Остановились, чтобы обсудить создавшееся положение. Хотя и встречался редкий кустарник, разжигать костер не решились. Хорошо, если на него выйдут свои сорбозы, а если духи? Хорошего мало. Посовещавшись, решили идти дальше с надеждой обнаружить какое ни есть укрытие.
Так прошло еще около часа. Неожиданно, идущий впереди Попов, подняв руку, остановился.
- Тихо, - шепотом скомандовал он, - там, впереди, кто-то есть.
Метрах в двухстах от них, глухо звучали человеческие голоса. На каком языке, разобрать было невозможно. Вот вспыхнула спичка, другая, замелькали огоньками сигареты, мелькали огни фонарей. Сомнений не было, там люди. Но кто? Свои? Чужие?..
Попов решил идти в разведку. Вызвался, было идти с ним и Павел. Но тот был категоричен. Он идет один. Спецназовскую подготовку, которая давно обкатана на практике, прошел только он. Павел вынужден был с ним согласиться.
Как рассказывал позднее Попов, он подобрался к небольшой группе людей, расположившихся у поворота реки, довольно близко. Между собой они говорили на пушту. Выплывшая луна высветила четыре силуэта. Когда увидел, во что облачены незнакомцы, и как вооружены, сомнения, что перед ним моджахеды, сразу отпали.
Потом он не мог объяснить даже саму себе, почему так поступил, на что рассчитывал… Он, поднялся на ноги, и, не таясь, с автоматом на изготовку, направился к ним. Подошел к ошеломленным и испуганным его появлением людям, остановился и произнес традиционное восточное приветствие, - вассалам алейкум.
- Шурави! - вместо ответного приветствия неожиданно воскликнул один из них, хватаясь за автомат…
Несколько коротких очередей в упор, и все было закончено.
Вернулся Попов к ожидавшим его товарищам обвешанный автоматами, и мешком с провизией, - кусками вяленой баранины, и бурдюком с водой.
Не вдаваясь в подробности, он коротко сказал, что это были духи. Расспрашивать его о чем-либо, никто и не думал. Все были заняты поглощением баранины…
Павел вспомнил, как утром следующего дня их обнаружили сорбозы капитана Сайфуллы
…Они шли цепочкой по направлению долины. Павел неожиданно заметил на горизонте какой-то катящийся в их направлении шар, и попросил шедшего впереди Попова остановиться. Остановилась и вся группа.
- Посмотрите вон туда, - Павел махнул рукой вправо, в сторону долины.
По склону, в их сторону, катился огромный пылевой шар. Какое - то мгновение, и шар распадается, из пыли выныривает самый обыкновенный бэтээр.
- Свои! - выдохнул из себя Попов, и, окинув всех радостным взглядом, рассмеялся.
- Стоп! - скомандовал Павел. - Еще неизвестно, кто это. А вдруг духи бэтээр захватили!
Все залегли, приготовив оружие. Позиция была выгодной. Они лежали среди валунов, через которые бэтээр вряд ли мог пройти.
Раздался рев двигателя и, окутавшись клубами пыли, и вонючего дыма, бэтээр дернувшись, замер.
- Эй, шурави! - на чистейшем русском языке, донесся до них хриплый голос, в котором Попов узнал хорошо ему известного командира взвода коммандос, Сайфуллу. - Где вы там попрятались? Не бойтесь! Свои!
Попов хорошо знал Сайфуллу, одного из лучших офицеров бригады коммандос. Два года учебы в военном училище в Рязани, помогли ему в совершенстве овладеть русским языком.
От него Павел и узнал подробности захвата каравана, ради которого он и прибыл в Кандагар. Среди захваченных трофеев были только снаряды для базук, - безоткатных орудий. "Стингеров" не было. Они взлетели на воздух вместе с лошадьми, на которых и были навьючены. По предположению Попова, сработали самоликвидаторы. Кто-то из тех, сопровождал этот груз, заставил их сработать…
… Утром Павел чувствовал себя, на удивление, очень даже, неплохо. Как будто и не было бессонной ночи, афганских воспоминаний и почти опустошенной бутылки коньяка. Он натянул спортивный костюм и подошел к окну. Стояло ничем не примечательное тихое воскресное утро. Легкий ветерок разносил по улицам спального района огромного южного города, еле уловимый запах цветущих фруктовых деревьев. Солнце ласково бросало свои лучи в окна многоэтажек. Стайки воробьев суетливо порхали по верхушкам деревьев, а голуби, примащиваясь на обшарпанных карнизах, выжидающе всматривались в пыльные окна квартир обывателей.
