- Короче, так: с аэродромовской охраной добазарились, проблем никаких. Да и недорого взяли… Вас просто никто не заметит. В случае чего - все свалят на пилота. А что с мертвяка возьмешь? Вот и получится, что виноватых вовсе нет.
А этот… "черный ящик" или как его там? - поинтересовался угреватый, взглянув на говорившего исподлобья.
Это уже не наше дело, - поджал губы очаковский, и маленькие глазки его недобро блеснули в полутьме салона. - Короче говоря, задача такая: во–первых, сместить начало подсветки взлетно–посадочной полосы.
Востроносый, похожий на цыгана, кивнул в сторону стоявшей позади "девятки".
Электричество проверили дважды - все в порядке.
Во–вторых, - продолжал Силантий, - на подлете этого самолета нужно пустить помехи на радиолокационный маяк. Задавить его на хрен!
Так ведь об этом весь день только и говорили, - заметил угреватый.
Дело‑то важное, нелишне еще раз напомнить. - Очаковский закурил, на мгновение скрывшись за облаком дыма.
Минут пять молчали, курили.
Сегодня других самолетов не будет, - негромко проговорил Силантий, обращаясь то ли к собеседникам, то ли к самому себе. - Ошибиться невозможно…
А если их "ан" другой аэродром примет?
Исключено: уже все пробили. Рейс коммерческий, чартерный, вне расписания. А у этих летунов свой график. Все расписано - ни во Внуково, ни в Быково, ни в Домодедово, ни в Шереметьево не воткнешься. Ну что, пацаны, - неожиданно улыбнулся говоривший, - за два часа с электричеством управитесь?
Установить - не проблема, сорока минут хватит, если не произойдет никаких неожиданностей, - отозвался угреватый. - А потом включим… Но как мы узнаем, что этот "ан" на подлете?
Я узнаю. И сам вам позвоню. - Силантий вынул из нагрудного кармана черную коробочку мобильного телефона, водитель достал точно такой же. - Где‑то за полчаса или чуть раньше. Как и договаривались. Ну, давайте. С Богом!
Спустя несколько минут недавние собеседники очаковского авторитета стали разгружать багажник и вскоре, сгибаясь под тяжестью коробок с электрооборудованием, растворились в чернильной темноте. А владелец "Форда–Бронко", докурив, бросил окурок в сугроб, взглянул на часы: по его подсчетам, на установку оборудования должно было уйти минимум полчаса.
Оглядевшись по сторонам, Силантий вытащил из‑под сиденья небольшую прямоугольную коробочку и, крадучись, подошел к "девятке". Присел на корточки, повертел коробочку в руках, щелкнул каким‑то тумблером, подсоединил проводки, взглянул на замигавший световой индикатор и, стараясь не набрать в рукав снег, аккуратно установил взрывное устройство на днище машины прямо под бензобаком.
Через несколько минут он уже заводил двигатель своего джипа. Взглянув на серый бетонный заборчик вокруг аэродрома, Силантий, хищно улыбнувшись, зловеще прошептал:
Летайте самолетами "Аэрофлота"!
Развернувшись, "Форд–Бронко" медленно покатил в сторону шоссе.
Силантий деловито взглянул на часы: было восемнадцать сорок пять. До предполагаемого приземления екатеринбургского самолета оставалось чуть более двух с половиной часов…
В душу Савелия закралась тревога.
- Кто это тут на ночь глядя катается? - прошептал он, увидев, как огромный джип "Форд–Бронко", важно переваливаясь на заснеженных колдобинах проселка, уносит в чернильную темноту ночи кроваво–красные огоньки габаритов.
Вот уже полчаса Бешеный сидел в теплой кабине "уазика". Машина эта, с надписью по всему борту "Аварийная служба газа", не могла вызвать подозрений. К тому же в кармане Говоркова лежали и соответствующие документы, и наряд на работу, и путевой лист - в случае любой проверки (что само по себе казалось маловероятным) Савелий мог с легким сердцем продемонстрировать благородное негодование. А саму машину вряд ли стали бы проверять - никому и в голову не могло прийти, что завернутая в одеяло труба на заднем сиденье и не труба вовсе, а смертоносный "стингер".
