- Россия до сих пор не определила свою судьбу, - это прозвучало спокойно и бесстрастно, - не знает, к какому берегу пристать. Поэтому ей не доверяют ни американцы, ни правоверные, она всегда может изменить свой курс. А вы, - татарин вперил в Ксана свой взор, - хороший человек, я это чувствую. Помощь от такого принять не зазорно.
- Ну, - смутился Ксан, - вы мне тоже нравитесь.
Татарин склонил голову в знак благодарности.
- Вы должны принять ислам, - неожиданно горячо и проникновенно призвал он. - Любой хороший человек должен быть мусульманином.
Опешив от сделанного предложения, Ксан промямлил: "Ну, это как бы."
- Или на дипломатическую службу правоверных не берут?
- Отчего же, у нас есть мусульмане.
- Тогда в чем же дело?
Спасовав перед этой наивной логикой, Ксан ответил уклончиво:
- Нужно подумать, Аббас. А пока. - он посмотрел на настенные часы и на треть пустую бутылку виски. Шел первый час ночи.
Гость был не лишен наблюдательности и такта. Встал, вежливо откланялся, пожелав спокойной ночи. Ксан спал тогда крепко, без сновидений.
В посольстве всех устроило, что Аббас поселился у Кса- на. Никакой головной боли с выделением денег на гостиницу и пропитание. А Ксана присутствие бывшего талиба почти не стесняло. Он вел себя скромно, был аккуратен и старался не надоедать. Даже вызвался ходить в лавки и на базар: за овощами, фруктами и прочей снедью. В остальное время сидел в своей комнате и читал Коран в дешевом издании, который в первый же день приобрел на книжном развале.
Аббас сфотографировался - для нового паспорта. Прежний чудом уцелел, но едва ли годился для пересечения границы - здорово истрепался во время злоключений своего владельца и вдобавок размок в реке Кабул, когда лодка с беженцами перевернулась у города Чарсадда. Текст еще можно было разобрать, а изображение с карточки почти исчезло.
Однако оформление паспорта - дело техники, отправка Аббаса на родину задерживалась по другим причинам.
Во-первых, не на что было купить билет. Двести долларов, имевшиеся у него во время ареста, пакистанцы не тронули, однако этих долларов требовалось не менее пятисот.
Во-вторых, в консульство позвонил раздраженный чиновник из одного российского ведомства, возмутившийся самим фактом возвращения на родину "перебежчика и бандита". На это Ксан сухо заметил, что Аббаса гражданства не лишали и помешать ему проживать на родине нельзя. Это чиновника не убедило. Он отругал Ксана за "негосударственный подход" и повесил трубку. Ксан был вынужден доложить послу, который всерьез озаботился возможными осложнениями. А ну как натворит этот безумец что-нибудь в своем Татарстане или, пуще того, в первопрестольной, кто отвечать будет?
В-третьих, ожидались результаты проверки Аббаса, проводившейся ФСБ и Управлением "Т" ГУБОП, Главного управления по борьбе с организованной преступностью.
А пока суть да дело, Ксан с Аббасом мирно сосуществовали. Вместе ужинали, смотрели телевизор и беседовали на разные темы. Как-то в местной информационной программе разбиралось недавнее покушение на президента. Военные и политические эксперты единодушно считали, что главу государства спас джаммер, и техническая оснащенность службы охраны - решающий фактор.
Наблюдая за Аббасом, Ксан увидел, как тот оттопырил верхнюю губу: выражая скепсис и иронию в отношении сказанного.
- У вас другое мнение?
Аббас медленно повернул голову.
- Я насчет джаммера, что выручил президента.
-Президента выручила плохая подготовка организаторов покушения, - уверенно произнес Аббас. - Наверное, Ксан не сумел сдержать смешок, и татарин обидчиво добавил: - Я плохо знаком с местной ситуацией, в тюрьме даже газет не давали, но есть вещи очевидные. Я военный инженер, знаю саперное дело.
