.
- А, - произнес старик.
Что-то в лице женщины сказало Пайку, что она ему не поверила и теперь прикидывает, как лучше ответить. В конце концов женщина решила сказать правду:
- Она уехала с мальчиками.
- С армянами, - прибавил старик.
Женщина кивнула - так, точно этим все было сказано.
- Она разговорилась с ними, они же тут все время торчат у своей машины. По их словам, все они братья, двоюродные и родные. А потом она с ними уехала.
- Когда это было? - спросил Пайк.
- Не очень давно. Мы как раз вышли на веранду пить чай.
Час назад. Не больше часа.
- Вы не слышали, куда они направились?
Женщина отбросила со лба черные волосы, изогнула шею к открытому окну:
- Роло! Роло, иди сюда!
Из двери на веранду вышел мальчик в футболке "Лейкерс", высокий и тощий - лет четырнадцати-пятнадцати, решил Пайк.
- Что, бабушка?
- Эти армяне, куда они ездят? Как называется этот клуб, в который тебе даже нос совать не следует? - Она, приподняв бровь, взглянула на Пайка. - Он знает. Беседует с этими армянскими мальчиками. У них свой клуб.
Роло явно смутился, однако описал что-то вроде танцклуба, расположенного неподалеку от Лос-Фелиса. Названия его Роло не помнил, но описал хорошо - старое здание к северу от Сансет, совсем недавно заново побеленное. Вроде бы, сказал Роло, оно называется как-то на "е".
Здание это Пайк нашел двадцать минут спустя. Оно вклинилось между книжным магазином и вьетнамской "Французской булочной". Вывеска на его крыше гласила: "Клуб Ереван". Под вывеской располагалась обтянутая красной кожей приоткрытая дверь. На небольшой табличке над дверью значилось: "ПАРКОВКА ЗА ДОМОМ".
Тратить время на парковку Пайк не стал. Он свернул в проулок между клубом и булочной, поставил машину у ее стены. Когда он вылез из машины, его увидел клубный служитель, тут же попытавшийся преградить ему путь:
- Здесь машину ставить нельзя. Не разрешается.
Пайк, не обратив на него никакого внимания, начал протискиваться сквозь толпу. Он расталкивал молодых женщин с коричневыми сигаретами в зубах и улыбающихся мужчин, ни на миг не сводивших глаз с женщин. Потом вступил в длинный узкий проход, где большинство людей стояли у стен и разговаривали, стараясь перекричать бухающую танцевальную музыку в стиле хип-хоп. Толчком открыл дверь женской уборной. Окружающие смеялись или поглядывали на него с опаской. Пайк пошел дальше, не глядя на них. Он проталкивался между потными телами танцующих, музыка все усиливалась, басы били по ушам. Танцующие подпевали музыке, воздев над головой руки, словно приподнимая в такт ей крышу у себя над головами, и все повторяли: "ДАВАЙ, беби, ДАВАЙ, беби, ДАВАЙ, беби, ДАВАЙ!"
Ларкин отплясывала в баре - голая по пояс, если не считать лифчика. Она забавляла толпу, изображая стриптизершу, покачивавшую в такт пению задом. Заметив вошедшего в бар Пайка, девушка мгновенно замерла. Она выпрямилась, глядя на него виновато и испуганно. Пайк остановился прямо перед ней - в этот миг они были единственными в баре людьми, не пытавшимися приподнять крышу.
Он крикнул, перекрывая голосом басы:
- Уходим!
Она не шелохнулась. Лицо ее было странно печальным, Пайк даже не был уверен, что Ларкин услышала его.
Девушка не сопротивлялась, когда он потянул ее вон из бара.
Пайк вел ее по залу, и толпа танцевавших не понимала, как к этому отнестись. Одни смеялись, другие посвистывали, однако затем двое братьев-армян и дородный мужчина с большим животом преградили ему дорогу. Тот брат, что постарше, подошел совсем близко, не давая Пайку пройти, толстяк схватил его за руку. Пайк мгновенно поймал большой палец толстяка, вывернул и бросил толстяка на пол, лицом вниз.
