Последний раз посмотрев на Коулмена, прикрыл ему веки. Отполз, двигаясь задом. Оказавшись за торцовой стеной, встал. Приготовил пистолет. Но сразу после того как он осторожно выглянул, проверяя, просматривается ли пригорок, в стену сруба, от которой он еле успел отпрянуть, одна за другой ударили три пули. Стоящий наверху не дремал. Выждав, подумал: пока тот, на пригорке, знает, что он, Шутов, спрятался именно здесь, он будет давить на него все время. Значит, нужно незаметно переместиться. Все равно куда. Может, даже назад, лишь бы сбить ведущего огонь с толку.
Оглянувшись, увидел еще один сруб. Это строение стояло к нему довольно близко. Подумал: можно попробовать.
К срубу перекатился по земле. Встав, сразу же отошел за стену. Прислушался. Вокруг стояла тишина. Подошел в краю стены. Выглянул.
Отсюда путь к пригорку был намного дальше, чем от ближних срубов. Зато прямо отсюда, от места, у которого он стоял, до самой тайги тянулась стена густого кустарника. Если перемещаться за ним, можно будет в конце концов забраться на пригорок. Так, как он хочет, незаметно.
Присев, зашел за сплошную зеленую стену. Пошел в полуприседе, стараясь переместиться как можно дальше. Остановился, когда ему показалось, что он прошел ярдов пятьдесят. Всмотрелся в просвет между кустами. Виден отсюда пригорок был хорошо. Больше того - ему показалось, что лучшего места, чтобы добраться наверх незамеченным, он не нашел бы. Даже если бы искал специально.
Только он подумал об этом, как наверху щелкнули два выстрела. Стрелял тот же человек; судя по звуку, он пользовался армейским снайперским карабином. Оба выстрела явно не были направлены в сторону Шутова. Стрелявшего кто-то отвлек - но кто? О том, Танук это или кто-нибудь другой, он раздумывал уже на бегу, мчась к пригорку. Добежав, рухнул под сосну. Прислушался.
Кажется, ему все же повезло. Он добежал до пригорка незамеченным. Вокруг стояла тишина. Просто звенящая тишина.
Крадучись, укрываясь за любым возможным прикрытием, стал подниматься наверх, предостерегая сам себя: тишины как раз и нужно бояться больше всего. В своем передвижении по пригорку, бесшумном, сложном, с умышленно неожиданными переменами укрытий, он, как ему казалось, запутал сам себя. Может быть, именно поэтому, увидев вдруг впереди человека, он не очень правильно встал как раз перед большой елью.
Мужчина в джинсовом костюме, с карабином, стоял совсем близко. Ярдах в двадцати. Вглядевшись, Шутов понял: это Уланов. Смотритель стоял точно к нему спиной. Карабин был прижат к плечу; как понял Шутов, Уланов сейчас целился в кого-то впереди себя.
Шутов начал поднимать пистолет. Осталось немного: поднять оружие на уровень глаз и приказать Уланову бросить карабин. Но сделать этого он не успел: Уланов, мгновенно обернувшись, выстрелил, целясь ему в сердце. Пуля попала в левую часть груди. Попала в момент, когда он, сообразив, что угодил в ловушку, находился в полете - пытаясь скрыться за деревом. Он и скрылся, но уже раненный.
После того как обожгло левую сторону груди, он понял: зацепило серьезно. И все же, падая за укрытие, он успел на лету сделать несколько беглых выстрелов в сторону Уланова. Именно это заставило смотрителя отпрянуть за ближайшее дерево. Две пули из карабина, посланные вслед за этим в сторону Шутова, прошли мимо.
Лежа на земле, приложил к ране руку. Поднес ладонь к глазам. Она была влажно-красной. Почувствовал: он слабеет. Выругал себя. Он должен был понять, что это за люди. Охотники-таежники, не привыкшие даваться противнику просто так. Главное, сейчас он был уверен: ловушку Уланова он распознал за секунду до выстрела. Подумав об этом, тут же возразил сам себе: то, как он перемещается, убежденный, что движется бесшумно, Уланов распознал давно. Распознав же, нарочно встал к нему спиной, чтобы выманить из-за укрытия. Секунда в секунду, когда он остановился, - выстрелил с разворота. В самый удобный для себя момент. Ясно, для него, Шутова, этот момент оказался неудобным. Настолько неудобным, что он просто не успел поднять руку с пистолетом. Именно поэтому сейчас он лежит, истекая кровью. Слабый до того, что вынужден рассчитывать каждое движение.
