Отложив фотоснимки в сторону, он откинулся на стуле и, прикрыв глаза, задумался. Задумался о том, сколько еще дней осталось замещать начальника отдела, который находился в отпуске. Получалось, что еще более двух недель. Это значит, что еще более двух недель ходить ему на ежедневный доклад к начальнику управления. Хорошо еще, что не областного, а городского, подумал он, вспоминая о крутом нраве областного начальника.
Он невесело усмехнулся и потянулся в карман за сигаретами.
- Такого еще не было, - в сердцах чертыхнулся он, закуривая сигарету. - Никаких зацепок, одни умозаключения…. Ни врагов, ни друзей, ни грабежа…. С чем сейчас идти на доклад, хрен его знает. Остается, хотя маленькая, но надежда на Александрыча, который может быть найдет, кто курировал эту чертову лабораторию. Да и сын деда, который уже приехал, и к которому нужно идти, чтобы побеседовать, тоже возможно, что-то прояснит.
Сообщив на работу, что до обеда будет занят в городе, Павел запустил свою подержанную "пятерку", и поехал за город, в дачный поселок, к своему старому знакомому Володе Вострянкину, который, как ему сказали в пенсионном отделе управления, и курировал эту закрытую химическую лабораторию.
Узнал Павел его не сразу. Когда выбрался из машины перед нужным строением, сразу столкнулся с седобородым незнакомцем, который стоял у калитки и внимательно рассматривал Павла. В одной руке его дымилась сигарета, другая упиралась на трость.
Павел, было, раскрыл рот, чтобы задать вопрос, но неожиданно замер. В старике он узнал старшего опера в отставке Вовку Вострянкина.
- А я все смотрю, Пашка это, или нет? - ощерился тот, показывая в улыбке великолепную вставную челюсть. - Какими судьбами?
- Да вот ехал мимо, дай, думаю, загляну, проведаю старого товарища…
- Что-то больно долго ехал, - беззлобно хмыкнул Вострянкин, - годика, так четыре, до меня добирался…. А?
- Ладно, ладно. Не язви, старый хрен, веди лучше в свою хибарку…. Не бреешься-то чего, - обнимая старого друга, - спросил Павел. - Зарос, как леший, и не узнаешь ни хрена…. Дед и дед…
- А я и есть дед, - хохотнул Вострянкин, - пара внуков уже. А борода? - он провел по ней рукой, - а борода не помеха. По бабам не хожу. Нет тут их. Своя, правда, появляется, да и то на выходные. Так сказать, с проверкой. А так, покопался на грядках, а потом на рыбалку, кивнул он на блеснувшую сквозь кустарник водную гладь небольшого озерца.
- Ладно, пойдем, - кивнул он Павлу. - Ехал он, видите ли, мимо, и решил проведать…. Хрен там проведать. Я сам такой. Так что говори, что надо…
- Подожди, - Павел открыл заднюю дверцу и взял сумку.
- Вот так и живу, - Вострянкин кивнул на небольшой аккуратный домик, прятавшийся среди цветущих яблонь и вишен. - Правда, угощать-то мне тебя, к сожалению, нечем, - сказал он, косясь на сумку, которую Павел держал в руке, - разве что чаек, со смородиновым листом…
Поймав его взгляд, Павел посмотрел на растерявшегося товарища, рассмеялся, и со словами: "Принимай, Володя, гостинец…", - поставил сумку на стол.
Увидев на столе пару бутылок "Горилки с перцем", буханку свежего хлеба, колечко "краковской", шматок сала, Вострянкин широко раскрыв глаза, уставился на нежданного гостя.
- Нуу-у-у, - протянул он, - уважил, так уважил. - И сразу, засуетившись, вытащил откуда-то две банки маринованных огурцов и помидоров, и несколько пучков ранней и уже вымытой редиски.
Когда закуска была приготовлена, Павел кивнул на бутылки, сказал:
- Одну спрячь про запас.
- Ага, это точно, Пашенька, - снова засуетился Вострянкин и, подхватив бутылку, скрылся за дверью.
