Судя по всему, эта неожиданная свидетельница явно не входила в планы сотрудника милиции. И потому, промямлив что‑то невнятное и вернув паспорта, товарищ лейтенант взял под руки пришедших в себя воришек, явно намереваясь увести их с места происшествия.
А как же… - только и смог произнести пораженный Савелий.
Сейчас в отделении разберемся, протокол составим, - даже не оборачиваясь, буркнул лейтенант.
Говорков понимал: этот продажный мент теперь поведет воров не в отделение, а в медпункт. И составление протокола останется вряд ли выполненным обещанием: какой еще протокол без потерпевших и свидетелей?
Но спорить, а тем более качать права по понятным причинам не приходилось.
Настроение было испорчено, и Савелий, со вздохом взяв Вероникин чемодан, двинулся к желтой "Волге" с таксистскими шашечками.
Ладно, пусть это будет нашей самой большой неприятностью, - насилу улыбнулся он, пропуская в салон машины девушку.
Почти всю дорогу до Москвы Бешеный молчал. Девушка интуитивно ощущала несправедливость происшедшего, и вопрос ее прозвучал более чем естественно.
Савушка, а почему этот полицейский, то есть милиционер, отпустил преступников? - наконец спросила Вероника, но по глазам возлюбленного тут же поняла, что зря напомнила ему о недавнем происшествии.
Потому что он - московский мусор, а не нью–йоркский коп, - ответил Говорков.
В Соединенных Штатах такое считается серьезным преступлением, - после непродолжительной паузы произнесла девушка. - Посягательство на чужую собственность.
Ты посмотри, всего‑то ничего пожила в Штатах, а уже говоришь как настоящая американка. Ты, видно, забыла, что в России подобное в порядке вещей, - в сердцах бросил Савелий.
Ты прав, милый: я словно в другой мир окунулась. Как же нам еще далеко до нормальной цивилизации.
Думаю, что и в Америке преступников не меньше, - ревниво заметил Савелий и невольно подумал: "Если такая откровенная коррупция на низовом уровне, что же тогда творится на самом верху?"
Несомненно, этот лейтенант получает от всех шереметьевских воров часть их прибыли и наверняка отстегивает какой‑то процент своему начальству, те - еще выше, и еще, и еще. Кто же стоит на самом верху? Где сходятся все нити?
Видимо, такое положение дел и есть те самые "объективные причины", по которым, если верить популярной телепрограмме, рост преступности не может быть остановлен.
Пасмурность возлюбленного невольно передалась девушке, с виноватым видом взглянув на Савелия, она перешла к другим темам: о том, как принимали американцы ее картины, о своей встрече с мэром Нью–Йорка, к последним американским новостям.
Говорков кивал, поддакивал, иногда даже задавал вопросы, механически отвечая. Но осадок от происшедшего начисто отравил радость такой долгожданной встречи…
3
Внедрение
Смеркалось.
Над серыми железобетонными коробками окраинного московского микрорайона сгущались низкие ватные тучи. Конец длинной улицы, обставленной типовыми девятиэтажками, терялся где‑то в тумане; изредка из его хлопьев выползали горчичные "икарусы" - бренчащие металлические коробки, переполненные рабочим людом. Это обитатели микрорайона разъезжались по домам со своих заводов и фабрик, чтобы завтра отправиться туда вновь… И лица пассажиров были такими же угрюмыми и безрадостными, как небо над головой.
Подземный переход конечной станции метро со светящейся буквой "М", багровой, точно мясной филей на срезе; безлистные деревца обочины, робко тычущие в серое небо изломанными пальцами веток; мерцающие электричеством глазницы домов - трудно, наверное, представить себе картину более унылую, чем эта…
Неподалеку от входа в метро стояла грязно бежевая "девятка" с примятым крылом и разбитым поворотником. Неверный свет уличного фонаря позволял рассмотреть, что в салоне находятся четверо.
У мужчины, сидевшего за рулем "девятки", было мятое, жеваное лицо, напоминающее старый, отслуживший свое кошелек. Выщербленные, коричневые от чифиря зубы, бегающий колкий взгляд, разболтанные движения кистей рук с вытатуированными перстнями на фалангах пальцев - все это выдавало в нем недавнего обитателя исправительно–трудового учреждения.
