Дуг огненно выдохнул. Он добился того, чего хотел. Он был уже не в состоянии управлять собой. Тело, пальцы, мышцы лица вытворяли все, что им вздумается. Граненый стакан совершенно самостоятельно подплыл к губам, в обожженном горле коротко булькнуло, и тут же рука забросила в рот ломтик желе. Дуг не чувствовал вкуса, да и по правде сказать, ему было все равно, что они едят. Челюсти совершали привычную работу – им тоже было все равно. Прекрасное и замечательное изобретение природы – челюсти! Надежное, неприхотливое орудие… Дуг думал о них с бессознательным восхищением. Да, именно челюсти воспитали землян, стащили их с пальм на равнины. И это случилось в тот давний из дней, когда, поймав своего первого кролика, человек робко приблизил к добыче клыки и остановился. Он был наивен – этот далекий человек, предок ныне живущих! Он еще колебался, переполняемый сомнениями и страхом. Но челюсти не подвели его. Они знали свое дело отлично и не разбирали что уничтожают – бананы, зелень или живую плоть. Может быть, в тот знаменательный день человек и стал ЧЕЛОВЕКОМ!..
– Дуг! – Габриэль качнулся к нему всем корпусом, обняв, жизнерадостно забормотал. – Ты отличный парень, Дуг! Ты один из всей этой кодлы понимаешь меня. У тебя настоящие мозги, Дуг!
Замечательные слова! Подперев щеку, Дуг блаженно улыбался. Всегда приятно выслушать мнение умных людей. А ведь Габриэль – умен! Чертовски умен! Иначе не сказал бы столь верной истины.
– Погляди вокруг! – Габриэль смачно плюнул, едва не попав в Эриха. – Ложь, тупость! Ни целей, ни забот! Сонное царство! Ты видел, что они вытворяют в процессумах? – Габриэль засмеялся. – Траву жрут, ползают взад-вперед и созерцают… Понимаешь? В этом вся их жизнь! И мы с тобой так жили когда-то…
Не поднимая головы, Эрих хрипло загыгыкал, и от его гогота ожили бутылки, опасно задрожал стол. И снова у Дуга произошла смена настроения. Стало невообразимо грустно. Не за себя, а за этот оплеванный, всеми осмеянный мир. Конечно, они улетят, все забудется. Боль тем и хороша, что всегда забывается. Или почти всегда. А Саквентой завладеют Томасы и им подобные. Хотя и жаль. Ведь это их Родина – планета, на которой Дуг с Габриэлем научились ходить, разговаривать. Почему же они должны оставлять ее Томасам?… Повинуясь порыву, Дуг схватил Габриэля за ворот.
– А ты… Ты бы мог здесь остаться?
– Я? Остаться? – Габриэль протестующе замотал головой. – Нет, я пас… Я улетаю. Подальше и поскорее…
– Значит, пусть они сами расхлебывают, так? – Дуг встряхнул приятеля, задышал ему в лицо. – Мы, стало быть, смоемся, а их тут бросим? Чтобы Томасы их челюстями, как мясо?…
Еще раз встряхнув собеседника, Дуг отвернулся от него и с мрачностью взялся за стакан.
Трусы! Все они трусы!.. И пусть летят к чертовой матери! Он останется здесь один и в одиночку будет воевать с Томасами!
– Дуг! Дружище! – Габриэль потянулся к нему ручками. – Чего ты? Они же сами виноваты. Гуманисты задрипанные! Кто их просил тащить нас сюда? Блудили мы на Земле и не мешали им тут. Какого черта? Взяли бы, да и плюнули на нас. Нет же! Взялись спасать, поиск организовали! – Габриэль ткнул себя в грудь и мелко захихикал. – Пойми, это ведь они меня создали. Меня и других карателей! Своими собственными руками. Ваятели!.. А теперь плачутся, что ребята, вроде Томаса, у них на всех углах. Но ведь они сами этого добивались!