- Иэх, хорошо - то как! - крякнул он, когда пропустили по одной и приступили к закуске.
- Уважил, Паша, ох, как уважил, - снова повторил Вострянкин, хрустя редиской. - А то бражка, да бражка. Любаня-то моя, посадила меня на "сухой закон", вот бражку-то втихаря и ставлю. Благо варенья навалом…
- Самогон-то чего не гонишь? У тебя ж тут все условия…
- Так бражка-то не успевает дойти, - хохотнул Вострянкин, - выпиваю ее, родимую, вместо квасу…
Когда выпили по второй, он, внимательно посмотрел на Павла, и сказал:
- А теперь, Паша, выкладывай, что надо…
- Значит, Паша, говоришь, соседа твоего грохнули, - задумчиво проговорил он, отправляя в рот дольку соленого огурца.
- Похоже, так, Володя, - кивнул Павел, выкладывая на стол пачку сигарет. - И хитро посмотрев на него, добавил, - и ты его должен хорошо знать…
- Постой, постой, - выпрямился тот на табурете, доставая из пачки сигарету. - Это кто же такой?
- Да дед один, Володя. Профессор химии, - ответил Павел, давая прикурить Вострянкину. - И трудился, говорят, в какой-то "хитрой" лаборатории. И эту лабораторию курировал якобы ты…
- Как фамилия - то его? - насторожился Вострянкин, затягиваясь сигаретой.
- Петров…. Иван Захарович Петров…. У него, говорят, собачка какая-то была на работе, по кличке Мальчик.
- Так, так…. Так, так, - задумчиво постучал пальцами по столу Вострянкин. - Как же, как же, помню я этого старикана. Тогда он был еще в самом, так сказать, соку. Было ему тогда примерно лет пятьдесят, может больше…. Но выглядел он моложе своих лет. Боевой был мужик. Даже бабу у своего лаборанта тогда увел…
- Вот даже, как? - улыбнулся Павел, отправляя в рот редиску.
- И кобелька его помню, - словно не расслышав реплику Павла, продолжал тот. - Привезли эту таксу тогда с ОКПП "ЧОП". Старик проводил тогда какие-то исследования с наркотиками. Вот для этого ему и понадобилась собака - ищейка…. Даст понюхать, спрячет, потом заставляет искать…. Да…. Занятный был старик, - вздохнул Вострянкин и, скороговоркой пробормотав: "Царствие ему небесное", - рассмеялся:
- Не поверишь, Паша…. Он однажды на три буквы послал меня…
- Да ну? - удивился Павел, - как это?
- А вот так…. Я хотел его вербануть, а он как попрет на меня: "А не пошел бы ты, - говорит, - майор, на…! Меня, между прочим, доктора наук, ваш генерал еще три года назад пытался завербовать, да ни хрена не вышло".
- Ну, а ты что?
- А что я? - пожал плечами Вострянкин, - пришлось свести все на шутку, и извиняться…. А начальнику отдела, который на меня давил, я доложил все, как есть, и передал слово в слово ответ старика.
- А тот?
- А что тот? Да ни хрена…. Дал понять, что никаких указаний на вербовку старикана мне не давал…. А все подготовленные бумаги приказал немедленно уничтожить по акту.
Похороны старика были довольно скромные. Кроме сына - Виктора Ивановича, да некоторых соседей по подъезду, на кладбище никого не было. Оперативник, находившийся там, никого посторонних не заметил.
С сыном покойного, Петровым Виктором Ивановичем, Васьков встретился на третий день после похорон "на нейтральной территории", в кафе, через дорогу от дома, где проживал покойный.
Васьков сразу предупредил Виктора Ивановича, что беседа будет носить неофициальный и, конечно же, не протокольный характер.
Младший Петров, мужчина выше среднего роста, моложавый, лет сорока пяти, с открытым добрым взглядом, - произвел на Васина положительное впечатление.
Есть такая категория людей, которые сразу, без предварительного с ними знакомства, производят на окружающих всегда положительное впечатление. И, видимо, младший Петров, оказался именно из этой категории людей.
