Врата джихада - Александр Чагай 8 стр.

- Мерзавец? Я не предавал, не обманывал. Даже ни о чем не просил. Вы сами вызвались оказать мне услугу, не­ужели мне следовало отказаться? - Не дождавшись ответа,врач продолжил: - Думаю, вам будет любопытно. Берил­лий - химический элемент второй группы периодической системы. Светло-серый, легкий и твердый металл. Был от­крыт в 1798 году в виде оксида, выделенного из минерала бе­рилла. В чистом виде в природе не встречается, его получи­ли спустя тридцать лет. Он крайне опасен - это один из са­мых токсичных элементов. Действует на органы дыхания, на многие системы живого организма, разрушает скелет. Ви­дите эти ящики? Они из низколегированной кованной ста­ли, форма - стакан с охлаждающими ребрами, каждый вме­щает по тридцать кассет. Крышка уплотняется при помощи болтов. Стенки массивные, толщина в цилиндрической ча­сти - тридцать шесть сантиметров. Это позволяет человеку находиться около контейнера, ничем не рискуя. Если он за­крыт, разумеется.

- Одного я не предвидел, - Юсуфзай хрустнул пальца­ми. - То, что вы воспользуетесь привязанностью Тасмины и совратите моего ребенка. Сначала позарились на ее душу, за­тем взялись за тело.

- Вы фанатик. - Ксан подумал: незачем щадить стари­ка. - Помогаете бандитам и прикрываете это словесной ше­лухой. Вам не везло в жизни, и вы возненавидели весь мир.Беситесь из-за своей дочери? Так вам не разделаться с каж­дым, кто с ней переспит!

Размахнувшись, Юсуфзай ударил кулаком в стену, разбив в кровь костяшки пальцев. Крик ярости слился с криком боли.

- Наручники!

Пуштуны схватили Ксана, защелкнули "браслеты".

Юсуфзай сел за стол, подпер подбородок рукой. Затем кивнул одному из охранников. Тот подошел к ширме, заго­раживавшей угол подвала, отодвинул ее.

Это походило на скульптурный экспонат с авангардист­ской выставки, на материализовавшийся ночной кошмар, на что угодно, только не на реальность. Когда Ксан понял, что это он видит на самом деле, то почувствовал, как иглы боли впиваются в сердце. Его захлестнули гнев, сознание собствен­ной беспомощности.

-Недурно придумано? - осведомился Юсуфзай. - Я не сторонник театральных эффектов, но как тут было удержать­ся. Вы же сами театральщину устраивали: с притворством,ночными вылазками, любовной интригой. Я просто вынуж­ден был соответствовать.

За ширмой скрывались те же серые стены, те же ящики.Крышка одного из них была откинута, держалась на толстых петлях. К ящику была привязана обнаженная женщина. Рас­пластанная на стальной поверхности, она напоминала боль­шую белую бабочку. Руки и ноги растянуты в стороны. Голо­ва запрокинута, волосы спутались, свисали космами.

- Моя вера не приемлет бессмысленной жестокости. Это вы обрекли мою дочь на смерть, вы осквернили ее, отняли у меня.

Понимая, что перед ним сумасшедший, и любые прере­кания бессмысленны, Ксан спросил: - Она умерла?

Юсуфзай дернул щекой.

- Отравление бериллием развивается медленно. Через какое-то время начнется воспаление дыхательных путей, в носоглотке, в легких появится множество незаживающих,кровоточащих ран. Но я надеюсь, моя дочь умрет раньше -от унижения и позора.

Ксан, призвав на выручку все свое самообладание, про­говорил спокойно, даже непринужденно:

- Я был бы признателен, если бы вы позволили мне от­нести Тасмину наверх. Если есть малейший шанс облегчить страдания человека, отчего им не воспользоваться.

Юсуфзай хотел что-то сказать, вероятно, очередную яз­вительную тираду, даже открыл рот, но вдруг захлопнул его,словно что-то помешало произнести заготовленные слова.Досада, беспомощность, злоба и сострадание - все эти чув­ства хаотично отражались на физиономии врача, который,как показалось Ксану, впал в состояние близкое к ступору.

