Я не люблю, когда трое бьют одного, - последовал ответ. - Зато люблю, когда один бьет троих. Особенно если это менты.
Столь замечательная жизненная позиция не могла не вызвать восхищения.
От кента возвращался, - спокойно продолжал спаситель, - сигареты кончились. Подошел к киоску и вижу - мусора на вашего пацана наезжают. У того - проблема. Да и мент тот меня послал. Ну и пришлось ввязаться.
Извини, а ты вообще‑то кто? - осторожно перебил Шмаль.
Человек, - последовал спокойный ответ.
Ну, это понятно. А как тебя звать–величать, кто ты конкретно?
Казалось, человек только и ждал этого вопроса.
Зовут меня Максимом, фамилия - Нечаев. А погоняло мое - Лютый. Не слыхал?
Чалился? - оживился Кактус, словно невзначай выставляя напоказ татуированные руки.
Было дело… Под Нижним Тагилом, 77–я статья. По–новому - 209–я, - охотно пояснил Лютый и, поймав вопросительные взгляды Валерика и Серого, добавил: - Бандитизм.
Валерик, - негромко скомандовал Кактус, - ну, что там у тебя?
Качок, то и дело бросая в сторону спасителя откровенно уважительные взгляды, принялся вытаскивать из карманов купюры.
Рассортировав кредитки по достоинству и пересчитав их, Шмаль констатировал:
Два миллиона триста семьдесят пять тысяч.
Дай‑ка сюда! - Татуированная рука Кактуса потянулась к стопке банкнот. - Та–ак, Максим, лимон мы оставляем себе, а остальное ты забирай. Или я не прав, пацаны? - Говоривший обвел остальных вопросительным взглядом.
Да ладно, зачем они мне? - Лютый равнодушно передернул плечами.
Брось, не менжуйся! По–честному! - запротестовал Кактус, однако Нечаев был категоричен:
Спасибо, пацаны, за заботу, но мне эти филки без надобности. На общак отдаю.
Некоторое время собравшиеся молчали, гость невозмутимо курил, остальные же переваривали только что полученную информацию.
Ну, кто я такой, вы теперь знаете. - Максим аккуратно затушил окурок. - Но ведь и я тоже имею право узнать, кто вы такие?
Кактус и Шмаль переглянулись - вопрос спасителя был вполне резонным, и теперь надлежало представиться спасенной стороне.
Похоже, в этой компании верховодил все- таки Кактус, потому как именно он, откашлявшись, принялся повествовать…
Почти три месяца назад он, Василий Александрович. Фалалеев, покинул одно из учреждений исправительно–трудовой системы МВД, где провел три года. В ИТК под Красноярском Кактус сидел за мошенничество и насмотрелся всякого. В его отряде были самые разные люди: и растратчики, и хозяйственники, и простые работяги, получившие срок за банальную драку, и классические, заматеревшие блатные, просидевшие за колючей проволокой большую часть жизни. Но лучше всего жилось не им, а "бывшим спортсменам, а ныне рэкетсменам", иначе говоря, осужденным членам организованных преступных группировок. Бандиты получали самые богатые передачи, их слова имели значительный вес, но самое главное - даже на зоне у них всегда водились деньги. Последнее обстоятельство позволяло не только мотать срок с относительным комфортом, но и выходить на свободу по условно–досрочному освобождению.
И если уж за колючей проволокой все решали деньги - что говорить про волю!
К концу срока Кактус, имевший на зоне статус "стремящегося", то есть мужика, желавшего примкнуть к блатным, задался естественным вопросом: что делать после "звонка", как обустраивать собственную жизнь? Хотелось всего и немедленно: дорогую тачку, престижную квартиру, свору красивых длинноногих блядей - как у сидевших вместе с ним бритоголовых уродов, этих комиссованных по черепно–мозговой травме спортсменов! Тем более что он, Фалалеев, считал себя куда умней и изворотливей "быков" из организованных преступных группировок, хотя и не имел таких физических кондиций.