Вечер выдался на удивление спокойным.
Слева и справа в фиолетовых сумерках белели сугробы. Над головой проплывали низкие рваные облака; на фоне темно–синего бархата неба они казались нарисованными. Темнеющий лес уходил в перспективу дороги; иногда с верхушек елей тихо, почти неслышно осыпался снег, и этот звук был единственным, нарушавшим вечернюю тишину.
Впрочем, спокойствие это было обманчивым.
Говорков, уже знавший район аэродромчика как свои пять пальцев, мог с закрытыми глазами найти отверстие в бетонном заборе, через которое отлично просматривалась взлетно–посадочная полоса.
Ликвидация самолета с Лютым и его бандитами на борту казалась делом техники: услышав шум двигателей, взять "стингер", подойти к забору, навести оружие на приземлившийся самолет и, дождавшись, пока экипаж покинет кабину, сделать один–единственный выстрел. Промахнуться практически невозможно - эта ракета относилась к классу самонаводящихся на тепловое излучение. Да и мощность оружия не оставляла пассажирам никаких шансов.
Метнув быстрый взгляд на заднее сиденье, Савелий прикрыл глаза и задумался.
Прошло ровно три месяца с того дня, как он оставил Веронику одну. Конечно, Говорков звонил в Ялту по нескольку раз в день, успокаивал, уверял, что скоро вернется, но, слушая тоненькие всхлипы девушки, корил себя за вынужденную ложь. Бешеный знал: он не вернется к Веронике, пока не уничтожит Лютого.
Может быть, теперь ему наконец удастся избавить мир от этого хитрого, коварного и умного негодяя? И тогда сабуровская криминальная империя рухнет, а "американскому бизнесмену Морозоффу" придется отказаться от своих глобальных планов и вернуться восвояси не солоно хлебавши.
Савелий многое отдал бы за такой исход.
Ждать и догонять, как известно, достаточно противно. Но сейчас Бешеный готов был поклясться, что ждать все‑таки гораздо хуже.
Откинувшись на подголовник сиденья, Савелий прищурился, глядя в какую‑то одному ему известную пространственную точку. Вот уже третий месяц он пасет этого самого Нечаева, собирает информацию, расставляет силки, не засвечиваясь, предоставляя противнику активно действовать, оставаясь при этом расчетливым, как заядлый преферансист, и незаметным, как солдат до присяги. Казалось, в расставленные ловушки невозможно не угодить, но Лютый - хитрый, коварный и изворотливый Лютый - всякий раз ускользал от него.
Опустив стекло дверцы, Говорков взглянул на часы, тикавшие на приборном щитке: было восемнадцать пятьдесят девять. Через два с половиной часа самолет с бандитами должен приземлиться.
Едва самолет чартерного рейса Екатеринбург - Москва набрал высоту, сабуровские бандиты принялись распаковывать сумки с закуской и выпивкой, которыми их щедро снабдила уральская братва. Дорога домой - особенно с коньяком, водочкой, джином, виски, балыком, икрой, свежими фруктами, а главное - прошлогодней "Мисс Екатеринбург" и фокусником–лилипутом - презентами екатеринбургских коллег - истинный праздник, и праздник этот следует отгулять по полной программе.
Тем более что праздников у бандитов не так уж и много. Жизнь их, вопреки расхожему мнению, по большей части состоит из будней и в любой момент может привести в кабинет следователя РУОПа, "хату" следственного изолятора, за зарешеченные окна печально известной двадцатой больницы или же, что бывает нередко, в секционный зал морга.
Жизнь коротка, и никто не может сказать, сколько кому отмерено. Именно поэтому каждый день хочется прожить так, словно бы он последний.
- Лютый, что будешь - коньяк, джин, виски или водяру? - спросил один из сопровождающих, кивая на заставленный напитками столик, но Нечаев покачал головой:
Спасибо, не хочу. Пейте сами.
А телке этой, Наташе, которую тебе подарил Шницель, можно налить?
