И вместо того чтобы образумиться, как говорится, первый опыт взрослого наказания не стал учителем Тимки–Хитрована, не заставил его задуматься о своей дальнейшей жизни: вскоре он и там, уже на взрослой колонии, вновь совершил, как всегда, остроумную кражу. Он сумел впарить совершенно новенькую "Волгу" вольному мастеру механического цеха, где он работал сортировщиком. И какую "Волгу"? Ее только что получил по разнарядке из Главка сам Хозяин колонии!
И за это преступление Тимка–Хитрован получил очередной, причем весьма ощутимый, добавок к своим двум предыдущим срокам, которые он не смог вовремя погасить.
На "двойку" он принес уже восемь с половиной лет! И вполне вероятно предположить, что он так бы и продолжал воровать, но в его судьбу неожиданно вмешался вновь назначенный в колонию на должность замполита Иннокентий Добролюбов.
Новый замполит, изучив "подвиги" Тимки–Хитрована по его личному делу, решился провести с ним эксперимент. С некоторой долей вероятности можно предположить, что замполит обратил на него особое внимание и как к земляку.
Этот молодой старший лейтенант носил многоговорящую для русского человека фамилию Добролюбов, да к тому же и исконно русское имя Иннокентий, а вдобавок и отчество Селиверстович.
Трудно сказать, легенда это или нет, но в их семье, из поколения в поколение, передается мысль о том, что они являются прямыми потомками того самого Николая Александровича Добролюбова, великого критика и утописта, считающего главными определяющими критериями общества - разум и просвещение.
Может быть, Иннокентий, посвященный в эту семейную тайну, изучил труды великого однофамильца, и с самого детства решил стать учителем, чтобы нести людям "доброе, разумное и вечное". А может быть, у него была природная тяга к педагогике, но вполне возможно, и то и другое, как бы там ни было, но он решительно выбрал для своего поступления - Московский педагогический институт имени Ленина, да еще и отделение психологии.
Иннокентий был настолько фанатичен и предан своему призванию, что, получив красный диплом, который давал ему право работать где угодно, неожиданно для всех своих педагогов и однокашников подал документы в управление кадров МВД СССР. Он очень хотел работать по линии министерства внутренних дел, чтобы помогать заблудшим или оступившимся душам вернуться на путь истинный.
Как тут не задуматься о вмешательстве генов далекого предка славной фамилии?
Начальник управления кадрами министерства внутренних дел не стал докапываться до первопричин столь странного поступка молодого парня, а просто направил его в отдел по работе с трудными подростками.
Буквально за один год усиленной работы нового сотрудника, участок, который ему доверили, перешел из разряда отстающих коллективов в передовые. И к ним в отдел часто начали присылать молодых сотрудников, не только с других городов, но даже и из других республик. Как говорится, для обмена опытом и повышения квалификации.
Однажды их отдел навестила комиссия из Главка МВД СССР, среди членов которой был и представитель Главного управления исправительно–трудовых учреждений - ГУИТУ, полковник Семилетов. После знакомства с работой отдела, этот полковник неожиданно заметил, что именно в местах лишения свободы не хватает таких специалистов-энтузиастов, фанатов своего дела, каким является Иннокентий Добролюбов, и на прощанье оставил ему свои координаты.
Ну, сказал и сказал! Но мысль полковника Семилетова настолько застряла в мозгу Иннокентия, что он, промучившись ею около месяца, обратился- таки к тому самому полковнику с просьбой о содействии в его переводе в ГУИТУ:
- Леон Константинович, вас беспокоит лейтенант Добролюбов! Помните такого? Вы еще приезжали к нам в отдел с инспекцией…
- Как же, как же, отлично помню вас, лейтенант! - сразу воскликнул Семилетов. - Неужели надумали работать в нашей системе?
- Надумал.
- Вот и славненько! Но, надеюсь, вы не будете требовать, чтобы я вас, как получившего "красный" диплом, оставил в Москве и предоставил вам квартиру, а, лейтенант?
- Во–первых, квартира в Москве у меня есть, а во–вторых, я нисколько не держусь за столицу: для меня главное - приносить пользу для своей страны! - с пафосом произнес потомок великого утописта Добролюбова.
- Похвально, очень похвально! - улыбнулся полковник. - Оставьте свои координаты и ждите сообщений…
Не прошло и двух недель, как Добролюбов получил не только внеочередное звание старшего лейтенанта, но и предложение занять должность замполита в той самой колонии, в которой позднее и оказались герои нашего повествования.
За год до назначения Иннокентия Добролюбова, во избежание более серьезных последствий, из данной колонии были уволены многие руководящие офицеры из ее администрации.