Поднять пистолет и попробовать прицелиться он все же смог. Сделав это, скосил глаза. Увидел Наташу.
Она стояла ярдах в тридцати от него. У ели, целясь из карабина в ту сторону, где стоял ее брат. Увидев Шутова, улыбнулась, махнула рукой. Тут же сделала знак; знак этот, как он понял, означал: не волнуйся, я поддержу огнем.
Сразу же после этого знака он понял все. Попытался предупредить ее. Но осознал: не успеет. Главное, не сможет - от слабости.
Он понимал: сидя в своей сторожке, она услышала выстрелы. Вспомнив его предупреждение об опасности, поспешила сюда, захватив с собой карабин. Конечно, сразу же решила включиться в действие. Того, что он ранен, она пока не знает. Просто не успела заметить. Не знает она и о том, что Николай сейчас находится не в Анкоридже, а здесь. Самое плохое - Николай сейчас тоже не знает, что Наташа здесь. Она ведь подошла бесшумно. Да и позицию заняла - лучше не придумаешь, скрывшись в зарослях.
Остальное произошло в считанные мгновения. Пытаясь преодолеть глухую боль в груди, предупреждающе поднял руку. Уланов, заметив эту руку, тут же щелкнул в эту сторону двумя выстрелами. Увидев, откуда стреляют, Наташа выпустила в сторону брата три или четыре пули. Уланов в ответ защелкал в ее сторону. По зарослям. Бил влет, не глядя, практически не целясь. Но серии было достаточно, чтобы Наташа, выронив карабин, схватилась за живот.
Он наблюдал, как она сгибается - медленно, буквально по долям дюйма. Застучало: ранена в живот… В живот… Главное, он не может даже подползти к ней… Он вообще не может ничего сделать… Не может, потому что вот-вот отключится…
Все так же, держась за живот, Наташа упала. Тут же он услышал голос Танука. С того места, где находился Уланов, голос приказывал властно:
- Бросить оружие!
Раздалось несколько выстрелов. По звуку, стреляли одновременно из карабина и из пистолета.
С трудом подняв голову, увидел: на том месте, где только что находился Уланов, стоит Танук. В руке пистолет. Голова опущена. Наконец понял: Танук вглядывается себе под ноги.
То, на что смотрел Танук, он смог разглядеть лишь после серьезного усилия. Это был Уланов, лежащий на животе. Кряхтя, Уланов, как ему казалось, пытался отжаться руками от земли. Лишь чуть позже он понял: Уланов пытается ползти. Попытка длилась недолго - обмякнув, смотритель ткнулся лицом в землю.
Убедившись, что Уланов лежит без движения, Танук завел ему руки за спину. Надел наручники. Пошел к Шутову, на ходу засовывая пистолет в кобуру. Присел:
- Сэр… Я сделал так, как вы сказали. Ранил, лишив возможности оказывать сопротивление. - Всмотревшись, покачал головой: - Сэр… Вы ранены?
- Ранен… - Лицо Танука над ним расплывалось. - Ранена Наташа… Она там… В кустах… Вызовите вертолет "Скорой помощи"… Как можно скорей… Слышите… Как можно скорей…
- Конечно, сэр. Сейчас. - Танук встал. Силуэт инуита над ним расплылся. И исчез.
42
Вернувшееся сознание подсказало: он в темноте. И не просто в темноте, а в темноте дрожащей. Пытаясь понять, что вызывает эту дрожь, в конце концов пришел к выводу: ее вызывают мухи. Яркие желтые мухи, разлетающиеся во все стороны.
Полежав немного, открыл глаза. Осознал: вокруг светло. Светло, но все дрожит. Еще полежав, понял: это были не мухи. Просто рядом все время работал мощный мотор. Мотор вертолета. Он в воздухе. Вертолет, скорее всего, "Скорой помощи" - на его лице кислородная маска. Рядом медленно сжимается и распрямляется какой-то гофрированный придаток. За ним, в тумане, - женщина в белом халате.