Сами, действительно сами… Дуг нахмурился. Габриэль был прав. Никто не просил везти их сюда. И кого винить, что на Саквенте теперь сотни и сотни плушей?…
Пальцами он нежно обнял стакан и на мгновение представил, что берется за чью-то костлявую шею – какого-нибудь главного паскудника, от кого все беды и неудачи. Внимательно Дуг всмотрелся в вино и увидел на глянцевой колышущейся поверхности собственное отражение – багровое, злое. Чего же он так разозлился? Чего так расстроился? Большая ли в том радость, если такая харя останется здесь? Может быть, Томасы – это даже лучше… Ну, а сейчас лучше выпить. В конце концов, там в стакане – он! И значит, выпивая, он не делает ничего дурного, – лишь возвращает себе самого себя.
Едва он оторвал от губ опустевший стакан, как Габриэль, облапив его, горячечно зашептал:
– Все-таки ты ненормальный Дуг! Ты никак не поймешь того, что с Саквентой кончено. Ей крышка, понимаешь? Выйди на улицу: кто ты есть? Ха, да ты бог в тигровой шкуре! Ты можешь здесь все, и никто пикнуть не посмеет. Они этого не умеют! А Томасы умеют, И потому в бараний рог скрутят все здешние порядки, – Габриэль махнул рукой. – И ничего тут не поделаешь. Процессумы расстреляют из гаубиц, пирамиды разрушат, леса сожгут. А наших невинных саквентянок пошлют на панель, научат краситься и гнать брагу. Все! Земля – дубль два!
Дуг упрямо повел плечами. Что-то ему продолжало не нравиться, и он никак не мог понять что именно.
– Пей! Помянем Саквенту. Ту старую и наивную дурочку…
Дуг выпил и перестал видеть. Зрение изменило ему. Бубнил поблизости Габриэль, протяжно мычал Эрих, и все это звучало на фоне странных унылых мелодий. Ему казалось, что он по-прежнему сидит за столом и участвует в беседе. В редкие минуты прояснения из фосфоресцирующей тьмы привидениями выплывали люди: брызжущий слюной толстячок, треплющий кого-то за вихры Терентий, усталое лицо Виктора. Подвал заполнялся голосами и суетой. Тяжелая входная дверь, издеваясь над ним и его состоянием, оглушительно хлопала, тугая волна воздуха пыталась свалить на пол. А может быть, это дул в лицо какой-нибудь шутник. Да только слабо им было повалить его, потому что он уже лежал. Мысль эта насмешила его, но рассмеяться он не сумел – горло, язык, легкие окончательно вышли из подчинения. Кто-то, похожий на Эриха, протянув к нему волосатые руки, волоком потащил в темноту. Дуг упирался ногами, и этот кто-то то и дело спотыкался, падал рядом, снова поднимался и снова тащил. Уже на топчане Дуга вырвало, и сразу стало легче. Колышущаяся мгла успокоилась, пропали неясные очертания лиц, голоса и мелодии улетучились. Расслабленный и умиротворенный, он вошел по грудь в черный теплый океан неизвестности и поплыл, прислушиваясь к шуршанию ветра, думая о том, что очень скоро силы оставят его, и, вдохнув последний раз, он безвольно позволит бесчувственной глубине утянуть себя вниз, в жутковатое нечто.
* * *
Дуг искоса оглядел присутствующих и повторил вопрос:
– Я хочу знать, насколько вы доверяете Томасу?
Судя по всему, вопрос не понравился, но он и не собирался с ними деликатничать.
– Вот как?… Малыша обуяло любопытство, – саркастически улыбаясь, Клэнг возобновил свои раскачивания на скрипучем стуле. Он не скрывал своей неприязни к Дугу. Забившийся в угол Терентий протяжно вздохнул:
– И дался ему этот полицейский!..
Но Виктор, к которому, собственно, и обращался Дуг, иронизировать не собирался.
– Что ты имеешь в виду?
– Насколько я понимаю, – заговорил Дуг, – именно от Томаса зависит исход всей нашей операции. Вы достаточно подробно изложили свой план, и, честно говоря, многое в нем мне не по душе.
– Что, например? – голос Клэнга прозвучал язвительно.