- Ну-ну? - навострил уши Ксан.
- При четкой и грамотной организации никакой бы джаммер не помог. О том, что им оборудован автомобиль президента, догадаться нетрудно. Поэтому не следовало полагаться на дистанционное управление. Боезаряд нужно было активировать вручную.
- Воспользоваться услугами камикадзе, - догадался Ксан. - Протянуть провода и замкнуть их на расстоянии. Так поступали партизаны в Великую Отечественную, когда немецкие поезда рвали. Однако риск велик. Провода непросто замаскировать и легко обнаружить.
- Нужно только постараться.
- Жаль, что у террористов не было такого советчика как вы, - усмехнулся Ксан.
- Жаль, что не было, - не принял шутки Аббас. - Мне не за что любить эту страну.
Ксан нахмурился и сменил тон.
- Вам бы поскорее ее покинуть и забыть. В России у вас семья, займетесь каким-нибудь делом.
- Едва ли. С женой мы перестали понимать друг друга, у нее своя жизнь. Конечно, можно вернуться в бизнес, деньги кое-какие остались. Но я сделал свой выбор.
- В Афганистан вам путь заказан.
- Разве в этом дело? - Аббас улыбнулся, как показалось Ксану, немного грустно.
На следующий день пришли результаты предварительной проверки, мало обнадеживающие Аббаса. В телеграмме ГУБОПа говорилось, что способствовать его возвращению в Россию не стоило. Но раз уж так сложилось, в аэропорту его "встретят", а дальше "разберутся". Таким образом, беднягу ожидали новые передряги, но сообщать ему об этом Ксан не стал: зачем раньше времени расстраивать человека.
МИД "отстучал" лаконичную шифровку: юридических препятствий для репатриации не имеется.
Наиболее подробной и конкретной была ориентировка из ФСБ. Контрразведчики опросили родственников и друзей Аббаса, все факты подтвердились. Его родители умерли, а жена шла в гору по коммерческой линии: оставив клинику, возглавила фирму по торговле мединструментами. Бывшего супруга называла не иначе, как "блаженным". Любопытнее всего было то, что она рассказала о своей взрослой дочери, которая, дескать, пошла по стопам отца, и кроме религии слышать ни о чем не хотела. Гюзели исполнился двадцать один год, и она обучалась на втором курсе Международного исламского университета в Исламабаде. Об этом Аббас ни разу не упоминал, что было, по меньшей мере, странно. Неужели отец не знал, что его родной ребенок находится в том же самом городе, где он сейчас проживает? Неужели после долгой разлуки не захотел увидеться?
Информационная служба сообщила, что самолет пакистанских авиалиний прибудет с опозданием на полчаса.
- Вот и хорошо, - вздохнул Ксан, - я уж боялся, что тут заночевать придется.
Поднявшись с кресла, прошествовал к зеркалу, висевшему на противоположной стене зала, и придирчиво осмотрел себя. Поправил расческой поредевшие волосы, которые проволочными нитями пересекали череп, подтянул галстук. Вернувшись, пояснил:
-Выглядеть надо тип-топ, среди паков такие экземпляры попадаются, прямо аристократы. Приходиться соответствовать.
Я согласился и машинально пригладил собственные волосы, хотя мне наводить красоту было ни к чему.
Опустившись на мягкое сиденье рядом со мной, Ксан прокряхтел:
-Отдохнем еще немного, заодно дорасскажу. Эй! - это относилось к бармену. - Еще водки.
Вернувшись домой, Ксан заглянул Аббасу в глаза и сказал примерно следующее:
- Дорогой, что же вы не сказали, что у вас в Исламабаде дочь? Не соскучились? А может, не знали?
У Аббаса дернулся угол рта, он провел рукой по лицу, опустил голову.
"Знал", - подумал Ксан.