- .Этот Юсуфзай был просто сумасшедшим, - бормотал Ксан в поисках ботинок. Они стояли под вешалкой, но не по­падали в поле зрения моего приятеля, а я ему нарочно не по­могал, в надежде выиграть лишние минуты. - Как выясни­лось, он страдал довольно распространенным сегодня заболе­ванием - синдромом множественных персональностей. Ну и пылища у тебя! - Ксан закашлялся, продолжая шарить во­круг. - Причиной становятся сильные физические или эмо­циональные издевательства, через которые люди прошли в детском возрасте. В результате поток сознания дробится, соз­давая что-то вроде субличностей. Ну, и в одной из них, по­скольку мультиплет в свое время натерпелся, заключена из­быточная агрессивность, которая при определенных обсто­ятельствах вырывается наружу. В Юсуфзае уживались любя­щий отец и фанатик, готовый собственную дочь принести в жертву идиотским принципам. Расправившись с Тасминой,одна из субличностей удовлетворила свои желания, уступив место нормальному человеку, который, естественно, ужас­нулся содеянному.

Ксан подошел к Тасмине. Охранники вопросительно гля­нули на своего босса, но тот хранил молчание. Распутать рем­ни, которыми женщина была привязана к контейнеру, оказа­лось непросто. Ксан ломал ногти, помогал себе зубами. Тело Тасмины было холодным, застывшим, она была в обмороке.

Наконец ему удалось освободить женщину. Опустив­шись на колени, провел рукой по ее лицу. Кожа была хо­лодной, мертвой. Ксан поцеловал Тасмину в губы, надеясь таким образом заставить ее очнуться. Ему показалось, что он целует лягушку.

Сжимая руку возлюбленной, Ксан ощутил наполнявший ее холод. Вот замерзают вены, артерии, капилляры, один за другим отключаются органы чувств. Сердце из последних сил качает кровь, его удары гулко бьют в уши, от них трещат ба­рабанные перепонки, нервно мигают лампы на стенах и по­толке, качаются стены подвала. Вот так, под оглушительный аккомпанемент, жизнь вытекает из тела. Ксан, крепче сжимал руку Тасмины, ожидая, что следующий удар разнесет в кло­чья их земную оболочку, и они обретут бессмертие и счастье.

В этот момент раздался глухой голос: - Нечего сидеть как на молитве, вынесем ее наружу, вдруг моя девочка еще жива.

- Это Юсуфзай, огромный, сутулый, с всклокоченной шеве­люрой. Лоб в испарине, мешки под глазами. - Помогай, не сиди как пень. - Они потащили Тасмину по винтовой лест­нице, на них глазели охранники, ошеломленные переменой в поведении хозяина.

Тасмина была еще жива и даже отвечала на простые во­просы. "Как ты?" - "Хорошо". - "Нужно тебе что-нибудь?"

- "Нет". Но она так и не смогла согреться. Перед тем как уме­реть, улыбнулась и сказала, что все будет хорошо.

Ее хоронили на следующий день. Народу пришло немно­го - Юсуфзай, Ксан, слуги, да местные крестьяне. Среди них затесался сборщик мусора Фарук: опираясь на корявую пал­ку, застыл на краю могилы. После недолгой церемонии без­утешный отец отказался уходить, сказав, что хочет остаться с дочерью. Челядь, демонстрируя преданность хозяину, изъя­вила желание последовать его примеру, но Юсуфзай прогнал всех прочь. Как ни странно, не тронул Фарука, который усел­ся на грязную землю и исподлобья следил за своим братом.

Погост был виден из ворот поместья, и слуги выходили посмотреть, что там происходит. Неподвижный силуэт Юсуфзая становился все менее заметным в сгущавшихся сумерках.Рядом чернел горб сборщика мусора. Наверное, для отца Тасмины было естественным оставить с собой Фарука - как на­поминание о прошлом, которое уничтожило его и принесло гибель дочери. Наутро.

Ксан, наконец, отыскал ботинки, принялся впихивать вних свои громадные ступни.

- Что - "наутро"?