– Ну, например, то, что узнали о нем мы только теперь. Это раз, – Дуг продолжал смотреть на одного Виктора. Наблюдать гримасы Клэнга ему отнюдь не доставляло удовольствия. – Далее: я не очень понимаю, как нас пропустят на ракетодром без проверки. Или это тоже входит в обязанности нашего полицейского? В таком случае не слишком ли много мы взгромоздили на одного-единственного человека? Полагаю, мой вопрос вполне оправдан. Судите сами, все тот же Томас снабжает нас оружием, организовывает задержку на транспортной линии, достает сопроводительные документы и так далее и так далее…
– Не вижу в этом ничего особенного. Томас – заинтересованный человек и будет только рад, если мы уберемся отсюда побыстрее, – терпеливо объяснил Виктор. – Словом, можешь не волноваться, он выполнит все, что ему скажут. И пожалуй, хватит об этом… Или есть еще вопросы?
– Есть, – Дуг чуть помедлил. – Вы знаете о разновременье больше, чем я. Хотелось бы узнать, какой временной слой мы застанем на Земле по прибытии?
– Господи! Какая разница? – Терентий осуждающе закачал головой.
– Действительно, разве это так важно? Или ты предпочитаешь оставаться здесь? – Виктор недоуменно шевельнул бровью. Получалось у него это довольно артистично, и он об этом, вероятно, знал.
– Я хочу увериться, что нас не поджидают в ближайшем будущем неприятные сюрпризы.
– Что ж… Если тебя интересует то конкретное десятилетие, из которого тебя вырвали каратели, то туда ты, конечно же, не вернешься. И разница во времени может достигнуть существенной величины. Скажем, лет этак в пятнадцать-двадцать, а то и больше. Реальных соотношений не знает никто.
– Так много? Но ведь на Саквенте прошло всего несколько недель!
– Мы не знаем всего, но достоверно известно, что процесс проходит с ускорением. Если говорить о прогрессиях, то здесь скорее всего мы имеем дело с геометрической прогрессией.
– Ясно, – Дуг кивнул. – Тогда еще один вопрос: что станет с Саквентой?
– Этот парень прямо-таки обожает задавать вопросы, – пробормотал Клэнг.
– Ничего, я отвечу, – Виктор усмехнулся. – Та Саквента, которую ты помнишь, Дуг, просуществует недолго. Она не погибнет, отнюдь нет, – просто возникнут новые формы взаимоотношений, зародится качественно иная психология. Безусловно это коснется и политики и экономики.
– Сейчас он назовет нас удирающими с корабля крысами, – глаза Клэнга излучали скуку.
– Разве не так? – Дуг украдкой взглянул на Конду, сидящую за голографическим проектором. Она рассматривала объемные изображения ракетодрома в масштабе один к тысяче. Разговор она, конечно, слышала. Дуг это понял по ее напряженной спине.
– Или я не прав? Кому-то, может быть, все равно, что произойдет с Саквентой, но о себе я такого сказать не могу.
– Слова, одни слова, – Клэнг с кислой миной попытался изобразить зевок.
– Это не слова!
– Хорошо. Ты можешь предложить что-то иное? – голос Виктора был все так же терпелив и спокоен. – Что конкретно? Поднять восстание в зонах, разоружить полицию, а дальше? Объявить себя новым демократическим правительством?… Очень интересно. Но дальше? Что ты будешь делать дальше?
– Освобожденным плушам раздать дубинки и оружие, а полицейских засадить в зоны, – подхватил с усмешкой Клэнг.
Взглянув на него, Дуг подумал, что беседа может запросто завершиться потасовкой. Видимо, тоже что-то почувствовав, встрепенулся в своем углу Терентий, но Виктор остановил его движением руки.
– Может, ты в самом деле раздумал лететь? – он внимательно посмотрел на Дуга.
– Нет, не раздумал, – Дуг слегка растерялся. – Но мы ведь должны как-то обсудить и эту тему?
– Тема скользкая, согласен, но сколько бы мы тут не обсуждали сложившееся положение, исправить что-либо уже невозможно. Это печальный, но факт. С нами ли, без нас, но с Саквентой произойдет то, что должно произойти.