-Я не хочу создавать своей дочери никаких проблем, - тихо произнес Аббас. - Это мой единственный ребенок. Я люблю ее больше, чем. - Он похрустел пальцами и не стал договаривать. - Кроме нее, у меня никого.
"Ха, - внутренне усмехнулся Ксан, - а про Всевышнего забыл?".
- Я хочу, чтобы все у нее было хорошо, - продолжал татарин. - Раз она выбрала для учебы эту страну.. Неужели вы не понимаете, что будет в университете, когда там узнают обо мне? Что я сидел в тюрьме, что меня подозревают в связях с террористами. На девочку ляжет клеймо, наверняка ей и так нелегко.
Однако Ксана было не разжалобить.
- Все равно придется встретиться. - Заметив, что что лицо Аббаса словно одеревенело, смягчил тон. - Да вы не волнуйтесь. Организуем встречу без орушников. Раз лопухнулись, не добившись от вас столь элементарной информации, так пусть остаются в неведении. Ректору университета и подружкам тоже не расскажем.
Во взгляде Аббаса сквозило беспокойство, но возразить ему было нечего.
Разыскать Гюзель оказалось нетрудно, достаточно было позвонить в университетское общежитие. В женском корпусе царили свои порядки: мужчин там не жаловали и к звонкам лиц "сильного пола" относились с подозрением. Ксан это знал и попросил позвонить свою секретаршу, которая связалась с Гюзелью. Телефона в комнате у девушки не было, за ней сбегала дежурная по этажу.
Секретарше показалось, что известие об отце ошеломило студентку. Секунд десять молчала, слышно было только шумное дыхание. Затем срывающимся голосом произнесла: "Как.", добавив обязательное: "Аллах всемогущий".
Для встречи выбрали огромный и малолюдный Фатима- Джинна парк, где заметить наружное наблюдение было достаточно легко. Однако за Ксаном и Аббасом никто не следил, и Гюзель приехала без "сопровождения".
При виде отца замерла как вкопанная, только пальцы двигались - тонкие, как у пианистки. Девушка была красивая - стройная, тонкие брови, будто вычерченные циркулем, четкий рисунок носа и губ. Аббас тоже стоял неподвижно, уставившись на родную дочь. Затем, сделав шаг вперед, обнял ее за плечи. Гюзель не возражала: всхлипнула и спрятала голову на груди у отца. Тот зашептал что-то нежное, поглаживая ее по спине. Потом они направились к скамейке, уселись на нее, взявшись за руки.
Ксан отошел в сторону, однако при этом внимательно следил за счастливыми родственниками, подмечая все детали. Вот Гюзель что-то говорит, Аббас слушает, согласно кивает.
- И что дальше?
Я торопил Ксана, до приземления самолета оставались минуты.
Ксан допил водку, на предложение бармена "освежить" ответил отказом. Вытер рот салфеткой, закурил.
- Они виделись еще несколько раз. Сами созванивались, ехали в какой-нибудь парк или в недорогой ресторан. У Гюзели были свои накопления, и она не пожалела отцу денег на билет. Паспорт ему выписали, а что его ждало в России - об этом можно было лишь догадываться. Не исключаю, что ничего страшного. Ну проверили бы, помытарили пару недель.
- А как вышло на деле?
-Улетел он благополучно, - сказал Ксан, заполняя легкие дымом, - мы его проводили, чин-чинарем. Гюзель не пришла: на аэродроме полно шпиков, стали бы потом донимать. Погрустила, поплакала, но потом согласилась, что так лучше. Подарила папе на прощание серебряное кольцо с гравировкой: "Прошу у Аллаха, чтобы ты всегда был на Истинном пути и чтобы Аллах даровал тебе полное спокойствие".
- Стало быть, все благополучно завершилось, - подытожил я, однако мой друг отрицательно качнул головой.