Павел снова вспомнил о Лустенко, о том, сколько они не виделись, и еще раз бросив взгляд в окно, направился в ванную комнату. Неожиданно взгляд остановился на переполненном мусорном ведре. Быстро набросил спортивный костюм, босоножки, подхватил ведро и вышел из квартиры.
Лифт, как всегда, не работал. Помянув "добрым" словом работников ЖЭКа, чертыхаясь, потопал по лестничному маршу вниз.
На площадке третьего этажа, у двери квартиры чудаковатого пенсионера, а со слов всезнающих бабок, бывшего ученого-химика деда Ивана, фамилия которого была Петров, кучковались его соседи, и о чем-то оживленно переговаривались.
Увидев Павла, сразу замолчали.
- Доброе утро, - приветливо улыбнулся тот, но, обратив внимание на неестественно вытянутые и испуганные лица, замолчал.
- Что случилось, бабоньки? - Павел приостановился, останавливая свой взгляд на самой шустрой и говорливой, бабе Кате.
- Ой, Пашенька! - запричитала та, - страсти-то какие! Деда Ивана порешили!..
- Как это, порешили? - оторопел Павел.
- Как, как, - просипел прокуренным басом дед Василий, инвалид Отечественной, тыкая палкой в сторону приоткрытой двери, - ножичком раз, и амба…
И тут их словно всех прорвало. Перебивая друг друга, они что-то пытались рассказывать. Из всего, что мог понять Павел, много "кровишши", в квартире все перевернуто. А в прихожей, кобелек Мальчик мертвый лежит…
- А ну, тихо! - прикрикнул Павел, - давайте кто-нибудь один.
Но ничего не вышло. Гвалт не прекращался.
- Да замолчите вы, наконец! - снова крикнул Павел, но, видя, что все его усилия тщетны, наклонившись к бабе Кате, громко спросил:
- Милицию-то оповестили?
Сразу стало тихо.
- Вызвали, милок, вызвали, - закивала головой баба Катя, поправляя заскорузлой рукой повязанный на голове теплый не по сезону платок. - Вот Маняша и оповестила, - кивнула она на дородную Марию Ивановну, работницу местного почтового отделения.
- Откуда звонила, Мария? - повернулся к ней Павел. - Надеюсь, от себя? А то оставишь там свои "пальчики", - кивнул он на полуоткрытую дверь, - потом затаскают.
- Да ну тебя, Паша, - принужденно хохотнула та, - совсем меня за дуру принимаешь, - и игриво вильнув крутым задом, направилась к своей квартире.
- Подожди, Маняша, - остановил ее Павел, намереваясь задать еще один вопрос.
- Да нет, Пашенька, - перебив его, зачастила баба Катя, - Манька звонила от себя. Она все и обнаружила…. Пошла, выносить мусор, - глянь, а дверь в квартиру деда Ивана приоткрыта. И почему-то Мальчик не лает. Тот всегда, паршивец, прости меня Господи, - перекрестилась баба Катя, - в это время лает, спать не дает…. А тут, молчит.
- Хорошо, хорошо, баба Катя, - остановил ее Павел, легонько притрагиваясь к сухонькому плечику. Затем, посмотрев на Марию Ивановну, попросил: "Маняша, расскажи, пожалуйста, что ты там видела", - кивнул он на дверь.
- Ох, Паша, - вздохнула она, - был бы кто другой, послала бы подальше. А тебе, как бывшему военному, ладно уж, расскажу. Так вот, иду я выносить ведро с мусором, - глянь, а дверь в квартиру деда Ивана приоткрыта. Подошла, заглянула. А в прихожей темно и тихо. Окликнула деда, Мальчика, - тишина…. То бывало, как я захожу… ну соли деду одолжить, сахарку там, или косточку Мальчику, тот сразу летит ко мне и радостно лает. А тут тихо…
- Ну, а дальше? - не выдержал Павел.