Однако тогда Кактус так и не принял конкретного решения. Освободился, вернулся в Москву, целыми днями бродил по центру города, осматривался, удивлялся, как изменилась столица за время его отсутствия: умопомрачительные тачки, дорогие магазины, реклама заморских курортов.
"И кто себе может такое позволить? - спрашивал сам себя недавний арестант и, вспоминая знакомых по зоне бандитов, отвечал на собственный вопрос: - Ясно кто".
Вскоре Фалалеев встретил друга юности Колю Артемова. Тот также успел побывать на зоне, правда, по наркоманской статье, за что и получил погоняло Шмаль. Друзья весь вечер просидели в кафе, и когда вторая бутылка водки подошла к концу, незаметно перешли к главному вопросу бытия: что делать?
Удивительно, но Шмаль уже приблизительно представлял, как можно заработать деньги. Буквально за несколько дней до этой встречи в его руки попала забавная книжечка из жизни Москвы бандитской. Хроника криминального беспредела 80 - 90–х годов, состряпанная по материалам уголовных дел и муровским ориентировкам, она тем не менее наводила на любопытные размышления. Биографии российских "крестных отцов" впечатляли: бывший тракторист Сергей Тимофеев, известный как Сильвестр, ставший одним из самых влиятельных московских мафиози; недоучившийся студент Мансур, сколотивший одну из самых сильных столичных бригад.
"А мы что - хуже?" - спросил тогда Шмаль приятеля и по выражению его глаз увидел, что понят правильно.
Таким образом, способ заработать много был найден; задержка была лишь за рядовыми исполнителями, или, как их еще называют, "быками".
Впрочем, и эта проблема решалась достаточно просто.
В микрорайоне Сабурово, где жили друзья, находилась школа олимпийского резерва. Наиболее перспективных выпускников и решено было рекрутировать во вновь создаваемую банду. Боксеры, борцы, тяжелоатлеты, не обладавшие иными достоинствами, кроме крепких бицепсов, и должны были составить, по мнению друзей, костяк будущей бригады. Вскоре в микрорайонную банду влилось и несколько демобилизовавшихся из Чечни военнослужащих, вроде Валерика: по мнению Кактуса, опыт боевых действий и карательных акций против мирного населения пришелся бы как нельзя кстати.
Лютый слушал не перебивая и, когда говоривший закончил, поинтересовался:
Ну и как успехи?
Пару барыг выставили, чуток капусты подгребли, - попыхивая сигаретой, подхватил Шмаль, - правда, закончилась быстро… Ну, несколько киосков нам уже платят "за охранные услуги". Но это так, мелочевка. Пацаны четыре машины на запцацки угнали. Ничего, сошло.
А почему бы вам к какой‑нибудь сильной бригаде не примкнуть? - последовал естественный вопрос.
Ну, Максим, ты, видно, не знаешь, что теперь на Москве творится, - хмыкнул Кактус.
А что такое творится? - с интересом спросил Лютый.
Ну, смотри… Допустим, подфартило нам: рванули какого‑нибудь жирного бизнеснюгу, - начал объяснять Фалалеев. - Один раз удачно, второй, третий… Поднялись, значит, так хорошо. А затем, рано или поздно, какая- нибудь серьезная бригада на нас сама выйдет. И вопрос будет один: пацаны, вы в какой общак лавье собираетесь сливать? Скажем, в наш, люберецкий, или в подольский? Если в наш, можете называть себя люберецкими, если в подольский - будете подольскими.
А может быть и не так, - деловито вставил Шмаль. - Те же солнцевские теперь просто продают право таковыми называться. То есть делаешь разовый взнос, покупаешь, так сказать, товарный знак и - вперед, ищи тему, работай как солнцевский. Главное, чтобы бабки в общак сливались. Все контакты с основными - только через одного человека, никого из старших даже в лицо не знаешь. И все.