Под стать ему был и сосед: скошенный треугольный подбородок, металлические фиксы во рту, налитые кровью глаза и вытатуированное изображение пяти церковных куполов на левой кисти - наколка означала, что ее обладатель провел за колючей проволокой полную "пятилеточку".
Сидевшие позади выглядели моложе и татуировок не имели. Высокие, плечистые, с развитой мускулатурой завсегдатаев спортзалов и "качалок" - на вид им было не больше двадцати. Короткие боксерские стрижки, тупые физиономии двоечников из плохой школы… По лицам этих молодых людей можно было без труда прочитать их биографии.
Отец - красный пролетарий, мать - дешевая шалава, дворничиха или рыночная торговка. Коммунальная квартира с пьяными загулами родителей и соседей, безденежье, через слово - изощренный мат.
Сидевший за рулем бросил взгляд в сторону ярко освещенных киосков и, обернувшись назад, произнес:
Сейчас народ свалит, и вперед. Ну чо, пацаны, не передумали?
А может, завтра? - несмело предложил один из тупорылых качков.
Завтра, завтра… Да тебе только у мамки сиську сосать! Как понты колотить, особенно по пьяной лавочке, - так пожалуйста! Герой, бля… А как конкретно на дело - так "завтра", - передразнил качка сидевший за рулем.
Вон и мусора подвалили, - кивнул в сторону остановки второй качок, указывая на проезжавший невдалеке милицейский "уазик". - Гляди, Кактус!
Как подвалили, так и отвалят, - хмыкнул тот, кого молодой человек назвал Кактусом, но тут же продолжил примирительно: - Ничего, Валерик, в твоем возрасте надо матереть, надо. И тебе, Серый, тоже. Да и не впервой ведь! Вон в прошлый раз "опель" на запцацки угнали, и ничего, сошло. А ларьки эти всего недели две как открылись, за барыгами нет никого. Ну, в смысле никакой братве еще не отстегивают. Да и делов‑то: подойти, ствол в морду сунуть: мол, капусту давай! И все… Шмаль! - обернулся Кактус к соседу с вытатуированными на руке церковными куполами. - Ствол не забыл?
Тот, нагнувшись, извлек из‑под сиденья сделанный из охотничьей двустволки обрез. Погладил отполированный до блеска приклад, смахнул рукавом со ствола невидимые пылинки и, протянув обрез Кактусу, прокомментировал:
Оба ствола заряжены. Да с такой машиной на банки наезжать можно. Бери, Валерик, хорошая вещь. Пользоваться‑то умеешь?
В армии только и делал, что из "Калашникова" стрелял, - со скрытой гордостью кивнул качок Валерик и, взяв обрез, по–хозяйски взвесил его в руке. - И не только из "Калашникова".
Ну–ну, - развеселился Кактус, - отличник боевой и политической подготовки. Такие люди нам во как нужны. Где, говоришь, служил?
В Северо–Кавказском. - Качок уже запихивал обрез под полу куртки. - Во внутренних войсках.
А–а-а, родину от чучмеков этих, чеченов, защищал, да?
Ну да, от "черных" ее, родимую, и освобождал, - пробасил недавний защитник родины, гордый собой, - Самашки, Шатой, Урус- Мартан.
Ну, давай, давай, пока ментов нету. Вишь - укатил тот "бобик". - Предупредительно открыв перед Валериком заднюю дверцу, Кактус на прощание напутствовал качка: - Только слов поменьше, поменьше. Не нужны они. Ствол в хохотальник - и… Понял? Рассуешь бабки по карманам, рванешь сюда, в тачку, и сваливаем на хрен. Давай действуй!
Качок неторопливо вышел из машины, а оставшаяся в салоне троица проводила его напряженными взглядами.
Подойдя вразвалочку к крайнему киоску, качок остановился, будто разглядывая выставленный в витрине товар. Затем обернулся, осматриваясь: на остановке не было ни души, из подземного перехода тоже никто не выходил. Тогда он медленно расстегнул молнию куртки и извлек оружие.