– Но почему? – Дуг заметил, что Конда глядит на него и окончательно смешался. – То есть я хочу сказать, что кое-что мы все-таки, наверное, сумели бы сделать. Скажем, та же разница временных потоков рано или поздно приведет к тому, что Земля обгонит в развитии Саквенту и вырвется в космос. Несложно себе представить, с чего начнутся космические исследования. Экспансия, помноженная на мощь космической техники. А, значит, Саквента окажется в сложной предвоенной ситуации.
– Очень может быть, – кивнул Виктор.
– Значит, – продолжил Дуг, – если нас не хватает на то, чтобы остаться здесь, мы должны попытаться выполнить все возможное там на Земле. Как и что именно – я пока не представлю. Но, думаю, шанс повлиять на развитие Земли, ее идеологию – у нас имеется.
– Патриот… тебе в рот, – проворчал Терентий.
– В самом деле, откуда такие святые порывы? – раздраженно воскликнул Клэнг. – Почему некоторым людям, прежде чем двинуться вперед, обязательно надо надписать на знамени какой-нибудь сладкоречивый лозунг? Неужели нельзя без этого?
Виктор снисходительно улыбнулся.
– Конечно, звучит все это забавно, но почему бы и нет? – он провел ладонью по своему красивому худощавому лицу. – Во всяком случае – никто в этом подвале мешать тебе не будет… Ну-с, на этом все?
– Нет, – Дуг упрямо набычился. – Мне нужна кое-какая информация о крейсере – о том, чего нет в справочниках.
Молчавший до сих пор Габриэль громко крякнул.
– Это начинает уже надоедать, – объявил Терентий.
– А мне напротив, начинает нравиться, – Виктор непонятно взглянул на Конду. – Когда человек спрашивает и сомневается, – он прежде всего думает. А я предпочел бы иметь думающего штурмана. Итак? Что там еще?
– Меня интересует, кто отключит блокировку управляющих систем крейсера?
– То есть, ты думаешь… – Виктор переглянулся с Клэнгом и несколько неуверенно ответил. – Блокировка – дело Томаса и его ребят. Предварительная договоренность у нас имеется.
– Стало быть, пришли к тому, с чего начали, – резюмировал Дуг. – Меня удивляет одно: почему вы все считаете, что, желая от вас избавиться, полицейские будут всячески помогать вам? Разве при этом не исключена возможность того, что план сорвется в самую последнюю минуту? Если кто-нибудь из нас попадется властям, имя Томаса немедленно всплывет наружу. А зачем ему такой риск?
– У него нет другого выхода, – твердо проговорил Клэнг.
– Это тебе так кажется. А мне вот, например, нет, – Дуг с усмешкой посмотрел в его сторону. – Потому что самый простой, на мой взгляд, выход – это уничтожить нас. Задача не слишком сложная и вполне решаемая.
– Но почему он не сделал этого до сих пор?
– Зачем же ему торопиться? Мы для него – неплохая карта, и побьет он ее козырем в нужный момент. Вариантов здесь много. Скажем, при нападении на ракетодром случится нечто, в результате чего все мы будем гарантированно уничтожены. А он, предусмотревший и более того спланировавший это нечто, отличится, как никогда. Словом, здешнюю карьеру он может начать весьма успешно.
Виктор хмуро поглядел на Клэнга.
– В его словах есть резон, – заметил он тусклым голосом. – Хотя все же полагаю, что Томас на такое не решится.
На минуту Виктор задумался.
– В конце концов, мы можем подстраховаться, – медленно произнес Клэнг. – Например, втолкуем ему, что на Саквенте останутся наши люди, готовые в случае непредвиденного довести до сведения Совета некоторую небезынтересную информацию. Думаю, это убережет его от соблазнов.
Дуг удовлетворенно кивнул.
– Это именно то, что я и желал услышать. Кстати, о какой информации идет речь?
Виктор устало вздохнул, взмахом руки забросил длинные волосы на затылок.
– Ладно, почему бы и нет… Так вот, Дуг, история скверная. Касается преступления в одном из процессумов. Как раз тогда он находился в ведении Конды. Двое полицейских изнасиловали девушку, убили ее и случайного свидетеля. Оба были пьяны и оставили там массу следов. Томас, а он тогда был в следственной группе, замял дело. Иначе говоря, скрыл улики, приютив преступников под своим крылышком. Благодаря Конде, мы завладели достаточным количеством обличающих фактов, и Томас знает это.