Толпа расступилась, Пайк вывел девушку из бара.
Она уселась в машину, не произнеся ни слова. Пайк быстро вывел машину из проулка, направил ее к Сансет. И заговорил, только когда отъехал от клуба на два квартала.
- Вы назвали им свое имя?
- Нет.
- Что вы им рассказали?
- Они спросили, как меня зовут. Я ответила: Мона.
Пайк поглядывал в зеркальце заднего вида, проверяя, не преследуют ли их.
- Вас кто-нибудь узнал?
- Не знаю - да и как я могла это узнать?
- По тому, как кто-нибудь разглядывал вас. Или кто-то мог что-то сказать.
- Нет. Они просто спрашивали, танцую ли я. Какие фильмы мне нравятся. И так далее.
Пайк остановил "лексус" у винного магазина, взял Ларкин за подбородок и повернул ее лицо так, чтобы на него падал свет от фар идущих им навстречу автомобилей.
- Вы пили?
- Нет, не пила.
- Наркотики?
- Нет.
Он вглядывался в свет, игравший в глазах у девушки, - похоже, она говорила правду. Пайк снял ладонь с ее подбородка, однако Ларкин схватила ее и прижала к своему лицу.
- Снимите вы эти дурацкие очки, - попросила она. - Вы хоть знаете, как жутко вы в них выглядите? Никто же не носит ночью темных очков. Вы смотрели мне в глаза, так дайте и мне увидеть ваши.
- У меня самые обычные глаза, - сказал Пайк. Он разогнул пальцы Ларкин, высвобождая свою ладонь - мягко, чтобы не обидеть девушку. - Из-за того, что вы сделали, нас могли убить, обоих. Вам хочется умереть? Вы этого хотите? Если вам хочется вернуться домой, я отвезу вас туда. Хотите умереть, поезжайте домой и умрите там, потому что здесь я этого не допущу.
- Я не…
Пайк прижал обе ее ладони к рулю:
- Свою жизнь я продам дорого, но не ради самоубийцы.
С секунду она смотрела на Пайка так, точно сказанное им смутило ее.
- Я же не прошу вас…
Пайк снова перебил ее:
- Если хотите вернуться домой, поехали.
Возможно, он нажимал на нее слишком сильно. Глаза Ларкин наполнились слезами.
- Я всего лишь прокатилась на машине.
Пайк ударил ладонью по рулю:
- Чего вам хочется больше - жить или танцевать? Я могу довезти вас до дому за двадцать минут.
- Вы не знаете, что представляет собой моя жизнь!
- А вы не знаете, что представляет собой моя.
На лице у нее играл, словно отблески на воде, свет передних и задних автомобильных огней; желтые, зеленые и синие световые вывески стоявших вокруг магазинов создавали на нем мешанину красок. Похоже, она не могла произнести ни слова.
Пайк попросил тоном гораздо более мягким:
- Скажите мне, что хотите жить.
- Я хочу жить.
- Повторите.
- Я хочу жить!
Он отпустил ее руки, выпрямился:
- Мы с вами не так уж и отличаемся друг от друга.
Девушка рассмеялась:
- Господи боже ты мой - ну вы и тип!
Пайк включил двигатель. Ему-то их сходство представлялось очевидным:
- Вы хотите, чтобы на вас смотрели, я хочу оставаться невидимым. Но ведь это одно и то же.
Она умолкла, словно задумавшись. Так, в молчании, они и доехали до дому.
Позже, когда ритм дыхания лежавшей на диване девушки сказал ему, что она спит, Пайк выключил последнюю еще горевшую в доме лампу. Пайк сидел, вглядываясь в девушку. Они съели привезенную им индийскую еду, немного поговорили - говорила все больше Ларкин, посмеиваясь над музыкой, записанной на "ай-под" Коула, - а после она, так и не сняв наушники, заснула.