Некоторое время он привыкал к мысли, что его везут куда-то в вертолете "Скорой помощи". Вспомнил Наташу. Попытался приподняться. Почувствовал руки на плечах. Услышал женский голос, спокойный, тихий:
- Сэр… Помогите мне, пожалуйста… Он очнулся…
Повернувшись, увидел Танука. Инуит сидел на корточках рядом с ним. Встретив его взгляд, сказал:
- Как вы, сэр? Нужно, чтобы сестра разрешила снять маску. Как вы?
Он поднял руку, сложив указательный и большой пальцы. Танук посмотрел куда-то поверх его головы. Сказал:
- Он показывает: все в порядке. Можно снять.
Женский голос над его головой произнес, как и раньше, тихо и спокойно:
- Не уверена, что все в порядке. Спрошу доктора. Доктор… Доктор, можно вас?
Увидел над собой мужское лицо. Молодое, не старше тридцати. Темная бородка, белая шапочка, надвинутая почти на брови. Доктор? Наверное. Больше просто некому.
Вглядевшись, доктор взял его руку. Подержав, сказал:
- Но ненадолго. Не больше пяти минут. Полежав, почувствовал: женские руки снимают маску. Как только руки убрали маску, спросил:
- Вы сестра?
Женское лицо после этого вопроса возникло не сразу. Когда же возникло, губы были строго сжаты. Глаза смотрели изучающе. Донеслось:
- Сестра. Видите меня?
- Вижу. Вместе со мной была ранена девушка. Наташа. Она здесь?
Некоторое время сестра смотрела на него с тем же изучающим выражением. Наконец он услышал:
- У вас пять минут. С вами должны поговорить ваши люди.
- Я не буду ни с кем говорить, пока не узнаю о девушке. - Сестра молчала, и он добавил: - Я ее жених.
Казалось, губы сестры разжимаются с огромным трудом.
- Здесь есть девушка. Раненая. Как ее зовут, не помню. Имя в карточке. - Услышал шуршание. - Написано: Наташа. Уланова. Она?
- Да. Она… плоха?
- Не знаю. Когда устанавливали аппарат, состояние… Состояние было средней тяжести. Все, раненый. Говорите с вашими людьми. Мне нужно промыть маску.
Лицо сестры исчезло. Вместо него возникло лицо Танука. Инуит протянул рацию:
- Сэр… С вами хочет поговорить мистер Макнэлли. Немедленно. Соединить?
- Сейчас… - Попытался взять рацию. Рука уцепилась за плоскую коробку, но удержать не смогла. Рацию перехватил Танук. - Танук… Объясните, что происходит… Куда мы летим?
- В Анкоридж.
- Зачем?
- Вас с Наташей нужно как можно скорей поместить в госпиталь. Уланова - в тюремную больницу.
- Он здесь?
- Здесь. - Добавил тихо: - Он плох.
- Плох? Серьезно ранен?
- Нет. С ним была истерика. После того как он увидел… что с Наташей. Пришлось давать успокоительное. И снотворное.
- А… - договорил он, лишь собравшись с духом, - а что с Наташей?
- Вы же слышали. От сестры.
- Куда она ранена?
- Не знаю. - Танук избегал его взгляда. - Знаю, она была вся в крови, когда я сидел рядом и ждал вертолета. Я пытался остановить кровь. Но не смог.
- Откуда шла кровь?
- Из… - Танук помолчал. - Из живота.
- Где сейчас Наташа?
- Рядом с вами.
Скосив глаза, ничего не увидел. Выдавил:
- Приподнимите.
- Врач меня убьет.
- Пусть убивает. Приподнимите.
Оглянувшись, Танук приподнял его голову. Наташа лежала в ярде от него, на носилках, в маске. Лицо выглядело неестественно бледным; было ясно, что она без сознания. Наверху висела капельница. Рядом с носилками медленно растягивалась и опадала гофрированная труба - точно такая же, как у него.
- Сэр… Мистер Макнэлли ждет, - сказал Танук. - Соединять?
- Соединяйте.
Инуит опустил его голову. Включив вызов, сказал в рацию:
- Мистер Макнэлли? Мистер Макнэлли, это Танук. Да… Да, мистер Макнэлли… Понял, мистер Макнэлли… Хорошо, даю… - Спросил: - Сэр, вы сможете держать рацию сами?