- Бабки! - Тупой ствол обреза просунулся в окошечко киоска, и продавщица - молоденькая девушка с лицом, усыпанным, словно горошком, мелкими веснушками, - инстинктивно отпрянула назад.
Что? - прошептала она, явно не понимая, чего от нее хотят.
Деньги давай, сучка! Все, что сегодня наторговала! Быстро! А то застрелю на хрен! - донесся снаружи чуть приглушенный голос.
Девушка подняла глаза: в полуметре от нее белело чье‑то лицо. Впрочем, самого лица она хорошенько не рассмотрела, но взгляд - тяжелый и наглый - словно парализовал ее волю…
Такой взгляд мог быть только у закоренелого ублюдка. Несомненно, грабитель таковым и являлся, а ведь продавщицу отделяло от него лишь хрупкое стекло витрины.
Ты, блядюга вонючая, гони выручку сюда. Давай, давай! - заводил сам себя налетчик.
Тупой ствол обреза угрожающе шевельнулся, и девушка, дрожащей рукой нажав кнопку кассового аппарата, принялась торопливо выгребать из выдвижного ящика мятые кредитки, спешно выкладывая их на тарелочку, - при этом она старалась не поднимать глаз.
Дуло обреза исчезло, в окошечко просунулась мощная лапа с грязными ногтями, и купюры буквально сдуло с тарелочки.
Если пикнешь или к ментам ломанешься - урою на хер! Из‑под земли достану! - пообещал грабитель, пятясь от киоска задом.
Валерик быстро рассовал деньги по карманам и, сунув обрез под куртку, взглянул в сторону "девятки". Шмаль слегка опустил стекло, делая знак рукой: мол, нормалек, классный пацан, толк будет!
Легкость, с которой только что удалось завладеть выручкой, а также явное одобрение его действий подтолкнули налетчика к дальнейшим. Спустя несколько мгновений он уже стоял у следующего киоска.
Теперь грабитель чувствовал себя куда уверенней.
Деньги! - Ствол грубо просунулся в квадратное окошечко. - Выручку! Быстро!
На этот раз продавщица попалась пожилая, умудренная жизнью. Полпуда золотых зубов во рту, тройной подбородок, квадратные борцовские плечи. Такую обрезом не испугаешь.
В том, что хозяйка киоска сразу же правильно сориентировалась, не было ничего удивительного. Ухватив одной рукой дуло, она потянула его на себя, Валерик, в свою очередь, - на себя, с трудом вырывая оружие из лап не в меру борзой киоскерши. Ее реакция настолько поразила грабителя, что он не сразу сообразил, как следует поступить.
Скрипнула дверь - разъяренная продавщица вышла из ларька.
Ах ты, засранец хренов! - пронесся над пустынной остановкой простуженный бас. - Я тебе сейчас по жопе надаю, говнюк нашелся! Деньги ему давай! Да я тебя…
Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы на остановке внезапно не появился милицейский "уазик" - тот самый, что проезжал мимо метро несколько минут назад. Дверцы "бобика" открылись, и из салона выскочили двое ментов. Первый сразу сдернул с плеча короткоствольный АКС, второй потянулся к кобуре на поясе.
Тишину окраины, словно бензопилой, прорезало гортанное и резкое:
Стоять!
Угрожающе клацнул автоматный затвор, а качок, толкнув торговку в лужу, зайцем поскакал в сторону "девятки". Кактус уже заводил двигатель.
Стоять, сукин сын! - фальцетом крикнул второй милиционер, доставая из кобуры табельный "Макаров".
Грабитель метнул в сторону милиционера испуганный взгляд, однако на этот раз не растерялся: раздался одиночный выстрел - заряд дроби вырвал из рукава форменного бушлата ватный клок, отлетел в лужу погон. От неожиданности сотрудник милиции едва не выронил свой автомат.
Тем временем второй патрульный, догнав налетчика, ловким ударом выбил из его рук обрез и, вдавив автомат в грудь, скомандовал:
Спокойно, паскуда!
Первый, наконец придя в себя, непонятно для чего выстрелил в воздух, и выстрел этот гулким эхом отразился от ближайших девятиэтажек.