Просидев так несколько минут, Пайк перебрался за обеденный стол, разобрал пистолет и принялся чистить его, второй раз за этот день. Темнота ему не мешала, ложиться спать он не собирался. Ему нужно было решить, останутся они в доме или нет, а это во многом зависело от тех армян. Вот их он и дожидался.
Пайк услышал, как они подъехали, когда прочищал дуло. И подойдя к окну, увидел, как пятеро братьев выбираются из БМВ.
Он выскользнул из дома через парадную дверь. Они не замечали его, пока он не достиг тротуара. Только тогда самый младший из братьев что-то сказал, и все пятеро повернулись к начавшему переходить улицу Пайку.
Час стоял уже поздний, тихий и мирный. Веранды опустели. Да и улица тоже была пуста, если не считать припаркованных на ней машин, Пайка и пятерых братьев.
Пайк остановился в паре метров от них, оглядел всех пятерых по очереди и остановил взгляд на самом старшем.
- Я так понимаю, она не сказала вам, что мы женаты, потому вы и взяли ее с собой. Думаю, теперь, когда вам это известно, у нас больше таких проблем не возникнет.
Старший из братьев поднял перед собой ладони, показывая, что сожалеет о недоразумении.
- Все в порядке, друг. Она сказала нам, что ты просто делишь с ней этот дом, вот и все.
- Эй, мы просто прохлаждались здесь, приятель. Она вышла, заговорила с нами. - Самый младший из братьев американизировался настолько, что и говорил уже как исполнитель хип-хопа.
Пайк кивнул:
- Понятно. Стало быть, между нами все улажено.
- Конечно, друг, все путем.
Пайк вглядывался в их лица, жесты, телодвижения, стараясь понять, узнали ли они Ларкин. И решил, что не только не узнали, но даже и не догадываются ни о чем. Ларкин была для них просто еще одной чокнутой птичкой с ветерком в голове.
- Мона поступала так и прежде, - сказал Пайк, - и это приводило к осложнениям. Теперь ее преследует один мужик. Если увидите здесь кого-то чужого, дайте мне знать, ладно?
Старший сказал:
- Конечно, друг. Непременно.
Пайк протянул ему руку, старший пожал ее.
- Прости, что так вышло, друг. Ты, наверное, очень любишь ее.
Пайк вернулся в дом. Ларкин по-прежнему спала. Он принес из спальни девушки одеяло и накрыл ее.
8
За всю эту ночь Пайк проспал лишь несколько минут, да и то урывками, беспокойно, и к утру чувствовал себя скорее растревоженным, чем отдохнувшим. Охота набирала темп, теперь нужно было посильнее нажать на противника. Чем крепче он нажмет, тем скорее Мишу придется отреагировать. Миш разозлится, а Пайк будет давить на него все быстрее и сильнее. В армии это называлось "держать врага в напряжении". Вот тогда он и совершит свою первую ошибку.
После восхода солнца Пайк ушел, чтобы не будить девушку, в ванную комнату, позвонил Коулу и рассказал ему о случившемся в мотеле. Коул сказал, что сейчас приедет.
Выйдя из ванной, Пайк обнаружил, что девушка все же проснулась. Она не смотрела на него, словно стыдясь того, что натворила вчера.
- Вы не варили кофе? - спросила она.
- Не хотел вас будить.
- Тогда я сварю.
Она направилась к кухне, но Пайк остановил ее.
- У меня тут кое-что есть. Взгляните.
Он подвел ее к столу, на котором разложил паспорта и бумаги. Взяв со стола паспорт Луиса, Пайк открыл его на фотографии. Ларкин с секунду вглядывалась в нее, потом покачала головой.
- Хесус Леоне. Кто это?
- Один из тех, кто проник в ваш дом. Настоящее имя Луис.