- Смогу. - Взяв рацию, понял: он в самом деле сможет.
- Если что, позовите. Я буду рядом.
Лицо Танука исчезло. Прижав рацию к уху, сказал:
- Алло… Алло, Крис?
- Да, Майк. - Голос Макнэлли звучал с интонациями, показывающими, что шеф полиции Фэрбенкса куда-то страшно торопится. - Здравствуйте, Майк. Передаю трубку. Слушайте.
Вместо голоса Макнэлли в трубке возник голос Дика Байера:
- Майк, не говори сейчас никаких слов, понял? Никаких, кроме "да" и "нет". Ты в вертолете. Понял меня?
- Д-да… - Он был так ошарашен, что слышит Дика, что выдавил это после некоторой паузы.
- Майк, знаю, тебя прилично задело. Но слова сожаления скажу потом. Потерпи. Вот что: зная тебя, надеюсь, ты там что-то нашел?
- Там?
- Майк… Только "да" и "нет". Оʼкей? Я имею в виду Грин-кемп. Нашел?
Подумал: это в характере Дика. Неизвестно откуда, но все знает.
- Майк? - сказал Дик. - Что молчишь? Нашел?
- Да.
- Что - в самом деле?
- Да.
- Важное?
- Да.
- Черт… - Молчание Дика напоминало предгрозовое затишье. - Что - в самом деле важное?
- Да.
- Ну и ну… Как же мы разберемся… Давай по буквам алфавита? Согласен?
- Да.
- Буква в начале алфавита?
- Нет.
- В конце?
- Нет.
Теперь уже молчание Дика напоминало обычную тупость. Наконец он сказал облегченно:
- Понял. В середине?
- Да.
- О, черт… Ладно. Тогда слушай меня внимательно. Перечисляю. - После этого Дик начал скучным голосом перечислять буквы, начиная с "кей". Дождавшись, пока он дойдет до "с", Шутов сказал:
- Да.
- Эс… Эс… Эс… - Дик замолчал. - В самом деле эс?
Шутов ничего не ответил. После долгого молчания Дик выдавил:
- Но это же… это же… Ладно. Если "эс" - ты проверил?
Теперь Шутов знал: Дик все понял. Сказал:
- Да.
- И что… И что… Все там?
- Да.
- Просто делаешь из меня теленка. Нашел сегодня?
- Да.
- В доме?
Потрясающая осведомленность, подумал Шутов. Сил было уже мало. Вдохнув воздух, выдавил:
- Нет.
- Где-нибудь на местности? В тайге?
- Нет.
- Черт… В одном из срубов?
- Да.
- Надо было сразу догадаться. В дальнем от дома?
- Нет.
- В ближнем?
- Да… - Шутов вдруг осознал: единственное, что ему сейчас хочется - спать. Спать, спать, спать. Дик сказал что-то. Но он этого уже не слышал. Увидел нагнувшегося Танука. Почувствовал: тот вынимает из его руки рацию. В глазах начало темнеть.
Остального уже не помнил.
43
Несколько раз после этого он приходил в себя. Но ненадолго.
Его везли куда-то в микроавтобусе "Скорой помощи". Перекладывали на носилки. Переодевали. Снова везли на носилках. Везли по больничному коридору. В какой-то из моментов осознал: он лежит в операционной. На операционном столе. Над ним склоняется человек в зеленом халате. На подбородке человека - опущенная повязка. Улыбаясь, человек говорит:
- Извините меня, пожалуйста. Теперь. Извините.
Наверху вместо лица этого человека он видит другие лица. Нос и рот закрывает нечто упругое. Он ощущает запах эфира. Все.
В себя пришел в больничной палате. Открыв глаза, попытался понять, который час. Но понял лишь, что сейчас день - по свету, проникавшему сквозь щели опущенных жалюзи.
Он лежал на кровати. Наверху висела капельница. Маски и медленно сокращающейся гофрированной трубы не было. Прищурившись, смог прочесть надпись на двери туалета напротив: "Для гостей пользование туалетом категорически исключено".
Попытался повернуться. Не смог - мешала тугая повязка. Бинтами, как ему показалось сначала, было обмотано все тело. Ощупав себя под одеялом, понял: повязкой закрыты лишь грудь и левое плечо. Вспомнил: операционная, лицо врача, эфирная маска. Ему сделали операцию. Сейчас он отошел от наркоза. Слабость страшная. Непрерывно клонит в сон.