Принесли заранее заказанное Васьковым кофе. Предлагая Виктору Ивановичу сигарету, Васьков почувствовал, как тот с интересом его рассматривает.
Васин дал прикурить собеседнику, прикурил сам. Затянувшись сигаретой, младший Петров грустно улыбнулся и тихо сказал:
- Спрашивайте. Постараюсь рассказать все, что знаю, лишь бы это помогло найти убийцу папы.
- "Папы", а не "отца", - отметил про себя Васьков ту теплоту, с какой произнес это слово Петров младший, и подумал: "Как он его любит…".
- Я очень сочувствую вашему горю, но поговорить с вами обязан, - тихо проговорил Васьков. - Скажите мне, пожалуйста, - спросил он, - Когда вы были последний раз у отца?
- Два месяца назад. Приезжали всей семьей. Я, жена, оба сына. Отмечали папин день рождения.
- Вы, или быть может ваши близкие, не заметили каких-либо странностей в его поведении? Может быть, жаловался на кого-то, или что-то?
- Кажется, нет, Михаил…. Михаил…. Простите, запамятовал ваше отчество, когда вы представлялись тогда по телефону.
- Федорович, - улыбнулся в ответ Васьков.
- Да, да. Федорович…. Именно, Федорович…. Так вот, Михаил Федорович…. Кажется, нет. Хотя…. Хотя постойте…. Да, точно! Отец жаловался, что стал почему-то плохо работать телефон. Кто-то звонит, потом извиняется, что ошибся номером и бросает трубку.
- И часто так случалось? - Васьков оживился и посунулся корпусом к столику.
- Нет. Этого мне не известно, - Виктор Иванович пожал плечами. - Отец просто жаловался на плохую связь. Это и у нас в Москве бывает - набирают один номер, а попадают на другой…
- Простите, Виктор Иванович, а отец не говорил, в какое время были эти звонки? - тактично перебил его Васьков.
- Нет, не говорил…. Да и я, как-то не придал этому значения…. Такое часто происходит…
- Да, да. Вы правы, - снова улыбнулся Васьков, - мне тоже приходилось с этим сталкиваться…. У меня вот такой вопрос, Виктор Иванович, - Васьков аккуратно сбросил пепел сигареты в пепельницу. - Когда наводили порядок в квартире, вы не обратили внимания, что возможно чего-то, все-таки не хватает?
- Да, обратил. Я сказал об этом вашему сотруднику, который вчера вечером приходил на квартиру. - И поймав недоуменный взгляд Васькова, настороженно спросил: "А разве вы не знали об этом? Такой лысый…. И удостоверение сотрудника прокуратуры предъявил. Я фамилию его запомнил - Мохов…"
- Да, конечно. Старший следователь Мохов. Я просто его сегодня еще не видел, - пробормотал скороговоркой Васьков и, пытаясь скрыть смущение, попросил проходящего мимо официанта принести еще кофе.
- И что же вы заметили, что отсутствует? - спросил он, провожая взглядом официанта.
- Нет обручальных колец папы и мамы.
- Странно, - пробормотал Васьков, - золотой крестик с цепочкой, пятьсот долларов, - на месте…
- Вот и я об этом сказал этому лысому следователю. Все на месте, а колец, нет.
- А где они лежали?
- В серванте, рядом с хрустальной вазочкой, в коробочке.
- Но может быть отец, простите, ваш папа, переложил коробочку в другое место?
- Исключено. Папа был суеверным человеком. Эту коробочку положила туда еще мама, когда заболела. Она была пустой. Когда мама умерла, он снял с ее руки кольцо и положил в эту коробочку. А чтобы, как он сказал, быть всегда с ней рядом, положил туда и свое кольцо. Я думал, что ваши люди обратили внимание на то, что на стекле, где лежала коробочка, от нее остался след.
- Да, конечно, - неопределенно качнул головой Васьков, чувствуя, что начинает краснеть под пристальным взглядом Петрова-младшего, который, сам того не понимая, забил ему "гол".
- Еще что-нибудь заметили? - выдержав паузу, задал он новый вопрос.
- Да. Нет рабочей тетради с черновыми набросками его озарений…
- "Озарений?", - не понял Васьков.