Среди уволенных несчастных: начальник колонии, его заместитель по оперативной работе - старший Кум, заместитель начальника по режимной части, а также и замполит, которого уволили с формулировкой, как "не сумевшего направить работу коллектива в нужное политическое русло…"
"Взявшись за гуж, не говори, что не дюж!" - гласит русская народная мудрость.
И Иннокентий не стал долго раздумывать над предложением и держаться за столицу, а потому собрал свои нехитрые пожитки в небольшой чемодан и отправился в далекую от Москвы Оренбургскую область.
С его приходом в колонии довольно много чего изменилось в лучшую сторону не только в отношении дисциплины среди спецконтингента, но среди ее сотрудников, которые стали даже опаздывать в два раза меньше. .
Кроме того, Иннокентий в буквальном смысле из ничего поднял художественную самодеятельность в колонии, нашел подходящую кандидатуру на должность заведующего клубом. На воле тот мужчина окончил институт культуры и пару лет проработал заведующим сельским клубом, пока по пьянке не загнал аккордеон своему соседу, с которым и пропил вырученные деньги.
А также замполит сумел отыскать спонсора для приобретения духовых эстрадных музыкальных инструментов и приличной ударной установки для колонии.
К тому же Добролюбов добился, чтобы в расписании колонии, в отделе - свободное время, каждое воскресенье и каждый праздник в клубе показывали добрые и полезные для размышлений о будущем фильмы. И лично сам ездил в область, чтобы проследить за репертуаром получаемых для просмотра в их колонии кинокартин.
Будучи большим ценителем кино, Иннокентий хотел, чтобы в их колонии репертуар был как можно более разнообразным: комедии, детективы, мелодрамы, фильмы, снятые по произведениям русских классиков.
И впервые, за более чем полутора десятков лет существования данной колонии, Добролюбову удалось пробить существенные субсидии на обновление ассортимента книг библиотеки колонии.
Поначалу все его усилия, как водится, наталкивались на серьезное сопротивление со стороны не только старшего Кума, и заместителя начальника по режиму, но даже и со стороны самого начальника колонии. Все изменилось, когда на специальных творческих конкурсах района и всей Оренбургской области все чаще в тройку сильнейших стала попадать их колония. Начальник начал получать похвальные грамоты, премии, благодарности от вышестоящего начальства, а потому быстро поменял свое мнение и стал всерьез всячески поощрять начинания молодого замполита.
Ощутив столь мощную поддержку, молодой замполит принялся по полной программе использовать свои знания, полученные по прямой своей профессии в институте. Он тщательно изучал личные дела особо непокорных осужденных и старался отыскать в каждом из них положительные качества. Он умел терпеливо выслушивать их беды, вникать в них до самой сути и разбираться в первопричинах, которые подтолкнули их на путь преступления.
Как‑то на глаза Богомолова попало дело Тимура Селивановича Карташова, по прозвищу Тимка-Хитрован. После того как замполит внимательно изучил его, он пришел к совершенно неожиданному выводу, что этому парню, почти всю сознательную жизнь не видевшего вольной жизни, не хватает собственной ответственности!
Да и откуда было ей взяться?
За него всегда решали чужие люди: в школе, на малолетке, в колонии.
Куда ему нужно идти? Где он должен стоять? Что должен есть? Где ему положено спать?
Мысль‑то хорошая и правильная, но где можно проверить его самостоятельность?
Как заставить стать ответственным человека, отбывающего наказание за воровство?
Ведь такие качества характера, как ответственность и самостоятельность, воспитываются с самого детства.
Замполит долго искал место, на котором Тимка-Хитрован смог бы наверстать упущенные качества в детстве и достойно проявить себя.
И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль:
А что если его назначить заведующим вещевым складом?
Конечно, это риск: назначить человека, осужденного за воровство, материально–ответственным работником.
И старший Кум, и заместитель по режиму встретили его предложение ехидным смехом: "пусти козла в огород…" - самое безобидное выражение, из отпущенных ими фраз в тот момент.
Выразил некоторые сомнения даже сам начальник колонии, но после настойчивых аргументаций заранее подготовленного замполита, полковник все‑таки сдался и дал‑таки ему "добро" на проведение эксперимента, но честно предупредил, что вся ответственность лежит на нем.
И главным аргументом, который окончательно и добил начальника колонии, и заставил подписать докладную замполита, стала брошенная замполитом в сердцах фраза о том, что его заместители, по оперативной работе и по режиму, объединились против его эксперимента лишь потому, что каждый из них хотел бы поставить на эту должность свою кандидатуру!