- А что дальше? - недовольно повела плечами Мария Ивановна, - дальше, поставила ведро вот тут, около двери, и зашла. Включила свет и сразу увидела Мальчика лежащего за тумбочкой. Окликнула, а он не шевелится. Тронула, а он холодный. Заглянула в кухню, - никого. В спальне, тоже пусто. Прошла в зал, а там дед Иван…
- Мария Ивановна судорожно вздохнула и перекрестилась. Перекрестилась и баба Катя.
Павел на этот раз промолчал.
- Ну, вот, - снова вздохнув, продолжила Мария Ивановна, - а он бедный лежит на полу…. Коврик-то взбуровлен…. А из груди торчит ручка.
- Нож? - снова не выдержал Павел.
- Ага, я и говорю. А вокруг кровь, кровь, кровь…. Ой не могу! - вдруг воскликнула она, и закрыла лицо руками. - Потом побежала к себе и позвонила в милицию. Позвала бабу Катю и деда Василия, и вот ждем, ее… милицию…
- Ну ладно, Маша, - тронул ее за плечо Павел, - успокойся. Я вот сейчас, вынесу, - приподнял он ведро с мусором, - переоденусь и тоже подойду. А туда, - посмотрел он в сторону приоткрытой двери, - не заходите.
Оперативная группа, возглавляемая заместителем начальника уголовного розыска городского управления милиции майором Васьковым, прибыла на место происшествия через тридцать минут после вызова. Чуть позднее прибыла и группа следователей городской прокуратуры, возглавляемая следователем по особо важным делам, Моховым.
Васькова Павел знал с осени 1989 года. Познакомились на открытии мемориала воинам-интернационалистам, погибшим в Афганистане.
Бывший сержант-разведчик Шиндантской бригады стоял тогда с Павлом рядом. Рядом они были и у полевой кухни, когда поднимали "третий" тост.
Ну, а потом…. Потом у мемориала ежегодно встречались пятнадцатого февраля, в день вывода советских войск из Афганистана. Встречи постепенно, несмотря на разницу в возрасте и жизненном опыте, переросли в дружбу, которая продолжается уже более десятка лет.
С годами Васьков, казалось, не менялся. Как и в те времена, когда был студентом юридического института, так и сейчас, когда стал майором и заместителем начальника отдела уголовного розыска, все такое же моложавое лицо. Все те же взъерошенные, как у ежика, волосы. Все те же спокойные и ясные глаза. Разве, что на висках стали появляться серебряные нити.
Столкнулись они на лестничной площадке. Павел разговаривал о чем-то с востроглазой старушонкой. Рядом стояли старик-инвалид, и средних лет женщина.
Васьков пожал Павлу руку, поздоровался кивком головы с другими и, узнав, что тело обнаружила Мария, вместе с ней, и сопровождавшими его сотрудниками, скрылся за дверью квартиры деда Ивана.
- Когда это случилось, Михалыч? - спросил он судмедэксперта, который осматривал лежащее на полу тело.
- Где-то, между часом и двумя ночи. Точнее скажу сразу после вскрытия, - ответил тот, поднимаясь с колен.
- Понятно, - кивнул Васьков, и попросил одного из сотрудников пригласить ожидавшего на площадке Павла.
Уединившись на кухне, закурили. Павел подробно рассказал, что ему стало известно о происшествии от соседей, и то, немногое, что лично знал о потерпевшем.
Договорившись созвониться, Павел, сославшись на занятость, поспешил попрощаться. Выходя из квартиры, столкнулся с двумя мужчинами.
Эти двое были сотрудниками следственного отдела городской прокуратуры, которые проводили опрос соседей потерпевшего. Увидев, что Павла провожает Васьков, останавливать, и опрашивать его, они не отважились.
- Сюда, - попросил Васьков, пропуская сотрудников прокуратуры в залу.
Старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры Мохов, невысокого роста с огромной лысиной человек, какое-то время, молча, смотрел на прикрытое простыней тело, затем пробормотал что-то нечленораздельное своему спутнику и, повернувшись к Васькову, спросил:
- Когда и от чего наступила смерть?
- Около часа ночи от удара ножом в сердце.
- Следы борьбы есть?
Васьков посмотрел на стоящего рядом доктора.
- Да. Достаточно, - ответил тот, внимательно посмотрев на Мохова. - Старик попался жилистый. Под ногтями правой руки фрагменты кожного покрова. Похоже, оставил след на лице или шее убийцы…
- Личность потерпевшего установили? - Мохов перевел взгляд на Васькова.
- Да, - ответил тот. - Старик, бывший ученый - химик одной из закрытых исследовательских лабораторий, которая была в нашем городе, и прекратившей свое существование, стразу после развала СССР. По паспорту значится, как Петров Иван Захарович, возраст семьдесят пять лет, вдовец. Опознан соседями, что подтверждено, как я уже сказал, паспортными данными, и рядом других документов.
- Грабеж? - Мохов внимательно посмотрел в глаза Васькова и, явно ожидая, что тот даст положительный ответ, доверительно коснулся его плеча. Однако тут же был разочарован.
Васьков повернулся к стоящему рядом, своему сотруднику Саше Томилину, и с выражением попросил:
- Александр Григорьевич, доложи, пожалуйста, хотя и предварительные, результаты осмотра места происшествия.
- На грабеж, товарищ майор, тут не тянет, - прокашлявшись, начал излагать свои выводы Томилин. - Деньги, около пятисот баксов, кой-какие золотые вещички, - все на месте. Лежат, открыто, в ящике комода. Судя потому, - снова кашлянул он, - что по всей квартире, а в основном здесь, в зале, все разбросано, - Томилин показал на раскиданные около книжного шкафа книги, журналы, и какие-то общие тетради, - искали, или какую-то книгу, или, скорее всего, тетрадь с какими-то записями…
- Хорошо, - остановил его Мохов, - и, кивком, дав понять, что разговор окончен, скрылся в спальне, где уже довольно долго находился его сотрудник.
Через какое-то время появились оба и, не прощаясь с сотрудниками милиции, покинули квартиру. А вскоре, следом за ними, на носилках вынесли и тело деда Ивана.
Вечером Васьков и Павел встретились в "своем" подвальчике на набережной.
Столик в углу, который они считали "своим", был свободен. Зная обоих уже много лет, официант без заказа принес по сто грамм водки, два бокала пива, а на закуску аппетитное филе из жирной атлантической селедки, и на отдельной тарелочке, горку черного хлеба.
- Ну и что ты обо всем этом думаешь? - чуть приглушенным голосом спроси Павел, когда они прикончили водку и взялись за атлантическую сельдь.
Васьков неопределенно пожал плечами, вытер салфеткой лоснящиеся жиром селедки губы и, отбросив ее в строну, закурил.
- Однозначно не ответишь, - пробурчал он, пуская к потолку колечко дыма.
- Похоже, что-то от него требовали. А когда он ответил отказом, пытались воздействовать физически. Не выдержав, тот попытался сопротивляться, ну и был убит.
- Возможно, - согласился Павел, и потянулся к лежащей на столе пачке сигарет.
- Миша, а ты не узнал, где старик вкалывал до пенсии? Может быть, все оттуда плывет?.. Все соседи говорят, что он ученый-химик…
Васьков с интересом посмотрел на Павла, буркнул что-то про себя, а вслух сказал:
- До пенсии дед работал здесь, у нас в городе, в одной "закрытой" лаборатории…. Химической, - выдержав паузу, дополнил он и продолжил. - Чем он там занимался? Все покрыто мраком. Никаких архивных документов нет, как нет и самой лаборатории. Там сейчас какое-то общество с ограниченной ответственностью, "купи-продай". Я обратился к твоим бывшим коллегам. Там мне сказали, что после развала СССР, все документы, оборудование, срочным порядком были отправлены в Москву. Все старички, в том числе и наш Петров, были отправлены на пенсию, а перспективная же молодежь, тоже была взята в Москву. Попытались найти и других старичков - пенсионеров, но дед Иван, как ты называешь нашего потерпевшего, в этой плеяде оказался последним…. Вот так-то, Александрыч…. И где теперь искать нужную ниточку, хрен его знает. - Васьков в сердцах выругался и, внимательно посмотрев на Павла, коротко добавил: "Вся надежда только на тебя…".