Полежав, сделал открытие: рядом с правой рукой лежит пульт с кнопкой. Вызов сестры. Хорошо, что есть вызов. Но стоит ли сейчас вызывать сестру, он не знает. Левая часть груди ноет, глубокий вдох вызывает резкую боль, но все это можно вытерпеть. Что же насчет сестры - она может понадобиться лишь для одного. Для того, чтобы помочь ему узнать, что с Наташей.
Минут через двадцать в палату вошла девушка в белом халате. После того как она поздоровалась и спросила, как он себя чувствует, он увидел: девушка хорошенькая. Кроме того, в ней как будто было что-то восточное. Улыбнувшись, девушка сказала:
- Я подниму шторы. Вы не против?
- Нет.
Подняв шторы, села рядом. Снова улыбнулась:
- Дадите руку? Я возьму у вас кровь. Я Элли.
Протянув руку, сказал:
- Вообще, Элли, который час? Промазав ваткой со спиртом руку на сгибе, затянула чуть выше локтя резиновый шнур.
- Одиннадцать утра. - Взяв шприц, освободила его от упаковки.
- Элли, а где я? Это что, больница?
- Это? - Улыбнувшись, ввела иглу в вену. - Это военный госпиталь. Госпиталь военно-воздушной базы в Элмендорфе. Анкоридж. А вы не знали? - Взяв кровь, прижала к ранке ватку. - Подержите немного. Как вы вообще себя чувствуете?
- Великолепно. - На самом деле его по-прежнему давила слабость. - Вы сестра?
- Ассистент. Позвать сестру?
- Не нужно, если вы мне поможете.
- В чем? Конечно, помогу. Но в чем?
- В том, что… - Помолчал. - Видите ли… Меня доставили сюда из Минтоукука. Вы знаете Минтоукук?
- Конечно. Доставили - и что?
- Со мной вместе на вертолете "Скорой помощи" везли девушку. Тоже раненую. Это… Это моя невеста. Я хотел бы знать, что с ней. И где она. Может, она тоже в этом госпитале?
Некоторое время Элли сидела, вглядываясь в стену. Вздохнула:
- Вообще ассистенты у нас этим не занимаются. Но ладно. Попробую вам помочь.
Взяв трубку телефона на тумбочке, нажала две кнопки. Сказала:
- Как зовут вашу невесту?
- Наташа. Фамилия - Уланова. Продиктовать по буквам?
- Не нужно. - Сказала, обращаясь уже не к нему: - Простите, к нам недавно не поступала девушка с ранением? Из Минтоукука? Это… Ассистент. Элли Прайд. Нет, это нужно мне. Спасибо. - Посмотрела на Шутова: - Ранение огнестрельное?
- Огнестрельное.
- Ага. - Сказала в трубку: - Ранение огнестрельное. У-ла-но-ва. Да. Имя - Наташа. Ага. Ага. Спасибо, Милли. Хорошо. - Посмотрела на Шутова. - Сейчас. Обещали посмотреть. - Услышав ответ в трубке, кивнула: - Ага… Так. Так. Вчера? Хорошо… Да… Да, это все. Нет, все. Большое спасибо. - Положила трубку. - Эта девушка к нам поступала. Вчера ей сделали операцию.
- Да? И… как она?
- Не знаю. - Элли встала. - Я не могу это знать, потому что и так девушки из регистратуры сказали мне слишком много. Вообще в нашем госпитале не дают сведений о больных. Мне просто повезло. Напала на знакомую. Вам, я думаю, тоже повезло. - Улыбнулась. - Пойду. Позвать сестру?
- Пока нет. Спасибо, Элли. За помощь.
- Всегда рада помочь. Выздоравливайте. - Элли вышла.
Некоторое время после ее ухода он лежал, думая о Наташе. Он хорошо знал медиков. И знал: они всегда умеют как-то дать понять друг другу, что происходит с больным. Наверняка та, в регистратуре, дала понять этой Элли, что с Наташей. Если бы операция прошла успешно, Элли тут же ему это сказала. Но Элли сделала вид, что ничего не знает… Проклятье… Он не может забыть, как Наташа сгибалась, держась за живот. Не может.