- Ладно, Иннокентий Селиверстович, давай приказ - подпишу, - согласился полковник, оставшись с замполитом наедине в кабинете, - но помни, что в лице моих замов ты обрел весьма серьезных противников! Не боишься, что они тебя скушают? - без обиняков спросил начальник колонии Черемных Валентин Прокопьевич.
- Волков бояться - в лес не ходить, товарищ полковник! - философски заметил старший лейтенант. - Я не лезу в их разборки, не мешаю их внутренним играм, не меряюсь с ними: у кого и что там толще! Да, признаюсь я откровенно, не люблю "стукачей", но это совсем не означает, что их не должно быть в нашей колонии! Но я - замполит, являюсь как бы врачевателем больных душ, и потому готов выслушать любого, кто придет ко мне со своими проблемами или даже бедой! Хоть Вора в законе, хоть "обиженного", - и тут же тихо прошептал, наклонившись ближе к начальнику: - А что касается ваших заместителей, то прошу вас, не беспокойтесь, товарищ полковник: не скушают - подавятся!
- А знаешь, капитан, ты мне определенно начинаешь нравиться, - улыбнулся Черемных.
- Вы оговорились, товарищ полковник, я пока еще не капитан, - возразил Иннокентий.
- Вот именно, товарищ Добролюбов, пока! А с начальством не спорят! - полковник хитро подмигнул и достал из ящика стола новенькие погоны. - Готовил для тебя сюрприз к Празднику Победы, но… уверен, что в нужный момент ты сумеешь сделать соответствующие круглые глаза, что впервые об этом слышишь, когда я при всех вручу тебе погоны во время торжественного вечера? А сейчас, поздравляю тебя, товарищ капитан, как говорится, тет–а-тет!
- Служу Советскому Союзу! - выпрямившись по стойке "смирно", тихо, но торжественно произнес Иннокентий: в этот момент он четко почувствовал свою необходимость и полезность в этом не простом мире.
С назначением Тимки–Хитрована на должность заведующего складом колонии, замполит Добролюбов угадал на все сто процентов.
На вещевом складе, вероятно впервые со времени его открытия, был наведен такой порядок, что Тимка–Хитрован мог бы с закрытыми глазами найти в нем любую вещь. А вскоре, когда освободился дневальный карантинного барака, замполит Добролюбов, воспользовавшись тем, что полковник Черемных находился в командировке и вместо себя оставил исполняющим обязанности начальника колонии его, взял да и назначил Тимку–Хитрована рулить еще и карантинным бараком. А во временном приказе по колонии, вместо дневального обозвал его завхозом карантинки.
Когда начальник колонии приехал и "доброхоты" поспешили ему доложить о новом, как они выражались, "экскрименте" замполита, он сразу вызвал Добролюбова "на ковер". Однако вместо разноса, как предполагали противники, полковник, выслушав доводы своего заместителя по политиковоспитательной работе, неожиданно встал на его сторону и одобрил его решение совместить должности завскладом и дневального карантинки.
Во–первых, для экономии заработной платы, что немаловажно, во–вторых, вновь прибывшие в колонию зэки "красной нитью" связаны с вещевым складом. Черемных даже согласился на то, чтобы внести в штатное расписание новое название должности и дневальный стал завхозом, о чем в тот же день и был объявлен приказ.
Совпало так, что тот день как раз и оказался днем, за которым следовал Праздник Победы. И полковник в присутствии всей администрации колонии торжественно вручил замполиту погоны капитана.
- Поздравляю, товарищ капитан! - торжественно произнес полковник Черемных.
- Служу Советскому Союзу! - не менее торжественно, но более громко, выпалил Добролюбов.
- Вот товарищи, с кого нужно брать пример! - серьезным голосом произнес полковник. - Вместо подковерных игр в колонии и желания показать, кто круче и у кого толще, капитан Добролюбов тихо и спокойно делает свою работу, которая высоко оценивается не только мною, но и высшим руководством нашего ведомства! Еще раз поздравляю вас, товарищ капитан, с новой звездочкой, а весь наш коллектив с Великим Праздником Победы нашего народа в войне с фашистскими оккупантами! Ура, товарищи!..
Глава 25
ТИМКА–ХИТРОВАН
С Тимкой–Хитрованом Иннокентий Добролюбов угадал и во второй раз, вернее, не угадал, а точно прочувствовал, что его подопечный несколько заскучал на своей должности. А дело в том, что новоиспеченный завскладом, наладив четкую работу своего участка, действительно откровенно заскучал: рутинное болото просто выматывало его, столь деятельного парня. Никакого общения, никакого движения: предыдущий день ничем не отличался от последующего. Основная нагрузка ложилась только на те дни, когда подходил срок обмена изношенной одежды или постельных принадлежностей.