А из "уазика", расстегивая на ходу кобуру, уже выбегал третий - видимо, он не сразу понял, что произошло на площадке перед киосками, и потому замешкался.
Казалось, незадачливого Валерика не спасет уже ничто. Трое вооруженных стражей порядка против одного обезоруженного бандита. Теперь Валерик мог рассчитывать лишь на чудо.
И чудо, как ни странно, произошло.
Внезапно перед киосками, словно чертик из табакерки, вырос невысокий мужчина: спортивная жилистая фигура, худое лицо, благородный высокий лоб, точный и строгий взгляд серых глаз, окруженных сетью морщинок.
Эй, командир! - как ни в чем не бывало крикнул он старшему милицейского наряда. - У тебя прикурить не найдется?
Вопрос прозвучал столь неожиданно и нелепо, что милиционеры растерялись. Опасная операция по борьбе с организованной преступностью, сопряженная с риском для жизни, геройское задержание грабителя и - такой суетный вопрос: "Прикурить не найдется?"
Вооруженный АКСом патрульный, подняв взгляд, лишь ответил сипло:
На хер пошел! А то и тебя сейчас за…
Он не успел договорить: страшной силы удар в ухо - и мент плавно, словно в замедленной киносъемке, свалился на грязный асфальт.
Клацнуло железо автомата, и менты, словно позабыв о своих "Макаровых", с рычанием набросились на незнакомца.
Дальнейшие события разворачивались с калейдоскопической быстротой: ничего не понимающий Валерик и киоскерша, несостоявшаяся жертва ограбления, от удивления аж рты пораскрывали.
Сперва незваный защитник грабителя ларьков умело выбил пистолет у того милиционера, что стоял слева от него, - его напарник уже вскидывал свой "Макаров", но нападавший перехватил его руку и, грамотно заломив ее за спину, бросил сотрудника лицом на ближайший киоск. Веселое дзиньканье разбитого стекла витрины заглушило тупой удар падающего тела, и мент мгновенно затих.
После этого незнакомец обрушил град ударов на милиционера, обезоруженного секунду назад, и парень, уткнувшись лицом в лужу, сразу же отключился.
Сорвав с шеи лежавшего на земле милиционера автомат, победитель сверкнул глазами на Валерика:
Ствол свой забери!
А? - не понял тот.
Идиот, там твои пальчики! - Рассовав по карманам милицейские пистолеты и подхватив обрез, неизвестный легонько подтолкнул незадачливого налетчика: - Сваливаем!
Дважды повторять не пришлось. Спустя несколько секунд и спасенный, и спаситель открывали дверцы грязно–бежевой "девятки".
Сам поведу! - жестко и властно скомандовал незнакомец.
Втолкнув сидевшего на водительском месте Кактуса в глубь салона, на колени соседа, он уселся за руль; Валерик с двумя стволами плюхнулся рядом с Серым.
Взвизгнула резина протекторов, оставляя на асфальте грязно–черный след, и машина понеслась от места происшествия - редкие встречные автомобили испуганно прижимались к тротуару.
Видимо, избитые патрульные быстро пришли в себя, сообщив по рации на центральный пульт и всем дежурным машинам о происшествии, - во всяком случае, уже через несколько перекрестков автомобиль грабителей пытались задержать.
Под светофором, мигающим желтым, стоял милицейский "форд" в полной боевой раскраске. Из установленного на крыше громкоговорителя неслось свирепое:
Автомобиль ВАЗ-2109, немедленно к бровке! Автомобиль ВАЗ-2109…
Хрен тебе в жопу, - сердечно посулил сидевший за рулем и, заметив, что "форд" намеревается выкатить наперерез, взял немного влево.
"Девятка" стремительно неслась по пустынной улице микрорайона - стрелку спидометра зашкаливало за сто. Желтые конусы фар выхватывали из туманного полумрака углы зданий, фонарные столбы, редкие грузовики, припаркованные на обочине машины. Район уже отходил ко сну - лишь кое–где зашторенные окна подкрашивались неверным синеватым светом мерцающих телевизоров да зеленоватым - торшеров и бра.