Так в чем же вопрос? - поинтересовался Максим.
Мы, в общем, сами не дураки, - с едва заметным высокомерием произнес Кактус. - Деньги как‑нибудь сами сумеем сделать. Что, те, кто теперь при деньгах и при власти, как‑то иначе начинали? Школьные кореша, дружки по спортсекциям, армейские сослуживцы… Послушай, Максим, - говоривший понизил тон до доверительного, - мы сегодня на тебя посмотрели, и ты нам очень понравился. Нормальный пацан, никого не боишься, стреляешь, как бог, сидел, с понятиями, все такое. Не хотел бы с нами работать?
Нечаев и бровью не повел.
В смысле? - безразлично спросил он.
Ну, в нашей бригаде.
Да у вас по большому счету и бригады‑то никакой нет, - бесстрастно констатировал Лютый. - Ну, машину угнать, ну, торговок семечками копеечным налогом обложить. А дальше что?
Скоро все будет, - успокоил Шмаль и, желая польстить собеседнику, добавил поспешно: - Если такие, как ты, с нами работать захотят. Так что скажешь? Да - да, нет - нет. Не хочешь, жмем друг другу руки и расходимся своими краями.
Сказал и выжидающе, напряженно взглянул на Максима.
Тот достал сигаретную пачку и, неторопливо закурив, произнес со значением:
Спасибо вам, пацаны, за теплые слова. Но ответить теперь не могу. Подумать надо.
Подумай, - произнес тот, радуясь, что Максим не отказал сразу, а значит, есть надежда, что согласится.
…Нет, Максим Александрович, можете не волноваться: никто из наших людей не пострадал. - Дойдя до края аллейки, Прокурор встал против ветра, прикуривая.
Встреча с руководителем совсекретной структуры КР происходила в подмосковном охотничьем домике, бывшей номенклатурной даче ЦК КПСС. Сырой весенний ветер надул на ртутное небо рваные комки облаков, лужи и грязь немного подсохли, и это позволяло прогуливаться по аллейкам, не рискуя испачкать обувь.
Прокурор продолжал:
Я читал рапорт оперативников, выполнявших в операции по вашему внедрению роль сотрудников милиции. Вроде бы никаких проколов. Правда, в милиции до сих пор недоумевают, почему вчера экипажи всех патрульных машин в Сабурово были заменены. Впрочем, этот технический момент вас волновать не должен - это наши проблемы. - Заметив, что Нечаев достал сигареты, Прокурор предупредительно щелкнул зажигалкой. - За оперативников КР, находившихся в расстрелянной вами "пятерке", можете не волноваться: живы–здоровы. А как вы сами себя чувствуете?
Лютый едва заметно улыбнулся:
Как обычно.
Операция по внедрению Максима в мелкую микрорайонную группировку, а по сути - в компанию дворовой шпаны, тщательно просчитывалась аналитиками. Они разработали и эффектную завязку - драку у торговых ларьков, и кульминационный момент - расстрел милицейского автомобиля. У оперативников КР, изображавших милиционеров, имелись самые подробные инструкции. В автомате, "отобранном" Нечаевым у одного из них, лишь первые пять патронов в рожке были боевыми, именно они и искорежили радиатор патрульной "пятерки". Остальные пули были из пластика.
Естественно, к началу операции Нечаев уже ознакомился с подробным досье и на Кактуса, и на Шмаля; сильные и слабые стороны, поведенческие стереотипы, манера разговора. И дальнейшее, следовательно, зависело лишь от Максима.
Так что было дальше, Максим Александрович? - мягко поинтересовался Прокурор.
Лютый кратко пересказал свой разговор с Кактусом, присовокупив, что еще не дал окончательного ответа.
Это выглядело бы неестественно. Полтора часа знакомства и - согласие работать вместе.