Да, должность заведующего складом была блатной и, как правило, относилась к тем должностям, которые назывались "кумовскими". Почему "кумовскими"? Да потому что почти все блатные должности находились в ведении заместителя начальника по оперативной работе, то есть старшего Кума колонии.
Тимка–Хитрован, порядочно отсидев в местах не столь отдаленных, отлично понимал, что долго удержаться на этой должности можно только двумя путями: либо стучать на всех и вся, либо сделать так, чтобы все противоборствующие стороны руководства колонии ощутили его полезную работу. Стучать он не мог: это противоречило его жизненным принципам. А потому он понял, что должен стать незаменимым, полезным для всех, чтобы его оставили в покое. Но эту полезность особенно должны ощутить две главные противоборствующие стороны: оперативники и сотрудники по режиму.
Короче говоря, он обязан стать нужным и незаменимым, как для одних, так и для других.
Конечно, первое время то старший Кум, то заместитель по режиму просто заколебали своими проверками его участка работы, но когда им так ничего и не удалось обнаружить, они решили по-тихому подбросить ему компромат, при помощи которого сам начальник колонии не решился бы вмешиваться в "оперативные" дела и защищать замполита.
Но Тимка–Хитрован за долгие годы отсидки слишком хорошо изучил методы работы оперов и режимников, а потому в сложившейся ситуации придумал единственный выход, который мог помочь ему не только сохранить свою должность, но и избавиться от усиленного надзора над своей персоной с обеих противоборствующих сторон. Он взял и столкнул лбами оперативников старшего Кума и сотрудников заместителя по режиму.
Причем он проделал это столь виртуозно и тонко, что каждый из противников был твердо уверен, что именно противоборствующая сторона первой нарушила негласный нейтралитет. И этим Тимка–Хитрован надолго поссорил между собой два конфликтующих между собой ведомства. Причем каждый из них был твердо уверен, что Тимка- Хитрован работает именно на него и ни на кого другого.
Да, недаром его окрестили Хитрованом!
Конечно, Тимке–Хитровану приходилось вертеться на грани фола и, как говорится, ходить по лезвию бритвы, но это ему как раз и нравилось. От этого он получал настоящий кайф! Да, он часто пытался сохранить, в крайнем случае, хотя бы нейтралитет, и, нужно отметить, иногда ему это неплохо удавалось.
Но кроме ментов были еще и собственные течения внутри спецконтингента, а с ними уже все обстояло гораздо серьезнее. Здесь нужно было быть столь осторожным, чтобы, как говорится, и комар носа не подточил.
Автор уже рассказывал ранее о специфике жизни в местах не столь отдаленных. Порой за колючей проволокой от просто плохого настроения: не выспался или скем‑то цепанулся, может зависеть не только чье‑то здоровье, но даже и человеческая жизнь.
К примеру: старший нарядчик не всегда ладит с шеф–поваром, а заведующий клубом часто недолюбливает заведующего библиотекой, и между ними, едва ли не открыто, ведется война, вспыхивает ревность к отношениям замполита и его соперника, который, как ему показалось, неожиданно проявил к тому большее внимание, чем к его особе.
Да иногда даже и завхозы отрядов между собой пытались что‑нибудь делить: возможность первым получить у шеф–повара пайки на отряд, получить лучшие постельные принадлежности, мыло на складе, быть вызванными первыми на просмотр фильма, да мало ли еще чего?
А все эти недоразумения и столкновения между ними часто провоцировались самими ментами, которые специально старались выделять сначала одного, потом другого из противников, используя старое как мир правило: разделяй и властвуй.
Дело в том, что в местах лишения свободы личные отношения очень много значат, и они всегда связаны с привилегиями, которыми может обладать тот или иной заключенный в колонии.
Привилегия за колючей проволокой то же самое, что деньги на свободе: ни первого, ни второго много не бывает - хочется все больше и больше!
"Всяк человек слаб и ничтожен!"
Так сказал один из великих русских классиков.
Вероятнее всего, он имел в виду человеческие слабости, до поры до времени, скрываемые даже от самого себя.
Автор считает, что в замкнутом, то есть лишенном свободного общения с внешним миром, коллективе все человеческие слабости обостряются до наивысшего предела накала человеческих страстей.
Ведь любой коллектив: будь то детские ясли, средняя школа, высшее учебное заведение, армия, тюрьма - все они являются полноценными коллективами. И все эти обособленные, то есть замкнутые в ограниченном пространстве, коллективы - и являются сутью самой страны, ее обнаженным срезом, с единственным дополнением: все пороки, присущие данной стране, данной нации, обнажаются до максимального предела в подобном замкнутом коллективе.