-Ничего, - Ксан хмуро притопнул ногой. - Когда рас­свело, на кладбище никого не было. Ни Юсуфзая, ни Фару­ка. В этом было что-то мистическое, местные не сомнева­лись, что тут не обошлось без дьявола. Хотя, если по совести,то дьяволом был сам Юсуфзай. Который неожиданно обрел способность ужасаться собственным поступкам. Вот и ушел куда глаза глядят, а Фарук увязался за ним. Наверное, этот урод не захотел лишить себя последнего удовольствия - ли­цезреть поверженного врага. Наверное, оба этих сумасшед­ших умерли от жажды и голода, а может, их растерзали звери.Больше о них никто не слышал. Вот такая история.

- А что потом? Как тебе удалось из этого выпутаться?

Застыв в дверном проеме, Ксан медленно развернулся.

На его лице было написано раздражение - надо же пони­мать: у человека скоро самолет, а ему еще до дому добрать­ся, вещи собрать.

- После исчезновения хозяина никому до меня дела не было. Я вызвал полицию, экспертов. Это заняло два-два-три дняа затем я вернулся в Исламабад. Вот и все.

Затворяя за собой дверь, Ксан негромко произнес кое-что еще. У лысого ногти не вырастут. Вот, что он сказал.Если, конечно, я правильно расслышал.

V. Важнее фактов

- Не нравятся мне твои слова. - Ксан подошел к лотку с шарами для боулинга и принялся выбирать подходящий.Облюбовав темно-фиолетовый, шестнадцати фунтовый, су­нул в него свои корявые пальцы и шагнул к линии броска.

Дело происходило в одном из подмосковных спортклу­бов, запредельно дорогом, между прочим. В старых шаро­варах, кроссовках еще советского производства я выглядел белой вороной. Там все щеголяли в обновках от "найка" и"рибока". Вокруг зеркала, полированное дерево, скрипя­щие кожей спортивные снаряды, умопомрачительная стой­ка бара, бассейн с бирюзовой водой и многое другое. Кто мог знать, что Ксан затащит меня сюда?

Мой друг появился как всегда неожиданно. Я уже отча­ялся его увидеть. Свалился как снег на голову: сообщил, что бросил прежнюю работу и теперь вкалывает не "на дядю"(имелось в виду государство, на которое он горбатился трид­цать лет), а занимается предпринимательством. Денег Ксан зарабатывал изрядно: это наглядно подтверждали огромный джип, мобильник последней марки, да золотой "лонжин".

В боулинге я был впервые, и мне быстро наскучило.Наверное, потому что плохо получалось. Почти не попа­дал, поскальзывался, и мои шары (десятифунтовые, что были под силу) в лучшем случае сбивали крайние кегли.В общем, меня охватило раздражение, и я искал, к чему бы придраться. Ксан не обращал на мое настроение ровно никакого внимания и методично набирал очки выверен­ными бросками.

Увы, я больше не чувствовал в нем родственной души.Он почти год отсутствовал, и теперь лишь внешне походил на себя прежнего. Возможно, дело заключалось в его новом ремесле: доходное и престижное, оно затягивало моего дру­га в ряды новых русских, с которыми у меня не могло быть ничего общего. Исчезла доверительность, которую я так це­нил, душевный контакт.

В Ксане проглядывали кичливость и снобизм. С не­брежным высокомерием он демонстрировал свою близость к "высшим сферам" и просвещал меня, указывая на посети­телей клуба: это президент банка, вот та - знаменитая писа­тельница, в дверях - канадский посол, а миловидная дама,катавшая шары на соседней дорожке - вице-консул амери­канского посольства и сотрудник ЦРУ. Тут я не выдержал и сказал, словно сплюнул: "Шпионка, фу-ты ну-ты!". С уче­том моей обычной уравновешенности это прозвучало как вызов.

Тогда Ксан и позволил себе выразить неудовольствие.

- У нее работа не хуже твоей.

Ну, я пуще того расстроился. Меня угнетало сознание того, что все свои годы я отдал отупляющей деятельности в"Росводканале", и жизнь потратил зря. А потому отреагиро­вал резко:

- Терпеть не могу шпионов и шпионок. Они обманыва­ют и предают.