Пацаны, делайте, что хотите, - отмахнулся Максим, - только оставьте меня в покое.
Спустя полчаса небольшой салон наполнился нестройным гулом голосов, звоном посуды и громким чавканьем. Пустые бутылки катались по проходу между креслами, удушливый сигаретный дым неровными пластами стелился под потолком.
Сабуровские пили, то и дело подливая и фокуснику–лилипуту, и прошлогодней "Мисс Екатеринбург".
Иллюзионист, страшась новых хозяев и стараясь их задобрить, честно отрабатывал выпивку и закуску: на удивление всем извлекал из ноздрей и ушей бандитов презервативы, игральные карты, зажигалки и даже патроны.
Дареная "мисска" быстро опьянела и не обращала никакого внимания на грязные шутки братвы в ее адрес - видимо, и не к такому привыкла. Веселая, наглоглазая, ловкая, с плавной шлюховатой походкой, при которой округлая задница ходила из стороны в сторону, словно маятник, - она уже не выглядела такой застенчивой, как тогда, в сауне. Прежде чем подарить эту девку Лютому, уральцы наверняка ею попользовались в свое удовольствие.
И что же ты умеешь, бабонька? - расплескивая водку из стакана, спросил путану звероподобный тип с волосатыми руками и низким лбом, как у киношного Кинг–Конга.
Все… что ты захочешь и сможешь! - пьяно икнув, ответила "мисс".
Кинг–Конг довольно заржал.
Слушай, ни разу не трахался на высоте пять тыщ метров. Попробуем прямо сейчас, а?
Ваня, давай побыструхе, мы следующие! - закричали остальные. - А то, может, ее сразу в три ствола?! В рот, в зад ив…
А мне можно? - неожиданно заверещал лилипут. - Господа, пожалуйста… Я тоже хочу! Хочу большую женщину!
Ну, пусть ее сперва "мелкий" трахнет, - великодушно согласился Кинг–Конг, - а мы поглядим. Никогда не видел, как лилипуты телок трахают!
"Мисс Екатеринбург", недолго думая, разлеглась прямо в проходе, подложив под голову сумку, а на ней хрюкал лилипут. Перед этой картиной блекли самые разнузданные порнографические фильмы. Остальные живо комментировали происходящее и давали советы.
Через минуту маленький мужичок взвизгнул от удовольствия, и за дело взялся гориллообразный Ваня. Поставив "мисску" на колени, он пристроился сзади и принялся методично работать бедрами, как шахтер - отбойным молотком. Его товарищ, спустив штаны до колен, пристроился спереди, а ненасытный лилипут подлез под любительницу группового секса и занялся ее пышными грудями - одну стал как соску сосать, а вторую тискать своими маленькими ручками.
Лютый с отвращением отвернулся.
Под презентованной проституткой - похотливый карлик. Над ней - тупые, узколобые уроды, по уровню развития ничем не отличающиеся от лилипута и похотливой сучки. А над всеми этими уродами - он, Максим Александрович Нечаев.
Как разобраться в такой пирамиде?
Да и стоит ли?!.
Самолет трещал, как пустой орех. Надрывно гудели двигатели, бешено вращавшиеся винты вспарывали ночную темноту.
Лютый взглянул в иллюминатор: под крылом внизу проплывали редкие огоньки. До приземления оставалось чуть больше часа.
Дернулась занавеска, отделявшая салон от кабины пилотов, и появился штурман. Стараясь не смотреть на кучу голых тел в проходе, он наклонился к Нечаеву.
В Москве низкая облачность, диспетчер не дает "добро" на посадку.
Может, на другой аэродром попробовать?
Не получится - у них график, наш борт воткнуть некуда. Предлагают сесть в Ярославле, а утром, если погода наладится, примет Москва.
Ладно, Ярославль так Ярославль - садитесь, - нехотя согласился Максим, но тут вспомнил: в небольшой деревушке Ярославской области живет Наташа Найденко, племянница Коттона, заслуженного пахана Российской Федерации.
Лютый не виделся с ними более полугода, лишь изредка звонил девушке, справлялся о здоровье, успехах и неудачах и дальнейших планах на жизнь.