- Улетел благополучно, но не прилетел. В Москву не прилетел. Мы потом его маршрут устанавливали. В Дубае для него был билет в Доху заказан, а оттуда он направился в Сану. В Йемене следы Аббаса потерялись совсем.
-Значит, - взволнованно воскликнул я, - он вас обманул! - Тут меня осенило: - Может, вообще он никакой был не Аббас, а.
- Может, - согласился Ксан.
Я принялся с упоением фантазировать:
-Познакомился с настоящим Аббасом в Афганистане, убил его и отнял документы.
- К чему такие страсти, - Аббас мог просто умереть или пропасть без вести.
-Мог, - раздосадовано пробурчал я. Как мне казалось, к изложенному Ксаном сюжету банальные и скучные объяснения не подходят. - С тех пор ты о нем не слышал?
- Через пару месяцев после его исчезновения произошло новое покушение на президента, на этот раз - удачное. Заряд заложили в городской коллектор, прямо под шоссе, не доезжая Джинджи Чичи. На этот раз террористы обошлись без радиосвязи: смертник находился там же, в канализации и держал руку "на кнопке". На поверхность была выведена система оптического наблюдения, позволявшая фиксировать приближение президентской кавалькады. Пластиковой взрывчатки в коллектор напихали столько, что всю дорогу разворотило.
- Аббас имел к этому отношение?
- Мы раздобыли копию акта об осмотре места происшествия. Там нашли оторванную руку. На одном из пальцев - серебряное кольцо с изречением Пророка: "Прошу у Аллаха, чтобы ты всегда был на Истинном пути и чтобы Аллах дал тебе полное спокойствие".
Я ахнул.
- А еще через пару дней в Москву пришла диппочта. Эфэсбэшники показали фотографии жене Аббаса, и та своего супруга не признала. То есть, сказала, что нет у нее уверенности, дескать, столько времени прошло. Мало ли как люди меняются, но вряд ли это он.
Я развел руками.
-Стало быть, экстремист и боевик. Еще набросился бы на тебя в твоем же доме.
-Не думаю. Я ведь говорил, мне приглянулся этот парень. Интуиция меня обычно не подводит. Участвовать в покушении на президента? Допустим. Но он не из тех, кто убивает хозяина дома, в котором нашел приют. Как пить дать у него за плечами была своя история, может, еще похлеще, чем у настоящего Аббаса. Как видно, тоже из бывших военных, тоже знал саперное дело. А как к нему попали документы Аббаса, мы не узнаем никогда.
- Но дочь, дочь! - вскричал я. - Как она могла ошибить-
- Она не ошиблась.
В это время объявили о посадке пакистанского рейса. Ксан встал, принялся застегивать пиджак.
-Я еще раз навестил ее. Предупреждать не стал, просто подъехал к факультету, дождался, когда закончится лекция. Гюзель особо не удивилась, видно, ждала. Отошли мы в сторону, и я вежливо, спокойно, чтобы не напугать девушку, задаю ей тот же вопрос: "Как ты могла ошибиться, милая?".
-Она потупилась, собираясь с мыслями, потом расхрабрилась, подняла свою прелестную головку и говорит: "Я сразу поняла, что это не отец. Поняла и то, что отца нет в живых. Если честно, я давно свыклась с этой мыслью, сколько лет никаких вестей... Хотела обо всем сказать, но когда посмотрела в лицо этому человеку, увидела в нем надежду, страдание. Не смогла себя заставить. У меня ведь никого не осталось. Матери я не интересна и не нужна, сестер и братьев нет. А он. Такой же, как отец. Псих ненормальный. Что поделаешь. - тут она запнулась, - я решила, пусть хоть такой будет, раз захотел назвать меня дочерью".
- Ты сказал про кольцо?
-Зачем? - в голосе Ксана прозвучало недоумение. -Разве ты не понял? Девчонке был нужен отец.