В ответ на эту полудетскую запальчивость Ксан вски­нул брови и переключился на кегли. Вначале сбил восемь,и сейчас их оставалось две. Перед ним стояла сложная за­дача - единым броском повалить эту парочку, которая рас­полагалась весьма неудачно. Одна в левом углу площадки,другая - в правом. Казалось немыслимым, чтобы шар, даже пущенный тренированной рукой, ударил сначала в первую кеглю, а после, резко изменив траекторию движения, пока­тился на свидание со второй.

Разбежавшись, Ксан завел руку за спину, ловко подкру­тил шестнадцати фунтовый. Тот гулко ударился о полиро­ванную поверхность дорожки, помчался по широкой дуге,набирая скорость. Преодолев половину пути, опасно при­близился к правому желобу, вновь отклонился к центру, за­скользив наискосок, боком задел кеглю, которая заверте­лась волчком и отлетела в сторону. В результате шар еще больше забрал влево и поразил последнюю цель.

Ксан был в испарине. Подошел ко мне, хлопнул по плечу:

- Если тебе здесь не по нутру, можем рвануть в Печатники.

Несмотря на свое раздражение, я согласился. Меня не

покидала надежда еще раз увидеть того, настоящего Кса­на. Мы быстро оделись (был ноябрь, погода прескверная) и двинули вперед. По дороге, как водится, накупили всего, и я совсем приободрился.

Однако, когда стол уже был накрыт и трапеза началась,какая-то натянутость вернулась. Несколько рюмок водки и пара натужных тостов проблемы не решили. Тогда Ксан ото­двинул тарелку с закусками:

- Я с ней познакомился в боулинге.

- С кем? - дрогнувшим голосом поинтересовался я,предчувствуя, что наши отношения возвращаются в при­вычную колею.

У нее были светлые волосы, зеленые глаза и безукориз­ненная фигура. Мелинда Новак. Американка из Миннесо­ты, задрипаного штата, зажопинских выселок. Но с шар­мом. Никакой там англосаксонской угловатости и сухо­сти. Женственность и очарование в квадрате. Бросала шары поразительно ловко, с естественной грацией. Мужики по­жирали ее глазами. Тридцать один год, вице-консул. Ксан предложил выпить кофе: к его удивлению, она согласилась.

Все это происходило во время его первой командиров­ки в Пакистан, когда Советский Союз еще не развалился, но неотвратимо шел к своей гибели. Прежнюю веру во всякие там идеалы многие уже растеряли, другие были дезориенти­рованы и, в конце концов, начинали руководствоваться ис­ключительно собственными интересами. Ну, с какой стати из кожи вон лезть, защищать это треклятое государство, ког­да его предавали самые высокие руководители? Кланялись в ножки американцам, сдавали одну позицию за другой.

В ту эпоху на всех дохнуло свободой, открывались новые возможности, и Ксану ужасно хотелось ими воспользовать­ся. Он был молод, строил разные романтические планы. В них находилось место и подвигам, и любовным увлечениям.Мнил себя великим разведчиком и сердцеедом. Был наивен,честолюбив и верил, что горы свернет.

Начальников над ним была тьма. Прежде всего, офицер безопасности, отвечавший также за внешнюю контрраз­ведку. Армен Ашотович Овсепян - сорокалетний армянин,большой дока, но придира и зануда.

Все сотрудники обязаны были предоставлять ему ин­формацию о своих контактах. Многие ребята постарше этим пренебрегали. Дескать, сами с усами. Армен Ашотович часто предпочитал "не нарываться" и терпел, когда его просьбы не выполнялись. А вот сотрудникам помоложе было трудно вывернуться из крепких объятий Овсепяна. Впрочем, Ксан не упускал случая продемонстрировать свою строптивость,и случались у них размолвки. Офицер безопасности злился,но из себя не выходил. Может, потому что не забыл вконец времена собственной молодости. Иногда в его отношении к Ксану даже проскальзывало что-то отеческое.

Мой друг прервал рассказ, поднялся из-за стола и про­шел к дивану: улегся, подложив под голову подушку. Я си­дел, затаив дыхание, чтобы не дай Бог не прервать повество­вание. Я чувствовал себя частью Ксана, его прошлого, будто все, о чем он говорил, происходило со мной - здесь и сейчас.