Мы уже обговаривали этот момент, - напомнил руководитель совсекретной спецслужбы. - Когда у вас с ними встреча?
Завтра.
Вот и хорошо. Конечно же, соглашайтесь. Но ставьте условие: лидером будете вы.
Иначе мое внедрение не имело бы смысла, - хмыкнул Лютый.
Прокурор улыбнулся - едва заметно, одними уголками губ.
Да, Максим Александрович, я вам когда- то уже говорил: власть - самый сильный наркотик из всех, которые существуют. Так что имеете возможность вкусить ее полноту. К тому же у вас карт–бланш, полная свобода действий. Все, кроме нас с вами, играют втемную: господа бандиты, РУОП, МУР, ФСБ, Прокуратура. Единственное, что вам обещаю: первое время ваша бригада будет выводиться из‑под ударов. Но только первое время. - Выбросив сигарету в урну, Прокурор сунул руки в карманы плаща и, взглянув на собеседника с чуть заметной иронией, произнес: - Вы всегда считали меня кукловодом, а себя - марионеткой. Так что наслаждайтесь властью, управляйте другими, создавайте "короля крыс". Успехов вам в этом нелегком деле!
4
Большой криминальный передел
Прошло чуть более полугода…
Благодаря жизненному опыту, энергии и несомненным организаторским способностям Лютого компания из мелкой дворовой шпаны превратилась в небольшую, но очень агрессивную и мобильную структуру.
Период становления организованной преступной группировки, получившей название сабуровской, характеризовался деятельным накоплением первоначального капитала. Нечаев, лидерство которого с первых дней стало неоспоримым, подошел к вопросу изъятия денег и материальных ценностей грамотно, с умом - знания, полученные в свое время в Высшей школе КГБ и на спецкурсах КР, не пропали даром. Купив нескольких налоговых инспекторов, Максим получил доступ к информационной базе на всех бизнесменов этого округа.
Дальнейшее было делом техники: рассчитывалась рентабельность или нерентабельность наезда, прикидывались возможные действия потенциальной жертвы, отслеживались связи в милиции и в преступных группировках.
В случае положительного решения Кактус, осуществлявший оперативное руководство вымогателями, посылал к такому барыге группу коротко стриженных атлетов, которые, не мудрствуя лукаво, действовали по принципу: "я пришел к тебе с приветом, с утюгом и с пистолетом". Несговорчивых возили на прогулку в лес, где кошмарили по полной программе, надевали на голову целлофановый пакет или имитировали похороны живьем; особо стойкие познакомились с подвалом загородной резиденции Лютого, где была оборудована небольшая пыточная.
Подвиги новоявленной бригады быстро обрастали домыслами и легендами. Цель была достигнута: вскоре при одном лишь упоминании о сабуровских у большинства окрестных коммерсантов кровь стыла в жилах. В исторически короткий промежуток времени бригада Лютого по- ставила под контроль весь район. Вымогателям платили все: владельцы ларьков и магазинчиков, хозяева кафе и закусочных, частные автомастерские, таксисты, продавцы с продуктовых базарчиков у станций метро.
Получаемые деньги не транжирились, а вкладывались разумно: бандиты деятельно и небезуспешно подкупали сотрудников милиции и прокурорских работников. Это было действительно мудрое решение: некоторые обобранные бизнесмены сразу бежали с заявлениями в милицию, но сотрудники ведомства внутренних дел, состоявшие на содержании у бандитов, в тот же день отдавали эти заявления своим настоящим хозяевам.
Вскоре небольшой, но постоянный денежный ручей превратился в полноводную речку, что позволило Нечаеву вплотную заняться внутрибригадными вопросами. Кадры, как известно, решают все, и Максим решил, что настало время для расширения структуры.
Большую часть "быков", то есть низовых исполнителей, поставляла так называемая организованная спортивность. Многочисленные спортклубы, полуподвальные "качалки", секции восточных единоборств и явились основной кузницей кадров преступной группировки.