- Не понял. - Павел удивленно посмотрел на своего молодого друга.
- Подожди, - кивнул ему Васьков, подзывая официанта. Заказав еще по сто грамм и две порции сельди:
- В вашей "конторе" мне подсказали, что лаборатория была тогда под "крышей" КГБ, и возможно кто-то из бывших сотрудников, курировавших тогда ее, сидит себе сейчас на даче…. Вот и посоветовали мне разыскать кого-нибудь из них. Короче говоря, дали мне понять, чтобы я пошел, куда подальше…
- Подожди, подожди, - остановил его Павел. - Кажется, я смогу тебе помочь. Когда я вернулся с Афгана, через какое-то время познакомился с одним старшим опером, который тогда, похоже, и курировал какую-то лабораторию. Последний раз я его видел, дай Бог памяти, приблизительно четыре года назад…. Точно, четыре, - Павел утвердительно кивнул головой…. Главное, чтобы он был, как говорят, во здравии…. Тогда может быть, что-то и прояснится…
- Заранее спасибо, Александрыч, - облегченно вздохнул Васьков и, поднимая рюмку, сказал. - За успех…
- Вот что, Миша, - Павел, отправляя в рот дольку сельди, внимательно посмотрел на Васькова. - Чтобы предметно говорить с этим бывшим опером, мне нужно знать, что ты успел накопать про старика и его окружение.
- Немного, но кое-что есть, - кивнул Васьков, затягиваясь сигаретой.
- Старик был вдов. Жену похоронил в девяностом. Единственный сын, как и отец, химик, проживает и работает в Москве. Женат. Двое детей…. Мы ему дали вызов, так что сегодня, он уже, наверное, в городе…. Потерпевший ни с кем не дружил, хотя со всеми был очень доброжелателен…. Да, что я тебе рассказываю, - неожиданно рассмеялся Васьков, - ты же сосед по подъезду, лучше меня должен знать…. А вот собака…. - Васьков убрал улыбку.
- Что, собака? - Павел потянулся к бокалу с пивом. - Почему прикончили? Да чтобы не гавкала…. Хотя, постой. - Павел приподнял палец. - А почему никто не слышал ее лая, когда убийца пришел на квартиру деда? Значит, они были раньше знакомы, и собака знала его…
- Может быть, может быть, - задумчиво протянул Васьков, но с этой таксой получается довольно интересная штука…
- Ну-ну, - Павел отставил бокал в сторону, и с интересом посмотрел на товарища.
- Профессору, доктору химии, который никогда не имел никакого отношения ни к таможне, ни к пограничникам, вдруг одна из этих служб прямо с границы привозит и дарит ему профессиональную ищейку наркотиков…. А? Зачем?
- Откуда тебе об этом известно?
- От сына, в ходе состоявшегося с ним телефонного разговора. Я тогда звонил из квартиры потерпевшего. Номер телефона обнаружил в записной книжке, которая лежала в одном из ящиков комода.
- Постой, постой, - вдруг оживился Павел, - а не работал ли дед Иван с наркотиками, а собака ему была нужна, как помощник в его исследованиях?
- А что? - Васьков посмотрел на Павла, - вполне может быть…. Убийце, по всей вероятности нужны были бумаги, связанные с его исследованиями.
- Вот, то-то и оно, - поднял кверху палец Павел. - Именно!
Когда на следующее утро Васьков появился у себя в кабинете, на его рабочем столе уже лежали фотоснимки с места происшествия, и другие материалы по его осмотру. Не идентифицированных отпечатков пальцев, за исключением потерпевшего, не было.
Перебирая фотоснимки, он остановился на изображении книжного шкафа, в котором наверняка было не менее сотни книг, из которых большинство были по химии, физике, и математике. Вот снимки развала рабочих тетрадей, отдельных листов, на которых были видны, то ли химические, то ли математические формулы.