Все нормально, садитесь в Ярославле, - решительно заявил Максим.
Через полчаса самолет благополучно приземлился на ярославском аэродроме.
Братва, довольная, раскрасневшаяся от водки и плотских удовольствий, потянулась к выходу, подышать свежим воздухом и размяться. "Мисс Екатеринбург", уткнувшись лицом в стекло иллюминатора, спала, на ее коленях сопел удовлетворенный карлик.
Максим осмотрелся. Низкие аэродромные постройки, ржавые ангары, пара застывших на приколе самолетов…
Пилот побежал к диспетчерам узнавать о возможности вылета на Москву, а Нечаев, достав из кармана трубку мобильного, набрал номер.
Здравствуй, Наташенька, - едва заслышав знакомый голос, произнес он ласково, - это я.
Ой, а почему ты так долго не звонил? - откликнулась девушка. - Я очень волновалась!
Да что со мной случится? - стараясь придать голосу как можно больше беспечности, произнес Лютый.
Я думала, ты меня бросил, забыл и вообще больше не любишь! - без тени смущения сказала Наташа.
Не надо так думать и волноваться не надо. Дай‑ка Алексею Николаевичу трубку!
А его нет и до завтра не будет. В Москву по каким‑то делам уехал. Только вот свой мобильный мне оставил, звонит, справляется, как я. А я одна. Сижу на диване и мечтаю: вот бы ты рядом был!
Я тоже хочу, чтобы ты была рядом, - нежно проговорил Максим.
Ой, честно? Ты в Москве сейчас? Приезжай ко мне! Дядя Леша завтра после обеда приедет, обрадуется. Он ведь тебя знаешь как любит! Так ты в Москве?
Нет, в Ярославле, - ответил Нечаев и тут же пожалел, что сказал правду.
Где? - не поверила девушка.
В Ярославле, в аэропорту.
Ну и приезжай сюда! Приезжай немедленно! Всего час езды‑то, сколько не виделись!
Не могу, Наташенька, - мягко прервал ее Лютый, - у меня самолет.
Как давно ты не был у нас! - В голосе девушки звучала неподдельная горечь. - Небось, и думать обо мне забыл. Неужели не можешь на день бросить дела?!
Максим заколебался.
Что и говорить, ему до боли хотелось увидеть Наташу. Рядом с ней он мог сбросить опостылевшую маску крутого мафиози, мог оставаться самим собой.
Но из головы не шли те самые злополучные записи. Все тайное в конце концов становится явным, и записи эти в любой момент могут всплыть.
Кто даст гарантию, что они уже не всплыли, пока он был на Урале?
Если не приедешь, я сама приеду! - с отчаянной решимостью в голосе выкрикнула девушка. - Знаешь, там в центре, рядом с Кремлем, кафе есть, до двух ночи работает… - Наташа подробно объяснила, где Максим должен ее найти.
Наташенька, куда же ты на ночь глядя?! Что дяде Леше скажешь?!
Жди, - прозвучало в трубке, и Нечаев услышал короткие гудки.
К Максиму, придерживая фуражку, чтобы не слетела от колючего зимнего ветра, бежал пилот.
Все в порядке, скажите своим, чтобы шли в салон, - доложил он, - вроде бы погода наладилась, Москва обещала принять. Давайте быстрей, сейчас диспетчер разрешит взлет.
Лютый властным жестом подозвал сопровождающих.
Вот что, пацаны, летите в Москву без меня. Я тут задержусь, дела есть.
А как же ты доберешься? - спросил гориллообразный Ваня.
Не бери в голову, сделаю, что нужно, и утром буду в Москве, созвонимся, - бросил Нечаев.
Может, кому остаться? Типа как для охраны, - предложил тот.
Спасибо, обойдусь. От кого меня в этом городе охранять?
Через десять минут салатная "Волга" с таксистскими шашечками, описав на площади правильный полукруг, набирала скорость.
Лютый, то и дело оглядываясь по сторонам, обратился к усталому водителю:
Где у вас тут кафе рядом с Кремлем, которое до двух ночи работает? Вот к нему и давай.