В бригаду влилось немало демобилизованных из Чечни срочников: не найдя достойного применения своим весьма специфическим навыкам на гражданке, они с радостью пополнили ряды бандитов.
Значительную часть сабуровских составили бывшие сотрудники МВД: знание основ оперативной и следовательской работы, а также владение огнестрельным оружием и спецтехникой привнесли в нелегкое ремесло вымогателей истинный профессионализм.
Кандидаты в группировку проходили собеседование, тщательно проверялись, им назначался испытательный срок. Те, кто по своим параметрам соответствовал высокому званию бандита, сдавали нечто вроде экзамена - им давались машина, ствол и задание: за три–четыре дня раздобыть штуку баксов. Выдерживали такое далеко не все.
Порядки в банде значительно отличались от тех, что уже устоялись в большинстве московских и подмосковных криминальных группировок. "Быки" сидели на твердом окладе - от тысячи до двух тысяч долларов в месяц. Звеньевые имели чуть больше, бригадиры - еще больше. Сколько зарабатывали старшие, Лютый, Кактус и Шмаль, не знал никто, но, по мнению рядовых исполнителей, ежемесячные доходы лидеров исчислялись десятками тысяч долларов.
Новоявленная бригада ставила бизнесменам крыши, охотно бралась за выбивание долгов, наказание обидчиков. Правда, бандиты не довольствовались одноразовым гонораром, предпочитая получать пусть минимальный, но постоянный процент от прибыли заказчика. И вскоре количество подшефных бизнесменов исчислялось сотнями. На каждого из них было заведено подробное досье, в котором значилось все: приблизительный распорядок дня, среднемесячный доход, друзья, враги, конкуренты, семейное положение, связи, даже хобби.
Вскорости лидеры сабуровских наладили контакты с уральскими и западносибирскими бандитами; структура постепенно приобретала черты континентального мафиозного спрута.
Криминальный мир стремится к равновесию и саморегулированию. Естественно, появление доселе не известной преступной группировки нарушало привычную расстановку фигур на шахматной доске криминальной Москвы. Почувствовав силу, сабуровские принялись потихоньку наезжать на "чужих" барыг, переадресовывая себе "налог на охрану".
В результате произошли первые серьезные столкновения: щукинская криминальная группировка, одна из самых влиятельных в Москве, объявила сабуровских беспределыциками, после чего развязала военные действия.
Война эта длилась недолго - всего несколько недель. В ходе открытого противостояния лидеров щукинских взрывали в машинах, отстреливали из снайперских винтовок, уничтожали из гранатометов, топили в подмосковных карьерах. Потери же сабуровских выглядели минимальными. Эта победа заставила заговорить о мафиозной структуре всерьез, она стремительно набирала вес.
Удивительно, но в первое время МУР и РУОП словно бы не замечали новую группировку. Несколько "пехотинцев", то есть простых боевиков, было арестовано на стрелках по президентскому указу на тридцать суток, но затем отпущено "за отсутствием состава преступления". Двое получили условные сроки - однако никому из осужденных не инкриминировалось участие в организованном преступном формировании.
Все это подняло авторитет Максима Нечаева на недосягаемую высоту. Фраза "Лютый сказал!" сделалась последним и решающим аргументом в любом споре. Однако Максим видел, и видел явственно: Кактус, человек с неудовлетворенными амбициями и болезненным самолюбием, явно недоволен его возвышением. Фалалеев страстно жаждал лидерства, но все это время в силу понятных обстоятельств оставался в тени.
Как бы то ни было, но "король крыс" в лице сабуровских уже действовал. И теперь, по мнению Прокурора и Лютого, предстояло перейти к следующему этапу: подмять под себя Москву и Подмосковье.
Та осень выдалась в Подмосковье тихой и теплой. В конце октября воздух стал на удивление чистым и светлым, деревья скинули последние листья.