На каждый контакт заполнялась специальная бумага, где фиксировались имя знакомого, гражданство, должность,семейное положение, адрес. Когда Ксан запаздывал и не подавал документ в срок, его ждала головомойка. Не слиш­ком суровая, поскольку у парня неизменно находилась "от­мазка". Дело в том, что "заявке" подлежали только устояв­шиеся контакты, заслуживавшие интереса. И в случае при­дирок можно было запросто утверждать, что контакт, сла­бенький, не хотелось-де засорять мозги руководству. Меж­ду прочим, если сотрудник проявлял излишнюю прыть и за­валивал Овсепяна всеми своими связями, ему тоже достава­лось: нечего, мол, гнать муру. В общем, Ксан как-то приспо­собился к офицеру безопасности и особо не тяготился сло­жившимися отношениями.

.После первой встречи с Мелиндой он не сразу понял,что влюбился. Только когда прошел день, второй, третий и выяснилось, что американка не идет у него из головы, стал догадываться - дело дрянь. Перестройка перестройкой, а американская разведка продолжала работать против на­шей, и наоборот. Горбачев и Шеварднадзе могли как угод­но корешиться с Бушем и Шульцем. Им можно - другим нельзя. Так что за несанкционированные дружеские отно­шения с американкой по головке не погладили бы. Ну, а уж за интимные. О ее профессиональной принадлежности не­трудно было догадаться: она - вице-консул, эту должность обычно занимали сотрудники спецслужб.

Не стоит вдаваться в причины происшедшего. Будем считать, что сработала химия тела, на которую так охотно ссылаются американцы. Ну, не мог Ксан наступить себе на горло, запретив влюбляться. Жаль, начальникам этого было не объяснить. В городе имелось немало доступных жен­щин, причем не только в борделях. В иностранных посоль­ствах и всяких разных миссиях можно было отыскать секре­тарш, машинисток, ассистенток, да хоть дипломаток, гото­вых подписаться на легкую интрижку. Не говоря уже о том,что в советской колонии многие дамы с энтузиазмом погу­ливали, скрашивая свое в целом маловыразительное суще­ствование. Ты что, возмутились бы шефы, сбрендил? Своих не хватает? И были бы правы, ох, правы!

Однако Ксан все же ступил на наклонную плоскость и с упоением заскользил вниз. Какое-то время можно было потянуть с докладом Овсепяну, указав, в случае чего, на не­обходимость "прощупать" контакт. Ему и вправду не терпе­лось прощупать его, только в буквальном смысле; эта пер­спектива не лезла из дурной головы. Пригласил Мелинду на ланч, та согласилась. Предложил пообедать и тоже не встре­тил отказа. Они отлично проводили время: беседовали, шу­тили и все больше узнавали друг друга.

Мелинда была эмигранткой в третьем поколении, ее дед покинул Сербию еще до начала второй мировой. Его сын мог разговаривать по-сербски, а вот внучка уже нет. Зато из­учила арабский и хинди, не считая французского и немецко­го. Славянские гены придавали ее внешности дополнитель­ный шарм. Высокие скулы, полные, четко очерченные губы.

Для разговоров у Мелинды и Ксана нашлась куча тем- кино, книги, история и культура Востока. Словом, все,что не имело отношения к его непосредственным обязан­ностям, да и к ее тоже. Находясь вдвоем, эта парочка пол­ностью теряла интерес к задачам разведывательных сооб­ществ. Делиться консульским опытом тоже не хотелось.Визы, "пролетки", скука одна. Хотелось абсолютно иного.

.Через неделю после знакомства в боулинге, Ксан предстал перед Овсепяном и вручил ему заполненный ли­сток о контакте. Тот был чем-то занят: поблагодарил, сра­зу читать не стал. Ксан, между тем, с нетерпением ждал его реакции. Самым подходящим было бы отсутствие ре­акции вообще. Это бы означало, что Мелинда не заслужи­вает профессионального внимания, и об их встречах мож­но не докладывать. Но Овсепян вызвал Ксана очень скоро и сказал без обиняков: общение с Новак прекратить. Это кадровый сотрудник ЦРУ, в других странах уже попадала в поле зрения наших спецслужб. Пыталась вербовать со­ветских граждан, дипломатов. Вид у Ксана был такой рас­строенный, что Овсепян расхохотался: "А ты часом, того,не втюрился?".