Максим взглянул на часы: двадцать один сорок. С учетом вынужденной посадки их самолет должен был приземлиться на подмосковном аэродроме не позже двадцати двух тридцати.
Нужно будет позвонить… - пробормотал он, но тут же мысли его унеслись к совсем близкой и столь желанной встрече с Наташей.
21
Катастрофа
Белесые рваные облака низко проплывали над чернеющей кромкой леса. Неожиданно поднялся ветер, с верхушек сосен сыпануло сухим колким снегом, и Савелий Говорков, стоявший у открытой двери "уазика", заспешил в теплую кабину. Машинально взглянув на приборное табло с фосфоресцирующими стрелками часов, Бешеный отметил: Ан-24, выполняющий чартерный рейс Екатеринбург - Москва, должен был приземлиться еще полчаса назад.
Однако самолета почему‑то все не было…
В голове скользкой змеей шевельнулась мысль: неужели Лютый опять обо всем пронюхал? Или этот коварный негодяй обладает даром предвидения? А может, не прав был Константин Иванович, утверждая, что профессионалы - самые недалекие люди?! Уходить одним путем, возвращаться другим - их основное правило.
Внезапно "зазуммерил" мобильный телефон, да так пронзительно, что Говорков невольно вздрогнул, но, быстро справившись с волнением, схватил трубку:
- Алло.
Звонил Богомолов, по его напряженному голосу Савелий понял, что генерал взволнован не меньше его самого.
Только доложили: самолет сделал вынужденную посадку в Ярославле - Москва из‑за погоды не принимает.
Сегодня не ждать? - спросил Говорков вне себя от ярости, что опять сорвалось.
Не угадал. Когда они подлетали к Москве, над городом стояла низкая облачность, а старенький "ан" в таких метеоусловиях не может приземлиться. Но сейчас над столицей прояснилось, и они снова в воздухе. Принять их может лишь этот аэродром. Думаю, минут через сорок прибудут. Ты как, готов?
Савелий невольно обернулся, словно желая удостовериться, что "стингер" на месте.
Хлопотно это, - вздохнул Савелий и тут же добавил: - Конечно, готов.
Ну, успеха тебе. Не забудь о нашем разговоре.
На этот раз он от меня не уйдет, - поджал губы Бешеный. - Не уйдет.
Дав отбой, Савелий сунул трубку мобильного во внутренний карман куртки. Вышел из "уазика", открыл заднюю дверцу, взял с сиденья длинный сверток, ощутив его приятную тяжесть, и сгруппировался - будто бы тот единственный выстрел, ради которого Бешеный прятался здесь, рядом с этим тихим, почти домашним, подмосковным аэродромом, предстояло сделать немедленно, сию минуту. Размотал одеяло, бережно провел рукой по гладкому холодному корпусу "стингера", еще раз проверил самонаводящееся устройство.
Все в порядке.
Говорков не ощущал никакого волнения, движения его были спокойными, размеренными, неторопливыми - словно всю жизнь он только и делал, что взрывал самолеты с бандитами. Положив "стингер" на плечо, Бешеный осторожно двинулся к сереющему неподалеку бетонному заборчику.
Одна из секций ограждения была предусмотрительно обвалена, и спустя несколько минут Савелий, стоя по колено в сугробе, возвышался среди субтильных кустиков напротив того самого места, где, по его расчетам, должен был встать приземлившийся Ан-24.
Снег, переливаясь холодными синими огоньками, искрился под мертвенным электрическим светом. Тени осветительных мачт ложились на него причудливыми ломкими узорами. Слева чернели какие‑то мрачные приземистые строения, которые на фоне неба, подкрашенного жидким электричеством, выглядели угрюмо и зловеще, словно бараки лепрозория. Справа неподалеку от хранилища ГСМ возвышался пункт радиолокационной связи с ажурной паутиной антенны.
Аэродром точно вымер. Лишь где‑то вдали, в начале бетонной полосы, грохотала, разбрасывая вокруг оранжевые блики мигалок, одинокая снегоуборочная машина, - знак того, что аэродромная обслуга ожидает приземления самолета.