- Простите, может быть вам не понятно, но так папа называл свои мысли, которые иногда приходили ему в голову.
- Понятно, - качнул головой Васьков. - И все связано с химией?
- Да, именно с химией. Он всегда жаловался, что мы живем в такое время, когда никого не интересуют ни открытия, ни изобретения… Мы живем, - как говорил он, - в мире безразличия, и пытался что-то делать… - проводить своего рода научные исследования на дому, - тактично направил разговор в нужное русло Васьков.
- Именно так, - кивнул Петров-младший. Тетрадь лежала в ящике рабочего стола папы. Он, в принципе никогда ее и не прятал. Папа всегда говорил, что в каракулях, которые там, никто никогда ничего не поймет. Даже я, как и папа, ученый химик, один раз с его разрешения взял тетрадь, но как, ни бился, ничего понять не мог…. Просто удивительно, кому она могла понадобиться, если там, простите, в этих каракулях, сам черт ногу сломит.
- А вы спрашивали его, о чем там идет речь?
- Спрашивал, - усмехнулся Виктор Иванович. - Но папа тогда просто рассмеялся, и сказал, когда придет время, тогда все расскажет. Он говорил, что о его работе знает только "заказчик", который, после распада СССР, просто о нем забыл.
- А кто "заказчик"?
- По-моему, он как-то сказал, что это какая-то спецслужба.
- Вы помните, как выглядела эта тетрадь?
- Да. Общая тетрадь в коленкоровом переплете на восемьдесят страниц.
- Вы рассказали сотруднику прокуратуры, Мохову, о пропаже тетради?
- Нет.
- Почему? - удивленно поднял брови Васьков.
- Ну, как вам сказать…. Вел он себя, ну скажем прямо, по-хамски, что ли…
- Хгм, - только и хмыкнул Васьков, но от уточнений решил воздержаться.
- Да, вот еще что я ему рассказал, - Петров достал из пачки новую сигарету и прикурил. - Отец в последнее время, ну, где-то, примерно за месяц до трагедии, стал замечать, что за ним следят…
- За месяц? - переспросил Васьков. - А вы, как об этом узнали?
- Понимаю, понимаю, - улыбнулся Виктор Иванович и, пригубив чашечку с кофе, пояснил: "Я регулярно звонил папе, интересовался о самочувствии, проблемах. Как-никак он был один…. Вот он и сообщил тогда, что уверен, что за ним кто-то следит".
- Он что, заметил за собой наблюдение?
- Нет. Он сказал, что чувствует, что за ним следят…
- А как это воспринял следователь Мохов, которому вы об этом рассказали?
- А, этот? Так он просто рассмеялся, сказал, что это обыкновенный, для возраста папы, старческий маразм.
- Еще такой вопрос, Виктор Иванович. Вы не можете объяснить, почему у папы не было друзей? Конечно, я понимаю, ликвидация научно-исследовательской лаборатории, прекращение исследования, наверное, все это отложило на него какой-то отпечаток? Он что, никому не доверял?
- Да, он не доверял людям…
- Никому?
- Ну, почему же…. Доверял маме, мне…. Но о работе, ни ей, ни мне, никогда ничего не рассказывал. А доверять, кому-то, как себе, - улыбнулся Петров, - он доверял, пожалуй, только одному Мальчику. Это такса у него была, которая ему помогала проводить эксперименты. Мальчик был ему не просто помощником, но и старым другом. Мальчику уже было, для его собачьего возраста, довольно много лет…
- Понимаю, - кивнул Васьков, - он скрашивал ему одиночество.
Моросил мелкий дождь. Бросая настороженный взгляд на темнеющий горизонт, который в любое время мог разразиться ливнем, Васьков поспешил к своей машине. Он поправил во внутреннем кармане диктофон, на который была записана беседа с Петровым - младшим, и забрался в кабину.
- Интересно, - усмехнулся он, - был бы Петров с ним откровенен, если бы знал, что разговор пишется. И сам же себе ответил: "Наверное, да. Он заинтересован в поимке убийцы отца.