VIII. Врата джихада
Северные районы Пакистана в этой стране самые красивые и величественные. Вершины гор увенчаны снежными шапками. Изумительная, почти нетронутая природа. Горные реки и водопады, скалы, узкие, глубокие ущелья. В лесистых зарослях притаились волки, лисицы и снежные барсы; по ночам звери нападают на стада овец.
Цивилизация сюда пока не добралась. Местность труднодоступная, дорог мало, а те, что есть, не всегда пригодны для автомобильного транспорта. Это - зона расселения племен, которая практически не контролируется федеральными властями. Испокон веков тут находили пристанище разбойники и воры, те, кто бросал вызов власть предержащим. После вторжения американцев в Афганистан здесь, на пакистанском севере, скопилось немало боевиков - и афганских, и местных талибов. Однако положение исламистов было незавидным: их дожимала пакистанская армия и американцы. Исламабад спелся с Вашингтоном, и федеральные войска нарушали когда-то освященную конституцией неприкосновенность этих земель, расправляясь с боевиками.
Отряд полевого командира Муалима Дзардана нашел убежище в небольшой живописной долине в верховьях реки Точи. Точнее, это были остатки некогда многочисленного и боеспособного подразделения, которое не один месяц противостояло силам международной коалиции в афганской провинции Пактия. Сейчас бойцы были деморализованы и не питали иллюзий относительно своего будущего. Хотя долину со всех сторон окружали скальные массивы, никто не сомневался: даже в этой глуши долго не продержаться. Рано или поздно рейнджеры "додавят" воинов ислама.
В хижине, прилепившейся к склону горы, обстановка была самой что ни на есть скромной. Грубая деревянная кровать, потертые ковры, пять или шесть больших подушек. На табуретке возвышался пузатый медный самовар, рядом - чугунный котел с пловом. В углу полулежал, опираясь спиной на массивный сундук из почерневшего тика, Муалим Дзардан. Ему было около пятидесяти. Лицо грубое, с окладистой черной бородой. На нем застыло выражение иронии и скепсиса, возникшее в ходе беседы с другим человеком. По положению тот явно уступал Дзардану, но вел себя уверенно, напористо. Звали его Сакебом, и был он заместителем командира. Высокий, атлетического сложения, с решительным лицом, которое портили маленькие глаза, похожие на сочные плоды унаби: близко посаженные, бегающие.
- У нас осталось больше сотни бойцов, оружие, - говорил Сакеб. - Мы здесь долго сможем бороться.
Дзардан брал финики из деревянной плошки, ловко отделял языком и зубами сладкую мякоть, сплевывал косточки прямо на ковер.
- А дальше?
-Не нам гадать, что дальше, - недовольно ответил Сакеб. - Правоверный должен делать то, что может. Аллах всемогущ, он думает за нас. Мы - солдаты джихада. В святой книге сказано: "Устраши врагов Господа, собери для этого все силы свои.". Джихад - это борьба.
- Джихад - не только борьба, - заметил Дзардан. - Это - путь самоочищения, изживания скверны. Не только в стране, в мире, но и в наших душах. Джихад может требовать мира, не войны.
- Не мне объяснять эти тонкости, командир. Есть враги, надо их убивать. Драться до смерти или до победы. Нас достанут только с вертолетов, и то не везде. Уйдем вглубь гор.
- Это погубит тысячи, - возразил Дзардан. - Власти пока не вернуть. Ни на чью помощь рассчитывать не приходится. Надо выждать, собраться с силами. Вот почему нужен мир, вот почему я согласился на приезд этой русской.
Сакеб неодобрительно хмыкнул.
- Кто не сумел победить, исчезает. Так угодно Аллаху. Неужели мы должны выторговывать у женщины жизнь и свободу? У русской, Муалим-сааб! Что русские делали в Афганистане, в Чечне.
Командир, однако, не внял аргументам своего подчиненного.
- Слуги Сатаны не раз брали верх. Но времена меняются, и выигрывает тот, у кого хватает терпения ждать.