– Вы считаете, он опасается Совета?
– В определенной степени да. Полиция еще далеко не однородна и не пожелает преждевременных обострений со Старейшинами. Свои же коллеги ради чистого имени преспокойно отправят Томаса на обработку. Он попросту превратится в козла отпущения, что будет удобным для очень многих.
– А теперь, если Дуг исчерпал свои вопросы, я предложил бы сесть за стол, – подал голос Габриэль. – Дело в том, что у нас сегодня оленина…
* * *
– Черт подери, Габ! Я думал ты шутил, а это действительно мясо!
– И самое свежее! Соус, разумеется, изготовлен по моему личному рецепту – специально для оленины.
– Но откуда у тебя оленина? Скорее уж, это пуана.
– Клянусь тебе, это олень! Томас вчера передал через Терентия полтуши.
– Ну вот. А мы гадаем, как Томасу лучше от нас избавиться. Щепоть яда – и дело сделано!
– Не беспокойся, мы уже сняли пробу. Как видишь, живы и здоровы.
Подцепив на нож внушительный кусок мяса, Дуг неожиданно вспомнил оленя, увиденного в тот день, когда они с Терентием пробирались сюда. Помешкав, отложил нож в сторону. Все уже успели выпить и сейчас сочно чавкали, черпая ложками запашистый соус. Поискав глазами Конду, он понял, что она вышла в соседнюю комнату. Чем-то ее не устраивала общая компания. Посидев для приличия еще немного, Дуг пригубил вино и поднялся. Она сидела на топчане и разглядывала лежащий на коленях тяжелый автомат. Для Дуга это тоже было диковинкой. Еще вчера он провел весь день, изучая невиданное оружие, собирая и разбирая на составные части, снаряжая магазин тускло поблескивающими патронами, прочищая ветошью ствол. Оружие привез Томас, и теперь устрашающей грудой оно лежало на одной из кроватей: гранаты, пистолеты, дымовые шашки, короткоствольные массивные автоматы.
Усевшись напротив Конды, Дуг ощутил знакомое волнение. Лишь раз он находился так близко от девушки, но тогда он даже не видел ее, успев ощутить только осторожное прикосновение. Сейчас вся она была рядом – на расстоянии вытянутой руки.
– Что, интересно?
Она подняла на него блестящие глаза. Сейчас в полумраке зрачки ее сливались с синевой роговиц, и оттого глаза казались необычайно огромными – такими, что, заглянув в них, Дуг пришел в еще большее волнение. Как и все женщины Саквенты она не красилась. Да ей это было и ни к чему. Черноволосая, смуглая, она походила на мексиканку. В земной своей жизни Дуг встречал похожих на нее, но ни одна их них не поражала его воображение столь сильно…
– Удивительно, сколько труда и знаний вложено в эти вещи, – она провела ладонью по глянцевому прикладу, взяла автомат в руки и, раскачав, швырнула в общую груду. Глаза ее горели гневным недоумением. – Странно… Понимаешь, Дуг, эта штука мне сразу понравилась.
– Понравилась? – Дуг растерялся. – Но это самое обычное оружие. То есть, оно на порядок мощнее наших старых револьверов, но…
– Да нет же, я о другом! Это оружие, понимаешь? Не картина, не книга и не произведение искусств. Единственное предназначение этих вещей – смерть. Они – посредники, понимаешь? Между жизнью и смертью. И потому оружие не должно нравиться, но ведь это не так. Я смотрю на него, и оно кажется мне красивым. Ужасно, да?
Дуг, не задумываясь, перечислил бы то, что казалось бы ему действительно красивым, но на подобное у него не поворачивался язык. Кроме того, Конда открылась ему с совершенно неожиданной стороны. К этому он не был подготовлен.
– Кажется, ты не понял меня, – Конда с грустью покачала головой. – Я хотела сказать, что это страшно, когда орудие убийства вызывает восхищение. В этом есть какая-то противоестественность. Несправедливость, что ли…
– Да, наверное, – Дуг тупо кивнул.