Он показал ей другие паспорта, однако ни одного из мужчин она не признала.
- Откуда они у вас?
Пайк не ответил.
- Вы когда-нибудь слышали такое имя: Бароне?
- Нет.
- А как насчет человека по имени Карлос?
Ларкин покачала головой, снова взяла со стола паспорт Луиса. Она вглядывалась в его фотографию, однако Пайк знал: думает она не о Луисе.
- Вас ничто не мучает, когда вы… ну вы понимаете… когда?..
- Нет.
Она уронила паспорт Луиса поверх остальных.
- Хорошо.
Коул привез с собой маленький телевизор. Пайк не просил его об этом, девушка тоже, но он все же привез этот "Сони" с диагональю в 33 сантиметра.
- Он все равно простаивает у меня без дела в комнате для гостей, - сказал Коул.
Кабеля в доме не было, однако у телевизора имелась собственная антенна - усы. Они поставили его на столик в гостиной, включили.
Ларкин все утро оставалась очень тихой. Она устроилась с чашкой кофе на диване, смотрела утренние передачи и каждый раз, когда Пайк бросал на нее взгляд, словно бы не замечала этого. Походило на то, что она думает о чем-то своем.
Пайк показал Коулу паспорта. Коул по очереди подносил их к свету, вертел так и этак.
- Хорошие подделки. Великолепные. Так, говоришь, их прикатила целая дюжина?
- Так сказал мне тот человек. Теперь осталось пятеро.
Пайк показал Коулу наброски карт, авиабилеты и страницу из записной книжки, которую он забрал из дорожной сумки Луиса. Всю ее с двух сторон покрывали сделанные под самыми разными углами неудобочитаемые записи. Видимо, Луис писал, сидя за рулем, да еще и прижимая плечом к уху телефонную трубку. Пайк полагал, что это чьи-то имена и инструкции. А вот цифры, несомненно, были телефонными номерами.
Коул наморщил лоб:
- Да, похоже, писать их в бандитском колледже не учили.
Затем он осмотрел часы, и, когда увидел гравировку, брови у него поползли вверх:
- Джордж - это не Джордж Кинг?
- Такие часы стоят шестьдесят тысяч долларов.
- Я могу проверить их по серийному номеру.
Следом Коул занялся телефонными трубками. Пайк уже составил список номеров, с которых звонили на них и на которые звонили с них. Хорхе звонил только трижды, и каждый раз Луису. Зато Луис произвел сорок семь звонков на девятнадцать различных номеров. Коул просмотрел список, снова вернулся к трубкам.
- Жаль, что мы не знаем паролей. А то могли бы прослушать сообщения. Если в трубках есть сообщения.
- Оставь их включенными. Может, кто-нибудь позвонит.
- Возможно, твой звонок тому человеку был не лучшей в мире идеей. Скорее всего, он выбросил телефон и купил другой.
- Я хотел надавить на него.
Коул взглянул на девушку, убедился, что она их не слушает, но все же понизил голос:
- И по-твоему, человек, с которым ты разговаривал, - это не Миш?
- У него акцент. Легкий, но я его расслышал. Может, французский. Или испанский. Вчера я думал, что он не может быть Мишем. Сегодня не уверен. В его деле акцент не упоминается, но ведь в эти короткие сводки многое просто не попадает.
Коул снова просмотрел телефонные номера.
- Ладно, может, мне удастся что-нибудь вытянуть из них. Номеров девятнадцать, значит, звонил он на девятнадцать разных телефонов. Все они одноразовыми быть не могут. Я поговорю со своей знакомой из телефонной компании. Возможно, ей удастся добыть у других операторов связи регистрационные записи по вызовам. В конце концов мы найдем настоящие телефоны, записанные на людей с подлинными именами.
Пайк заметил, что девушка смотрит на него, спросил:
- Как вы?
- Все хорошо, - и она отвернулась к экрану телевизора.