Но, увы…. Беседа остается только беседой. Все материалы уголовного дела по факту убийства старика-химика у него забрали. Теперь им занимается городская прокуратура. Как все получилось? Да довольно просто. Утром его вызвал к себе начальник Управления, и, кивнув на сидящего, на стуле, знакомого ему следователя по особо важным делам городской прокуратуры Мохова, коротко сказал: "Дело передай им". И все, никаких разъяснений…. А зачем тогда пошел на встречу с Петровым-младшим? А потому, что назначил ее еще вчера, а отменять назначенные встречи, было не в его правилах. Не позволяла чисто человеческая этика. И, конечно же, не последнюю роль сыграл и чисто профессиональный интерес.
О том, передавать, или нет запись беседы Мохову, он пока не решил.
Дождь, похоже, разошелся не на шутку. Лобовое стекло было располосовано такими потеками, что с трудом различались и спешащие человеческие фигуры, и смутные контуры пробегающих мимо машин.
Через двадцать минут он уже был у себя в кабинете и заваривал крепкий чай.
Калинник позвонил ему к концу рабочего дня. Договорились встретиться через час, и ровно через час сидели за "своим" столиком, в "своем" кафе на набережной.
- Как всегда? - поздоровавшись, спросил появившийся перед столиком официант.
- Да, - кивнул Васьков, - но добавь ко всему еще что-нибудь мясного.
Павел давно не видел своего младшего товарища в таком возбужденном состоянии, которое, в прямом смысле этого слова, прямо таки и прорывалось сквозь его профессиональную сдержанность.
Выслушав его довольно эмоциональный рассказ о встрече с Петровым-младшим, Павел признал обоснованность его переживаний. То, что дело передали в следственный отдел городской прокуратуры, на первый взгляд ничего не значило. Такие рокировки - дело ведет милиция, потом его забирает прокуратура, и наоборот, - были не редки. Однако, если увязать все с информацией полученной Васьковым от Петрова, и информацией полученной им от Вострянкина, которой он уже успел поделиться со своим другом, события, которые начали развиваться вокруг убийства деда Ивана, стали приобретать совершенно иной характер. Просматривался явный след, хотя и позабытой, но вдруг воскресшей, профессиональной деятельности, потерпевшего.
В двадцать один тридцать Васьков уже был дома. Автоответчик передал команду связаться с дежурным по управлению. Удивившись, что дежурный не вышел на мобильник, он вынул его из кармана. Телефон был разряжен. Поставив его на зарядку, связался с дежурным. Дежурный передал распоряжение начальника Управления, завтра в десять ноль-ноль прибыть к исполняющему обязанности прокурора города Веригину…
В девять ноль-ноль старший следователь по особо важным делам Мохов был на докладе у исполняющего обязанности прокурора города Веригина. Когда он положил перед Веригиным материалы уголовного дела по убийству пенсионера Петрова, тот сразу поинтересовался, кто имел к нему доступ. И услышав, что кроме майора Васькова, который и завел это дело, никто к нему отношения не имел, удовлетворенно кивнул.
Открыв его на первой странице, он поднял тяжелый взгляд на Мохова.
- Я давал задание установить за майором Васьковым наблюдение, что оно показало?
- Здесь все изложено, Семен Алексеевич, - Мохов осторожно положил перед Веригиным папочку…
В девять сорок пять майор Васьков находился в приемной Веригина, а еще через десять минут уже в его кабинете.
Васьков был тщательно выбрит. Костюм, который после покупки еще зимой надел впервые, сидел как влитой, на его далеко не атлетической фигуре. И только в глубине его всегда спокойных глаз, на этот раз таилась тревога. А когда он встретился с неприязненным взглядом Веригина, тревога вспыхнула еще ярче.
Веригин сидел в глубоком, похожем на трон, кресле. Перед ним лежало хорошо знакомое Васькову дело. Немного в стороне, за приставным столом, располагался следователь по особо важным делам, Мохов.
- Садитесь, - сухо произнес Веригин, не отрывая взгляда от лежащих перед ним бумаг.
Васьков осторожно опустился на стул.