Сидевшие в салоне грабители молчали - безусловно, никто из них не мог предположить столь неожиданного поворота событий. Кактус, громоздившийся на коленях Шмаля, выглядел потерянным донельзя: наверное, он мысленно клял себя за то, что не послушался Валерика и не перенес ограбление на завтра.
Похоже, незнакомец прекрасно ориентировался в этом районе, а потому, проскочив еще несколько перекрестков, нырнул в темный сквозной двор и, покрутившись в тумане между домами, неторопливо выкатил на параллельную улицу.
Неожиданно где‑то, как показалось беглецам, совсем рядом полыхнула милицейская мигалка, и срывающийся голос, усиленный громкоговорителем, заставил пассажиров "девятки" вздрогнуть:
Козлы, остановиться, кому сказано! Или стреляем, блядь! - Видимо, нервы сидевших в "мусоровозе" были взвинчены до предела, и потому после прозвучавшей команды громкоговоритель разразился хорошими и не очень хорошими русскими словами.
В "девятке" все разом, обернулись: метрах в трехстах стояла милицейская "пятерка".
Удивительно, но на сидевшего за рулем милицейская команда не произвела никакого впечатления; лицо его оставалось спокойным и непроницаемым, как дамба. Пронзительный скрип тормозов, резкий поворот руля - автомобиль развернуло на сто восемьдесят градусов, и машина, вспарывая дальним светом рваные клочья тумана, понеслась навстречу ментам. "Девятка" шла в лобовую - улица была неширокой, с односторонним движением, и чтобы избежать столкновения, "пятерка" свернула на тротуар.
Когда до "мусоровоза" оставалось не больше двадцати метров, водитель "девятки" резко затормозил и, протянув руку назад, к Валерику, скомандовал:
Автомат давай!
Тот, словно завороженный, медленно протянул вперед АКС.
Рывок дверцы, и незнакомец, вскинув "Калашникова", выскочил из салона. Оставшиеся внутри изумленно следили за его действиями - выверенными, отточенными, быстрыми, но в то же время несуетливыми: ни одного лишнего шага, ни одного лишнего движения.
Мгновение, и вечернюю тишину улочки пропорола гулкая автоматная очередь. Заклацали по асфальту свежеотстрелянные гильзы, с треском осыпалось лобовое стекло милицейской "пятерки", из развороченного радиатора повалил густой белый пар, но спустя секунду эти звуки заглушили крики и стоны находившихся в машине.
Свежий ветерок колыхал тюлевую занавесочку на окне кухни. Отсюда, с последнего этажа, тускло освещенный двор был виден как на ладони: пустынная детская площадка, мусорные баки, припаркованные на ночь машины.
Невысокий мужчина с вытатуированными на руке церковными куполами поднялся с табуретки и, подойдя к окну, опасливо выглянул наружу.
Ну что, Шмаль, никого? - глухим голосом спросил Кактус.
Да тихо вроде. - Шмаль отошел от окна и, усевшись за стол, взглянул на незнакомца исподлобья.
Сразу после расстрела милицейской машины, всего полчаса назад, этот загадочный человек повел себя так, словно всю жизнь воевал на московских улицах. Бросив автомат в салон "девятки", он вновь сел за руль и после непродолжительного ралли по окрестным дворам остановил автомобиль на пустыре в полукилометре от этого дома.
Ваша тачка? - коротко спросил он у Кактуса и, узнав, что автомобиль угнан специально для дела, дернул капот и, отсоединив бензиновый шланг, грамотно поджег машину. - Там отпечатки пальцев, - предвидя естественный вопрос, спокойно объяснил неизвестный свои действия.
Вскоре все пятеро уже были тут, на квартире Шмаля. То, что незваный спаситель очутился вместе со всеми, выглядело вполне естественно.
Однако было непонятно, откуда вообще взялся этот загадочный тип?
Почему он с риском для жизни вступился за людей, которых прежде никогда не видел?
Почему, в конце концов, чересчур борзый?
И вообще - кто он такой?!
Бросив в сторону незнакомца настороженный взгляд, Кактус поинтересовался:
Зачем ты нам помог?